Kitobni o'qish: «Завещание инора Бринкерхофа»

Глава 1

Дед болел долго и тяжело. Как только ему становилось хоть немного лучше, он сразу оживлялся, вызывал к себе управляющего фабрикой и устраивал разгон, лез во все семейные дела, начинал критиковать договора своего сына, моего отца, которому так и не удалось добиться успехов в торговле, подшучивал над Барбарой и ее нерешительным женихом. Хуже всего было, когда он начинал, по его собственному выражению, вправлять мозги мне. Деда я любила, да и его болезнь требовала относиться к нему со снисходительностью, поэтому я спокойно выслушивала многословные наставления о том, что в моем возрасте пора бы и подумать о замужестве. Мое мнение он прекрасно знал – после того, как Гюнтер женился на моей же близкой подруге, этот вопрос я закрыла для себя раз и навсегда. Я не хочу, чтобы меня предавали, а значит, и замуж никогда и ни за кого не выйду. Но дед упорно твердил, что «один засранец не стоит того, чтобы ломать себе жизнь». Я ломать и не собиралась. Ведь и одной можно прекрасно прожить – ни от кого не зависишь, ни о ком не заботишься, делаешь только то, что хочешь. Угрозы лишить наследства вызывали у меня лишь скептическую усмешку – выбранная в Академии специализация по алхимии давала такой простор для возможности заработать, что просто дух захватывало. Нет, я дедовых денег не ждала, никогда на них не рассчитывала, а сейчас, на четвертом курсе, и не зависела от них. Постоянные подработки позволяли покупать не только подарки родным, но и довольно дорогие артефакты, необходимые для дела. Я уже подумывала о том, не снять ли домик, где можно было бы устроить собственную лабораторию – академической пользоваться разрешали не всегда, а соседка по комнате была недовольна, если я делала заказы на общей жилплощади. Пахло, видите ли, плохо. Учитывая то, что она часами пропадала на территории, где располагались клетки с магическими животными, ее обоняние давно должно было атрофироваться. А вот, поди ж ты…

В последнюю нашу встречу дед был задумчив и немногословен, с постели уже не вставал. Мама, всхлипывая, говорила, что утешение ему приносят лишь беседы с монахами монастыря Святой Инессы, которые снимали боль не только душевную, но и телесную. Ведь своим служителям святая давала толику божественной силы, позволяющей утешать страждущих.

– Ивонна, – еле слышно прошелестел дед, – если ты не выйдешь замуж, я твою долю завещаю монастырю.

– Твое право, деда, – пожала я плечами. – Ты же знаешь, это для меня неважно.

– Ты уверена? – изогнул он сухие потрескавшиеся губы в подобии улыбки.

– Уверена. Я могу прожить и без твоих денег.

– Разбаловали мы тебя, – вздохнул дед. – Вон, инор Хайнрих был бы счастлив тебя видеть за своим сыном.

– Еще бы, с его косметическим производством, – насмешливо фыркнула я, с трудом вспоминая Хайнриха-младшего. Кажется, у него все лицо в веснушках. – Дедуль, тебе пора давно понять, не убедишь ты меня.

– Не стоит этот Гюнтер, чтобы ты столько лет по нему сохла, – внезапно сказал он.

– Еще чего? – возмутилась я. – Я давно и думать про него забыла. Просто мне никто не нужен.

– А родители и Барбара? Они тоже не нужны?

– Ну ты сравнил. Я для вас на все готова! Вы – моя семья, но, кроме вас, мне никто не нужен, – твердо сказала я.

– Кроме нас, никто, – задумчиво сказал он. – Иди, я устал.

Он прикрыл глаза и сделал вид, что уснул. Я вышла, не желая его беспокоить. И был это наш последний разговор. Начались занятия в Академии, времени они отнимали немерено, да еще заказы пошли потоком, так что съездить к родным не получалось. Я уже думала, что до сессии не выберусь, как вдруг пришло письмо из дома, отправленное скоростной почтой. Дед умер, и меня просили приехать на похороны.

