Kitobni o'qish: «Царские и шамилевские крепости в Дагестане»

Царские крепости

После победоносного окончания войны с Наполеоном, царская Россия обратила особое внимание на Кавказ. Первым генералом, назначенным для покорения этого края, был бывший начальник штаба 1-й русской армии 1812 г. Алексей Петрович Ермолов, отличавшийся не только жестокостью, но и умом. Ермолов так определял новый театр военных действий: «Кавказ – это огромная крепость, защищаемая полумиллионным гарнизоном. Надо штурмовать ее, или овладеть траншеями». В военной практике А.П. Ермолова встречалось и то, и другое. Генерал обращал внимание царя на то, что русские населенные пункты, расположенные на Сунже и Тереке, подвергаются постоянной угрозе. Ермолов считал, что для отвращения опасности есть только одно средство: построить ряд укреплений, расположенных по Сунже, и продолжить их через селения Аксаевская, Андреевская и Костековская до р. Сулак». А.П. Ермолов открывал перед царем карты и на то, почему еще необходимо оставлять линию в стороне. «Мимоходом в Дагестан через владения шамхала Тарковского, – писал генерал, – овладеем мы соляными богатыми озерами».

В XIX веке монополию на соль в Дагестане держал в своих руках шамхал. Ее приобретали не только дагестанцы, но и чеченцы. Все это вместе взятое и, прежде всего, «усилившаяся борьба горцев за свою независимость», привело к строительству новых укреплений. Так возникают «Грозная», «Неотступный стан», «Таш-Кичу», «Злобный окоп», «Воздвиженская», «Бурная». «Внезапная», «Низовая» и многие другие крепостные сооружения, с помощью которых царские власти забирались все дальше и дальше вглубь непокорного края.

Происхождение названий этих сооружений «растолковал» их же автор А. П. Ермолов. В письме к дежурному генералу при императоре Арсению Андреевичу Закревскому Ермолов писал: «Сейчас получил известие, что кончены нынешнего года работы против чеченцев. Построена довольно хорошая крепостца, называющаяся «Неотступный стан». Построен редут, именуемый «Злобный окоп». Так назван он по положению его на месте, откуда нападали прежде самые «злобные хищники», и в память того, что на сем месте была переправа через Сунжу известного полковника Пиери, который погиб с полком против чеченцев, будучи окружен в лесу, где не могла действовать его артиллерия».

Эти и другие укрепления составляли две кордонные линии. Одна начиналась в «Грозной» и шла вверх по реке Сунже вплоть до Военно-Грузинской дороги. Другая – шла на юг по реке через Старый Аксай и укрепление «Внезапная» до границ северного Дагестана. Обе эти линии прочно оберегали земли царской России с юга. К числу укреплений относился и Герзельаул, первый населенный пункт на границе Чечни и Дагестана. Точности ради заметим, что лишь Темир-Хан-Шура, «Грозная» и «Внезапная» могли называться крепостями. Все же остальные на первых порах имели жалкий вид и вполне соответствовали словам Наполеона о том, что крепости строятся для того, чтобы быть взятыми.

Генерал А.П. Ермолов.

Облюбованная местность обносилась рвом. Из вырытой земли сооружали вал. На него насаживали колючки, причем не со всех сторон, а с той, откуда обычно ждали противника. Кроме того, строили самое большее два бастиона с амбразурами. Они обычно были расположены по диагонали. Для входа в укрепление обычно ставили стальные ворота. Если имелись пушки, то они служили, как для устрашения нападавших, так и для салютов в честь праздников или приезда именитых гостей. Пушки были устаревшие и малонадежные. Многие из них исколесили не одно европейское государство. Никакого значения не придавалось строительству порохового погреба. Это была землянка с дощатой крышей, присыпанной землей. Все меры предосторожности заключались в том, что часовой кричал проходящим: «Ходи дальше».

В постскриптуме хочу заметить, что в данной работе речь пойдет не только о крепостях и укреплениях, но и крепостцах-блокгаузах, сторожевых башнях и т. д., имевшихся только на землях Дагестана.

