Kitobni o'qish: «Как взрослые люди»
© Ландау Б., 2018
© Симонов В., портрет Б. Ландау, 2018
© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2018
Боги не могут взять на себя страх человека.
Теодор Адорно
Майя
1. Шепот у изгороди
– Не поворачивайтесь в мою сторону и не отвечайте. Просто слушайте, что я сейчас вам скажу. Делайте вид, что ничего не происходит.
…Что за бред меня всюду настигает? Не спрятаться, не скрыться! Даже тут! Хотя… Юлька меня предупреждала, когда я вселялась, что в соседнем доме за изгородью из колючего кустарника живет чокнутая баба. Юлька так и сказала:
– Не обращай на нее никакого внимания. Она не злобная совсем. И не буйная. Лечилась в психушке, это верно, но тут никто не застрахован. Это с ней еще в Москве приключилось. Она к мужу на улицу через балкон побежала. С третьего этажа. Потому как дома у нее из-под подушки вышла крыса и заговорила с ней за жизнь. Привет, мол, скучаешь одна?
– Обкололась-перенюхалась? – поинтересовалась я тогда.
– А вот представь себе, что ни то ни другое. Есть болезнь. Маниакально-депрессивный психоз. Сама же знаешь. По-настоящему, без всякого смеха больные люди. Их лечат. Какое-то время живут как все. А потом опять… Случается. У кого что. У нашей соседки – крыса. Всяко бывает. Но представь: муж ее очень любит. Сюда из города переехал с ней жить. Помнишь, дом какой с нашим по соседству? Одноэтажный! Если крыса снова припрется с ней разговаривать, она через окно на газон прыгнет – только и всего, без проблем.
– Везет же некоторым! Муж любит – за просто так, такую, с крысой в анамнезе… Дом для нее строит… Оберегает…
– Ты, главное, ничему не удивляйся. Так-то она вполне нормальная, добрая. Клубнику нам свою приносит, смородину, яблоки. Дружелюбная. И муж нормальный парень. Но он на работе все время. А она тут его ждет на свежем воздухе. И мало ли чего ей взбредет в голову. Так что ты лучше дистанцируйся. А то потом во что-нибудь втянешься. У тебя такая планида.
– Все поняла, – кивнула я тогда.
А чего мне было тогда не кивать? Мне Юлькино предложение свалилось на голову, как манна небесная. Оно меня спасло, как только чудо может спасти.
2. Как просто – уйти с работы
Я на тот момент только-только ушла с работы. Тоже – разве нормальный человек вот просто так, ни с того ни с сего, уйдет с хорошей работы? А я ушла. По собственному желанию. А если детальнее, по целому ряду идейных соображений, если их можно назвать идейными.
Работала я много лет редактором известной ТВ-программы и наконец не вынесла. Вот ничего не вынесла: ни плохо скрытой рекламы, которую впаривают доверчивым домохозяйкам под видом горячей о них заботы, ни много чего еще, о чем теперь и вспоминать незачем. К тому же обстоятельства личные накатили. Влюбилась не ко времени. И чтобы разлюбить, надо было хотя бы не видеть каждый день на работе горячо, но напрасно любимого. А не встречаться не получается, когда работаешь вместе.
Никаких заначек на случай черной полосы жизни у меня не имелось. Рассчитывать могу только на себя, к чему вполне приспособилась. Не знаю теперь, по какой причине мне казалось, что я рассчитала все правильно, когда подавала заявление об уходе. Дальнейшие действия виделись мне в тот момент логичными, разумными и даже вполне практичными. Сдаю свою двушку в центре, сама снимаю какую-нибудь однокомнатную халупонь на окраине, на разницу между ценами за эти два помещения и живу. Я одна – мне хватит, чтобы дух перевести и обдумать планы на будущее. Мне в тот момент это казалось делом первостепенной важности, потому что я слишком долго жила без планов и желаний. Вернее, они имелись, мои сокровенные желания, конечно же, как не быть? Но приходилось их душить, топтать, загонять поглубже… Такая жизнь…
И вот когда я уволилась и нашла приличных жильцов в свою прекрасную недавно отремонтированную квартиру, и оставалось лишь подыскать вариант подешевле для себя, позвонил муж. Ну, то есть – бывший муж… То есть – очень-очень давно бывший… А именно – восемнадцать лет назад переставший им быть. Ровно столько, сколько теперь нашему с ним сыну.
