Kitobni o'qish: «Школьная сага»
Школьная Сага. Книга 1. Беглец
Глава 1. Начало тюремного года
– Дзи-и-и-и-и-инь! – пронзительно и капризно сказал будильник, затрещавший рядом с кроватью.
Снова в школу. Больше не будет длинных летних дней, прогулок в любое время суток, игр на свежем воздухе. Будут уроки, перемены, звонки, родительские собрания, оценки, тоскливые домашки, контроши и прочие атрибуты школьной жизни.
Когда я вышла в свой первый в этом учебном году школьный день, небо отличалось редкостной для сентября голубизной. Искрилось солнце, мелкие кучевые облака подмигивали мне, дразня: несмотря на изумительную погоду, мне придётся просидеть полдня в полутёмном классном помещении.
Из калиток вышли одновременно с Питом. Пит Ривел – мой лучший друг, дружим с шести лет, и живёт Пит в доме напротив. На нём джентльменский костюм – брюки, пиджак, галстук, причём всё сидит отлично. А на голове – бессменная кепка, которую он ну почти никогда не снимает! Хотя у Пита совершенно нормальная голова и без кепки. Он носит прямые тёмные волосы на прямой пробор, и из-под кепки, как он считает, они не топорщатся в разные стороны. И вот зря он комплексует.
Пит хитро улыбнулся во весь рот:
– Что, в школу, да?
– Да уж, трудовые будни начались, – вздохнула я.
– Выше нос! Представляешь, сколько нового грядёт в ближайшие дни? Новые знакомства, новые учителя, новые предметы, – оптимист Пит решил рассмотреть ситуацию «снова в школу» исключительно с положительной стороны.
– С каких это пор ты стал ботаником?! – сощурилась я.
– Да ты что, я всю жизнь им и был, – хохотнул Пит.
– Ладно тебе, не бреши! Надо будет Джейн сегодня позвонить, поздравить с началом тюремного года, – напомнила я. – Школа – это тюрьма для детей!
Джейн – наша лучшая подруга, живёт с семьёй на другом конце города, а к нам в квартал Хороший Путь приезжает в гости к бабушке – нашей соседке. Сегодня Джейн и её брат-близнец Уолли тоже, как и мы, отправились в девятый класс.
– Не скажи. Школа – это же школа жизни! Социальный и личностный рост гарантирован, – зафилософствовался друг.
– Ты мне эту шарманку не крути, уже кручёная! – шикнула я. – Расскажи лучше, как проведём время завтра. Джейн должна приехать.
– Как насчёт шахмат? Ну, если дождик пойдёт. А если дождя не будет – можно погонять на великах в парке, – подкидывал друг идеи.
Пит очень любит шахматы, потому что хорошо в них играет. А мы с Джейн – не очень, потому что не умеем.
– Можно ещё сходить на Базу, – напомнил Пит, кто мы такие на самом деле. Кроме того, что простые школьники.
Мы дошли до места, где нам надо расходиться. Пит учится в одной школе, я в другой, и нам в разные стороны.
– Сейчас, в будни, мы можем ходить на Базу только на тренировки, – заметила я.
– Ну хотя бы так! А того и гляди, нас там натренируют и дадут задание, – с предвкушением заметил Пит.
– Подожди делить шкуру не убитого медведя. Как зададут тебе сто пятьдесят пять задач по геометрии, и двести пять рефератов по истории – будет не до тренировок. До скорого, старик.
Школа – это скучно, муторно и нудно. Моя 214-ая школа – одна из тысяч самых заурядных школ нашего огромного города Укосмо. И девять ближайших месяцев – до следующих больших летних каникул – мне предстоит провести в этом бледно-оранжевом здании.
Основное учебное здание пятиэтажное. Оно находится в центре огороженной чёрным ажурным забором территории. Перед главным входом и монументальными ступенями – большая заасфальтированная площадка. Слева и вдоль забора – палисадник и беговая дорожка, огибающая здание, по которой ученики бегают на уроках физкультуры. Эта дорожка одной стороной упирается в большую пристройку – спортзал. С высоты птичьего полёта 214-ая школа видится как буква «Г». Справа от здания школы и площадки находится ещё один палисадник, в котором стоит маленький и всегда закрытый кирпичный домик бойлерной, за которым на переменах курят старшеклассники. Внушительную часть пришкольной территории занимает спортплощадка с футбольным полем, лесенками, снарядами и скамеечками.
Когда я вошла на территорию школы, там царил шум, гвалт и большая толпень из детей всех возрастов, их родителей и учителей. А ещё стоял оглушительный шум от громкой торжественной музыки, пущенной через усилитель. Глядя на всё это, я остановилась в проходе, раздумывая, стоит ли мне вообще туда идти. Но сзади какая-то нервная мамаша подтолкнула меня в спину, и пришлось-таки отправиться в тюрьму для детей.
