Kitobni o'qish: «Внимаем пристально: Четыре применения памятования»

B. Alan Wallace

Minding closely

THE FOUR APPLICATIONS OF MINDFULNESS

New York 2011

Публикуется по соглашению с Shambhala Publications Inc. при содействии Агентства Александра Корженевского (Россия)

Перевод с английского Вадима Матюшина

Редактор Шаши Мартынова

© B. Alan Wallace. 2011

© В.Матюшин. Перевод, 2020

© ООО ИД «Ганга». Издание, 2020

Пояснительная записка переводчика

При работе над переводом этой книги мы неизбежно столкнулись с трудностью, знакомой многим переводчикам буддийской литературы: у некоторых терминов и понятий на санскрите, пали и тибетском есть несколько вариантов перевода на европейские языки, в том числе и на русский. Сам лама Ален Уоллес – яркий буддийский наставник и самобытный переводчик. В его текстах переплетаются традиционная для переводов с восточных языков терминология, и присущие исключительно ему способы выражать традиционные буддийские понятия.

Ключевой термин для этой книги – «осознавание», так мы решили переводить английское слово «awareness», которое автор применяет для описания основополагающей способности постигать предметы (санскр. видья, тиб. rig pa). В других работах можно встретить варианты перевода этого термина как «осознанность» или «осознание».

Эта книга во многом посвящена исследованию того, как возникают, пребывают, взаимодействуют и исчезают разнообразные человеческие переживания. Для описания условных «единиц» нашего опыта автор использует английское слово «appearance», означающее «проявление, феномен, нечто возникающее, виде́ние». Наш выбор для перевода этого понятия – «субъективное проявление» или «видимость». По нашему мнению, так нам удалось хорошо передать мимолетность и бесплотность объектов нашего внутреннего опыта.

К сожалению, не существует окончательно устоявшейся традиции перевода на русский язык названий четырех безмерных состояний (санскр. апрамана, пал. аппаманна), другой вариант обозначения – «четыре обители Брахмы» (санскр. и пал. брахмавихара). Для перевода одного из этих безмерных состояний, именуемого на санскрите «майтри» (пал. метта) и означающего устремление к тому, чтобы другие воспринимающие существа были счастливы, в английском языке используется «loving-kindness»; мы выбрали русский эквивалент «доброжелательность». На наш взгляд, он буквально передает смысл исходного понятия: искреннее желание добра, блага, то есть подлинного счастья для себя и окружающих, и не содержит ненужных отсылок к эмоциям. В других переводах на русский язык встречаются также «любящая доброта», «благожелательность». Для санскритского понятия «упекша» (пал. упеккха) – равного отношения ко всем – мы выбрали перевод «беспристрастность»; в других работах также можно встретить «равностность», «непредвзятость».

В приведенных в книге направляемых медитациях Лама Ален часто использует английский глагол «settle» и его производные. В ранее опубликованных текстах этот термин переводился как «успокоить», «привести», «установить». После долгих раздумий и опираясь на общий контекст наставлений, мы решили предложить читателю свой вариант: «позволить пребывать». Выбирая этот вариант перевода, мы хотели особенно подчеркнуть, что это действие необходимо совершать мягко, ненапряженно, без усилий.

Описывая сложившуюся под влиянием биологии, гендера, культуры, воспитания неповторимую конфигурацию психических процессов, присущую каждому из нас, Лама Ален использует английский термин «psyche» – психика. Мы решили переводить это понятие как «индивидуальная психика», чтобы отличать это уникальное для каждого живого существа сочетание черт от психики в широком, собирательном биологическом смысле, то есть от способности субъективно отражать окружающий мир.

Любые ошибки и неточности перевода с готовностью беру на себя, а все заслуги, какие могут возникнуть от проделанной работы над этим изданием, с благодарностью к учителям посвящаю освобождению всех живых существ.

– Вадим Матюшин

Предисловие

Памятование, монахи, я называю во всем нужным ¹.