Пришли проститься с ним многие – не только соседи и друзья семьи, но и торговые партнеры, которые вели в свое время дела с ним, а теперь – с нашим управляющим, инором Тидеманом. Был там и инор Хайнрих со своим отпрыском, который всячески пытался выразить мне соболезнования. Я невольно отметила, что он выбрал крайне неудачное время, чтобы показать заинтересованность, и тут же забыла о нем, если бы не странная фраза:

– Инорита Ивонна, я был бы счастлив, подумай вы обо мне завтра.

Я не поняла, что он имел в виду, но быстро выбросила этот разговор из головы. В конце концов, мне было чем заняться и без размышлений на отвлеченные темы. Весь день прошел в бестолковой суете, не дающей полностью погрузиться в переживания, а к вечеру я настолько устала, что просто провалилась в сон.

А утром огласили завещание.

– Я, Густав Бринкерхоф, находясь в здравом уме и твердой памяти, в присутствии двух свидетелей, действуя добровольно, – монотонно зачитывал семейный нотариус, не поднимая глаз на присутствующих, – настоящим завещанием на случай моей смерти делаю следующее распоряжение. За исключением мелких выплат, список которых прилагается, все мое движимое и недвижимое имущество делится на три равные доли и передается моему сыну Отто Бринкерхофу и моим внучкам Ивонне Бринкерхоф и Барбаре Бринкерхоф в случае, если в течение года будут выполнены следующие условия. Ивонна Бринкерхоф должна вступить в брак до Барбары Бринкерхоф, причем оба эти брака должны быть заключены по всем правилам до истечения двух месяцев с момента моей смерти. Выплата долей произойдет по истечении года с момента заключения второго брака, при условии, что оба брака будут признаны действительными монастырем Святой Инессы. В случае невыполнения этих условий все мое имущество завещаю монастырю Святой Инессы, коему и надлежит проследить за исполнением моей воли. До истечения указанного срока наследующие мне будут получать ежемесячные выплаты, размер которых фиксирован и составляет…

Взгляды всех присутствующих скрестились на мне. Еще бы – мое отношение к браку не секрет для семьи. И теперь я стою между семьей и так необходимыми им деньгами. Своего источника дохода ни у кого не было. Да что там деньги – даже любая чайная ложка в доме по закону принадлежала деду.

– Как он мог так со мной поступить? – глухо сказал отец.

– Завещание нельзя опротестовать? – неуверенно спросила я. – Ведь текст явно указывает на то, что здравый ум – это преувеличение.

– Здравость ума на момент подписания была документально подтверждена монастырем Святой Инессы, – смущенно сказал нотариус. – Поверьте, инорита, я пытался отговорить инора Бринкерхофа, но он не прислушался к моим словам. Сказал, что хоть после смерти, но будет так, как он хочет.

– Не будет, – твердо сказала я. – Я не меняю свои решения. Дед прекрасно знал, что его деньги мне не нужны.

– Иви, а как же мы? – тихо спросила мать. – А Барбара? Родители Юргена никогда не согласятся, чтобы он женился на бесприданнице.

Сестренка, только сейчас осознав угрозу собственному счастью, громко, с подвываниями, зарыдала. Я растерянно оглядывала родных и ни в ком не видела поддержки. Во всех направленных на меня взглядах было лишь осуждение. Даже нотариус укоризненно покачал головой.

– Инорита, подумайте о близких, – сказал он. – Неужели вы действительно хотите, чтобы из-за вашего эгоизма вашу семью выгнали из этого дома.

– И что вы предлагаете? – язвительно спросила я. – Выбежать на улицу и выйти замуж за первого встречного?

– Зачем же? – невозмутимо ответил он. – Два месяца – достаточный срок, чтобы определиться, с кем вы хотите вступить в брак.

