Последнее королевство. Бледный всадник (сборник)

Я слышал, как женщины жалуются, будто у них мало силы, будто мужчины правят миром, – да, это так, зато у женщины есть сила, способная отправить мужчину сначала в бой, а затем в могилу.

Конечно, то были просто детские мечты. Когда ты мал и слаб, ты мечтаешь об обладании волшебной силой, а когда становишься взрослым и могучим, заставляешь слабых мечтать о том же.

Бойся того, кто получает приказы от богов.

Враги сами приходят в твою жизнь, – сказал он, – незачем их искать.

— Кто станет королем Уэссекса? — спросил Гутрум.— Хальфдан? — насмешливо предположил Равн.— Большое королевство, — мрачно произнес Гутрум. — Ему бы кого-нибудь постарше. — Он угрюмо поглядел на меня. — Кто это?— Ты забываешь, что я слеп, — сказал Равн. — Который "это"? Или ты спрашиваешь, кто из людей постарше станет королем? Может, я?— Нет! Мальчик, который ведет твою лошадь. Кто он?— Это ярл Утред, — с пафосом ответил Равн, — он понимает, как важны поэты, чьих коней достойны водить только ярлы!— Утред? Сакс?— Ты сакс, Утред?— Я датчанин, — ответил я.— К тому же датчанин, который обагрил кровью свой меч под Редингумом, — заявил Равн. — Обагрил его, Гутрум, кровью англичан.Это было язвительное замечание, потому что люди Гутрума, воины в черном, не сражались тогда под стеной.— А кто девочка у тебя за спиной?— Брида, — ответил Равн, — она когда-нибудь сделается колдуньей и поэтом.Гутрум не нашелся, что на это ответить, и некоторое время изучал гриву своей лошади, а потом вернулся к прежней теме.— А Рагнар не хочет стать королем?— Рагнар хочет убивать, — ответил Равн. — Мой сын не тщеславен, ему бы хохотать над шутками, разгадывать загадки, пить, раздавать браслеты, спать с женщиной, вкусно есть и поклоняться Одину.— Уэссексу необходим сильный человек, — туманно заявил Гутрум. — Человек, который понимает, как именно управлять.— Ты, похоже, говоришь о муже, главе семьи, — сказал Равн.— Мы возьмем их крепости, но половина земель останется нетронутой! Даже в Нортумбрии лишь половина гарнизонов наша. Мерсия отправила войско в Уэссекс, а ведь считается, что мерсийцы на нашей стороне. Мы победим, Равн, но мы не завершим работу.— И что необходимо, чтобы ее завершить? — спросил Равн.— Больше людей, больше кораблей, больше смертей.— Смертей?— Надо перебить их всех! — воскликнул Гутрум с неожиданной страстностью. — Всех до единого! Не оставить в живых ни одного сакса!— Даже женщин? — поинтересовался Равн.— Можно оставить некоторых помоложе, — проворчал Гутрум, затем хмуро поглядел на меня. — На что ты уставился, парень?— На вашу кость, господин.Я кивнул на костяшку, окованную по краям золотом, болтающуюся в его волосах.Он прикоснулся к этой кости.— Ребро моей матери, — пояснил он. — Она была хорошей женщиной, удивительной женщиной, и шла со мной, куда бы я ни направлялся. А ты, Равн, мог бы сложить песнь о моей матери. Ты ведь знал ее, верно?— Да, знал, — осторожно ответил Равн. — Знал слишком хорошо, и, боюсь, моих дарований не хватит, чтобы воспеть столь исключительную женщину.Гутрум Невезучий не заметил насмешки.— А ты попытайся, — посоветовал он. — Ты же можешь попробовать, а я дам тебе много золота, если ты сложишь о ней хорошую песнь."Он ненормальный, — подумал я, — он свихнулся, как сова в полдень!"Но я тут же о нем забыл, потому что впереди появилась армия Уэссекса. Саксы преградили нам дорогу и вызывали на бой.

- Он думает сердцем, Утред, - пояснил Альфред, - а не головой. А сердце человека переменчиво, в отличии от головы.

Спрячь все мировое зло за дверь и скажи людям, что они никогда, ни за что на свете не должны ее открывать, — и дверь обязательно будет открыта, потому что в разрушении кроется истинная радость.

Слова - как дыхание. Ты произносишь их и они уходят. Но если ты пишешь их, они оказываются пойманными.

Эти рифмоплеты ничего не делают: не растят зерна, не убивают врагов, не ловят рыбу и не разводят скот. Они просто берут серебро в обмен на слова, которые все равно никому не принадлежат. Ловко придумано, но на самом деле от поэтов едва ли больше пользы, чем от священников.

Датчане любили свои корабли. "Корабль, - говорили они, - словно женщина или меч, тонкий и прекрасный, за него стоит даже умереть и, конечно, за него стоит сражаться".