3. Первая, вечная и бесконечная…
Бывают такие дуры, которые в восемнадцать лет уверенно выходят замуж по единственной, вечной и бесконечной любви. А беременеют и того раньше. Потому что в определенный момент жизни и девушки, и юноши оказываются временно без мозгов, а им-то кажется, что мозгов уже наросло более чем достаточно.
Вот и мне так казалось. Я была просто железобетонно уверена, что знаю все лучше всех. Ну если не всех, то уж лучше мамы – это стопроцентно. Не возникало у меня на тот момент никаких сомнений в том, что у нас с Максом настоящая вселенская всепоглощающая любовь.
А кто бы думал иначе? В меня влюбился самый красивый и перспективный парень школы! От одной этой мысли голова шла кругом. А какой он был нежный, трепетный со мной! Я что, гранитный утес? Разве могла я остаться равнодушной? Между нами такие электрические разряды пробегали, что даже целоваться казалось страшно. Мы так целый месяц и проходили, гуляя, – рядом, но боясь взяться за руки.
Потом поцеловались… У меня тогда чуть сердце не остановилось совсем. Месяца два мы привыкали целоваться. Заходили в наш или его подъезд и целовались часами. Никакой другой возможности уединиться не было: у меня мать готовилась к защите докторской диссертации и вечно торчала дома, у него родительница – вообще домохозяйка.
Но в марте, на последних в нашей жизни школьных каникулах, повезло нам несказанно: родители моего любимого полетели на неделю в Париж с Максовым младшим братом. Звали и старшенького, ясное дело, но он сослался на то, что не может себе позволить такую роскошь, должен готовиться к экзаменам. Что ж, причина уважительная, согласились родичи и улетели в город своей мечты и любви. Но вся любовь, похоже, досталась нам.
Мы дорвались друг до друга, совершенно потеряв способность соображать. Мы не думали ни о чем и не боялись ничего. Вообще.
Экзамены? Да тьфу! Дурацкие пустяки!
Кто-то застукает? Ну – это никак невозможно. Некому.
А что еще?
Я один раз рыпнулась беспокоиться по поводу беременности – а вдруг? И Макс зашептал мне на ухо:
– Любимая, маленькая моя, единственная! Ничего не бойся. Я с тобой и всегда буду с тобой. Ничего не будет. Иди ко мне. Иди… Вот так…
Конечно, он был со мной. И я, разумеется, совершенно ничего не боялась. Два взрослых человека, которые по-настоящему любят друг друга и верят друг другу – чего им бояться, скажите на милость? И, между прочим, мы иногда предохранялись. Но не всегда. Бывали такие моменты, когда подступало… И тут уж никак… Просто не до того. Только успевай друг к другу припасть.
И Макс шептал, что я его женушка на веки веков. И что никто и ничто нас не разлучит. Я соглашалась. Никто и ничто. А как же иначе?
Я за ту неделю похудела на семь килограммов! Ну да, мы не ели ничего почти. Не до того было. Знали же, что кончатся каникулы, вернутся его предки, и что потом? Мы хотели получить друг друга впрок… Устать друг от друга. Так, чтоб тяга хоть немного ослабла. Но куда там! Устать никак не получалось. Дома-то я сказала, что еду с подружкой с подготовительных курсов в пансионат, чтобы заниматься вместе. Мать звонила подружке, та все подтвердила: «Да, пансионат, да, заниматься».