– Будда Шакьямуни, «Милиндапаньха»

Способность поддерживать непрерывное памятование – тренируемый навык, приносящий существенную пользу в любой ситуации. Эта книга объясняет теорию и применение практики, которую Будда назвал прямым путем к просветлению. Изложенные здесь простые, но невероятно мощные методы развития памятования позволят каждому – независимо от личных традиций и убеждений или их отсутствия – достичь подлинного счастья и свободы от страданий. Пристально внимая телу и дыханию, мы расслабляемся, заземляемся, физически присутствуя. Вплотную соприкасаясь со своими чувствами, мы удерживаем осознавание и не уходим в привычные реакции. Исследуя явления ума впрямую, оттачиваем восприятие, но не привязываемся. В конце концов мы видим все явления такими, какие они есть, и приближаемся к основе просветления.

Будда изложил четыре пристальные применения памятования как противоядия от четырех привычных заблуждений, в которых коренится наше повседневное страдание. Мы ошибочно принимаем собрание физических и психических явлений, называемых телом, за обитель нашего настоящего «я». Ошибочно принимаем чувства, возникающие в ответ на наблюдаемые явления, за подлинное счастье. Принимаем ум за настоящее «я». И, кроме того, мы ошибочно принимаем наблюдаемые явления за настоящие предметы ². Эти ошибки ведут к искаженным мыслям, восприятию и убеждениям, а те порождают умственные омрачения – чувственное желание и враждебность, создающие бесконечное необязательное страдание.

Мы участвуем в жизни, опираясь на эти фундаментальные заблуждения, и, сами того не ведая, подпитываем замкнутый круг страдания. Общепринятый мир, который мы населяем, известен в буддизме как царство желаний: основная движущая сила у всех живых существ – жажда приятных чувств в теле и уме и стремление избежать страданий и боли. Не познав подлинную природу нашего существования, мы цепляемся за мирские удовольствия, какие находим в вещах и переживаниях. Стоит нам обрести их, мы изо всех сил стараемся их удержать, но они никогда не остаются с нами надолго, и наши усилия только поддерживают страдание.

Напротив, применяя пристальное памятование к телу, чувствам, событиям в уме и ко всем явлениям, со всевозрастающей ясностью мы наблюдаем то, что эти вещи и переживания представляют собой на самом деле: они иллюзорны, нереальны, существуют лишь как обозначения в общепринятой речи. Видя, до чего распространено страдание в этом мире, мы прекращаем цепляться за тело как за подлинный источник существования. Созерцая, как из заблуждений возникают страдания, мы перестаем опираться на чувства как на подлинный источник счастья. Понимая, что страдание можно искоренить, мы разжимаем хватку и больше не цепляемся за умственные события как за подлинный источник нашего самоопределения. Видя истинную природу действительности, мы более не воспринимаем сущности, привычно приписываемые субъективным и объективным проявлениям, как истинный источник наших переживаний.

Будда утверждал, что умственные омрачения – в том числе вожделение, гнев и заблуждение – не врожденная часть нашей природы. Он сравнил их с кучей сора посреди перекрестка, символизирующего наши процессы восприятия и мышления. Четыре колесницы, въезжающие на этот перекресток с четырех сторон, представляют памятование, направленное на тело, чувства, состояния ума и все явления – и они полностью разметают этот сор ³. Когда умственные омрачения преодолены, наша истинная природа, все это время скрытая за привычными заблуждениями, начинает сиять вовне и приносить безграничную пользу и нам самим, и всем прочим существам.

Эта книга сложилась на основе материалов недельного ретрита, который я провел в 2008 году в Старой миссии в Санта-Барбаре, Калифорния. Скрывшись за стенами этой «жемчужины» тихоокеанских обителей, основанной отцом Хуниперо Серра ⁴, мы в полной мере ощущали благословение созерцательного уединения и вдохновлялись тихими садами монастыря, непрерывно действующего уже более двухсот лет.