Внезапная

Укрепление с таким названием было заложено в первой половине 1819 года. Оно (укрепление, или она – крепость Внезапная) находилось на правом берегу реки Акташ, чуть выше кумыкского селения Андрей-аул (Эндирей, Андреевское. – Б. Г.).

Внезапная входила во вторую кордонную линию, связывая крепость

Грозную с северным Дагестаном через старый Аксай.

Ее строительство поручили генерал-майору Вельяминову. В распоряжение он получил 6 батальонов пехоты и 300 казаков. На случай нападения противника генералу придали еще 16 орудий.

По указанию А. П. Ермолова были заготовлены лес и прочие материалы, необходимые для стройки.

Отвечая на вопрос, почему именно у аула Андреевского строилось укрепление, Ермолов утверждал, что, будучи вблизи переправы через Сулак, на границе Чечни, Салатавии и Дагестана, Внезапная станет грозой для их жителей.

Первую лопату всадили в землю, первый камень вложили в гнездышко в середине июля. И на глазах изумленных жителей Андрей-аула быстро стали обозначаться контуры Внезапной.

Слухи не ветер разносит. О возникновении Грозной крепости стало известно и противоборствующей стороне. Ахмет-хан Аварский, брат его Гасан-хан и их союзники в начале августа появились в Бавтугае, что не далее 20 верст от Внезапной.

А. Ермолов, не дав им закрепиться, оказался в Бавтугае и в коротком бою, применив артиллерию, вынудил дагестанцев уйти как можно дальше. Этим генерал не успокоился. Он преследовал бежавших, сжег несколько аулов, а 5 сентября возвратился во Внезапную.

Тип унтер-офицера времен Кавказской войны.

В ноябре 1819 г. постройка крепости подходила к концу. А. П. Ермолов из Внезапной то отправлялся в очередной поход, то возвращался в нее.

Так, к примеру, покинув Внезапную, 14 ноября генерал прибыл в Тарки, чтобы оказать помощь шамхалу. Летом 1831 года 1-й имам Дагестана Кази-Магомет обложил Внезапную, да так удачно, что лишил гарнизон питьевой воды. Однажды ночью солдаты сделали попытку спуститься к реке

Акташ, но неудачно. Они были замечены и обстреляны. Наступившая жара и отсутствие воды привели гарнизон в безвыходное положение.

В связи с этим с «кавказской линии» форсированным маршем были двинуты кавалерия и артиллерия, а пехоту для быстрого передвижения погрузили на подводы.

Личный секретарь Шамиля Мухаммед-Тахир писал, что когда подкрепление прибыло, Кази-Магомед разрешил желающим разойтись по домам. Видимо, это было рассчитано на то, что добровольно оставшиеся будут сражаться не на жизнь, а на смерть. Так и случилось. Мюриды первого имама заняли удобные позиции между Эндиреем за разрушенным селением Акташ. В стычке царские войска понесли ощутимый урон, причем горцы сумели захватить пушку. Но на большее не хватило сил. Подкрепление вступило во «Внезапную», и мюриды ушли на юг.

6 июня 1831 г. генерал Эммануель доносил Паскевичу: «Я предписал составить по возможности отряд близ кр. «Внезапной» и старался всеми мерами остановить распространение возмущения Кази-Муллы, но все сие недостаточно».

И действительно, пламя восстания стремительно распространилось и докатилось до соседей-чеченцев. Не далее как через 20 дней после рапорта Эммануеля Внезапная была обложена 14-тысячным отрядом Кази-Магомеда. У полковника же Тучинского, оборонявшего крепость, было всего 350 человек. Только с появлением из-за Терека генерала Бековича-Черкасского с большим отрядом осада, длившаяся 16 дней, была снята.

Шамиль, его сыновья и наибы

Определенную роль Внезапная играет и при Шамиле. Особенно в 1839 году, когда имам решил закрепиться на Ахульго.

Поразительным фактом остается то, что за три недели царские солдаты проложили аробную дорогу от Внезапной через реки и ущелья скалы в

Нагорный Дагестан. По ней в стороны Ахульго, Зиряни, Хунзах шли войска, доставлялось вооружение и продукты.