– Что помешает монастырю не признать потом наши браки?

– Инор Бринкерхоф записал пункты, по которым это будет определяться.

– Надеюсь, детей там нет, – нервно сказала я. – За такой срок они могут и не появиться.

– Детей нет, – подтвердил нотариус. – Но обязательное совместное проживание в течение года есть, так что на фиктивный брак не рассчитывайте.

– Иви, Клаус Хайнрих хоть завтра на тебе женится, – оживилась сестра, сбив меня с какой-то важной мысли. Слезы ее уже высохли, и глазки заблестели. – Я знаю, его отец с дедом об этом говорили незадолго до дедовой смерти.

Я вспомнила вчерашние слова рыжего Клауса и разозлилась. Похоже, содержание завещания ему известно. Возможно, именно инор Хайнрих и подговорил внести этот пункт. Я тут же устыдилась своих мыслей. Уж кому, как не мне, знать, что на деда никто не мог повлиять, и такое глупое условие его заставило написать отнюдь не чужое влияние, а упертость и убежденность в собственной правоте. И еще уверенность, что ради семьи я нарушу свои принципы.

Видя мою нерешительность, отец предложил послать за Хайнрихами и сразу определить дату свадьбы. Мои слабые протесты полностью потонули в хоре обрадованных родственников. Особенно усердствовала Барбара. Она обнимала меня за шею и, тыкаясь прямо в ухо, постоянно повторяла: «Иви, ты ведь сделаешь это для меня, правда?» И у меня просто не хватило духу сказать им твердое «нет».

Оба Хайнриха, и отец, и сын, выглядели полностью довольными решением нашей семьи. Инора Хайнриха устраивали и те деньги, которые я наследовала, и те знания, что я могла бы принести в семейный бизнес, в то время как Клауса больше занимала именно я, а не те блага, что он получал от брака. Он сразу заграбастал мою руку, как бы утверждая право собственности, и забрать ее уже не представлялось возможным. Его рука, широкая, покрытая густым рыжим волосом, напоминала какого-то диковинного насекомого. Мне вдруг на миг представились эти мохнатые пауки, бегающие по моему телу, и к горлу подкатила тошнота. Не слишком ли велика жертва, которую требуют от меня родные?

– Так что? – пробасил Хайнрих-старший. – Через неделю устраивать свадьбу уже прилично.

– Нет! – испуганно вскрикнула я. – Это слишком быстро! У нас траур. Мы дедушку только похоронили, а уже планируем праздник.

– Ваш дед, инорита, этого сам хотел. Мы поступаем по его воле. А свадьбу можно устроить скромную, только для близких родственников. Это траур не нарушит.

– Я через неделю не могу – у меня начинается сессия.

– Иви, какая сессия? – недоуменно сказала мама. – Тебе в академию возвращаться не надо – по условиям завещания ты должна будешь жить с Клаусом, а, значит, ни о какой учебе и речи быть не может.

– Мне осталось всего полтора года, как я брошу? – возмутилась я. – Нет, я хочу получить диплом. Имею полное право.

Хайнрихи переглянулись. Похоже, этот вариант им в голову приходил, и они его обсудили.

– Ивонна, дорогая, вы же можете взять на год академический отпуск, – внес предложение старший.

Брака с рыжим Клаусом нравился все меньше. Сначала выхожу за него замуж и получаю волосатых пауков. Потом расстаюсь с академией, как бы временно. Но кто мне даст туда вернуться? За год-то многое может случиться. И первым пунктом в списке Хайнрихов наверняка стоит моя незапланированная беременность. То есть это для меня она незапланированная, а для них очень даже. Для их фабрики моих знаний и умений хватит и тех, что есть.

– А если вашему сыну пожить этот год в Гаэрре? – предложила я. – Он запишется там на какие-нибудь курсы.