Первое в моей жизни руководство по медитации, которое я прочел в далеком 1970 году, составил Ньянапоника Тхера (1901–1994) – урожденный немец, монах в традиции тхеравада, живший на Шри-Ланке. Я встретился с ним через много лет после того, как он написал классический текст «Сердце буддийской медитации» ⁵. Книга показалась мне безупречно ясной, и я сразу же почувствовал себя в своей стихии: первый год или около того я практиковал почти исключительно по этому руководству. В книге речь шла о четырех пристальных применениях памятования, переведенных как «четыре основы памятования» ⁶. Эти четыре магистральных направления медитации содержат в себе сердечную сущность методов Будды Шакьямуни, предназначенных для того, чтобы освободить нас от страдания и его внутренних причин.

Впитав «Сердце буддийской медитации», я купил билет в один конец в Индию и погрузился в изучение тибетской культуры, религии, языка и медицины. После долгого обучения я бегло заговорил на тибетском языке. В конце концов я принял монашеские обеты и остался в монастыре – Институте буддийской диалектики в Дхарамсале. Учебный план оказался очень требовательным: дебаты по пять часов в день, изучение буддийской философии, заучивание наизусть сотен страниц текстов.

Вскоре по приглашению близкой подруги, которая была мне за старшую сестру, в Дхарамсалу приехал знаменитый бирманский мастер медитации С. Н. Гоенка. Подруга настаивала, чтобы я поучился у Гоенки. Его Святейшество Далай-лама, надзиравший за учебой в нашей школе, предписал всем монахам монастыря пройти ретрит. Десятидневные ретриты Гоенки, направленные на развитие прозрения (санскр. випашьяна) ⁷, с тех пор стали классическими. Их и ныне организуют ежегодно по всему миру – для тысяч участников.

Десять чрезвычайно насыщенных дней мы медитировали по одиннадцать часов под руководством самого Гоенки: начинали в 4:30 утра – наблюдали за дыханием и пристально следили за ощущениями в теле. К тому времени у меня за плечами было уже четыре года довольно строгого обучения, чтения и изучения философии, аналитических занятий и дебатов. Но опыт пребывания один на один со своим умом одиннадцать часов подряд внезапно оказался для меня совершенно невыносимым.

Писательница Энн Ламотт как-то сказала: «Мой ум подобен неблагополучному кварталу. Стараюсь не забредать туда в одиночку». Находиться в одной комнате со своим умом день-деньской, вот так с места в карьер, без всякой анестезии – все равно что сидеть на свалке отравляющих отходов, кишащей ядовитыми змеями. Я изучал буддийские небесные дворцы, живя в вонючей хижине. К концу десятидневного курса я оказался не в силах это терпеть. Сразу после ретрита я помчался к резиденции Его Святейшества и выпалил: «Я тут нагляделся на свой ум. Это ужасное место!»

Я сообщил ему, что на время хочу оставить теоретические штудии: хотелось мне лишь одного – очистить свой ум и укоренить медитативную практику в опыте. Годом раньше, истощенный третьим приступом гепатита и похудев до ста тридцати пяти фунтов, я оказался на пороге смерти. Смерть с таким вот умом представлялась немыслимой. Я был полон решимости погрузиться в основанное на опыте изучение своих тела, ума и окружающего мира с помощью практики четырех пристальных применений памятования.

В силу моего огромного почтения к Его Святейшеству я был готов последовать любому его совету. К моему глубокому облегчению он сказал: «Хорошая мысль!» – и попросил своего второго наставника Лати Ринпоче (1922–2010) ⁸ направлять меня в практике. Из всего собрания учений Будды, записанных в тибетском каноне, Лати Ринпоче выбрал Сутру внимательного применения памятования, и я приступил к ее изучению.

Другой мой основной учитель Геше Рабтен (1920–1986) ⁹ передал мне бесценные наставления по этим практикам, когда я обучался под его началом. Примерно тогда же в Дхарамсале к нам присоединился монах из тхеравадинской традиции достопочтенный Китти Субхо, он познакомил меня со многими ключевыми учениями Будды, записанными в Палийском каноне. Он только-только приехал из Таиланда, где провел шесть лет, усиленно осваивая памятование по одиннадцать часов в день. Китти Субхо дал мне прикладные советы, и я погрузился в практику памятования. Умственное равновесие у меня постепенно улучшалось, и чуть позже я вернулся в Швейцарию, где провел еще пять лет в двух монастырях, впитывая теорию и практику медитации в традиции тибетского буддизма.

