Kitobni o'qish: «Казачьи сказки»
ЧЬИ ЭТО СКАЗКИ?
Конечно, казачьи! Но написал-то их я! Написать-то написал, да ведь не выдумал. Я их слышал с детства, забывал, когда вспоминал, сам рассказывал, а потом сел за письменный стол и написал, как запомнил.
Вернее, они сами написались, будто жили во мне, ожидая своего часа. Так чьи же они?
А что тут голову ломать? Вот Алексей Толстой прочитал когда-то сказку Каллодио «Приключения Пиноккио», а через много лет написал сказку «Приключения Буратино» – в общем-то, совсем другую, хотя Буратино и Пиноккио, безусловно, родственники, хотя довольно дальние.
Так что сказки эти казачьи… и мои! Я ведь тоже – казак! А казаки кто такие? Опять загадки да путаница. Сами казаки считают себя народом. Древним, многовековым, когда-то, возможно, говорившим на другом языке и постепенно вошедшим в состав огромного русского народа.
Некоторые ученые предполагают, что в казачество сложились разные народы, перемешались, приняли общий язык – русский, но остались своеобразной частью русского народа.
А в Российской Империи и в Советском Союзе считали, что казаки это сословие, которое сложилось под влиянием обстоятельств. Жили на окраинах русской державы, служили, охраняя ее, вот и выделились в особый слой – служилых людей.
Еще добавляли, что казаки – беглые крепостные. Правда, эта точка зрения никак исторически не подтверждается, а только показывает, как относились к казакам в царской России и в СССР.
Как видите, в истории казачества больше вопросов, чем ответов. Поэтому я, пожалуй, скажу только факты, а там понимайте, как сумеете.
В казачьих преданиях смутно говорится о том, что предки современных казаков крестились от Кирилла Равноапостольного в 860 году в Азове, что после падения первой феодальной державы на территории Европы— Хазарского каганата, входившие в его состав «черкасы», ещё называвшиеся «козаки», ушли на Днепр, Волгу, Дон, Яик, а на Тереке они жили всегда.
В 1026 году князь Мстислав повел каких-то казаков против Ярослава Мудрого.
Казаками называли себя пришедшие в степи половцы. Казаки были и у татаро – монголов. Вот только кого так называли? Потомков дагестанских хазар, половцев, разведчиков-гвардейцев в монгольском войске? Кто были они, на каком языке говорили и кем приходятся нынешним казакам – еще предстоит открыть.
Современное казачество начинается со службы Русскому государству. Отношения были непростые, и это тоже отразилось в сказках. В России казаки стали сословием, и сегодня они неотъемлемая часть русского народа. Хотя в казачье сословие входили и украинцы, и татары, и буряты, и чеченцы, ингуши, калмыки и другие, их называли казаками по службе, в отличие от казаков по корню. Кстати, потомки казаков в этих народах до сих пор помнят, что они «из казаков»!
Казаками были и остались загадочные народы, такие, как нагайбаки: говорят по-татарски, а по вере – православные христиане. Трогательно звучат их молитвы на татарском языке: «Христос – Алла!»
Правительство вседа жестоко обращалось с казаками. Они принимали участие во всех войнах Российской империи, по приказу переселялись на новые места, заселяя Сибирь, Забайкалье, Амур, Уссури… Какие-то казачьи войска упразднялись, взамен создавались новые. К 1917 году в России насчитывалось 11 казачьих войск: Донское, Кубанское, Терское, Астраханское, Оренбургское, Уральское, Семиреченское, Забайкальское, Амурское, Уссурийское, Сибирское. Кроме того Красноярские и Иркутские сотни и Якутский казачий полк. Всего 4 млн. 434 тысячи человек (мучин, женщин, стариков и детей).
Потомки запорожских и слободских казаков (числом более миллиона) помнили, что они – козаки, хотя не несли казачью воинскую службу. Их называли не войсковые казаки. Казаками себя считали и считают потомки Азовских, Черноморских, Бугских казаков, Енисейцы, Волгцы, Тюменцы и др. Они упорно во время Всероссийской переписи населения в графе национальность пишут «казак». По последней переписи их «сосчитали» всего 142 тысячи.