– У нас производство, – важно ответил Клаус. – Я не могу его надолго оставить. А вот ваша помощь будет очень кстати. Ивонна, вам будет интересно, поверьте.

– Косметика меня никогда не привлекала. – Я не теряла надежды получить все же руку в собственное пользование и время от времени пыталась ее выдернуть, но он все также цепко меня держал, – И этот год я хотела бы прожить возле Академии.

– Иви, – надула губки сестра, – если уж вы сейчас никак не решите, где будете жить, то, может, тебе лучше за кого другого выйти?

Мать испуганно охнула и прижала руку к сердцу.

– Барбара, лучше бы ты помолчала! – рявкнул отец.

– А что такого? – капризно сказала она. – Я тоже лицо заинтересованное. Иви все равно за кого выходить, вот пусть и найдет того, кто согласится жить в столице.

– Барбара, иди к себе! Немедленно!

Сестра обиженно выпрямилась и гордо вышла из комнаты. Я проводила ее взглядом и внезапно поняла, что замуж не хочу еще сильнее, чем раньше. Тем более за Клауса. Что же делать? Паника неудержимо росла, хотелось убежать вслед за сестрой, но я взяла себя в руки и твердо сказала:

– Предлагаю отложить этот разговор до конца сессии. Возможно, мы найдем решение, удовлетворяющее обе стороны. А сейчас, извините, мне надо собираться. Мой дилижанс отходит через час.

– Хотелось бы большей определенности с датой, Ивонна, – суховато сказал отец. – Ты же понимаешь, что мы все сейчас зависим от твоего каприза, и беззастенчиво этим пользуешься.

– Я пользуюсь? – От негодования у меня перехватило горло, и я закашлялась. – Да я во всем иду вам навстречу. Единственное условие – позволить мне доучиться.

– И все же, определись с датой до отъезда, – не смягчился отец. – Мне не хочется остаться нищим из-за твоей блажи.

– Положим, блажь не моя, а дедова, – не удержалась я, но, взглянув на нахмуренное лицо родителя, продолжила: – Не позже чем через две недели после окончания зимней сессии я выйду замуж. Даю слово.

– Замечательно, – расплылся в улыбке отец и обратился к Хайнрихам: – Если Ивонна дала слово, она его ни за что не нарушит.

– Клаус, да отпустите вы наконец мою руку! – не выдержала я. – А то я на дилижанс опоздаю.

– Было бы замечательно, если бы вы передумали уезжать, – с надеждой посмотрел он на меня, но руку отпустил, и то хорошо.

– Я уже высказалась по этому вопросу, – ответила я и быстро вышла из комнаты, не желая больше принимать ни малейшего участия в обсуждении моей свадьбы. По мне, так сегодня это чересчур популярная тема.

Собирать мне было нечего, так что я подхватила саквояж и выбежала из отчего дома. Клаус увязался-таки провожать, в то время как его родитель остался у нас, не иначе как радостно строить планы по совместной жизни своего отпрыска со мной.

– Я к вам скоро приеду, – бубнил Клаус. – Сходим куда-нибудь. Я столицу не очень хорошо знаю, но мы непременно найдем, куда пойти.

– Это лишнее, – ответила я. – У меня даже времени на вас не будет. Встретимся после сессии.

– Я привезу вам браслет, как своей невесте.

Спас меня вовремя подъехавший дилижанс. Я радостно попрощалась с женихом и стрелой влетела в карету. Нет уж, за него я ни за что не пойду. А значит, нужен фиктивный брак, чтобы через год моя семья спокойно получила деньги, а я – так желаемую свободу. Под мерный скрип колес я стала перебирать всех своих знакомых мужского пола, к которым можно было бы обратиться с такой деликатной просьбой.

