Kitobni o'qish: «Ветры Дюны»

Shrift:

Для фрименов он – мессия;
Для побежденных – он тиран;
Для Бинэ Гессерит он – Квизац Хадерач,
Но Пол – мой сын и всегда будет им, как бы далеко ни зашел.
Леди Джессика, герцогиня Каладана

Brian Herbert

Kevin J. Anderson

THE WINDS OF DUNE

Император Пол Муад’Диб пережил покушение, в ходе которого прожигатель камней лишил его зрения. Он ослеп, но видел, как распадается его Империя, как политическая напряженность и давно загноившиеся раны грозят покончить с его правлением. И в конечном счете знал – благодаря то ли предвидению, то ли рассуждениям, на которые был способен как ментат, – знал, что проблемы неразрешимы.
Его возлюбленная Чани умерла при родах, новорожденные близнецы остались беспомощными, а Муад’Диб отвернулся от человечества и своих детей и ушел в пустыню, оставив Империю шестнадцатилетней сестре Алие. Так он отказался от всего, что пытался создать.
Даже самые дотошные историки никогда не узнают почему.
«Муад’Диб: анализ истории» Бронсо Иксианского

Несмотря на свой уход, Муад’Диб никогда не переставал испытывать нас. Кто мы такие, чтобы сомневаться в его выборе? Где бы он ни был, жив он или мертв, Муад’Диб продолжает следить за своим народом. Поэтому нам следует молиться о его руководстве.
«Наследие Муад’Диба» принцессы Ирулан

Часть I. 10 207 год

После свержения Шаддама IV Пол Муад’Диб четырнадцать лет правил как Император, сделав новой столицей Арракин, на священной пустынной планете Дюне. И хотя его джихад наконец завершен, продолжают вспыхивать конфликты.
После того как Пол взошел на трон, его мать леди Джессика удалилась от постоянных столкновений и политических интриг и вернулась в родовой дом Атрейдесов, где сейчас она правящая герцогиня.

В частной жизни на Каладане я редко получаю сообщения о джихаде своего сына, и не потому что вообще не хочу ничего знать, а потому что новости слишком ужасны, чтобы стремиться их услышать.
Леди Джессика, герцогиня Каладана

Корабль, не указанный в расписании, повис на орбите над Каладаном. Прежде это был корабль Гильдии, но потом его использовали на службе джихада.

Мальчик из рыбацкой деревни, ставший учеником пажа в замке, прибежал в сад. Неуклюжий в непривычной ливрее, он выпалил:

– Это военный корабль, миледи. Он вооружен!

Склонившись к кусту розмарина, Джессика срезала ароматную веточку для кухни. Здесь, в своем личном саду, она растила цветы, травы и кусты – совершенная комбинация порядка и хаоса, полезная и приятная для глаз флора. Джессика любила работать и размышлять здесь, в рассветной тишине и спокойствии, обихаживая посадки и выпалывая сорняки, которые норовили нарушить тщательно поддерживаемое ею равновесие.

Не реагируя на панику мальчика, она глубоко вдохнула ароматные масла, высвобожденные ее прикосновением. Поднявшись, Джессика стряхнула грязь с колен.

– Они прислали сообщение?

– Только о том, что высаживают группу посланцев Кизарата, миледи. Требуют разговора с вами. Говорят, это срочно.

– Требуют?

Молодой человек вздрогнул, увидев выражение ее лица.

– Я уверен, миледи, они имели в виду просьбу. Разве посмеют они требовать что-либо от герцогини Каладана, матери Муад’Диба? Но, наверно, новости очень важные, раз послали такой корабль!

Молодой человек явно ощущал себя угрем, выброшенным на берег.

Джессика поправила платье.

– Что ж, наверное, посланец считает свое дело важным. Вероятно, это очередная просьба увеличить квоту на паломников, которым разрешено побывать здесь.

Каладан, где больше двадцати поколений правил дом Атрейдесов, избежал бедствий джихада главным образом благодаря отказу Джессики разрешить высаживаться инопланетным странникам. Населению Каладана, самостоятельно обеспечивавшему свои нужды, хотелось, чтобы его оставили в покое. Народ с радостью принял бы возвращение герцога Лето, но герцог погиб из-за предательства в самых высоких сферах; и теперь у народа есть его сын Пол Муад’Диб, Император Известной Вселенной.