И с ними трудно не согласиться, потому что они сохранили, где больше, где меньше, казачью культуру, речь, обычаи, сказки… Огромный, многоликий, пестрый мир от Дуная до Камчатки и мыса Дежнева, где тоже живет несколько казачьих семей, пришедших сюда в XVIII веке и сохранивших песни, язык, воспоминания…
Скажем, потомственные Донские казаки помнят, что их дальние предки относились к тем племенам или народам (?): чигам верхнедонским, севрюкам (отсюда Северский, а не Северный Донец), и черкасам (а не черкесам!) на Нижнем Дону, родственникам черкасов – предков запорожцев с Днепра.
А Кубанцы даже говорят на разных языках: выходцы с Дона – линейцы – "гутарят" по-русски, а потомки казаков-черноморцев, переселенные сюда Екатериной II, "балакают"– «кубанской мовою».
Что касается речи, то каждая станица, я уж не говорю об округе или Войске, говорит со своими особенностями, а, например, Уральцы имеют собственный диалект.
Вот мне и захотелось объединить сказки разных казаков в одной книге потому, что это сказки одного народа. Они замечательны своей своеобычностью: вот вроде бы сказка русская, похожа на русскую сказку, а мораль совершенно другая, или образы совсем по-иному трактуются. А еще казачьи сказки похожи на сказки соседствующих с ними народов: семиреченские на казахские и киргизские, терские на дагестанские. Похожи, да не такие же!
Некоторые сказки мне и рассказывали то не по-русски, а по – калмыцки, по-татарски, и переводили, а украинский говор я и сам понимаю… Вот какие сложности.
А надо ли их знать? Наверно надо, тем более, что, как говорится, знания за спиной не носить! Пригодятся.
Для кого эти сказки? Для всех! Я специально составлял эту книгу так, чтобы в нее вошли и смешные, и грустные, и волшебные, и страшные сказки.
А еще сказки, которые мало знакомы читателям: сказки-апокрифы, предания на основе библейских сказаний (Благоразумный сотник. Христово воинство. Богородицины дети.), где героями вместе с казаками и казачками выступают и Христос, и Богородица, и Святые.
Сказки об исторических героях: про Платова, Бакланова, Некрасова… Может, и не случалось с ними ничего подобного, да только так казаки видели своих героев, так рассказывали о них.
Сказки-шутки, сказки-анекдоты, которые восходят к арабской восточной традиции, к хаккайяту (так это называется).
И читать эти сказки хорошо бы вслух, всей семьей. Потому, что сказки должны звучать, они сказываются, и я, как мог, старался передать особенности казачьей речи.
Книжка эта для всей семьи, потому что есть в ней сказки и для детей, и для взрослых… Если вы их полюбите да запомните, значит, они Ваши!
Борис Алмазов
ВОЛШЕБНАЯ КРАСА – ВСЕМУ СВЕТУ ЧУДЕСА
ВОЛШЕБНАЯ РЫБА
Жили-были старик со старухой на самом берегу Каспия. Старик рыбу ловил, старуха на бахче ковырялась да хлеб пекла. Жили, как все, не хуже, не лучше. Поехал старик ловить рыбу артелью, когда весь улов казаки делят между собой поровну. Заехали в плавни на Ахтубе. А там, кто как ловит, не видно. После лова казаки всю рыбу вместе сваливали да перекупщикам продавали, а вырученные деньги артельный атаман делил.
Вот пошел старик «морды» проверять. В одной ничего, в другой один карасик ледащенький, а в третьей волшебная рыба – невелика, а только никогда старик такой не видел: чешуя золотая, голова серебряная, а перья рубиновые, свет от рыбы идет радужный…
– Отпусти, – говорит волшебная рыба, – меня в море. Я тебя отблагодарю.
– Не могу! – говорит старик. – Мы артелью рыбу ловить уговорились. Я тебя атаману сдать должен, он уж рассудит.
– Знаю, как он рассудит, – говорит рыба. – Не видать мне больше вольной волюшки, а у меня дети малые, отец с матерью старые.
Жалко стало старику, махнул он рукой, да и выпустил рыбку в волны! Вильнула волшебная рыба рубиновым хвостом да и была такова.
С тех пор старик не знал, что такое неудача. Один он столько рыбы ловил, сколько вся артель не ловила. И стала его старуха донимать:
– Зачем ты в артели ломишь?