В этом месте повествования я позволю себе немного отвлечься. В каждой крепости имелся лекарь, а то и несколько. Работы было по горло. Ведь не проходило и недели без перестрелки, без стычки, а поэтому раненых было более чем достаточно.

Тяжелая армейская жизнь в четырех крепостных стенах, а то и смертельно опасный поход приводили к тому, что люди буквально дичали. Свободное время посвящалось картам и пьянству.

В 1844 году во Внезапную был прислан лекарем Иван Семенович Костемеревский. Сохранился довольно любопытный рассказ о нем генерала В.А. Геймана. Будучи еще юным прапорщиком, В.А. Гейман участвовал в трудной экспедиции 1845 года и оказался тяжело раненным в грудь. Его доставили во Внезапную и поместили в госпиталь. Далее мы предоставим слово самому прапорщику.

«По прибытию нашему в госпиталь первое время нашею палатою заведовал лекарь Д., но через два дня мы постоянно просили о назначении другого, и нам дали молодого, врача Костемеревского. Много мы ему обязаны, особенно я; положительно он спас мне жизнь. Весьма развитый и хорошо владевший словом, он, не говоря уже о том, что всегда делал перевязку собственноручно, просиживал у нас да поздней ночи, говоря без умолку, немало развлекал нас при скучной госпитальной обстановке. Нам было просторно и удобно, но с каждым днем я все более и более слабел: отделение костей, нарывы и сильнее нагноение окончательно меня изнурили, открылся сильный кашель, кровь и материя, вместо истечения из раны, которая была почти сухая, шла горлом. Дни мои были сочтены; я уже еле дышал. Потом уже мне сказали: Костемеревский назначил мне жизни один день; но он спас меня, ухитрившись приладить иначе повязку: из мокрой газетной бумаги сделал валик, умудрился туго прикрепить бинтом с левой стороны груди, – теперь материя не просачивалась из раны в грудную полость».

Кашель тотчас начал уменьшаться, Геймана поддержали хересом, крепкими бульонами, и он, наконец, поправился.

«Он спас мою жизнь, – говорил, уже будучи генералом, Гейман. – И я всю жизнь ему буду благодарен».

В апреле 1840 года во Внезапной мы застаем такую картину. 23 числа генерал Галафеев из Герзель-аула прибывает сюда, имея батальон Апшеронского полка, двух конных, орудия и сотню кумыков. В это время к генералу явились жители некоторых ауховских селений с просьбой разрешить им вернуться по домам. Малафеев уважил их желание.

В августе Шамиль активизировал свои действия наступлением, чем прервал сообщение между Темир-Хан-Шурою и Внезапной. В 1841 году во Внезапной устроен госпиталь на 200 человек.

30 сентября 1843 года стало известно о том, что Шамиль совершил нападение на Андрей-аул, но был отбит жителями селения вместе с гарнизоном крепости Внезапной. Мюриды должны были уйти в горы. В это время перед царским командованием стоял вопрос: стоит ли удерживать за собою Аварию, или очистить совершенно опустошенную войною страну? Генерал Гурко считал необходимым сосредоточить все войска в Темир-Хан-Шуре, оставив горы в покое. Противоположного мнения был генерал Клугенау. Он считал необходимым утвердиться в горах и устроить там военные поселения. Соображения последнего одержали верх.

Весь октябрь 1843 года Шамиль находился в Дылыме. Ходили слухи, что он нападет на Андрей-аул, а другие считали – на Хунзах. Поверили первому предположению. Когда Шамиль увидел, что почти все войска стянуты во Внезапную, он распустил мюридов и ушел в Гумбет.

1843 год для Внезапной прошел более-менее спокойно. В мае 1844-го в крепости сосредоточились 12 батальонов пехоты, 2 роты сапер, рота стрелков, две дружины пешей милиции, … сотен казаков и 28 орудий. 31 мая они покинули Внезапную и сосредоточились в урочище Бавтугай. Предстояли бои в районе Бавтугая, Гертма и других аулов.