Несмотря на все усилия Джессики, Каладану никогда не удавалось полностью изолироваться от бурь, бушующих в галактике. Хотя Пол мало внимания уделял родной планете, он здесь родился и вырос, и местные жители не могли уйти из тени, отбрасываемой ее сыном.

После многих лет джихада Пола израненную Империю зимним туманом окутала холодная усталость. Глядя на мальчика, Джессика подумала, что он родился уже после того, как Пол стал Императором. Мальчик никогда не знал ничего, кроме джихада и самой мрачной стороны натуры ее сына…

Она зашагала прочь из сада, бросив:

– Пригласи ко мне Гарни Холлика. Мы с ним встретим делегацию в главном зале замка Каладан.

Джессика сменила платье для работы в саду на официальный наряд цвета морской воды. Высоко подняла пепельно-бронзовые волосы и надела подвеску с гербом Атрейдесов – золотым ястребом. Она не торопилась. И чем больше думала, тем настойчивее старалась угадать, какие новости мог принести этот корабль. Возможно, дело действительно незаурядное…

Гарни ждал ее в главном зале. Его оторвали от натаскивания гончих, и лицо его раскраснелось от усилий.

– По сообщению из космопорта посланец – высокопоставленный член Кизарата, его сопровождает большая свита и почетный караул из Арракиса. Он утверждает, что доставил сообщение чрезвычайной важности.

Джессика сделала вид, что не заинтересовалась.

– По моим подсчетам, это девятое «важнейшее сообщение», доставленное с тех пор, как два года назад закончился джихад.

– Все равно, миледи, есть некоторое отличие.

Гарни сильно постарел, хотя красотой не блистал и в юности – страшный винного цвета шрам через всю челюсть, затравленный взгляд. В молодости он был землей под сапогами Харконнена, но долгие годы верной службы сделали его одной из важнейших опор дома Атрейдесов.

Джессика опустилась в кресло, в котором некогда сиживал ее любимый герцог Лето. Слуги спешно готовились к приему посланца и его свиты, а шеф-повар запросил у Джессики распоряжений относительно угощения. Она холодно ответила:

– Только воду. Дайте им воды.

– Больше ничего, миледи? Разве это не оскорбление для столь важных персон?

Гарни усмехнулся.

– Они с Дюны. Почтут это за честь.

Распахнутые дубовые двери замкового зала впускали влажный ветер; в них с грохотом вошел почетный караул. Пятнадцать человек, воины джихада Пола, несли зеленые на черном или белом фоне знамена. Члены свиты облачились в конденскостюмы, точно в мундиры, хотя во влажном воздухе Каладана в них не было ни малейшей нужды. Их костюмы покрывали мелкие брызги: снаружи пошел дождь, и гости сочли это знамением Господа.

Передний ряд свиты расступился, и вперед вышел кизара, священник джихада в желтой одежде. Священник откинул влажный капюшон, явив лысый череп; в его глазах, совершенно синих от постоянного приема меланжевой специи, светилось благоговение.

– Меня зовут Исбар. Представляюсь матери Муад’Диба.

Он поклонился и продолжал кланяться все ниже, пока не простерся на полу.

– Достаточно. Все знают, кто я такая.

Исбар встал, но не поднимал головы и отводил взгляд.

– Видя изобилие воды на Каладане, мы полнее понимаем, какую жертву принес Муад’Диб, придя на Дюну, чтобы спасти фрименов.

Джессика ответила резко, давая понять, что не желает тратить время на церемонии.

– Вы прилетели издалека. Что срочного на этот раз?

Исбар как будто сражался против своей миссии, словно против живого существа, и Джессика почувствовала глубину его страха. Солдаты почетного караула стояли неподвижно, точно статуи.

– Говори! – приказал Гарни.

Священник выпалил:

– Муад’Диб мертв, миледи. Твой сын ушел к Шай-Хулуду.

Джессике показалось, будто ее ударили дубиной.