Я обещала звонить (мобильных тогда практически ни у кого еще не было) и звонила исправно два раза в день, утром и вечером. Хорошо, что не вошли в обиход определители телефонных номеров. Так что никаких подозрений не возникло.
И чувствовали мы себя так, словно оказались совсем одни на всем белом свете. Собственно, ничего больше, как оказалось, в жизни людям и не нужно. Только быть рядом, и чтоб никто не лез.
Зачем все эти институты, вся эта зубрежка, если счастье – вот оно. Стоит только глянуть на любимого, улыбнуться ему, а он уже хватает тебя в объятья, целует, прижимает, ласкает, нянчится, как с младенцем… Блаженство. Так вот ради чего люди появляются на свет. Чтобы найти свою половинку и соединиться. И все! На этом все. Остальное – вторично. На остальное – плевать.
Что мы тогда творили! И как были счастливы! Иногда, чтобы дух перевести, давали обещание не смотреть друг на друга. Просто лежать, глядя в разные стороны. Или закрыв глаза. Полежав так с полчаса, мы пугались, что все наше счастье нам приснилось, поворачивались в панике, чтобы удостовериться: вот они мы, рядом… И начиналось…
Как мы оба ревели, когда пришла пора «возвращаться из пансионата»! Стояли у него в прихожке и ревели, как малолетки. И никак не могли расстаться, отпереть эту надежную дверь, что скрывала нас от всего мира семь счастливых дней.
– Давай поженимся, – отчаянно произнес тогда Макс. – Вот как школу закончим, так сразу и поженимся. Давай?
– Давай, – рыдала я. – Только как до этого дожить? Ведь это еще целых два месяца ждать – если до последнего звонка. А если до выпускного, то три месяца. Я не доживу.
– Нет, после последнего звонка поженимся, – убеждал меня любимый. – До выпускного я сам скончаюсь от жажды.
Мы почему-то не думали, где будем жить, и вообще – как и на какие средства станет проходить наша совместная жизнь. Ну неделю же жили на верху блаженства. И ничего нам дополнительно не требовалось! И не ссорились, и все желания совпадали! Так и будет. А где – это вопрос десятый.
…Домой я ввалилась, испугав своим видом мать.
– Тебя что там, не кормили? Выглядишь, как бухенвальдский крепыш, – схватилась она за голову.
– Кормили, мам. Но мы все время зубрили. Увлеклись, – вяло отбивалась я.
– Ты, конечно, человек ответственный, понимаю, но доводить себя до такого состояния перед экзаменами – просто преступление.
– Ладно, мам. Зато с толком провела время. Столько всего нового выучила!
И ни капли лжи не было в моих словах.
Да, то время я провела с толком! Еще с каким. И действительно – нового выучила немало.
Как мы жили потом? Страшно вспомнить. У нас не получалось остаться наедине – никак. Мы никогда прежде не думали, что это такая проблема: побыть двум любящим людям друг с другом – хоть пару часов. Казалось, весь мир ополчился против нас.
Раза три удавалось запереться вдвоем в классе после уроков. Вызвались готовить стенгазету к последнему звонку, классная на радостях велела на вахте давать нам ключ от кабинета, когда бы мы ни попросили. Что интересно: газету мы действительно делали! Старались изо всех сил. И целовались, целовались… Ничего больше… Чтобы в родном классе затеять что-то еще – такое даже в голову не приходило. Это было бы как-то… некрасиво, что ли. Неэстетично. Ну, если взглянуть со стороны. Любовь же так прекрасна! И все в любви должно происходить как в чудесном сне… Мы оба это понимали. Но – просто быть вдвоем, клеить детские фотки одноклассников на ватман, придумывать смешные подписи к ним – уже казалось неимоверным счастьем…
А что дальше?