Осенью 1979 года я покинул швейцарский монастырь и со следующей весны удалился в пятимесячный ретрит по шаматхе в горах над Дхарамсалой – по приглашению Его Святейшества Далай-ламы и под его руководством. Со временем истек срок моей визы, и мне предстояло выехать из Индии. Когда я спросил об этом Его Святейшество, тогда направлявшего меня в практике, он посоветовал: «Почему бы тебе не отправиться в Непал? Там есть замечательные ламы, они помогут тебе в обучении». Прекрасно. Однако чуть погодя один монах рассказал мне, что превосходные учителя и прекрасные уединенные места, благоприятные для медитативной практики, есть на Шри-Ланке, и страна идеальна для буддийского монаха. Поскольку я уже ощутил изысканный вкус практик памятования в традиции тхеравады, предложение показалось крайне соблазнительным. Я попытался связаться с Его Святейшеством, чтобы спросить, не лучше ли мне отправиться на Шри-Ланку, нежели в Непал, но из-за чрезвычайно плотного графика Далай-ламы получить от него ответ не удалось. Тогда я попросил о встрече Кьябдже Триджанга Ринпоче (1900–1981) ¹⁰, высокопоставленного ламу, одного из наставников Его Святейшества, а также моего учителя. Когда я спросил его, можно ли отправиться практиковать на Шри-Ланку, он внимательно посмотрел на меня и сказал: «Хорошо! Отправляйся на Шри-Ланку».

Около полугода я провел на Шри-Ланке, медитируя в основном под руководством Балангоды Ананды Майтреи (1896–1998) ¹¹, одного из самых уважаемых и всеми любимых учителей в стране. Хотя к тому времени уже удалился от дел, он тепло принял меня в своем маленьком храме. Там было не больше дюжины монахов, а потому мое обучение было глубоко личным. Он являл собой удивительное воплощение мудрости, доброты и безмятежности. Для меня Ананда Майтрея остается основным учителем в традиции тхеравады, и я был бы счастлив воплощать собой его человеческие качества. Несколько раз я получал учения по четырем пристальным применениям памятования, основанным на «Главе о мудрости» из классического текста «Путь бодхисаттв»¹², от Геше Нгаванга Даргье (1921–1995) ¹³ и Его Святейшества Далай-ламы.

Большинство источников этой книги – из Палийского канона и традиции тхеравады, приверженной строгой дисциплине в практике памятования. Я также включил в текст хорошо дополняющие воззрения моих тибетских учителей в традиции Великой колесницы (санскр. махаяна).

Я очень рад возможности поделиться с вами этими методами памятования и наставлениями. Наставления, изложенные в этой книге, – возвышенная линия передачи, и я глубоко чту всех моих учителей. Моя цель – верно передать вам благословения, какими богата линия этих учений, и при этом как можно меньше исказить их. Надеюсь, мне удастся донести проблеск той ясности и мудрости, какими щедро поделились со мной мои учителя.

1. Введение

Наставления по теории и практике памятования принадлежат к группе методов, применяемых для развития прозрения (санскр. випашьяна). Эта книга в общих чертах познакомит вас с обширной теоретической структурой и глубинной мотивацией этого созерцательного поиска, а также поможет познать на собственном опыте вкус его плодов. Я надеюсь, что вы уверенно и плодотворно освоитесь с целым спектром методов памятования. Если сочтете их полезными и значимыми, возможно, это вдохновит вас и дальше разносторонне применять в жизни эти преображающие практики – возможные блага поистине безграничны.