– Да ведь я казак! Мы испокон веку все сообща делаем. Как же без товарищей?
– Какие они товарищи – пьяницы да гуляки. Ты один ломишь, а они на твои барыши гуляют.
– Да ведь нет в том моей заслуги! – и рассказал жене про волшебную рыбу.
– Да откуда ты знаешь, что это она в твои сети рыбу загоняет, ты, может, сам рыбак умелый.
– Да век такой удачи не было! Сколь не закину сети, столь и поймаю! Вот с этого часа вся станица в достатке живет да богатеет.
– А ты пойди да проверь, – говорит старуха. – Покликай рыбу, а коли она тебе потрафляет, так пусть сразу золота даст, а не рыбу в сети гонит. Станем жить без труда! Не молоденькие уже, пора и отдохнуть.
Поплыл старик на баркасе на то место, где волшебную рыбу поймал. Похлопал веслом по воде, позвал волшебную рыбу. Выплыла она, блеснула на солнышке золотыми боками да серебряной головой.
– Что, – говорит, – старик, аль тебе моя служба не в прок? Я свое слово держу – много тебе рыбы в сети загоняю. Вижу я, как с моих трудов вся ваша артель богатеть стала – по всему берегу новые курени стоят, таможню под железную крышу подвели, на церкви купол позолотили…
– Да премного вами довольны! – старик говорит. – Однако, ежели с нашей стороны услугу вы видите и отблагодарить нас хотите, то желательно было бы не рыбой, а золотом получить.
– Хорошо! – говорит рыба. – Можно и золотом. Откуплюсь, мне и хлопот меньше. Хотя весело было рыбу твоей артели в сети загонять, Я уж было к вам попривыкла. Народ, вы веселый, дружный и поете склад но. Дам я вам на артель котел золота. Не маловато ли?
Старик разохотился, да вовремя удержался. И то от золота баркас так огруз, что едва бортами воду не черпал, еле старик до дома добрался.. Ахнула старуха, когда золото увидала и давай причитать:
– Где мы такое богатство пря тать будем?
Старик говорит:
– Чего прятать, это ведь на все: дадено!
– Еще чего! – кричит старуха. – Ты ловил, тебе удача, а вахлаков-то твоих на кой ляд содержать? Какая их заслуга?
– Эй, старуха! – рассердила казак. – Я казак прикоренный, я от товарищей никогда не откажусь! Hi всех, стало быть на всех!
– Да? – говорит старуха. – А – ты им расскажи, как ты волшебную рыбу от дележа-дувана утаил! Враз узнаешь, какие они тебе товарищи, i как отец-атаман тебя помилует. Добро, коли плетюганами наградит, то в куль, да и в воду! А уж на пай свой не надейся! За измену не то что пая – жизни лишат.
Смутился старик:
– Чего ж делать!
– Я и сама знаю! – отвечает старуха. – Прознают ведь казаки твои чертовы, что нам золото привалило, мигом отымут, да раздуванят и пропьют-прогуляют, сопливым своим ребятишкам на пряники раздарят Иди – ко ты к своей рыбе да попроси ее, пусть она нас сильными сделает i такими, чтобы нас все боялись и по дойти к нам не смели.
Старик скорее в лодку да к волшебной рыбе.
– Хорошо! – говорит рыба. – Как только вы со старухой к золоту прикоснетесь, так и станете сильными, и все бояться вас станут.
Приехал старик домой.
– Ну, старуха, – говорит, – все в порядке. Как до золота коснемся, какими надо сделаемся.
Бросились они со старухой к котлу, дотронулись до золотых монет, да и превратились в тигров.
Зарычали, заметались по куреню, на баз выскочили. Увидали их артельщики-станичники, бросились в разные стороны, кто куда! На колокольне сполох ударили.
– Тигры из плавней в станицу зашли.
Похватали казаки ружья да пики, вилы да сети, окружили дедовский курень. Тигры по двору мечутся, рычат. Атаман и говорит:
– Что мы на них пялимся! Это тигры-людоеды – старика со старухой схарчили! Их непременно застрелить надо.