Свой класс я отыскала без труда. Девятый класс группы А вёл себя громче и хулиганистее всех. Девятых классов у нас несколько групп: А, Б и В. Я всегда училась в группе А, а из групп Б и В почти никого не знала.
Я тихо встала в конец линейки. Меня никто не заметил. Вокруг доносились звуки чмоков в щёчку, взвизгивания, весёлые вопли, разговоры на тему шмоток, косметики и со скольким количеством мальчиков удалось погулять, какая спортивная команда вышла в финал, какой альбом выпустил популярный рок-певец и как проходить очередную навороченную игрушку.
За многочисленными головами с бантами мне было плохо видно лестницу, но всё же я увидела, как двери отворились, и перед публикой предстала наша директриса, госпожа Лия Вэзер, властная, солидная полная дама в очках. Ей за пятьдесят, говорит она рассудительно и размерено, и её все уважают. Одним словом, типичная школьная директриса. Вэзер вещала заготовленную речь, как школа рада видеть своих учеников первого сентября, как желает им успехов и хороших оценок.
– Привет, – дёрнул меня кто-то за край куртки. – Клотильда, как у тебя дела? Как каникулы провела?
Оглядываюсь и вижу Теодору Люмблин, свою улыбающуюся школьную приятельницу, с которой мы дружим с первого класса. Её мама работает учительницей в нашей же школе. У Терри короткие волнистые светлые волосы, умные добрые голубые глаза. Терри усидчивая, старательная, отличница и любимица всех учителей. Обожает классику и писать сочинения по литературе, до смерти боится контрольных по математике. Меня она называет лучшей подругой, хотя мы общаемся исключительно в пределах школьных стен. Она всегда готова делиться гелевыми ручками, замазкой и учебниками, дать листочек, но и сама часто забывает ручку или линейку и просит у меня. Терри может часами размышлять об интересной книге или фильме, обожает попсовых звёзд и мечтает о принце на белом коне. Открытая душа, наивна, отзывчива, любознательна. Я рада видеть её, и что она нашла меня и подошла, не оставила стоять в конце линейки в одиночестве в этот скорбный день – первый день тюремного… то есть учебного года.
– О, Терри, отлично! Только слишком уж маленькими они мне показались, – поддержала я светскую беседу.
– Ах, Клотильда, и не говори! Это точно. Такую хорошую погоду обещают в сентябре – самое время загорать, а не сидеть с учебниками! Но ничего не поделаешь, жизнь есть жизнь.
Лия Вэзер завершила речь, раздались громогласные аплодисменты, родители и ребята понесли директрисе цветы. Традиционно в честь первого звонка высокий папа пронёс на плечах свою дочь-первоочка с огромными бантиками, которая трезвонила в золотой колокольчик.
– Приглашаются первые классы, самые первые наши малыши!.. – объявила в рупор завуч.
Все громко аплодировали, кричали, свистели, пускали шарики в небо. Родители махали ручками деткам, которым предстояло десять долгих лет каторги. Самые первые для них школьные учительницы повели их за руки в горнила оплота наук и воспитания. Первые классы, затем вторые, третьи. Наконец очередь дошла до девятых, и мы стадом возбуждённых баранов направились к двустворчатым высоким дверям.
Толпа доставила нас в кабинет литературы на третьем этаже. Мы вошли в просторный, светлый, хорошо проветренный класс. Тут же все принялись громыхать стульями, снимая их с парт, рассаживаться, расстёгивать портфели, ранцы, рюкзаки и сумки, доставать ручки, пеналы, тетради, продолжать шумно общаться друг с другом. А я печально посмотрела в окно на голубое небо, солнце, ещё пышущие зеленью деревья. Тюремный год начался.
Глава 2. Загадочный сосед по парте
Начиная с пятого класса, когда мы перешли из начальной школы в среднюю, нас рассадили по партам в строгом порядке, руководствуясь нашей психологической совместимостью. О которой классные руководительницы знали якобы лучше, чем мы сами. Крайне нежелательно было менять соседа по парте. Да и все привыкли к такой рассадке, поэтому на каждом уроке, вне зависимости от кабинета и от самого урока, рассаживались именно так, как рассадили – по привычке. Меня как тихую отличницу и прилежную девочку-паиньку, посадили на первую парту в ряду у стены, выставив на обозрение и поставив в пример всему классу. И как раз аккурат с пятого класса я возненавидела первую парту всей душой.