Дальше просто. На выпускном сочинении я упала в обморок. Закружилась голова, я подняла руку, чтоб попроситься в туалет, меня отпустили, я встала… А очнулась от запаха нашатыря…
– Бедные детки! – сокрушалась медсестра. – Такие нагрузки! Каждый год одно и то же, каждый год и сознание теряют, и кровь из носа идет… Волнения…
Не чувствовала я никакого волнения на сочинении. Нечего мне было волноваться. Я за все школьные годы за письменное творчество ниже пятерки ни разу не получила.
Потом началась постоянная утренняя тошнота, и тут уж я что-то заподозрила.
В общем, мы с Максом расписались сразу после получения аттестатов зрелости. Родители, естественно, испытали шок. Понятное дело: моим будущим свекрови и свекру еще два года оставалось до сорока. Не готовы они оказались к внукам. Но – удар держали. Шутили. Говорили, что они и сами долго не тянули в свое время. Обещали помогать всегда и во всем. Моя мать какое-то время не верила, считая, что я так глупо шучу. С чего она взяла, что у меня возникнет желание пошутить на тему свадьбы и беременности, непонятно. Первая моя попытка сообщить ей об интересном положении происходила так.
– Мам, мне надо с тобой серьезно поговорить.
Мать трещала на своей пишущей машинке, погруженная в создаваемый текст…
– Ма-ам…
– Говори, говори, я все слышу…
– Мам. Я выхожу замуж…
– Говори, говори… Я все слышу…
– Что ты слышишь?
– «Я выхожу замуж»… Говори, я тебя слушаю…
– Мам!!! Я о себе сейчас сказала: «Я выхожу замуж». Слышишь?
– Ага… Слышу… Ты о себе сказала… Ой! Ха-ха-ха! Ты сказала: «Я выхожу замуж»? О себе? Ха-ха-ха! Майка! Ну все, отвлекла… Ну – я слушаю… Что ты хотела сказать? Давай, валяй…
– Я тебе все сказала. Только что.
– Про замуж… Я слышала. Ну – все. Давай, о чем речь?
– Мам, речь именно об этом. Я беременна и выхожу замуж.
На мать напал неудержимый смех.
Она заливалась, как ребенок, уверенная в том, что я стараюсь шокирующей новостью просто привлечь ее внимание.
– Вот, дожила, – произносила она сквозь смех. – Дожила… Дочь тесты на внимание устраивает…
Я тогда разозлилась и ушла, хлопнув дверью. Странное пошло время: во мне независимо от меня росло что-то новое, а отношения, казавшиеся самыми важными и незыблемыми, рушились с полпинка… Я ведь прежде гордилась тем, как мы общаемся с мамой: доверительно, по-дружески. Я доверяла ей, а она вполне могла доверять мне. Но вот именно тогда я ощутила, что сосуществуем мы, как бы это сказать… параллельно, что ли. Забот у матери со мной никаких и не было. Никаких проблемных периодов, все спокойно, ровно. Она занята своим делом, я своим.
В общем, она оказалась не подготовленной к моим горячим новостям. Однако вникнуть пришлось. С третьего раза. И тут она неожиданно повела себя совершенно по-новому, не как спокойный, слегка ироничный человек, а как заполошная тетка. Откуда-то у нее нашлись ужасные слова… «Подонок сломал тебе жизнь, решая свои сексуальные проблемы», «Кому ты будешь нужна с привеском?», «Он собирается сесть мне на шею»…
Невесть из каких глубин материнской души извергались дикие крики про жилплощадь, про лишний рот…
Сейчас-то я понимаю: мать просто получила душевную травму от неожиданности и выкрикивала свою боль, сама толком не понимая, о чем поет. Это были обрядовые народные причитания, так я понимаю теперь. Сказалась генетическая память. Тени далеких предков подсказали слова и напев.
Но тогда… Тогда мне казалось, что пропасть пролегла между нами.