Так и сделали. Да еще потом дивились долго: почему у тигров убитых шкура такая золотая с разводками, как на старинных монетах. Эти две шкуры потом в Астрахань купцам продали – большой барыш взяли.
А деда с бабкой долго вспоминали, жалели их, потому как и отпевать в церкви нельзя – тел-то нету, без вести пропали.
ОТЦОВСКАЯ ПУЛЯ
Охотились отец с сыном на кабанов в тугайных зарослях. И сильно им не везло, да так, что беда случилась. Подняли они кабанов с лежки – сын за стадом погнался, да не заметил, как самый старый и опытный кабан приотстал и бросился на отца. Обернулся казак, а его отец лежит, кровью истекает – живот ему кабан распорол. Дотащил казак отца до землянки, уложил, как мог перевязал…
– Видно конец мой приходит, – говорит отец. – Я жил честно, устал сильно и смерти не боюсь, как Господь решит, так и воздаяние посмертное приму, а вот через то жалкую, что оставляю тебя нищим, никаких у нас с тобой достатков нет.
– Как нет?! – сын отца утешает. – Какое ты мне здоровье дал: руки-ноги крепкие, глаза меткие, на плечах голова, а не котел, да честное имя.
– Из чести шубы не сошьешь, – говорит отец. – А все ж ты ее береги. Без чести у нас ничего совсем не останется. Потеряем честь, чем на страшном Суде оправдываться станем? А вот тебе наследство: мультук, боевые припасы да мешочек соли… Да возьми еще пулю свинцовую, старинную, что у меня на гайтане рядом с крестом висит. В Хивинском походе она в меня попала, да не убила. Прими сынок пулю, в моей крови омытую, и родительское благословение на все доброе и светлое, а на худое и темное благословения моего родительского тебе нет.
С тем и умер.
Похоронил сын отца. Повесил на шею пулю, собрал припасы в мешок, мультук на плечо закинул да и пошел через пустыню к постам казачьим. Какая уж теперь охота? Один остался. Надо к людям выбираться.
Семиреченцу пустыня – дом родной. Идет от колодца к колодцу по ночам, днем в тени отдыхает. И воды для него в пустыне полно, и еды. А небывалому-то человеку в пустыне смерть.
Вот вышел он на берег озера – мелководного да теплого. Смотрит на берегу люди лежат – умирают. Спрашивает:
– Что случилось? Кто вы такие?
– Мы, – отвечают, – купцы из Китая. Возвращались с караваном из России, на нас аргыны напали – ограбили. Еду и верблюдов забрали, вот лежим, смерти дожидаемся.
– Кто же возле еды с голоду умирает? – говорит казак. – Тут в озере рыбы полно!
– А у нас сетей нет.
– Да на что сети? Так наловим. – Поймал казак кузнечика-кобылку, вытянул у китайцев из халата шелковую нитку на леску, а отцовскую пулю вместо грузила привязал. Только закинул, аж вода закипела – так рыба на приманку бросилась. Никто, видать, ее прежде не лавливал. Часу не прошло – казак уже и ухи наварил, и рыбы напек. Накормил китайцев, а они только языками прищелкивают да головами качают.
– О, наш спаситель, ты великий волшебник!
– Да ладно! – говорит казак. – Попробую – ка я караван ваш отбить.
– Разве это возможно? – китайцы говорят.
– Конечно, невозможно! – Казак отвечает. – А только мне без верблюдов вас отсюда не вытащить. Идти-то вы не можете – больные все.
Наловил он для караванщиков язей, чтоб запас был, отвязал отцовскую пулю от лески, повесил на шею да и пошел в ту сторону, куда разбойники верблюдов угнали.
Но решил он не по следам идти, а через барханы напрямую.
А в пустыне совсем воды нет, только колодцы редкие встречаются. День шел казак, ночь шел, да еще день, и еще ночь. На третьи сутки кончилась у него вода, не рассчитал. Колодец повстречал, а он пересох весь. Отлежался казак в жару самую и через пески дальше поплелся. Жажда его совсем замучила, совсем казак силы потерял.
– Эй! – думает. – Был бы отец жив, подсказал бы, что делать.
Достал пулю, покатал на руке. И точно его подтолкнул кто – положил пулю в рот. Языком перекатывает – легче стало! Еще десять верст прошел, к колодцу вышел, где разбойники ночевали. Подполз поближе, слушает.