Глава 2

Всю дорогу назад я думала над тем, к кому из моих сокурсников можно подойти с таким деликатным предложением. И получалось, что ни к кому. Те, что хоть немного поответственней, уже давно и прочно заняты, имея если не жену, то официальную невесту точно, которая, как я думаю, ни за что не согласится на участие своего жениха в столь сомнительном мероприятии. А те, кто пока ничем и никем не обременены, вряд ли сохранят наш договор в тайне. Даже при условии получить половину завещанных мне денег при успешном завершении дела. Все это ужасно печалило.

В общежитие я шла очень медленно, не поднимая глаз от брусчатой мостовой, как будто надеялась получить подсказку от равнодушного камня. Не хотелось никого видеть и ни с кем говорить. А ведь Анита наверняка полезет со своей жалостью – она даже провожала меня со слезами на глазах, такая эмоциональная у меня соседка. Но сегодня хоть в этом повезло – в комнате она оказалась не одна. Кроме Вольфа, с которым она встречалась второй год, был и его друг Рихард. Оба они благополучно доучились до пятого курса, и Анита не забывала почти ежедневно напоминать мне, какие способности проявляет ее парень в целительстве. Ее послушать, так тому лечебному заведению, куда попадет Вольф, или, в крайнем случае Рихард, немерено повезет. Я всегда пропускала ее слова мимо ушей, поскольку оба парня меня не интересовали. Соседка приглашала пару раз прогуляться с ними по Гаэрре, но я всегда отказывалась. Поскольку, даже если бы не было этой гадкой истории с Гюнтером, Рихард не принадлежал к тому типу мужчин, которые мне нравились. Невысокий, ненамного выше меня, худощавый, смуглый – полная противоположность моему бывшему жениху. Но сейчас я посмотрела на него другими глазами, ибо два следующих факта делали его очень привлекательным. Во-первых, он ни с кем не встречался, а во-вторых, имел явные проблемы с деньгами, то есть он вряд ли откажется от крупной суммы. Семья его, видно, не очень богата, так как не поддерживала материально. Он брался за все подработки, но у будущего целителя возможностей намного меньше, чем у алхимика или артефактора, и жил он почти на одну стипендию. Рихард молчалив, поэтому если не согласится, то оставит наш разговор в тайне. Об этом я размышляла, пока Анита суетилась вокруг меня с причитаниями и пыталась напоить чаем. Чая не хотелось, но чтобы не обижать соседку, я взяла чашку.

– Рихард, мне надо с тобой поговорить, – не стала я тянуть. – Наедине.

Он явно удивился, но отказываться не стал, предложил выйти в коридор. Я даже успела встать, но тут Анита подхватила Вольфа под руку и сказала, что они все равно собирались прогуляться, а мне с дороги надо отдохнуть. Так что через пару минут я ежилась под вопросительным взглядом Рихарда, мелкими глоточками пила налитый Анитой чай и не знала, как начать. Молчание становилось невыносимо давящим, но я никак не решалась сказать ужасные слова, после которых мне стыдно будет на него смотреть.

– О чем ты хотела поговорить?

– Рихард, не хочешь немного подзаработать? – Решила я зайти немного издалека.

– Ты же знаешь, я всегда за, – ответил он. – Немного – это сколько?

Я озвучила. Он присвистнул. Я уточнила, что эти деньги он получит только через год, а до тех пор будет иметь ежемесячно сумму более скромную, но все равно неизмеримо больше стипендии. Рихард немного подумал и нахмурился.

– Эти деньги попахивают чем-то нехорошим, – выдал он. – Я не буду связываться с преступностью. И тебе не надо.

– С чего ты взял? – предположение о преступном происхождении дедова наследства меня настолько разозлило, что я забыла про смущение. – Ни о какой преступной деятельности и речи нет. Ты просто на мне женишься, а через год разведешься. Все!

– Женюсь? – Рихард выглядел крайне удивленным. – Я правильно понял, ты хочешь заплатить деньги за то, чтобы я на тебе женился?!