Как-то она все же взяла себя в руки… К счастью, умудрилась не нахамить Максу… Свадьба состоялась. Легкая такая юная свадьба: мальчик с девочкой в школьных выпускных нарядах. Удобно получилось: никаких затрат. Колечки серебряные, шампанское и пирожные, и мы, слегка напуганные простым и беспрепятственным осуществлением нашей мечты…
И зажили мы долго и счастливо. Целых полгода. У моей бабушки. И так бы и жили, если бы…
Вот на этом «если бы…» я и спотыкаюсь все последующие годы…
4. «Давай делиться!»
…Пожалуй, лучше вернуться в настоящее. А в нем – вот что. Позвонил бывший муж и нежно предложил отныне делить расходы на сына пополам. До этого он благородно оплачивал все, что требовалось сыну, чтобы учиться в городе Лондоне. А сейчас у него затруднения. Ну-у-у… не то чтобы очень серьезные…
– Я, понимаешь, женюсь, – собрался с духом отец моего сокровища.
– Поздравляю собрамшись… Только как мне платить? Я с работы ушла. У меня обстоятельства.
– Майка, и у меня обстоятельства, понимаешь? У других людей тоже бывают обстоятельства…
Это он намекнул на мой эгоизм. Он не раз мне заявлял, что расстались мы из-за моего детского слепого эгоизма.
– Ладно. Валяй. Женись. Совет да любовь. Я как раз квартиру сдаю. На эти деньги жить собиралась. Но буду отсылать. Я ж не зверь какой. Понимаю. Семья – святое.
– А сама где жить будешь?
– Разбираюсь с этим вопросом. Ладно. Чего уж… Спасибо…
– Работать вообще не хочешь?
– У меня проблемы. Я должна отойти, Макс. Не волнуйся, Егорка будет получать ровно столько, сколько получал.
Злиться на Макса я не имела никакого права. Парню нашему исполнилось восемнадцать. По закону – никто ему ничего не должен. К тому же Макс все эти годы давал мне на сына больше, чем я могла от него ожидать.
– У моего сына будет все, – так он объяснял.
И не женился за эти восемнадцать лет ни разу.
Я так привыкла, что Макс не женат, что в любой момент подскочит, когда требуется побыть с Егоркой…
Нельзя быть эгоисткой…
Значит, так. Если я большую часть от арендных денег буду отсылать сыну, мне останется на комнату в коммуналке – в лучшем случае. Ни еда, ни бензин не предусмотрены при таком раскладе.
Вот я и позвонила Юльке. Мы когда-то вместе поступали в мед. Вместе и поступили. Я так и закончила лечебный факультет, а Юлька перевелась на фармацевтический. У нее жених к тому времени образовался надежный. Владелец сети аптек. Она решила, что пригодится ему именно со своими лекарственными знаниями.
Я надеялась, что у Юльки с мужем может оказаться какая-то подработка для меня. Очень небольшая. Только на скромное питание и чуть-чуть бензина для моей малышки.
5. Я получаю инструкции
Юлька сначала очень сухим и чужим голосом сказала, что перезвонит, потом позвонила с незнакомого номера и назначила мне встречу в скверике у Первой градской. Странное место для встречи.
– Ничего, разберемся, – загадочно произнесла подруга, прощаясь. – Там лавочек много, погода хорошая…
Встретились на лавочке. Юлька, как обычно строго-элегантная, к тому же в шелковом платочке и темных очках, как для езды в машине с открытым верхом, выглядела как героиня шпионского фильма.
Она громко и театрально произнесла:
– Ой! Я, кажется, забыла закрыть машину. Пойдемте посмотрим.
Я даже оглянулась, чтобы посмотреть, к кому еще, кроме меня, она обращается. Никого вокруг не оказалось. И тогда я смекнула, что Юлька играет в какую-то игру, затеянную не для меня. Но я должна подыграть.
– Пойдемте, – ответила я ей ровно, будто чужой.