Сидят разбойники у костра, разговаривают-сокрушаются.
– Добычу взяли хорошую, нам соболей и куниц русских до конца дней хватит, а главного верблюда рогатая птица унесла. Там в тюках драгоценные камни были.
– Надо было камни вам, ишакам, раздать! – говорит их предводитель, старший разбойник Алтын-бек. Казак его сразу узнал. – Если бы даже одного из вас рогатая птица унесла, все меньше бы убытку было.
– Лучше бы мы всех верблюдов потеряли, чем этого одного! – вторят ему аргыны.
– Глупости говорите! – Алтын-бек их ругает. – Ослиные вы
головы! Как бы мы до этого колодца дошли! Подыхали бы, как те китайцы, что мы у озера бросили, с голоду! Без верблюдов эту пустыню не перейти!
– Вам не перейти, а я перешел! – думает казак. – Пуля отцовская помогла.
Долго болтали аргыны, дожидались, пока дневная жара спадет. А казак в песок зарылся, да слушал. Потом напоили аргыны верблюдов, навьючили, сели ужинать… А казак, как змея, к верблюдам подполз, колокольчики отвязал, да и угнал караван. Часа три верблюдов вскачь гнал, только потом остановился передохнуть, да первый раз немного воды попил. Осторожно, чтобы не умереть!
Погони за ним не было. У аргынов ни верблюдов, ни лошадей не осталось. Пускай к себе пешком возвращаются по краю пустыни, где озера есть. А казак наш по барханам пошел! На четвертый день к китайцам вышел.
Они-то уж думали, что он погиб, и свою судьбу оплакивали – понимали, им самим без проводника из незнакомых мест не выйти.
Уж они его благодарили, уж они удивлялись, как он и сам ушел, и верблюдов увел, и весь товар вернул.
– Как же это тебе удалось?
– Пуля отцовская помогла, – казак отвечает. Китайцы, конечно, ничего не поняли, а казак им не объяснил.
Вот наловил казак напоследок рыбы, набрали купцы бурдюки воды и тронулись в путь.
– Только пойдем мы путем дальним! – казак говорит. – Чтобы нас аргыны не перевстрели!
Долго ли, коротко ли идут, порох они весь истратили, сайгаков стреляли, а скоро рыба вся кончилась. Воду у колодцев набирали, а еды совсем нет. Хотели верблюдов резать, да казак не дал.
– Тут, – говорит, – горы недалеко. Орлы большие летают, я вам орлов наловлю, а вы их зажарите! Говорят вы, китайцы, большие повара.
А ловить вот как наловчился: привязал пулю к шелковой нитке. Сам ляжет на бархан, будто мертвый, орлы слетятся падаль клевать, он метнет в них пулей, да шелковой ниткой и опутает. Китайцы потом из орлов жаркое делали: ничего – вкусно!
Вот лег казак однажды на бархан – приготовился орла поймать, как вдруг раздался страшный шум, не успел казак опомниться, а уж по небу летит! Подхватила его рогатая птица, про которую он прежде слыхивал, а видеть никогда не видывал, да высоко в горы унесла.
Опомнился он в большой пещере. Ощупал себя: руки, ноги целы, кости не поломаны, а синяки кто считает! Стал осматриваться. Рогатой птицы нет, видать, на охоту улетела, а его про запас оставила, может, к ужину, а может, и к завтраку. А то, что склюет она его обязательно, у казака и сомнения не было – полным-полна пещера костей. Тут и конские, тут и сайгачьи, тут и верблюжьи, есть и человеческие. Одни кости белые, совсем рассыпались, другие свежие. А в дальнем углу лежат горами сокровища, тут в истлевших тюках и посуда золотая, и оружие в серебре. А один тюк поновее других будет. Развернул его казак, а там камни самоцветные. Догадался он, что это тот тюк, о котором разбойники говорили. Вот где отыскался.
– Ладно, думает казак, мне тут сокровищами любоваться некогда! Надо выход искать. А выход – вот он, пещера не запертая, да только у самого входа пропасть бездонная – не выйдешь. Казак туда камень бросил, а как он на дно упал, не услышал. Однако пропасть не больно широкая, а на другом краю пропасти дерево растет. Прикинул казак – как раз оно через пропасть-трещину мостом ляжет.