Осенью 1850 года во Внезапную со свитой прибыл цесаревич Александр Николаевич. Здесь ему устроили завтрак, и он принимал почетных людей Андрей-аула, Костека и других кумыкских селений.

Затем наследнику престола показали крепость. Выйдя за стены Внезапной, гость любовался Ауховским ущельем, по которому протекает Акташ. Генерал Козловский, сопровождавший царевича из Петербурга, рассказал о том, как 7 лет тому назад, 30 сентября 1843 г., сам Шамиль напал на Андрей-аул, имея 4 тысячи человек при 4 орудиях, и о том, как он, Козловский, услышав выстрелы, прибежал сюда с кабардинцами и заставил имама отступить. Рассказом царевич остался очень доволен, поблагодарил генерала и обнял его.

Для того чтобы уяснить себе, как выглядела крепость Внезапная, обратимся к рассказу Николая Шипова – маркитанта, бывшего солдата.

«Теперь скажу несколько слов об этой “Внезапной” крепости, об Андреевском ауле, – начинает Н. Шипов. – Крепость стоит близ леса, на правой гористой стороне быстрой каменистой речки Акташ. В крепости находятся казармы, церковь и дома каменные; кругом их крепостной вал, на котором четыре бастиона с большими орудиями.

Этот вал соединяется с форштадтом, где живут в собственных домах женатые казаки. Здесь находится дом полкового священника¹, разные казармы, маркитантский двор и две обхваты или заставы, из коих одна – на реку Акташ, по дороге к укреплению Костычам, а другая – в Андреевский аул, отстоящий от форштадта не более версты. За дровами ездят из «Внезапной» всегда с конвоем, это называется «оказией». Скот пасут за рекой Акташ тоже под конвоем, так как нередко случалось, что черкесы нападали на скот…»

Со времени основания Внезапной прошло 172² года, а с того года, когда войска, покидая крепость, дали прощальный салют, прошло более 100 лет.

И вот возникает вопрос, что же представляет сейчас из себя некогда грозное и широко известное в Кавказскую войну укрепление?

Крепости как таковой, разумеется, нет. Не сохранились ни дом священника, ни казармы, ни маркитантский двор, ни помещения в два «обхвата». Как только солдаты покинули эти места, распродав балки, металл и наиболее ценные вещи, хозяевами укрепления стали жители Андрей-аула. Они и растаскали камни и все остальное, что могло пригодиться по хозяйству.

Нас спросят, что же сохранилось? Попробуем совершить экскурсию на место, где была Внезапная. Кстати, и идти недалеко. Николай Шипов отмечал, что от форштадта до Андрей-аула не более версты. А теперь и вовсе рядом. Кумыкский аул настолько разросся, что от крайних его саклей до бывшей крепости мы насчитали не более 100 метров. Сто лет – все-таки немалый срок. За эти годы название крепости стерлось из памяти народной. И если вы вздумаете искать “Внезапную” под ее названием, то вы и вовсе заблудитесь. Местные жители называют ее «Эскикала», что значит «Старая крепость».

Ее вам покажут на западной окраине Андрей-аула. Еще не выходя за «красную» черту селения, вы увидите земляной вал. Когда взберетесь на него, перед вами откроется как бы план, чертеж «Внезапной».

Вы увидите не совсем правильный четырехугольник. Это земляные стены-валы, и они неодинаковых размеров.

Мои юные краеведы (школа № 5 г. Буйнакска) измерили их шагами. Северный вал, имеющий скат к реке Акташ, имел в длину 341 и западный – 253 шага, восточный, что начинается от Андрей-аула, – 375 шагов и южный – 341 шаг.

Земляные стены-валы в обе стороны имеют скат под углом не менее 40°, но высота их основания ощутительно различна. К примеру, восточный вал имеет в высоту 6 шагов, а северный, выходящий на реку, – около 50 шагов. Это станет понятно, если мы вспомним, что именно оттуда, из-за Акташа, чаще всего крепости угрожала опасность.