Гарни простонал:

– О нет! Не Пол!

Исбар продолжал, стремясь поскорей освободиться от тяготившей его информации:

– Отказавшись от правления, святой Муад’Диб ушел в пустыню и исчез в песке.

Джессике потребовалась вся выучка Бинэ Гессерит, чтобы воздвигнуть вокруг себя глухую стену, дать себе время подумать. Подавление эмоций произошло автоматически, словно было врожденным умением. Джессика запретила себе плакать и продолжила говорить спокойно, ровным голосом.

– Расскажи мне все, священник.

Слова кизары жгли, как песчинки, принесенные сильным ветром.

– Ты знаешь о недавнем заговоре предателей из числа его собственных федайкинов. И хотя прожигатель камня лишил его зрения, благословенный Муад’Диб видел мир божественным оком, а не искусственными глазами тлейлаксу, которые покупал для изувеченных солдат.

Да, все это Джессика знала. Из-за опасных решений, которые принимал ее сын, из-за джихада он всегда подвергался реальной опасности погибнуть от руки убийцы.

– Но Пол выжил, несмотря на заговор, из-за которого ослеп. Были еще покушения?

– Продолжение того же заговора, великая леди. Обвинения предъявлены штурману Гильдии и Преподобной матери Гайе Елене Мохайем. – И добавил, словно вдогонку: – По приказу имперского регента Алии оба казнены, а с ними еще Корба, панегирист и организатор заговора против твоего сына.

Слишком много нового навалилось на Джессику. Мохайем казнена? Отношения Джессики с Преподобной матерью были бурными, любовь и ненависть чередовались, как прилив и отлив.

Алия… теперь регент? Не Ирулан? Конечно, это правильно. Но если Алия правитель…

– Что с Чани, возлюбленной моего сына? И с принцессой Ирулан, его женой?

– Ирулан в заключении в Арракине, устанавливается степень ее участия в заговоре. Регент Алия не позволила казнить ее с остальными, но известно, что Ирулан была связана с заговорщиками. – Священник с трудом сглотнул. – Что касается Чани… она не перенесла рождения близнецов.

– Близнецов? – Джессика вскочила. Дети Пола! – У меня есть внуки?

– Мальчик и девочка. Они здоровы и…

Оболочка спокойствия была опасно близка к разрушению.

– Ты не подумал сразу сообщить мне об этом? – Она пыталась собраться с мыслями. – Расскажи все, что мне нужно знать, не откладывая.

Кизара принялся рассказывать.

– Ты знаешь про гхола – подарок Муад’Дибу от Тлейлаксу и Гильдии? Он оказался орудием убийства, созданным из мертвого тела верного слуги Атрейдесов.

Джессика слышала о гхола, выращенном из клеток Дункана Айдахо, но всегда считала его чем-то вроде необычного актера или мима-жонглера.

– У Хейта внешность и манеры Дункана Айдахо, но не его память, – продолжал священник. – Он был запрограммирован убить Муад’Диба, но его истинная личность вышла на поверхность и подавила альтер-эго, и в результате он снова стал подлинным Дунканом Айдахо. Сейчас он помогает регенту Империи Алие.

Вначале эта мысль поразила ее – Дункан снова жив и в сознании? – но потом Джессика вернулась к прежним вопросам.

– Довольно отвлекаться, Исбар. Мне нужны подробности о том, что произошло с моим сыном.

Священник продолжал держать голову склоненной, что приглушало его голос.

– Говорят, благодаря своему предвидению Муад’Диб знал, что ему предстоит, но никак не мог отвратить то, что называл «ужасным итогом». И это знание уничтожило его. Поговаривают, будто под конец он ослеп во всех смыслах, не мог видеть будущее и не снес горя. – Кизара помолчал, потом заговорил с большей уверенностью. – Но я верю, что Муад’Диб знал: время пришло, его зовет Шай-Хулуд. Его душа в песках, в вечном единении с пустыней.

Гарни боролся с горем и гневом, сжимал и разжимал кулаки.

– И вы – все – позволили ему, слепому, уйти в дюны?

– Так поступают фримены, Гарни, – сказала Джессика.

Исбар распрямился.