– Правильно, – я немного успокоилась, все же самое страшное сказано, а гром не грянул, земля не разверзлась, и собеседник не загнулся от хохота, тыкая в меня пальцем. – Что в этом такого?

– Да странно как-то… Зачем это тебе?

– Мой дед написал идиотское завещание… – и я рассказала ему обо всем, что случилось после похорон.

– То есть тебе все равно, за кого выходить замуж? – уточнил он.

Я кивнула.

– Тогда почему ты не хочешь выйти за жениха, предложенного семьей? – продолжил он допрос.

Да какая ему разница?! Нет чтобы сразу ответить, согласен или нет. Думает, мне так приятно обсуждать эту тему?

– По многим причинам, – ответила я внешне спокойно. – Но главная – он мне физически неприятен. До тошноты.

– А я не неприятен? – с явным любопытством спросил он.

– При чем тут это? – удивилась я. – Сейчас речь идет исключительно о фиктивном браке, а с Клаусом это было бы невозможно.

– О фиктивном, говоришь, – задумчиво протянул он. – А напомни-ка мне, дорогая, какому монастырю поручено проверять достоверность брака?

– Монастырю Святой Инессы, – недоуменно сказала я, чувствуя какой-то подвох, но не понимая, в чем он. – А что?

– А то. В этот орден не берут без Дара, и им по силам определить, фиктивный брак или нет.

– Ой, – потерянно сказала я, – мне это и в голову не пришло.

– Имей в виду, – добил он. – Если уж ты собираешься спасать деньги семьи таким оригинальным способом, то спать с мужем тебе придется, вне зависимости от того, кто он будет.

Я молчала и вертела в руках опустевшую чашку, не поднимая глаз на собеседника. Богиня, что он обо мне думает? И ведь, главное, так и ничего и на мое предложение. Но надо было на что-то решаться. Я перевела глаза на его руки, расслабленно лежавшие на столе. Тонкие пальцы красивой формы, с овальными ногтями, обрезанными довольно небрежно, не вызывали у меня такого резкого отторжения, как с Клаусом. Во всяком случае, на мысли о пауках не наводили. Возможно, с ним это будет не столь отвратительно?

– Что ж, – неуверенно сказала я. – Возможно, я смогу это выдержать. Пару раз.

– Она сможет это выдержать, – язвительно сказал он. – А обо мне ты совсем забыла?

Действительно, это получаются неоговоренные ранее услуги с его стороны. Как это я не подумала?

– Ты хочешь дополнительную плату? – решила я проявить щедрость. – Уверена, мы договоримся.

Рихард издал какой-то странный сдавленный звук, но я так на него и не посмотрела. Мне было очень страшно взглянуть в его глаза. И увидеть… Не знаю даже, что именно я боялась увидеть больше всего – отвращение, презрение, насмешку.

– Ивонна, ты на себя в зеркало смотрела? – наконец сказал он. – Такое впечатление, что нет. Иначе ты не вела бы себя как престарелая страхидла, покупающая любовника.

– При чем тут это? – недоуменно спросила я. – Я допускаю, что тебе это тоже неприятно, и предлагаю компенсацию.

– Мне достаточно суммы, что уже прозвучала, – вздохнул он. – Будем считать это подарком с моей стороны.

Фраза о подарке меня несколько покоробила, но капризничать не приходится, тем более, что договоренности мы достигли.

– То есть ты согласен на предложенные мной условия? – обрадовалась я. – Давай составим договор.

– Нет, – неожиданно сказал он. – Договор мы составлять не будем. Либо тебе достаточно моего слова, либо ищи себе другого исполнителя.

– Почему ты не хочешь подписывать договор? – удивилась я.

– Потому что, – отрезал он. – Причину я обсуждать не буду.