Как мы уже говорили, внутри “Внезапной” никаких зданий не сохранилось. Но за целый век над фундаментами домов форштадта и других построек образовались напластования из земли. И они-то, как контуры на чертежной карте, «рассказывают» нам о многом. По этим «контурам» легко догадаться, что по углам «Внезапной» находились «четыре бастиона с большими орудиями».

Нетрудно догадаться и о том, где были ворота: «Восточные» – на Андрей-аул и «Западные». Они также не сохранились, но сохранилась стена, на которой закреплялись ворота. Стена эта построена из красного обожженного кирпича с белым скрепляющим материалом. Длина сохранившейся части 420 см, толщина 93 см и высота около 4,5 метра. Внутри бывшей крепости растет густая трава, и ничто уже здесь не напоминает о былых тревогах, тяжелой солдатской жизни, о парадах и смотрах. И даже не верится, что 125 лет том назад в 1840 году в крепости побывал М. Ю. Лермонтов, что здесь работал врачом И. С. Костемеревский и у него лечился будущий генерал Гейман…

Но все это действительно было, и в рассказах местных жителей всплывает та или иная деталь, дополняющая известные истории факты.

За восточным валом и сейчас проходит глубокая и довольно широкая траншея. Нам говорили, что когда к «Эскикала» близко подходили мюриды Шамиля, то солдаты по траншее спускались к Акташу и доставали воду для гарнизона. И это можно было делать только в ночное время, так как днем мюриды легко поражали смельчаков.

Траншея за валом, прорытая от Акташа, не кончается у крепости, а идет на юг, поднимаясь в гору на расстояние не менее 2 километров, и заканчивается у местности «Пашня».

По всей видимости, местные жители исказили слово «Башня». Действительно, на горе были аванпосты, скорее всего сторожевая башня, охранявшая подступы к «Внезапной».

Между северным валом и рекою Акташ есть площадь размером не менее тысячи квадратных метров. В старину на этом месте были базары. Шла не только купля-продажа. Солдаты в базарные дни заходили сюда, чтобы обменять мыло, махорку, пуговицы на продукты. Офицеры имели возможность приобретать здесь все необходимое.

На другой стороне Акташа, в полукилометре от левого берега, возвышается холм Аркабаш, обросший невысоким кустарником. Там также находилось сторожевое охранение, которое местные жители, как и «Внезапную», называют «Эскикала».

Николай Шипов говорит, что были еще две «заставы», из коих одна – на реке Акташ, по дороге к укреплению «Костычам».

Значит, на Аркабаш стояло укрепление «Костычам». Но и здесь найти какие-либо следы укрепления также трудно. За «Костычамом» некогда пролегала так называемая «Яхсай-ел» /Аксайская дорога/. Хотя она оказалась в стороне от основных путей, ею до сих пор пользуются. На западе от селения, т. е. в том же направлении, что и «Внезапная», имелось кладбище русских солдат, но эти места давным-давно перекопаны.

Как-то, сооружая канал через «Орус-Габурлар» /русские могилы/, строители наткнулись на скелеты людей. Между прочим, это место еще именуют «Могилой коменданта». Вероятно, здесь был погребен комендант «Внезапной». На такую догадку натолкнул следующий рассказ, который до сих пор бытует у местных жителей.

Как-то комендант крепости ехал по узкой тропе. Навстречу попался всадник-горец. То ли он замешкался, то ли умышленно не уступил, в воздухе просвистела нагайка, и удар царского офицера тотчас оставил метку на лице горца. В виде «сдачи» комендант получил пулю.

А лесов вокруг Андрей-аула, о которых упоминает Николай Шипов, сейчас и в помине нет. Правда, в удалении от селения встречаются то тут, то там кустарники, но по ним даже трудно догадаться, что здесь некогда росли прекрасные леса.

После 1858 г. из военных сводок почти исчезает сообщение о Внезапной. Это было связано с тем, что Шамиль, теряя одну позицию за другой, лишившись живой силы и вооружения, вынужден был ограничить театр военных действий в узкой полосе Чечни, чтобы во второй половине лета перейти в Дагестан, а 25 августа 1859 года на горе Гуниб сложить оружие.