– Никто не может «позволить» Муад’Дибу, Гарни Холлик. Он знает волю Бога. Нам не понять причин его поступков.

Гарни не позволил так легко уйти от этой темы.

– Проводились ли поиски? Вы пытались найти его? Нашли ли тело?

– Множество орнитоптеров летало над пустыней, и много следопытов вышло в пески. Увы, Муад’Диб исчез.

Исбар почтительно поклонился.

Гарни повернулся к Джессике, глаза его сверкали.

– Пол хорошо знал пустыню, миледи, он мог выжить. Мог найти путь.

– Нет, если не хотел. – Джессика покачала головой и пристально посмотрела на священника. – А Стилгар? Каково его участие в этом?

– Верность Стилгара вне подозрений. Колдун Бинэ Гессерит Корба и представитель Гильдии умерли от его руки. Он на Дюне как связной с фрименами.

Джессика попыталась представить смятение, охватившее Империю.

– Когда же все это произошло? Когда Пола видели в последний раз?

– Двадцать семь дней назад, – ответил Исбар.

Гарни изумленно взревел:

– Почти месяц! Во имя бездонного ада, почему вы добирались сюда так долго?

Священник стал пятиться от разгневанного Гарни, пока не налетел спиной на людей из своей свиты.

– Нужно было провести подобающую подготовку и собрать соответствующую по важности группу. А также получить большой гильдейский корабль, чтобы доставить ужасную весть.

На Джессику сыпались удар за ударом. Двадцать семь дней – а она ничего не знала, ни о чем не догадывалась. Как могла она не почувствовать, что потеряла сына?

– Есть еще одно, миледи, и мы все встревожены этим, – добавил Исбар. – Бронсо Иксианский продолжает распространять ложь и ересь. Когда-то при жизни Муад’Диба он был пленен, но бежал из камеры смертника. И теперь известие о смерти твоего сына приободрило его. Его святотатственные писания оскверняют память Муад’Диба. Он распространяет послания и памфлеты, старается лишить Муад’Диба его величия. Нужно остановить его, миледи. Как мать святого Императора, ты…

Джессика оборвала его.

– Мой сын мертв, Исбар. Бронсо распространяет свою клевету уже семь лет, и вы не смогли его остановить – поэтому его высказывания вряд ли новость. У меня нет времени на пустые разговоры. – Она неожиданно встала. – Аудиенция окончена.

Да, меня преследуют воспоминания, но не все они печальны. Я помню много веселых моментов с Полом Атрейдесом – обратите внимание, с Полом, а не с Муад’Дибом. И, думая сейчас об этих временах, я похожу на человека, побывавшего на многих прекрасных пиршествах.
Гарни Холлик. Воспоминания призрака (неоконченная песня)

Чуя добычу, собаки бежали вперед, и Гарни с ними. Холодный утренний воздух жег легкие; Гарни пробивался сквозь кустарник, подсознательно пытаясь сбежать от опустошающих новостей.

Мускулистые широкогрудые псы, умные, с золотисто-зелеными глазами; зрение у них острое, орлиное, и еще более острый нюх. Защищенные густой рыжевато-серой шерстью, собаки с плеском преодолевали болотистые лужи, продирались сквозь траву пампасов и выли, как хор, пытающийся расшевелить глухонемых слушателей. В их поведении чувствовалась радость охоты.

Гарни любил своих псов. Много лет назад у него были другие шесть собак, но их пришлось прикончить, когда они подцепили вирус огненной крови. Сама Джессика подарила ему этих щенков, и Гарни не хотел снова устанавливать рискованную эмоциональную связь, не хотел привязываться к собакам, вспоминая, какую боль принесло ему то расставание.

Эта прежняя печаль ничто в сравнении с тем, что он испытывает сейчас. Пол Атрейдес, его молодой хозяин, мертв…

Гарни, спотыкаясь, продолжал бежать за собаками. Он остановился перевести дух, закрыл на мгновение глаза и снова побежал за лающими псами. Охота не слишком его интересовала, но ему нужно было уйти из замка, от Джессики и особенно от Исбара и его кизаратского окружения. Он не хотел рисковать тем, что сорвется и утратит контроль над собой.

