«Вкус: Наука о самом малоизученном человеческом чувстве» kitobidan iqtiboslar, sahifa 2
В далеком 1991 году Бартошук первой предположила, что люди делятся на три группы в зависимости от их способности воспринимать горький вкус вещества, известного как пропилтиоурацил
В сыром виде большинство разновидностей мяса имеют слабовыраженный флейвор. Возьмите стейк тартар или суши с их тонкими, едва уловимыми оттенками флейвора. Вы вряд ли сможете отличить по запаху и вкусу кусочки сырой говядины, баранины и свинины. Все они обладают мягким флейвором, который часто называют «кровянистый», и легким привкусом железа. Растительный мир более разнообразен: иногда мы едим бутоны, иногда корни, иногда листья, а иногда плоды, и все они несут в себе широкий спектр летучих сое
они фактически перестают есть. Они доводят себя до полного истощения, – говорит он. – Я считаю, что вкус – это основа основ».
Когда люди накапливают долги, которые им будет трудно, а то и невозможно вернуть, они приводят сразу несколько доводов. Среди очевидных — то, что они хотят больше, чем в данный момент могут себе позволить. Среди менее очевидных — то, что их настоящие потребности настолько важны, что ради их удовлетворения они готовы пойти на некоторые трудности в будущем. Но, заключая такую сделку с самим собой, они надеются, что, когда эти трудности в будущем наступят, они придумают, как с ними справиться. Они не всегда делают это. Но нельзя исключить вероятность, что они сделают это. Каким бы идиотским ни казался порой оптимизм, он имеет обыкновение окупаться самым удивительным образом.
Однажды вечером, прогуливаясь по Франкфурту с немецким финансистом, я заметил силуэт здания Commerzbank на фоне неба. В Германии есть закон, запрещающий строить здания выше 20 этажей, но Франкфурт допускает исключения. Небоскреб Коммерцбанк-Тауэр имеет 53 этажа и необычную форму: он напоминает гигантский трон. Верхняя часть здания, подлокотники трона, скорее декоративна, чем функциональна. Немецкий финансист, который был частым посетителем банка, отметил интересную деталь: стеклянную комнату наверху с видом на Франкфурт. Это мужской туалет. Сотрудники Commerzbank приводили его туда, чтобы показать, как на виду у всех он может наделать на Deutsche Bank.
К началу нового тысячелетия уровень бедности в стране был ниже 6 %, и, по оценкам Bank of Ireland, Ирландия была признана второй богатейшей страной в мире. Как это произошло? [...] На этот счет есть множество теорий: устранение торговых барьеров, решение о предоставлении бесплатного государственного высшего образования, введенная в 1980-х низкая ставка корпоративного налога, которая сделала Ирландию «налоговым раем» для иноземных компаний. Наверное, самое курьезное объяснение предложили два демографа из Гарварда — Дэвид Блум и Дэвид Кэннинг — в статье 2003 г., озаглавленной «Контрацепция и кельтский тигр». Блум и Кэннинг утверждали, что главной причиной ирландского бума был резкий рост соотношения ирландского населения в трудоспособном возрасте и населения в нетрудоспособном возрасте, который был вызван резким падением рождаемости. Последнее обстоятельство, в свою очередь, явилось следствием решения Ирландии узаконить регулирование рождаемости в 1979 г. Таким образом, существует обратная зависимость между добросовестным исполнением папских указов и способностью ирландского народа выбраться из нищеты: медленная смерть ирландской католической церкви породила экономическое чудо.
Кайл Басс, управляющий хедж-фондом Hayman Capital из Далласа, штат Техас.Он по-прежнему владел кучей золотых и платиновых слитков, которые успели вырасти в цене почти вдвое, но продолжал поиски надежных инструментов, которые могли бы застраховать его от предстоящего — как он полагал — снижения стоимости бумажных денег. Пятицентовые монеты, например.— В пятицентовой монете одного металла на 6,8 цента, — сказал он. — Вам это известно?Я этого не знал.— Я купил их на миллион долларов, — сказал он и, увидев, что я не силен в математике, добавил: — Это двадцать миллионов монет.
Но для тех, кто любит вкус хороших помидоров, – а кто его не любит? – это может быть самым важным зданием во всем кампусе.
Морган Келли. Профессор экономики из Университетского колледжа в Дублине.«Есть железный закон рынка жилья, — писал он. — Чем сильнее вырастут цены на дома по сравнению с доходами и арендными ставками, тем сильнее они впоследствии упадут».
Немцы исключали возможность того, что американцы играют не совсем по официальным правилам. Немцы понимали правила буквально: они изучали историю облигаций с рейтингом ААА и принимали на веру официальную версию о том, что облигации с рейтингом ААА абсолютно безрисковые.Такое исключительное почитание правил практически ради самих правил пронизывает немецкую финансовую систему, как и всю жизнь в Германии. Оказывается, стало известно о том, как в июне 2007 г., как раз накануне краха, немецкая перестраховочная компания Munich Re организовала прием в честь своих лучших клиентов. Хозяева предлагали не только куриный ужин и соревнования по гольфу на ближайший к лунке удар, но и кутеж с проститутками в бане. Конечно, в финансовых кругах, как среди крупных, так и мелких игроков, такая вещь не редкость. Удивительно было то, как немцы организовали это мероприятие. Проституток пометили белыми, желтыми и красными лентами, чтобы знать, кому какая предназначена. После каждого полового акта жрице любви ставили на руку печать, дабы все знали, сколько раз ею пользовались. Немцам нужны были не просто проститутки: они хотели, чтобы все шло по правилам.Возможно, из-за своей безмерной любви к официальным финансовым правилам немцы особенно сильно запали на ложную идею, которую эти правила породили: что существует такая вещь, как безрисковый актив. В конце концов, рейтинг ААА предполагал «безрисковый актив». Однако такой вещи, как безрисковый актив, не существует. Актив потому и приносит доход, что несет риск. Но идея безрискового актива, пик популярности которой приходится приблизительно на конец 2006 г., захватила инвестиционный мир, и сильнее всего клюнули на эту удочку немцы. Я тоже об этом слышал — от сотрудников фирм с Уолл-стрит, которые имели дело с немецкими покупателями облигаций. «Все дело в немецком менталитете, — сказал мне один из них. — Они говорят: “Я проверил, они удовлетворяют всем требованиям. Риска нет”. Форма ставилась выше содержания. Вы работаете с немцами, а они — как бы получше выразиться — не ладят с риском от природы. Они генетически предрасположены к тому, чтобы все испортить». Если облигация внешне выглядела чистой, немцы позволяли ей испачкаться внутри до такой степени, до какой сумела это сделать Уолл-стрит.