Юлька засеменила на высоченных шпильках к машине. Я поплелась за ней. У машины мы остановились. Юлька открыла дверь и воскликнула:
– Ах, какая же я растяпа! Опять забыла запереть!
Потом каким-то резким, но незаметным движением она выхватила из моих рук сумку и сунула ее под сиденье, показав мне глазами: «Молчи!»
Захлопнула дверь, нажала на брелок, фары мигнули: «Все в порядке, шеф».
– Пойдемте посмотрим нашего больного, – проговорила Юлька церемонно и громко, словно я страдала глухотой.
– Пойдемте, – покорилась я.
Мы прошли несколько корпусов. Юлька глазами показала мне: «Следующий наш». И мы, влившись в группу студентов, оказались в больничном здании.
Тут мы когда-то бывали. Еще на первом курсе. Заходили навещать Сашку Леснина. И он повел нас курить через другой выход. К тому самому выходу сейчас направлялась Юлька. Шагала она хоть и семеня, но уверенно, как у себя дома, никто и не спросил, к кому мы и куда. Сразу видно было: человек проходит как хозяин.
В итоге мы оказались у небольшой калитки в заборе, которая оказалась не запертой. Вот только миновав эту калитку, Юлька заговорила нормальным человеческим голосом.
– Уф, порядок! Береженого и бог бережет!
– Что происходит, Юль?
– Сейчас все расскажу. Давай отойдем подальше. Ты не пугайся. Это я на всякий случай.
– А сумку мою зачем отняла? У меня там ключи от машины, паспорт…
– Ничего с твоим паспортом не будет. Это я чтоб телефон твой за нами не таскался.
Юльку я знала очень хорошо. Более рационального человека я на своем пути не встречала. Что с ней такое происходит? Впрочем, на свой вопрос я тут же сама себе и ответила. С Юлькой происходит то же, что со всеми нами. Выживает. Приперло – вот и крутится. А что еще можно подумать? У людей бизнес. Деньги водятся. Стало быть, кому-то наверняка захотелось, чтоб ребята поделились нажитым. А значит, накрылась моя работа. Юлька б наверняка помогла. Без выкрутасов.
– Ты не думай, я в своем уме. И все вроде пока почти спокойно. Но – пока. Я на всякий случай. Чтоб тебя не подводить и поболтать обо всем. Давно хотела тебе позвонить, кстати.
Мы сидели в маленькой уютной кафешке, до которой минут пятнадцать шли молча и целеустремленно.
– В общем, ты, наверное, уже догадалась: нас прижимают. То есть тучи пока только сгущаются. Мы все просчитали и поняли: пора удочки сматывать. Все. Поиграли мышки в бизнес, теперь кошки на их место намылились. Всех денег не заработаешь. И, судя по опыту окружающих, главное – вовремя соскочить. Кое-что имеем. Завтра владельцами наших предприятий станут другие люди. Завтра завершается сделка. И потом, через неделю, я улетаю. Далеко и надолго. Тьфу-тьфу-тьфу. Ты молодец, что сына вытащила. А я все на что-то надеялась… В общем, ясно, да?
– Ясно, Юль, – тяжело вздохнула я. – Может, помощь какая нужна?
– Да вроде справляемся. Мы на опережение решили сработать. Давно огляделись и поняли: как только первые звоночки прозвенят, сворачиваемся. Жаль, конечно, сил много положили на все, но… В общем, работы у нас никакой нет для тебя, Майка, но помощь могу предложить. Хочешь в моем загородном доме жить?
В Юлькином загородном доме! Нет, она так и не поняла, в какой финансовой пропасти я нахожусь. Иначе б разве предложила такое? Трехэтажный огромный домина с участком в гектар… Эх, когда-то мы такой компанией к ним набивались! И Егорка мой… Как все ломается, меняется у нас быстро… Не за что душой зацепиться…
– Так хочешь или не хочешь?
– Юль, тут не вопрос желания. Возможности нет у меня. Я ж объяснила: с работы ушла. Двушку свою сдаю. Егорке должна половину содержания переводить. Макс женится.