Большую часть жизни Гарни Холлик служил дому Атрейдесов. Еще до рождения Пола он помогал сбросить власть Тлейлаксу и вернуть дому Верниусов власть над Иксом; во время Войны Убийц он сражался на стороне герцога Лето против виконта Моритани; он пытался защитить Атрейдесов от предательства Харконнена на Арракисе и все годы недавнего джихада служил Полу, пока не ушел в отставку и не вернулся сюда, на Каладан. Ему следовало знать, что трудности не кончились.

И вот Пола не стало. Молодой хозяин ушел в пустыню… одинокий и слепой. Гарни не оказалось с ним рядом. И он пожалел, что не остался на Дюне вопреки своему отвращению к бесконечным бойням. Как он был эгоистичен, отказавшись от джихада и от своей ответственности! Пол Атрейдес, сын герцога Лето, в своей эпической борьбе нуждался в нем, а Гарни в минуту нужды повернулся к нему спиной.

Как забыть это, преодолеть стыд?

Пробираясь сквозь заросли мокрой болотной травы, он вдруг увидел лающих собак: взъерошенный серый болотный заяц втиснулся в трещину под известняковым уступом. Семеро псов ожидали Гарни, стоя на земле; все их внимание было сосредоточено на том месте, где сидел испуганный, но не способный убежать заяц.

Гарни достал пистолет и одним выстрелом в голову быстро и безболезненно убил зайца. Потом вытащил теплую подергивающуюся тушку. Послушные псы наблюдали за ним, в топазовых глазах блестело предвкушение. Гарни бросил мертвого зайца на землю; по его знаку собаки набросились на свежую добычу, разрывая мясо так, словно много дней не ели. Стремительная, звериная жестокость.

В памяти Гарни возникли кровавые поля джихада, и он заставил себя отогнать эти картины, перенести их в прошлое, где им место.

Но другие воспоминания он не мог подавить, не мог забыть о том, что напоминало ему о Поле, и чувствовал, как его душа, душа воина, разрывается, становится пылью. Пол, который был такой огромной, невосполнимой частью его жизни, растаял на просторах пустыни, как всадник-фримен, спасающийся от Харконнена. Но на этот раз Пол не вернется.

Гарни смотрел, как собаки рвут зайца на части, и ему казалось, что его самого разрывают, оставляя страшные зияющие раны.

Этой ночью, когда на притихший замок опустилась темнота, а слуги ушли, Джессика осталась горевать в одиночестве и не могла уснуть, не могла обрести душевное спокойствие в пустой спальне, где царило холодное безмолвие.

Она утратила внутреннее равновесие. Благодаря полученной у Бинэ Гессерит подготовке она накрепко закрыла клапаны своих чувств, и те заржавели от неупотребления, особенно после смерти Лето, когда она повернулась спиной к Арракису и возвратилась сюда.

Но Пол ее сын!

Джессика неслышно шла по коридорам замка к личным покоям Гарни. Остановилась. Хотелось с кем-нибудь поговорить. Они с Гарни могут сопоставить общие потери и решить, что делать дальше, как помочь Алие удержать распадающуюся Империю, пока не станут взрослыми дети Пола. Какое будущее они могут обеспечить для младенцев-близнецов? Ветры Дюны – и политические, и настоящие бури – могут сорвать плоть с человека до самых костей.

Собираясь постучать в тяжелую дверь, Джессика остановилась, услышав странные звуки – бессловесные звериные стоны. И вдруг поняла, что это плачет Гарни. Один, вдали от всех, стойкий воин-трубадур предавался горю.

Джессика еще пуще встревожилась, поняв, что ее горе не столь глубоко и неудержимо. Оно где-то далеко, за пределами ее досягаемости. Комок внутри нее тяжелый и твердый. Она не знала, как добраться до придавленных им эмоций. Сама эта мысль расстроила ее. «Почему я не могу переживать, как он?»

Слушая одинокий плач Гарни, Джессика испытывала желание войти и утешить его, но знала, что он будет стыдиться этого. Воин-трубадур безусловно не хотел, чтобы она видела открытые проявления его чувств. Он сочтет это слабостью. И поэтому она ушла, предоставив ему горевать.