Достал пулю отцовскую, к нитке шелковой привязанную, поцеловал ее и говорит: «Выручай пулька, в отцовский крови омытая», – да и метнул на вершину дерева. Зацепилась пуля за вершину, обмоталась вокруг ствола. Казак дерево потянул-потянул, до веток добрался да и пригнул ствол через пропасть. Взвалил на плечи тюк с драгоценностями, переполз по дереву на ту сторону, а там и тропка отыскалась, через день в долину спустился.
В долине казачий пост стоит, казаки границу стерегут. Те самые казаки, к которым он шел. Накормили его казаки, напоили, стали расспрашивать, как он пропал, да где странствовал. Парень рассказал, показал тюк с драгоценностями. Казаки говорят:
– Что ж нам тебе не верить! Мы эту рогатую птицу знаем! Она над нами часто летает.
– А что ж вы ее не убьете?
– А зачем? Она нас не трогает! Приказа убивать ее не было. Эдак мы станем палить, куда не попадя – скоро на земле одни камни да песок останутся.
Урядник говорит:
– Ты, паря, не больно рассиживайся. Там тебя купцы дожидаются. Помрут ведь ни за что, ни про что. На тебе грех. Казачьей чести урон.
Растолковали ему, как до Китайского царства добраться, дали верблюда для поклажи, припасов воды, пуль да пороха. Напоследок посмотрели камни драгоценные.
– Чего от них люди с ума сходят? Ни вида в них, ни пользы. Ну, блестят. Так с этого блеску сыт не будешь. Ну, их к бесу! Отдай китайцам от греха, а то им богдыхан за потерю головы поснимает. У них это быстро!
Простился казак со своими, повесил на шею пулю отцовскую и поехал купцов искать. Дня через три нашел. У китайцев от радости ажник речь отнялась. Глядят на него, руками охлопывают, а сказать ничего не могут. Поначалу-то думали, что он оборотень! Видели, как его птица рогатая унесла, уже по нем и отходную отслужили, а он вот – живой стоит. А как достал он пропавшие драгоценности, так купцы перед ним на колени попадали. Не то он волшебник, не то святой.
– Да какой я волшебник, – парень отнекивается, – мне вот пуля отцовская помогла.
Через месяц привел казак караван в Китай, в целости и сохранности.
В Китае народу полным полно. Все кричат, все бегают. Бабы в штанах, а мужики с косами. Ну, да это казаку не в диковину – он китайцев и прежде видал – в Верной крепости: меха, которые с отцом промышляли, китайским купцам продавали.
Как они в китайский город въехали – набежала тут народу тьма-тьмущая, вся купеческая родня, все знакомые. Уж они казака расхваливали, благодарили, его от стыда в жар бросало. «Да что вы, – говорит, – право слово, мне совестно! Ну, вывел из пустыни и вывел, на то я и казак».
Вот, дней через несколько, ведут его к богдыхану – правителю, во дворец.
Такой роскоши казак никогда не видывал. Стоит золотой дворец в райском саду. В этом саду деревья диковинные, на деревьях птицы невиданные сидят, сладкие плоды-ягоды клюют. Во дворце все в коврах да в шелках, кругом стража стоит, а сам богдыхан сидит на золотом троне, над ним балдахин с колокольчиками. Подле трона табуреточка золотая, тут положено богдыхановой дочери сидеть, ан вот нет никого. Богдыхан ну казака хвалить-благодарить, казак отмалчивается да отнекивается. А купцы поддакивают, да все рассказывают.
Богдыхан слушал-слушал да и говорит:
– У меня дочь больна, мог бы ты, к примеру, ее вылечить?
– Да нет! – говорит казак. – Я не доктор, в этом деле ничего не понимаю, лечить не умею.
– Не скромничай, – говорит богдыхан. – Мы знаем, что ты великий волшебник. Лечи! А не вылечишь – отрубим тебе голову.
Вокруг стража стоит, мечи-то у стражи наточены, мигни богдыхан – враз голову снесут.