На берегу Чираг-Чая

В начале XIX века за обладание некоторыми областями на юге Дагестана между Сурхай-ханом Кази-Кумухским и сторонником русской ориентации Аслан-ханом развернулась борьба не на жизнь, а на смерть.

В борьбе этой то одна сторона имела перевес, то другая. Боевые действия в основном происходили в южном Дагестане и в северных территориях Азербайджана. Нередко в военные действия противоборствующих сторон оказывался втянутым и аул Чираг, находящийся у черта на куличках. К примеру, в самом начале 1812 г., когда Аслан-хан утвердился в Курахе, Сурхай-хан приложил все усилия, чтобы вернуть эту область под свою власть. Его сыновья с войсками непрерывно появлялись в окрестностях Чирага и Ричи, уговаривая местных жителей к неповиновению Аслан-хану и царскому командованию.

Получив тревожное известие, Аслан-хан хотел было дать бой, но, взвесив все за и против, решил, что сил одной его милиции будет мало, и обратился за помощью к начальнику Курахского гарнизона майору Рябинину.

В марте 1812 г. их объединенные силы, пройдя через сел. Чираг, двинулись на Кази-Кумух, однако близ Хосрека были встречены войсками Сурхай-хана. Столкновение не дало успеха ни Аслан-хану, ни Рябинину. Потеряв несколько человек убитыми, их отряд повернул восвояси. Но это событие не являлось особым успехом для казикумухцев.

Сурхай-хан, решивший во что бы то ни стало вернуть под свою руку Кюру, в свою очередь, обратился за помощью к Персии, акушинцам и аварцам.

Чтобы упредить опасность, генерал-майор Хатунцев в июле 1812 года двинул войска к сел. Рича.

Внезапность действий Хатунцева расстроила все планы Сурхай-хана, и ему ничего не оставалось, как дать присягу на верность России. К генералу явился сын Сурхай-хана с письмом от отца, в котором тот извинялся, что лично не мог явиться в связи со старостью, а главное с внезапной болезнью. Но не успели еще просохнуть чернила в письме, как Сурхай-хан, призвав на помощь новые силы, двинулся к Кураху. Удача отвернулась от него. Гарнизон Кураха и милиция Аслан-хана на этот раз сумели одолеть войска казикумухского хана около аула Гельхан. Последний, как рассказывают, с 20 ближайшими родственниками ускакал в Тавриз, снова искать помощи у персиян.

В этой борьбе двух ханов аул Чираг начинает приобретать, пусть будет громко сказано, стратегическое значение. Дело в том, что дорога между противоборствующими сторонами как раз пролегала именно через этот населенный пункт. Выражаясь фигурально, Чираг приобретает роль некоего водораздела.

23 июля 1812 года начальник войск в Дагестане Н.М. Хатунцев в докладной Н.Ф. Ртищеву сообщал: «Границею же положена для Кази-Кумуха разоренная деревня Чираг, а для Кюринской провинции деревня Ричи»³.

Царское командование понимало условность такой границы, поэтому в Чираге был устроен небольшой гарнизон.

Вскоре опасения подтвердились. На рассвете 18 октября 1819 г. Сурхай-хан Кизикумухский очертя голову атаковал Чирагский пост.

Увы, застать гарнизон врасплох не удалось. Атака была отбита. Однако Сурхай-хан не только не отвел свои силы, а решил, во что бы то ни стало, через аул Чираг прорваться в Кубинскую провинцию.

Он снова и снова подбадривал людей, а однажды даже сам повел их на штурм, но и в этом случае меткая стрельба солдат нанесла непоправимый урон его силам.

В истории Апшеронского полка, солдаты которого обороняли Чирагский пост, сказано: «Неприятель несколько раз врывался в казармы, выстроенные около редута, желая во что бы то ни стало завладеть провиантским магазином, но каждый раз был отражен выходившими на вылазку ротами. Потеряв много убитыми и ранеными, горцы… отступили».