Неуверенными шагами возвращаясь назад, Джессика искала эмоции в себе, но натыкалась только на жесткие преграды вокруг своей печали, мешавшие настоящему проявлению чувств. «Пол был мой сын».

Вернувшись посреди ночи в пустую спальню, Джессика молча призывала кары на Бинэ Гессерит. Будь они прокляты. Они отняли у нее способность матери испытывать боль от потери ребенка.

Начало правления или регентства – трудное время. Меняются конфигурации союзов, и люди слетаются к новому правителю, как стервятники, высматривая его слабости, выжидая. Доносчики и клеветники говорят вождям то, что те хотят услышать, а не то, что является истиной. Это начало эпохи ясности и трудных решений, потому что эти решения будут задавать тон всему будущему правлению.
Святая Алия-от-Ножа

Посол Шаддама IV прибыл менее чем через месяц после исчезновения в пустыне Пола. Алию поразила быстрота, с которой действовал изгнанный Император Коррино.

Но поскольку посольство было отправлено столь поспешно, посол плохо разбирался в обстановке. Он знал, что родились близнецы, что Чани умерла родами, что Пол признал свою слепоту и исчез в бескрайней песчаной пустыне. Но не знал о множестве смелых решений, принятых с тех пор Алией. Не знал, что были казнены штурман Эдрик и Преподобная мать Мохайем, а с ними и панегирист Корба. Посол не подозревал, что дочь Шаддама Ирулан держат в камере смертников и судьба ее не определена.

Алия решила принять посла во внутреннем помещении со стенами из толстого плазмельда. Яркие светошары заливали зал кричащим желтым сиянием, очень похожим на освещение в допросных. Алия попросила Дункана и Стилгара сесть по обе стороны от нее; полированная поверхность длинного обсидианового стола походила на впадину в глубины далекого океана.

Стилгар проворчал:

– Мы еще не обнародовали официальный план похорон Муад’Диба, а этот лакей уже явился, как падальщик на свежее мясо. С Кайтэйна еще не прибыли официальные представители ландсраада.

– Прошел месяц. – Алия поправила криснож, всегда висящий у нее на шее. – А ландсраад никогда не торопится.

– Не знаю, зачем Муад’Диб их сохранил. Нам не нужны их встречи и меморандумы.

– Они остаток старого правительства, Стилгар. Надо соблюдать формальности. – Она еще сама не решила, какую роль в ее регентстве будет играть ландсраад и будет ли играть хоть какую-нибудь. Пол не пытался его устранить, но практически не интересовался им. – Главный вопрос таков. Принимая во внимание время в пути и то, что мы не отправляли на Салузу Секундус никаких сообщений, как послу удалось добраться так быстро? Должно быть, в первые же дни туда бросился один из их шпионов. Как мог Шаддам привести в действие план… если у него есть план?

Наморщив в раздумьях лоб, Дункан Айдахо сидел в кресле выпрямившись, словно забыл, как расслабляются. Его темные вьющиеся волосы и широкое лицо были хорошо известны Алие благодаря двойному узнаванию: прежнего Дункана по воспоминаниям, полученным от матери, и нынешнего, по собственным впечатлениям от гхола по имени Хейт. Его металлические искусственные глаза и острый, выделяющийся на лице нос всегда напоминают Алие о сложном происхождении Дункана.

Тлейлаксу сделали своего гхола ментатом, и сейчас Дункан обратился к этим своим способностям, чтобы подвести итог:

– Вывод очевиден. Кто-то при дворе изгнанного Коррино – возможно, граф Хасимир Фенринг – уже готов был действовать на случай, если первоначальный план убийства успешно осуществится. Хотя заговор провалился, Пол Атрейдес исчез. И Коррино действуют быстро, чтобы заполнить брешь во власти.

– Шаддам пытается вернуть себе трон. Следовало убить его, пока он был у нас в плену после битвы при Арракине, – сказал Стилгар. – Мы должны быть готовы к его действиям.

Алия фыркнула.

– Может, я заставлю посла отвезти голову Ирулан ее отцу. Такое послание он не сможет истолковать неверно.