Делать нечего, пошел казак к богдыхановой дочери. Лежит девушка в своей спальне на серебряной кровати, все окна шелком алым занавешены, все ставни плотно затворены, кругом горят свечи да курильницы – дым глаза ест! Духотища – не продохнуть.
Вокруг принцессы няньки-мамки, слуги да плакальщицы – все воют, причитают, друг перед другом стараются.
Принцесса лежит вся бледная, махонькая – личико с кулачок, цветом как лимон.
– Во! – думает казак. – Тут и здоровый больным сделается, в уме тронется.
– А ну-ко! – говорит богдыхану. – Прикажите всех гнать в три шеи с ихней музыкой!
Все курильницы загасил, свечи задул, ставни вышиб, окна растворил. Пошел в покои свежий воздух сада. Принцесса свежего воздуха вдохнула и улыбнулась. Тут все придворные закричали, обрадовались. Богдыхан говорит:
– Лечи ее хорошенько! Не вылечишь – голова с плеч. Делать нечего. Подумал казак да и вывез принцессу от гула и шума городского на берег реки в широкую степь. Поставил юрту, стал охотиться. Быстро принцесса на вольной волюшке на поправку пошла. Казак ее сайгачатиной кормит, кумысом поит да песни поет. Недели не прошло, а принцесса уже из юрты выходить стала. Две не минуло, а она в степи стала цветы собирать да букеты составлять. А на третью неделю казака окликнула, а у нее с губ алый рубин и две жемчужины упали.
– Это что еще за чудо? – казак говорит.
– Это моя погибель, – говорит принцесса. – Из-за этого моего таланта меня взаперти держат, да все время петь заставляют, тогда у меня с губ алмазы сыплются. А казна богатеет. Мой отец, богдыхан, хоть и любит меня, а богатство любит больше, совсем меня замучили, я от того и заболела. Зачем ты меня вылечил?!
– Господи ты Боже мой! Да что вы тут помешались все на камушках-то этих! На что они нужны? В наших местах горсть таких камней краюхи хлеба не стоит.
– А где такие места?
– В России, в Семиречьи. Где я родился, где отец мой похоронен.
– Как бы я хотела там побывать! – говорит принцесса.
– Бежим! – говорит казак.
– А ты меня замуж возьмешь?
– Можно и замуж. Вот окрещу тебя в станичной церкви и повенчаемся!
Ночью, когда только караулы не спали, те, что охраняли или стерегли казака и принцессу, он незаметно вывел двух коней, обмотал им копыта тряпками, усадил принцессу, взял запас воды и припасов, винтовку – мультук, порох да патроны и ушел в сторону гор, через пустыню.
Утром хватилась стража, а беглецов и след простыл. Немедля снарядили погоню – сотню всадников на лучших конях!
Да разослал богдыхан строжайший приказ ко всем окрестным племенам: перехватить беглецов, а кто перехватит – тому награда обещана.
От стражников казак с принцессой легко ушли, а вот как в пустыне оказались, стали нагонять их аргыны. Догадались они, кто принцессу увез – их давнишний обидчик, что у них добычу и верблюдов отнял. Нагнали аргыны беглецов на свежих конях, не уйти казаку.
– Вот что, – говорит он принцессе, – видать не судьба нам вместе быть. Бери коней и скачи в сторону гор, а меня не поминай лихом – я их задержу, а может, и сам как-нибудь выкручусь… Ищи казаков, они тебя в обиду не дадут.
Не хотела принцесса уезжать, плакала, просила, чтобы не гнал ее казак.
– Если меня любишь, – говорит он, – беги. Беги ради Бога, а то разбойники тебя лютой смерти предадут.
Умчалась принцесса. А казак лег за барханом и начал разбойников пулями из седел ссаживать. Сколько пуль у него было, столько врагов и положил. Перебил всех бандитов, остался один – предводитель Алтынбек.
– Эй, казак, – кричит он из-за бархана. – Это говорю я – Алтынбек, мое слово золотое крепче стали! Давай подружимся. Живи у меня гостем со своей принцессой. Я тебя содержать, кормить-поить буду, а камни драгоценные будем делить поровну. Давай дружить.
– Эй! – кричит казак. – Это по вашему Алтын – золотой, а у нас, у казаков, алтын – три копейки! Да слово твое и трех копеек не стоит! Дружил волк с кобылой, оставил хвост да гриву. Иди-ко подобру-поздорову своей дорогой, а я своей пойду!