12-часовое сражение, с 6 утра до 6 вечера, не принесло успеха Сурхай-хану. Он отошел к Кази-Кумуху.

Восстание солдат 83-го Самурского полка. Фоторепродукция с картины художника Э. Астишева.

Понимая, какие цели преследовал Сурхай-хан, командующий войсками в Дагестане генерал А. П. Ермолов приказал князю Магомедову двинуть подчиненные ему войска в Кубинскую провинцию, а сам тоже, не мешкая, поторопился против восставших акушинцев. Основное сражение произошло в декабре 1819 года при речке Урма-озень, где горцы понесли большой урон.

Моментом, когда Ермолов был отвлечен против акушинцев, воспользовался мятежный Сурхай-хан. Имея в подчинении около 6 тысяч человек, он штурмовал Чирагское укрепление, где находились две роты Апшеронского полка под командованием штабс-капитана Овечкина.

События развивались следующим образом.

Проведав, что защитников на Чирагском посту не очень много, Сурхай-хан решил с ходу занять его, а затем истребить весь гарнизон. Тем более что противник для себя скорой помощи не мог ожидать. Во-первых, из-за отдаленности расположения резервов. Во-вторых, А. П. Ермолов, как мы знаем, был отвлечен событиями в районе Акуша – Леваши. Поэтому Сурхай-хан в основе своих намерений имел достаточно оснований на успешный исход предприятия.

И. Савин – почтальон полка. Участник восстания Самурского полка.

Комендант Чирагского поста Овечкин, известный своей храбростью, конечно же, представлял, какая угроза нависла над гарнизоном, но в одном он был непреклонен: он сам и его подчиненные будут сопротивляться до последнего, а в крайнем случае решил взорвать на воздух укрепление и гарнизон.

Как раз в тот день, 19.ХII.1819 г., когда между Ермоловым и акушинцами произошло сражение на речке Урма-озень, громадное скопище Сурхай-хана со всех сторон окружило Чирагский пост. Он выдвинул ультиматум противнику добровольно сложить оружие. Нападавшие ждали ответа, а вместо него грянул залп из ружей и пушек. Были принесены первые жертвы. Горцы с яростью устремились на укрепление, но открытая атака с уроном была отбита. Штурм безуспешно повторялся несколько раз.

Видя упрямство гарнизона, Сурхай-хан стал готовить лестницы, фашины, чтобы с их помощью проникнуть во внутрь укрепления. Овечкин оказался находчивым офицером. В частности, он использовал Чирагскую мечеть, находящуюся в двух шагах от укрепления молельню и минарет занимали 40 добровольцев под командой прапорщика Щербины. Захватив мечеть, Сурхай-хан мог оказаться у стен укрепления. В связи с этим горцы стали непрерывно атаковать позицию Щербины. Бои за мечеть шли в течение двух дней. И настал такой момент, когда прапорщик понял, что дальнейшая оборона погубит всех его людей. По его приказу все солдаты покинули мечеть, кроме 4-х стрелков-добровольцев, которые с Щербиной взобрались на самую верхотуру минарета, откуда противник был виден как на ладони. У них было достаточное количество патронов, чтобы частою стрельбою наносить урон противнику. Понимая, что мечетью овладеть прежним способом невозможно, по приказу Сурхай-хана был сделан подкоп под минарет. Замысел удался – минарет рухнул на землю. Просто удивительно как охотники-добровольцы во главе с Щербиной уцелели, отделавшись легким испугом. Восхищенный их поведением, Сурхай-хан решил оставить пятерку в живых. На предложение сложить оружие, солдаты разрядили оружия, но и сами пали под ударами сабель. Эту кровавую сцену видели защитники Чирагского укрепления.

Еще трое суток продолжалась осада. Еще имелись в достатке боеприпасы, продукты, еще надежны были стены обороняющихся, а вот запасы питьевой воды катастрофически иссякали. Кое-кто дрогнул, понимая, что в пору будет выкинуть белый флаг. Но были и такие, кто, невзирая на смертельную опасность, пользуясь наступлением темноты, делал попытку спуститься к Чираг-чаю. «Некоторым из этих смельчаков, – сказано в истории Апшеронского полка, – удавалось набирать воды в манеры, но большая часть поплатилась за это головой⁴.