Однако она знала, что Пол никогда не позволил бы казнить Ирулан, несмотря на ее явное, хотя и довольно косвенное участие в заговоре.

– Такой шаг будет иметь серьезные и очень важные последствия, – предупредил Дункан.

– Ты не согласен?

Дункан поднял брови, еще яснее продемонстрировав свои необычные глаза.

– Я этого не сказал.

– Я с удовольствием бы свернул эту красивую императорскую шею, – признался Стилгар. – Ирулан никогда не была нашим другом, хотя утверждает, что искренне любила Муад’Диба. Но она может говорить это, чтобы спасти воду своего тела.

Алия покачала головой.

– Она говорит правду – от нее несет этой любовью. Она любила моего брата. Вопрос в том, сохранить ли Ирулан как орудие, ценность которого мы еще не определили, или сделать символический жест и устранить ее; но отыграть назад этот жест мы уже не сможем.

– Может, стоит подождать и послушать, что скажет посол? – предложил Дункан.

Алия кивнула, и внушительные амазонки из ее охраны провели важно вышагивающего посла по имени Ривато извилистыми коридорами крепости в ярко освещенную комнату для приемов. И хотя маршрут был прямой и очень долгий, посол растерялся и раскраснелся. Закрыв за послом дверь комнаты, где его ждали Алия и два ее спутника, женщины-стражницы встали наготове.

С усилием собравшись, салузский посол низко поклонился.

– Император Шаддам желает выразить сочувствие по поводу смерти Пола Муад’Диба Атрейдеса. Да, они соперничали. Но Пол также был его зятем, женатым на старшей дочери Императора. – Ривато осмотрелся. – Я надеялся, что принцесса Ирулан примет участие в этой беседе.

– Она занята. – Алия на мгновение представила себе посла в той же камере. – Зачем ты здесь?

Они не поставили стул по другую сторону обсидианового стола – намеренный недосмотр, который заставил Ривато оставаться на ногах; это выбивало его из равновесия, лишало уверенности. Он снова поклонился, чтобы скрыть мелькнувшее на лице беспокойство.

– Император послал меня сразу по получении известия, потому что в Империи кризис.

– Шаддам не Император, – заметил Дункан. – Перестань его так называть.

– Прошу прощения. Я служил при дворе на Салузе Секундус и потому все время забываюсь. – Собравшись с силами, Ривато заговорил. – Несмотря на печальное событие, у нас есть возможность восстановить порядок. Со времени… падения Шаддама IV Империя постоянно сталкивается с волнениями и кровопролитиями. Джихадом руководил человек с сильнейшей харизмой – никто не может это отрицать, но теперь, со смертью Муад’Диба, мы возвращаемся к необходимости стабилизации Империи.

Алия прервала его.

– Империя достигнет стабильности под моим регентством. Джихад Пола кончился почти два года назад, и наши армии по-прежнему сильны. С каждым днем все меньше и меньше планет поднимает восстания, вынуждая нас вести сражения.

Посол попытался изобразить уверенную улыбку:

– Но все еще существуют места, требующие, скажем, значительных дипломатических усилий для урегулирования конфликтов. Восстановление Коррино успокоит бурную воду, обеспечив преемственность.

Алия холодно смотрела на него.

– У Муад’Диба двое детей от его наложницы Чани, они его наследники. Линия преемственности не вызывает сомнений – Коррино нам не нужен.

Ривато миролюбиво развел руками:

– Взяв в жены принцессу Ирулан, Пол Муад’Диб признал необходимость сохранения связей с императорским домом. Долгая традиция правления рода Коррино восходит к финалу Батлерианского джихада. Если мы укрепим эти связи, выиграет все человечество.

Стилгар резко возразил на это замечание:

– Ты хочешь сказать, что человечество не выиграло от правления Муад’Диба?

– О, это решать историкам, я же не являюсь одним из них.

Дункан сложил руки на столе.

– Тогда кто же ты?

– Я предлагаю решения проблем. После консультаций с Падишахом – я имею в виду Шаддама – мы хотим предложить способ перехода правления.