Равновесие теории и практики

Как и в ретрите 2008 года, мы начнем с развития способности заземляться и расслабляться – с процесса, уравновешивающего и проясняющего ум. Памятование – основа для всех остальных разновидностей созерцания. Практики, которые мы собираемся осваивать, не требуют придерживаться каких-либо религиозных верований: их можно применять и атеистам, и преданным последователям любой религии – проще говоря, любому желающему укрепить равновесие внимания. Вспомогательные методы включают в себя развитие повсеместно ценимых качеств сердца – доброжелательности ¹⁴, сострадания и эмпатии. Развить открытое сердца – достойная цель для любого человека независимо от вероисповедания или философских взглядов.

Приемы развития прозрения в действительную природу явлений опираются на развитую теорию, но прежде чем вы опробуете эти приемы в деле, клясться в верности теории нет нужды. Эти методы предполагают эмпирическое исследование: вам необходимо проверить теорию и на своем опыте убедиться, полезны ли ее результаты. Исследуя природу ума в глубинных состояниях сознания и в сновидении, в конце концов вы доберетесь до сути самого́ осознавания.

Смысл этих основополагающих учений доступен и ясен, а практическая польза быстро становится очевидной. Чтобы увидеть результаты, нет необходимости практиковать месяцы или годы напролет. Методы, описанные в этой книге, принесут практическую пользу в повседневной жизни, даже если оставить в стороне возможность выхода за пределы нашего обыденного существования. Все мои учителя, в том числе Его Святейшество Далай-лама, Ген Ламримпа ¹⁵, Геше Нгаванг Даргье, Геше Рабтен и Гьятрул Ринпоче ¹⁶, подчеркивали, как важно заложить прочные основы, – таково обязательное предварительное условие для более сложных методов.

Я попытался найти срединный путь между изощренной теоретической схемой, проясняющей буддийское понимание памятования, и практическим погружением в медитацию. У теоретического анализа есть много достоинств, но невозможно добиться полезных результатов, если не применить теорию на практике. Вместе с тем практика памятования обедняется, если ее не укоренить в бескрайнем и изобильном поле созерцательной мудрости, где эти методы разработаны и доведены до совершенства.

Жизненная сила этого срединного пути проявляется сама собой как объединение теории и практики. Опыт, полученный практически, оказывается созвучен отчетам мастеров прошлого и наполняет жизнью теоретические построения. В то же время теоретический анализ обеспечивает контекст, необходимый для понимания личного неповторимого опыта. Теория и практика мощно и динамично питают друг друга.

Матрица искусных средств

Практики памятования не существуют сами по себе – они укоренены в единой матрице методов, предназначенных для достижения различных целей в разнообразных начальных условиях. Эти методы можно объединить в пять основных категорий:

1) совершенствование качеств внимания,

2) достижение прозрения с помощью памятования,

3) воспитание доброжелательности,

4) исследование окончательной природы реальности,

5) постижение Великого Совершенства – вершины пути к просветлению.

Шаматха: Развитие медитативного покоя и самадхи

Категория, первая по порядку и исторически, и практически, – методы достижения медитативного покоя (санскр. шаматха), развиваемого тренировкой и совершенствованием внимания. Долгосрочная цель этой созерцательной технологии – достичь состояния высоко сосредоточенного и утонченного внимания (санскр. самадхи). Такой утонченный ум становится надежным инструментом для исследования природы действительности – подобно тому, как хорошо очищенный и настроенный телескоп позволяет производить предельно точные астрономические наблюдения.

Развитие внимания довели до совершенства в Древней Индии, где эти знания впервые в мировой истории систематизировали. Индийские йогины развивали приемы совершенствования самадхи за сотни лет до эпохи Будды. Созерцательные практики сложились в сложную и зрелую систему методов. Распространяясь по всей Азии, эти традиции разнообразно видоизменялись и развивались; они представляют собой один из величайших даров Индии миру в целом. Многие поколения искателей извлекли огромную пользу из этих методов самадхи и достигали всё более и более утонченных состояний. Начиная с истоков шаматхи, они стремились достичь все более совершенного сосредоточения, какое доступно в мире форм, где объект медитации имеет форму, а затем в еще более тонком бесформенном мире.