Вот в такое сложное время получил рану комендант Овечкин. Не теряя присутствия духа, штабс-капитан подбадривал своих подчиненных. В какой-то момент он заметил, что часть людей, впав в панику, заколебалась, сникла, перестала упорствовать.

Призвав таких к себе, он напомнил, что, будучи с ними, он получил две раны, не один раз водил их в атаку и никогда не давал повода к трусости.

Заканчивая свою речь, Овечкин добавил: «Уж если Вы решили опозорить имя русское, то прежде пристрелите меня – и тогда делайте что хотите…

После этих слов, как пишет Л. Богуславский, «солдат… засыпали дождем свинца засевших во рву горцев»

Раны Овечкина дали о себе знать, он начал терять сознание. Краешком уха он услышал, как один из фельдфебелей предложил сдаться на милость противника. Штабс-капитан очнулся и приказал немедленно связать паникера, объявив при этом, что всякого, кто заговорит о сдаче, он велит расстрелять.

В стане противника происходило непонятное: сперва замешательство, а затем поспешный отход, в сторону Хосрека. Выяснилось, что Сурхай-хан через лазутчиков получил известие о помощи, отправленной А. П. Ермоловым осажденному Чирагу.

Когда убедились, что отход хана не маневр не хитрость, солдаты, прежде всего, взялись хоронить погибших товарищей. Их оказалось 44 человека: поручик Денисов, прапорщик Щербина и 42 солдата.

Удержанию Чирагского укрепления царское командование придавало чрезвычайное значение, считая, что если Сурхай-хану удалось бы овладеть им, тогда казикумухцы соединились бы с табасаранцами и другими вольными обществами, что могло привести к поголовному восстанию и в Южном Дагестане. Это, во-первых. Во-вторых, случись такое, восстание как магнит притянуло бы к себе жителей Кубинской провинции, где в то время находилось весьма ограниченное количество царских войск.

О событиях в Чираге было доложено Александру I. Он наградил штабс-капитана Овечкина орденом св. Владимира 4-й степени и пожаловал чин капитана. Ермолов также не остался в стороне. Служивым укрепления он выделил 100 червонцев с тем, чтобы раздать их нижним чинам.

Генерал решил положить конец действиям Сурхай-хана. С этой целью в Кази-Кумух был направлен беспощадный князь Маданов. 10 июня 1820 года войска прибыли в Чираг. По заранее составленному плану экспедиции этот населенный пункт должен был служить промежуточной базой. В Чираг постепенно стали прибывать фургоны, арбы и подводы, нагруженные артиллерийским снаряжением и продовольствием для войск.

В ночь на 12 июня войска Маданова покинули Чираг и продвинулись в сторону Лакии на 25 верст. На следующий день встретили передовые отряды той и другой сторон, что стало началом военных действий. Они быстро завершились.

Установив, что с царскими войсками ему не справиться, Сурхай-хан быстро отступил к Кази-Кумуху. Вскоре прокатился слух, что хан со своим семейством перебрался в Персию. Маданов вошел в столицу Сурхай-хана и безжалостно разрушил ее до основания.

В военных сводках последующих лет Кавказской войны о Чирагском укреплении нет-нет да упоминалось.

К примеру: 26 июня 1842 года генерал Головин предписал полковнику Аргутинскому-Долгорукову: «Относительно прочного утверждения владычества нашего в обоих ханствах (Кюринское и Кази-Кумухское. – Б. Г.) мерами военными.

Вы полагаете необходимым возвести сильные укрепления в Кумухе и Курахе и обеспечения сообщения между этими пунктами, устроить башню в Чираге…»

Головин с этим «согласен, но находит, что в Курахе достаточно иметь укрепление на две роты, но – в Кумухе по удаленности сего пункта полагал необходимым возвести укрепление, не меньше как на целый батальон»⁵.