– Что же именно вы предлагаете? – спросила Алия.

– Объединение кровных линий – какое угодно – устранит смятение и залечит раны. Есть много возможностей достигнуть этого. Например, вы, леди Алия, можете выйти замуж за Шаддама – конечно, лишь номинально. Ведь мы в свое время договорились, что Пол Муад’Диб сочетается браком с принцессей Ирулан лишь формально. Это явный прецедент.

Алия ощетинилась:

– Жены Шаддама не живут долго.

– Это в прошлом, и он уже много лет не женат.

– Тем не менее предложение для регента неприемлемо. – В голосе Дункана Алие почудилась ревность.

– Скажи, какие еще браки ты предлагаешь, – сказал Стилгар, – чтобы мы могли посмеяться и над ними.

Ривато невозмутимо справился по своим запискам.

– У Шаддама есть три дочери: Уэнсиция, Челис и Джосифа, а у Муад’Диба юный сын. Возможно, мальчик Атрейдес обручится с дочерью Коррино? Разница в возрасте не имеет значения, учитывая гериатрическое действие меланжа. – Слушатели нахмурились, и Ривато торопливо продолжил: – Точно так же внук Императора Фарад’н от его дочери Уэнсиции может обручиться с дочерью Муад’Диба. Они даже близки по возрасту.

Алия встала – шестнадцатилетняя девушка среди мрачных мужчин, но не вызывало сомнений, кому принадлежит власть.

– Ривато, нам нужно время, чтобы обдумать твои слова. – Если обсуждение не прервать, она может приказать казнить его, а потом пожалеет об этом. – У меня много важных дел, включая официальные похороны брата.

– И похороны по обычаю фрименов для Чани, – негромко добавил Стилгар.

Алия холодно улыбнулась Ривато.

– Возвращайся на Салузу и жди нашего ответа. Ступай.

С торопливым поклоном ничего не добившийся посол отступил, и стражницы-амазонки увели его. Едва дверь за ним закрылась, Дункан сказал:

– Его предложения имеют смысл.

– Да? Хочешь, чтобы я вышла за старого Шаддама? – Гхола сохранял невозмутимость, и Алия задумалась о том, есть ли у него какие-нибудь чувства. Или он просто хорошо их прячет? – Не желаю больше слышать об этих династических нелепостях. – Резким жестом она оборвала дальнейшее обсуждение. – Дункан, я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня.

На следующий день Алия через тайный глазок заглянула в камеру смертников. Принцесса Ирулан сидела на жесткой скамье, ни на что конкретное не глядя и не проявляя ни следа нетерпения. Ее поза выражала печаль, но не страх. «Она не боится за свою жизнь», – подумала Алия. Трудно было поверить, что Ирулан оплакивает смерть Пола, но Алия знала, что это так.

Игра ей надоела, Алия отошла от глазка и приказала стражнику-кизаре в желтом одеянии открыть дверь. Когда девушка-регент вошла, Ирулан встала.

– Ты пришла сообщить мне дату казни? Ты убьешь меня наконец?

Она словно искренне интересовалась ответом, но не боялась его.

– Я еще не определила твою судьбу.

– А жрецы уже определили, и их толпы требуют моей крови.

– Но я регент Империи, и решаю я. – Алия загадочно улыбнулась. – Я еще не готова открыть тебе твою судьбу.

Ирулан со вздохом снова села.

– Тогда что тебе от меня нужно? Зачем ты пришла?

Алия ласково улыбнулась.

– У меня побывал посол с Салузы Секундус. Через него твой отец предлагает нелепые браки с представителями дома Коррино, которые будто бы способны решить большинство проблем Империи.

– Я сама думала об этом, но ты больше не прислушиваешься к моим советам, хотя уважала меня, когда была моложе, – спокойно сказала Ирулан. – Какой ответ ты ему дала?

– Посол улетел на челноке вчера вечером к ждущему на орбите лайнеру Гильдии. К несчастью, по неизвестным причинам на челноке отказал двигатель, и он упал с большой высоты. Боюсь, никто не выжил. – Алия покачала головой. – Кое-кто подозревает саботаж, и мы проведем полное расследование… как только появится время.