Шаматха, поддерживающая развитие и укрепление самадхи, служит основой, с которой начинается практика памятования. Методы развития медитативного покоя существуют не исключительно в буддийских традициях тхеравады, тибетской ваджраяны, китайского чань- и японского дзэн-буддизма. Эти методы также развиты в созерцательных традициях веданты, христианства, суфизма и даосизма. Более того, разновидности шаматхи в той или иной форме есть во всех крупных мировых созерцательных традициях. Практикующие давно осознали, что если есть желание посвятить себя медитации, неподготовленный ум станет препятствием. Обычный ум постоянно переключается между крайностями: то он необычайно деятелен, то вял и спит. В дневное время череда возбужденных состояний следует одна за другой, ночью мы полностью лишаемся чувств, а на следующее утро цикл повторяется. Обычные люди называют это жизнью. Созерцатели определили это как норму человеческого существования.

Ум, с которым мы входим в практику медитации, необходимо совершенствовать, в этом и состоит назначение шаматхи. Чтобы применять эти предельно практические методы, не нужно укрываться в пещере. Они способны принести пользу в повседневной жизни, в личных взаимоотношениях, в профессиональных делах, поскольку превосходят любые ограничения религиозных традиций, идеологий или верований. Научный материалист, атеист или религиозный фундаменталист равно смогут воспользоваться ощутимыми преимуществами устойчивого, ясного и послушного ума. Такой ум можно эффективно применить к чему угодно. Кроме того, шаматха служит незаменимой основой для более сложных практик – например, для випашьяны.

Випашьяна: достижение прозрения посредством памятования

Исторически сам Будда начал с развития шаматхи, но затем двинулся в своем поиске дальше. Не стоит забывать, что мир, в котором он жил, населяли созерцатели. Многие были бродячими аскетами и часто противопоставляли себя преобладающей культуре: они довольствовались одним приемом пищи в день и преданно посвящали жизнь поиску истины. Как при такой конкуренции Будде Шакьямуни удалось выделиться среди своих современников? Разумеется, на то есть много причин, но как созерцатель он отличается тем, что отказывается считать достижение самадхи самоцелью.

Величайшее новаторство Будды состоит вот в чем: он обнаружил, что практика самадхи – однонаправленное сосредоточение с доведенным до совершенства вниманием, открывающее доступ к утонченным состояниям сознания, которые превосходят физические чувства и ведут к переживаниям беспристрастности ¹⁷ и блаженства, – устраняет омрачения ума (санскр. клеша) лишь временно. Будда же искал долговечной свободы. Стоя на плечах гигантов – созерцателей своей эпохи, – юный Сиддхартха Гаутама развил самадхи и довел его до совершенства, но затем целенаправленно применил этот устойчивый, точный и прекрасно сфокусированный инструмент в опытном исследовании. Тщательно изучая свое тело, свой ум, связи между телом, умом и окружающим миром, Гаутама изобрел особый вид медитации для развития прозрения – випашьяну.

Согласно формулировке самого Будды, практика прозрения опирается на прочную основу нравственности и благотворный образ жизни, не причиняющий вреда окружающим. На этой основе мы совершенствуем внимание до тех пор, пока оно не превратится в надежный инструмент для исследования, а затем применяем его, чтобы проникнуть в окончательную природу действительности – при этом сам ум находится в самой сердцевине опытно постигаемой действительности. Великое нововведение Будды – в объединении шаматхи и випашьяны. До этого открытия созерцательные поиски природы реальности никто не связывал с самадхи. Будда заявил, что слияние шаматхи и випашьяны дает ключ к освобождению – необратимому очищению и исцелению ума. Устойчивого счастья можно достичь, если безвозвратно избавиться от омрачающих склонностей ума и так подсечь корень страдания.

Этот поиск прозрения и мудрости ведется не ради самого́ знания, а чтобы углубить понимание, основанное на личном опыте. Жизнь коротка и полна трудностей. СМИ непрерывно напоминают о разрушительных страданиях. Нам нужно глубокое внутреннее и внешнее исцеление. Мы ищем знание, которое бы помогло людям жить в гармонии и процветать в равновесии с окружающей средой. Памятование – цель наших изысканий в этой книге – играет главную роль и в теории, и в практике традиций чань, дзэн и ваджраяны. Четыре пристальные применения памятования составляют основополагающие практики випашьяны во всех школах буддизма.