Совсем озверел Алтынбек, стрелял-стрелял, припасу-то у него много, а все мимо.
А казак снял с гайтана отцовскую пулю, зарядил в последний раз свой мультук.
Уже стемнело, и в темноте хотел казак уйти через барханы. Тут вспыхнул выстрел Алтынбека, а казак его не услыхал – пуля ему в грудь попала.
Встал из-за бархана Алтынбек, захохотал. Пасть свою поганую раскрыл, а казачий мультук возьми и выстрели! Влетела отцовская пуля в разбойничью голову, разнесла ее вдребезги и пропала в песках.
Хорошо, конечно, что разбойник пропал, да что толку, наш-то казак убитый лежит, мертвый.
Вернулась китайская принцесса. Она по дороге купцов встретила, которых казак от смерти спас, – те живо караван повернули да за казаком поехали. Быстро дошли, да маленько припоздали – казак-то еще теплый, да не живой.
Заплакала принцесса, заголосила, посыпались у нее с губ алмазы чуть не по кулаку. Купцы ей говорят: «Что даром плакать – привяжи мешок шелковый да и плачь туда».
– А зачем вы такое говорите! – принцесса плачет. – Мне без этого казака все не мило.
– И нам его очень жалко, – купцы отвечают. – Однако, что же богатству-то зря пропадать.
Положили они казака на верблюда и повезли его к горам Алатау, где казачьи посты стояли.
– Он, – говорят, – казак, пусть с ним его народ разбирается, может, у них какое лекарство есть, которого и мы не знаем.
Приехали на линию, казаков встретили. Загоревали казаки.
– Много, – говорят, – у нас разных средств есть, а только от смерти нет лекарства. А жалко парня! Вон у него серьга в ухе – последний в роду, на нем фамилия кончается. Никак ему помирать нельзя.
Вдруг над ними зашумело. Прилетела рогатая птица. Села на гору и говорит человеческим голосом.
– Эй, люди с малиновыми полосками на штанах, с длинными мультуками! За то, что вы не разрушаете мое гнездо, я вам помогу. Далеко в горах Тибета живет старый лама-знахарь, он умеет вылечивать мертвых. Приготовьте мне еды и воды в бочках, поставьте на спину, посадите принцессу и вашего мертвого, я их отнесу.
Казаки мигом все свои припасы отдали, воды набрали.
– Давай-давай быстрее! Мы себе дичины настреляем.
Все управили, полетела птица, понесла принцессу с убитым казаком.
Долго ли, коротко летели. Прилетели в Черные горы, что небо на вершинах снежных держат. Тут старый лама-знахарь живет. Лама мертвого осмотрел и говорит:
– Можно воскресить, но это очень дорого будет стоить. Нужно будет вместо этого мертвого смерти какой-то откуп дать.
Принцесса говорит:
– Вот драгоценные камни и алмазы, что у меня изо рта сыплются – возьмите, они дорогие.
Лама говорит:
– За эти камни ты еды и воды на обратный путь купишь. За мое лечение иной выкуп требуется. Вот ты подумай: ни казак твой, ни купцы, ни ты за дела свои деньгами не расплачиваются! Казак за все жизнью платит, вот тут цена какая… Подумай, чем расплатиться можешь.
Принцесса и думать не стала:
– Возьми, – говорит, – мой талант – что с губ при каждом слове драгоценные камни сыплются, мою молодость и красоту, только воскреси казака моего.
– Правильно, – говорит, – ты рассудила. Правильно все поняла. Возьму я талант твой. Он тебе самой в тягость, отдам другой принцессе – будет ей испытание. А красоту и молодость себе оставь – молодость и красота вам с казаком самим пригодятся.
Спрыснул он казака из черной бутылки мертвой водой. Раскрылась у казака грудь простреленная, в пробитом сердце пуля лежит. Вынул ее лама, отдал принцессе.
– Он неделю спать будет. А проснется – год выздоравливать будет, ты его береги.
На прощание поднес лама принцессе ковшичек с питьем, она выпила, и хорошо ей стало, и весело. Засмеялась, а с губ камни не посыпались. Забрал лама ее талант.