– А ты что? Думаешь, я тебе сдавать дом собралась? Ну ты даешь! Я тебе предлагаю: живи в нашем доме. Тебе хорошо – платить ни за что не надо. Только за электричество, телефон и Интернет. Дров во флигеле лет на пять запасли. В подвале еще уйма сухих поленьев – это для зимы, чтоб из дома не выходить. Ну – это детали. Я тебе все расскажу. Ключи отдам. Напишу доверенность на проживание в доме, чтоб без вопросов, если что. И дому хорошо, не так грустно. Чего ему одному стоять, бедному. Как тебе вариант? Подойдет? Поможет?
– Юлька!
Я таращилась на подругу, молитвенно сложив руки на груди. Разве я могла мечтать о чуде? А оно произошло! И так просто. «Дам ключи и живи»! Кто-то посмеет сказать, что это не чудо?
– Давай слушай сюда. Все детали обговорим, чтоб потом не возвращаться. Ты помнишь, как проехать и все такое?
– Ну Юлька! Ну – сколько раз я у тебя была! О чем ты говоришь?
– КПП наш липовый помнишь, стало быть. Я там предупрежу. Ты поедешь, первый раз, другой покажешь мою бумагу, если спросят, но они будут знать, в принципе. Номера букашки своей скажи мне, я им оставлю.
– Спасибо тебе, Юль!
– Подожди «спасибо». Ты приедешь, дом не узнаешь.
Тут Юлька тяжело вздохнула.
– Там ничего больше нет. Вообще. Мы все-все увезли. И картины, и ковры, и мебель… Мебель старинная… Что оставлять в пустом доме? Все в Москве. Там хоть зимой топят. Но в спальне у тебя будет кровать. Белье в гардеробной – увидишь, полотенца… Да, кухня еще. На кухне все осталось. И плита, и камин, и стол, и стулья, и лежанки.
– Так мне больше ничего и не надо.
– Дом добрый. Он тебе будет рад. Нигде мне так спокойно не спалось, как в моем любимом домике… Но – ничего не поделаешь…
– А может, зря вы все затеяли? Ложная тревога, а? Бывает…
– А если к нам нагрянут и обнаружат у нас огромную партию фальсификата вместо жизненно важных лекарств? Знаешь, на сколько тогда я со своим домиком разлучусь? И куда отправлюсь? И какая вернусь?
– А вы что? Вы – фальсификатом… – зашептала я в ужасе.
– Никогда, – вздохнула Юлька. – Уж это можешь мне поверить. Мне таких денег не надо. Никогда! Потому-то и испугались. Стали в последнее время кое-что странное предлагать поставщики. Лекарства известных фирм за две трети прежней цены. А так не бывает. Ну, мы и отказались. Учуяли, чем дело пахнет. А на нас обиделись! Понимаешь, что это значит? Это значит, что в любой момент нам поставят такие препараты, за которые можно загреметь далеко и надолго. И тогда… Вот только тогда… Решили – все. Сейчас продадим. Уедем. Гора с плеч… Потом, может, лет через пять, когда все обиды на нас пройдут, вернемся… Родные места посмотреть. Поняла?
– Ясно, Юль. А если они туда нагрянут? В дом ваш?
– Понимаешь, я потому все и вывезла подчистую, что, если вдруг что – там сразу станет видно: нигде ничего. Сама увидишь. Пустота. Но нагрянуть не должны. Потому что смысла в этом никакого. Мы ж больше не владельцы. Дела на нас никакого не завели. Мы превентивно, так сказать… А если вдруг с вопросами какими и приедут, то так и скажи: попросили пожить, чтоб дом не пустовал. Но – не думаю, чтоб до этого дошло.
– Не думаешь, а как шифровалась только что!
– А зачем просто так подставляться? Сейчас техника знаешь какая?