На первых партах стандартно сидят отличники. Их чаще вызывают к доске, посылают на олимпиады, или наоборот, не спрашивают несколько уроков подряд, зная, что тот, кто на первой парте, всегда подготовлен. Комиссии и гости из других школ больше внимания обращают как раз на первопартовцев. Отношение коллектива базируется на стереотипе: на первой парте сидят исключительно ботаники, и у них можно списывать. У первопартовца нет глаз на затылке, а вот их спины все видят, и не только спины, а ещё и то, что первопартовец ненароком делает! Например, приспичило ему ухо почесать – это может уже послужить поводом для шутки. Или кто-то с галёрки скомканную бумажку кинул, а кто – первопартовцу уже и не разобрать. Потому что пока он поймёт, что что-то ударило ему по голове, пока оглянется – над ним уже полкласса ржёт. А ещё тот, кто сидит за первой партой, автоматически изолирован от коллектива, так как сидит ко всем попой!
Как же я мечтала сидеть на галёрке! Со мной с пятого класса посадили тихого милого мальчика, которого зовут Уолтер Прайс. Поскольку он мой вечный сосед по первой парте, не сдружиться мы не могли. И до начала этого учебного года я свято полагала, что знаю Уолтера гораздо лучше других своих одноклассников.
В классном кабинете – три ряда парт, по пять парт в каждом ряду. Начать наблюдение за одноклассниками по методике чтения людей, которой я научилась этим летом, я решила с крайнего ряда у окна, с четвёртой парты, за которой сидел Пауль Котс. Пауль – задира. Он так любит подраться, что нажил из-за этого кучу проблем. В первых классах он был невыносим – лез драться ко всем, даже к девочкам. Потом остепенился, понял, что девочек обижать нельзя, но всё равно не упускал случая показать кулаки и зубки. К 8-му классу он превратился в относительно уравновешенного юношу, однако не лишённого заскоков. В глубине души Пауль добрый, и с ним можно договориться. На меня он, как и большинство остальных, не обращает внимания.
Перед Паулем сидят два Алекса, два закадычных друга. Сайлес – скромный дружелюбный парень, обожает футбол, застенчив с девочками, но в мальчишеской компании в доску свой. Сайлес любит математику, физику и другие точные науки, а вот литература и история ему плохо даются. У него тоже бывают заскоки, когда он становится закрытым и может нагрубить. Но в целом самый обычный мальчик.
А с Сайлесом сидит один из мерзейших людей нашего класса и вообще нашей планеты – Алекс Френди. Парень крайне избалованный, худой как скелет, обтянутый кожей, с короткой блондинистой стрижкой ёжиком, много о себе мнит и страдает изрядно зашкаливающим ЧСВ. Всех людей на свете он делит на тех, с кем можно иметь дело, и тех, кто ниже плинтуса. И полкласса он относит ко второй категории, включая меня. Его презрительные надменные взгляды и напыщенные хмыканья, когда я попадаю в поле его зрения, вынуждают меня отвечать тем же.
Перед двумя Алексами за второй партой сидят две звезды. Стэнли Заккари, крупный широкоплечий парень, спортсмен и любимец девушек, ещё вдобавок и староста нашего класса. Стэнли знает себе цену, ведёт себя высокомерно, не сомневается в том, что он прирождённый лидер, и повсеместно пользуется безраздельным авторитетом. Рядом со Стэнли сидит его друг, Майк Рэджен, умный, с отличным чувством юмора, светловолосый музыкант, мечтающий с пятого класса основать рок-группу, тоже пользующийся вниманием у девчонок.
На первой парте в ряду у окна сидят две троюродные сестры – высокая симпатичная брюнетка Нинель Гамонс и полненькая не менее симпатичная блондинка Элис Макферсон. Учатся они на тройки и четвёрки, для них школа – это невольная обязанность. Милые, общительные девчонки.
На первой парте в среднем ряду сидят весьма колоритные ребята: Эмиль Ровс, спокойный хорошист, питающий страсть к натурализму и всему, что связано с природой, и тихий троечник Питер Гоинг, творческий гений, у которого вечно беспорядок на столе и в тетрадках. Гоинг сочиняет музыку на саксофоне и фортепьяно и неоднократно был лауреатом конкурсов в музыкальной школе. Питера одноклассники недолюбливают за его непохожесть на остальных и неопрятный внешний вид. А вот с Эмилем дружит полшколы.
На второй парте сидят две из трёх звезд женского пола нашего класса – Оливия Прэйфи и Лейла Торри. Мама Оливии дружит с моей мамой, они вместе учились в институте. Однако мы с Оливией не общаемся, поскольку совершенно разные. Оливия – модная бойкая девчонка, имеющая бесспорный авторитет в классе. Она любит быть в центре внимания, зрелая и взрослая не по годам, учится на одни пятёрки, а ещё успевает шить себе модные юбки и сумки. Большая часть девчонок её уважает, обожает и подражает. Лейла – высокая полноватая девушка с роскошными светлыми волосами, любит заколки, украшения, на всё имеет своё мнение, высказывает его громко, а в случае если кто проявит неуважение, может врезать. При этом Лейла женственная, чуткая натура, не наглая, но пробивная.