Я расстроилась. Надо же, все так хорошо складывалось, а он неожиданно уперся. Но обойтись без договора? Дедушка крепко вбил в мою голову, что все дела необходимо держать в порядке, а это значит, что все документы надо иметь на руках. А потом подумала, да чем я рискую? Половиной наследства? Да оно мне и так не особо нужно. А искать кого-то, опять рассказывать эту историю, вгоняющую меня в краску…

– Хорошо, – сказала я. – Мне достаточно твоего слова.

– Так понимаю, поцелуем скреплять не будем? – В голосе Рихарда прозвучала явная насмешка.

– Пожалуй, нет, – подтвердила я.

– И на когда назначим знаменательное событие?

– После сессии съездим к моим родным, я тебя с ними познакомлю. Там и заключим брак, – решила я.

– Ты уверена, что твоим родителям это понравится?

– Нет, конечно. Они хотят, чтобы я вышла за Клауса, – подтвердила я его предположение. – Но сделать ничего не смогут. Даже пригрозить лишением наследства не выйдет. Им придется смириться.

Мы замолчали. Сейчас его присутствие ужасно тяготило. Хотелось, чтобы он как можно быстрее покинул комнату. Мы ведь все обсудили и выяснили. Что он надеется еще узнать?

– А скажи-ка мне, Ивонна, почему ты не хочешь нормально выйти замуж, а ищешь какие-то странные способы обойти условия завещания?

– Потому что, – ответила я его же словами. – Причину я обсуждать не буду.

То, что Рихард согласился сыграть роль моего мужа, не дает ему ни малейшего права лезть ко мне в душу. Да и какая ему, в сущности, разница? Мы партнеры, и только. Я гордо вскинула голову и наконец посмотрела на своего жениха. Выражение его лица было странным. Насмешки и презрения там точно не было, а что было, для меня осталось загадкой.

– Хорошо, – сказал он. – Если ты не передумаешь, после сессии я к твоим услугам. Доброй ночи.

И ушел. Доброй ночи? Хорошо бы. Богиня, если бы можно было отмотать время назад и отговорить деда от этих ужасных условий! Я вообще не представляю рядом с собой никого. Никого, кроме Гюнтера. Себе-то я честно могла признаться. Я не забыла бывшего жениха. Я помнила все: каждое его слово, каждое его прикосновение, каждый его поцелуй. И эти воспоминания терзали мою душу, заставляя замыкаться в себе все больше и больше. Я не хотела никого рядом с собой, но год ради своей семьи выдержу. Всего год? Нет, целый год.

Вернулась встревоженная Анита.

– Иви, что случилось? Мы встретили Рихарда. Он такой злой…

С чего бы ему злиться? Если не понравилось мое предложение, он бы просто не согласился. Или настолько нужны деньги?

– Ничего не случилось, – остудила я ее пыл. – Я не знаю, что его разозлило. Может, по дороге встретил кого-то.

– Может, – сказала она, глядя на меня с подозрением. – А о чем вы говорили?

– У меня небольшая проблема, и я просила его помочь. Он согласился, – сухо ответила я.

– У тебя проблемы, и ты молчишь? – обиделась она. – Может, я бы помогла? Или Вольф?

Я представила, как бы выглядела Анита после просьбы предоставить ее Вольфа во временное пользование сроком на год, и невольно рассмеялась.

– Нет, Ани, ты никак не поможешь, извини, – ответила я. – Не волнуйся, все равно я уже договорилась с Рихардом.

– О чем ты с ним договорилась? – не унималась соседка.

– Я выхожу за него замуж.

– Не хочешь говорить, так бы сразу и сказала, а не выдумывала всякую ерунду, – окончательно обиделась Анита и демонстративно начала готовиться ко сну.

Пожалуй, я бы на ее месте тоже не поверила. Не проявляли мы с Рихардом теплых чувств к друг другу, таких, что обычно предшествует браку. Но рассказывать еще ей о завещании я не стала – скоро сама поймет, что я не соврала, и перестанет обижаться, а пока не будет приставать.