– Какая, Юль, техника?
Юлька во время этого нашего разговора иногда смахивала на героиню шпионского фильма, никак я не могла отделаться от веселящего ощущения, что передо мной разыгрывают какое-то самодеятельное представление.
– Техника какая? Для наблюдения и прослушивания, – словно прочитав мои мысли, ответила подруга. – Кто его знает…
Да, кто его знает… Кто его знал… Не могла я себе в самом страшнейшем сне представить, что Юлька с мужем сбегут из страны. Не преступники, надежные трудяги. А сбегают. И правильно. Не сидеть же…
– Юль… А можно… Можно я собаку заведу?
Я давно мечтала о собаке, но в моей двушке – какая собака? А тут мы бы вдвоем зажили за милую душу… Вот бы счастье!
Но полнейшего счастья не бывает.
– Нет, – отказала Юлька. – Ни в коем случае. Я не успела договорить. Ни собаки, ни гостей… Никого. Это ты мне должна обещать. Я твоему слову поверю. Сама знаешь почему. Я не хочу к дому привлекать внимание. Никакого. А собака будет лаять… А гости – ты же не всегда знаешь, с кем имеешь дело. Даже если думаешь, что знаешь… Чужие люди могут озлобить дом. Он изменит свой дух. Понимаешь? А я надеюсь вернуться. Поэтому – только ты.
– Обещаю, – сказала я тогда.
Я поняла ее. У дома тоже есть душа. Это точно. Я и сама думала, что после чужих в моей квартирке стены могут расхотеть мне помогать… Все правильно, что уж говорить. Юлька меня спасала сейчас. И конечно, я принимала все ее условия с благодарностью.
– А с соседями – общайся. Ну мало ли чего. Только знай…
Тут-то Юлька и рассказала про тех, кто живет справа, если стоять лицом к дому, и про тех, кто слева.
– Левые года два назад, а то и меньше, дом купили. Там до них семья жила, уехали, продали все, прямо как мы сейчас. А заселились муж с женой, жизнелюбы. Праздник у них за праздником. Каждый день музыка, шашлыки, гости. Нас звали все время. Я один раз только была. Вадик заглядывал иной раз, говорил, хорошие люди. Но мне не до того все это время было, сама понимаешь. Короче, не удивляйся, если что. Хотя там все мирно проходит. И до тебя не очень будет доноситься. Дымком только от шашлыков пахнет…
Правые – это как раз обитатели одноэтажной виллы, построенной мужем так, чтобы жена не разбилась, выпрыгивая в окно от крысы.
Я тогда думала, что интересная компания у меня подобралась. Не заскучаю.
– Да, чуть не забыла, – оживилась Юлька. – Там, в подвале, спустишься – и дверь направо. Свет у двери включается. Там – запасы. Ешь все что захочешь. Чем больше, тем лучше. Варенья-соленья. Я все запасала каждое лето – ну, для гостей, ты ж помнишь, как мы там гуляли. Все боялась, что вы у меня оголодаете. Так что тебе одной на несколько лет хватит.
Юлька даже не понимала, как меня выручает.
– Ты там смотри не заскучай. Что делать-то будешь? Там зимой безвылазно сидеть – с ума сойдешь.
– Ничего. Мне полезно. Отойду. Планы на жизнь пересмотрю. Соберусь с духом.
– Не знаю. Я одна не люблю. Как-то сразу ничего делать не хочется… Ладно, теперь детей возьмусь рожать. Тоже веселье.
– Это тебе давно пора, Юль. Не знаю, чего ты тянула…
– Всем пора, если так посмотреть, – вздохнула Юлька многозначительно. – А у нас были реальные причины не спешить. Ты всего не знаешь. Ну что? По коням?
…По дороге к «коням» мы молчали, соблюдая конспирацию. Грустно мне было, хотя полагалось радоваться.
Через день я уже стала полноправной обитательницей Юлькиного родового гнезда.