Доброе сердце: развитие Четырех безмерных

Третья категория включает в себя искусные средства, уравновешивающие методы развития мудрости и прозрения. Это равновесие символизируют ладони, сложенные в мудру медитативного равновесия, – этот элемент есть на многих буддийских изображениях. Будда и его великие последователи часто сидят в позе, где правая ладонь покоится поверх левой, а кончики больших пальцев касаются друг друга. Левая рука символизирует мудрость, а правая – искусные средства, суть которых – сострадание. Символ единства мудрости и сострадания – соприкасающиеся большие пальцы.

Развитие доброго сердца сосредоточено вокруг того, что на санскрите именуется Четырьмя высшими обителями (санскр. брахмавихары), – их часто называют Четырьмя безмерными: доброжелательность, сострадание, сопереживающая радость и беспристрастность. Традиция махаяны добавляет к этому списку всеобъемлющее намерение, присущее духу пробуждения (санскр. бодхичитта) – альтруистическое желание бодхисаттвы привести всех существ к просветлению. К этой же категории относятся методы тренировки ума, или лоджонг (тиб. blo sbyong) ¹⁸, позволяющие преобразовывать любые радости и невзгоды в опору для духовного роста.

Пустотность и зависимое возникновение: исследование окончательной природы реальности

Четвертый раздел посвящен более глубоким прозрениям с опорой на сутры Совершенства мудрости (санскр. праджняпарамита) махаянской традиции. Хотя санскритский термин «праджня» (prajña) обычно переводится как «мудрость», он скорее означает разумную способность различать, проистекающую из изучения, размышления и медитации ¹⁹. Совершенство (санскр. парамита) праджни достигает высшей точки, когда посредством прямого постижения природы реальности устраняются все заблуждения. В наставлениях великого Срединного пути (санскр. мадхьямака), провозглашенных Нагарджуной (150–250 н. э.) и другими мыслителями, содержатся основополагающие медитации для развития прозрения в пустотность (санскр. шуньята) и зависимое возникновение (санскр. пратитьясамутпада).

Одно из наиболее утонченных изложений випашьяны представлено в тексте выдающегося тибетского ученого и созерцателя XVII века Кармы Чагме (1613–1678) ²⁰. С этим текстом можно ознакомиться в книге «Просторный путь к свободе» ²¹, которую я перевел под руководством Гьятрула Ринпоче. Эти учения происходят из линии передачи тибетской махамудры ²² и с точки зрения философии полностью согласуются с воззрением Срединного пути. Всего на двадцати страницах главы, посвященной развитию прозрения, автор глубоко исследует основополагающую природу ума, проникая в самую сердцевину представлений о двойственности. Он задает онтологические вопросы: каковы взаимоотношения между умом и тем, что предстает перед умом? Какова истинная природа существования?

Эти подходы, практикуемые днем, можно дополнять чрезвычайно действенными методами осознанных сновидений. Будда утверждал, что все явления подобны сновидению. Для того чтобы стать осознанным в сновидении, нужно распознать, что вы спите, а не ошибочно принимать свои переживания за действительность, происходящую наяву. Древние буддийские практики йоги сновидений обогатились усилиями современных исследователей – таких как Стивен Лаберж из Стэндфордского Университета, например: он первым среди ученых продемонстрировал в лабораторных условиях реальность осознанных сновидений.

Великое Совершенство: достижение Природы Будды

Пятая категория посвящена природе будды – глубочайшему уровню нашего осознавания, также носящему имя «изначальное осознавание» (тиб. rig pa). Считается, что практики Великого совершенства, или дзогчен (тиб. rdzogs chen), представляют собой вершину, к которой ведут все методы более низкого уровня, а окончательный итог – общее для всех будд достижение: просветление.