На третьей парте сидит третья звезда из этого великолепного трио неразлучных подруг – Таисия Церон. Высокая ясноглазая эффектная девушка, мечтающая стать моделью. Она такая же пробивная, как Лейла и Оливия. Рядом с Таисией сидит Юджин Сайд – компанейский парень, остроумный, откалывающий такие шутки, что над этим смеются всю четверть. Юджин чудаковат, эпатажен и пользуется популярностью.
Сзади сидят два друга Юджина: Алекс Блэк и Тони Ган. Блэк – неоднозначный тип. Он дружит со всеми «звёздами», более всего со Стэнли, но дружбой это назвать сложно. Скорее, он умело манипулирует и в лучах славы звёзд за их счёт добивается своих целей. Блэк – большой пройдоха, хитрец, пойдёт далеко по жизни, если не перегнёт палку. Тони – наш классный гангстер. Это шумный, гиперактивный парень, в душе ещё ребёнок. Любит ёрничать, перечить учителям, не стесняется играть шута. Часто его выставляют за дверь и ставят двойки за поведение, но классу он нравится. Тони любит учинять шалости на переменах, может по-настоящему зажечь и развеселить класс, если все пребывают в депрессии. Я втайне симпатизирую Тони – из всех он кажется мне наиболее искренним и бесшабашным.
За четвёртой партой в моём ряду сидят Роксана Лэнг и Роберт Беар. Роксана модная, доброжелательная, учится средне и уже выбрала профессию медсестры. Роксана не чуждается современных увлечений попсой, дискотеками, посиделками с друзьями на лавочках. Она очень привлекательна, носит короткие юбки и распущенные кудрявые светлые волосы. Роберт увлекается единоборствами и всем, что с этим связано – даже тетрадки он покупает со знаменитыми борцами на обложках. По физкультуре успевает лучше всех, по характеру серьёзный и суровый. Я осмеливаюсь предположить, что он подумывает о профессии телохранителя. Роберт интересуется Роксаной как своей гёрлфренд и пытается за ней ухаживать.
Перед Роксаной и Робертом сидит пара мерзавок. Две шавки, подружки не разлей вода. Хелен Сорык – высокая прыщавая мразь с пищащим голосом, мнящая о себе очень многое. У неё куча комплексов, и она старается переболеть ими за чужой счёт. В классе Хелен избирает тех, кого полагает слабее себя, и устраивает травлю, желая сыграть на публику и показать всем, какая она крутая. Больше всего достаётся несчастному «козлу отпущения» Питеру Гоингу, на втором месте по издевательствам мой тихий сосед Уолтер, на третьем – Терри. Ещё Хелен пытается травить двух сестёр Нинель и Элис, но реже. Конечно же, Хелен неоднократно пыталась сделать объектом травли меня, но мне поставить на место её легче, чем плюнуть в лужу.
Хелен Сорык проводит свои экзекуции и экзерсисы над морально слабым меньшинством класса не одна – ей всячески способствует попавшая под её дурное влияние Таис Квэзи. До того, как Хелен перешла к нам из другого класса, Таис была примерной стеснительной девочкой, и дружила с Терри. Сейчас же Таис издевается над Терри на каждой переменке, но подлизывается, когда нужно у Терри что-нибудь списать. А дурёха Терри по доброте душевной не может сказать «нет» старой подружке и идёт на поводу. Я крайне не одобряю слабохарактерность Терри, но я, увы, не вправе указывать ей, как себя вести.
Перед этими двумя шавками как раз Терри и сидит. Зачастую на уроках Хелен подзуживает Таис, сидящую за Терри, бить мою подругу снизу по стулу, тыкать ручкой ей в спину и дёргать за волосы. Сосед Терри – миленький приятный Тим Карри, щуплый, маленького роста, но отзывчивый и добрый. Тим очень дружит с Алексом Френди. Причём Френди уважает Тима, но терпеть не может Терри, как и всех остальных аутсайдеров.
Со мной сидит Уолтер Прайс. Он худой, такой же щуплый, как и Карри. У него прямые тёмные волосы, которые пострижены в немодной стрижке, и эта стрижка визуально уменьшает возраст Уолтера. Взгляд либо углублённый в себя, созерцающий, либо испуганный. Уолтер не снимает очков. Говорит под нос тихим голосом, неоднократно выступает предметом насмешек, не в силах постоять за себя. Ходит в пиджаке, галстуке и идеально отглаженных брюках, хотя у нас не введена форма. Тетради его чисты и аккуратны, ручки заправлены, карандаши наточены, портфель с иголочки, учебники новые и без изъянов, почерк – идеально аккуратный. Уолтер изначально представлялся мне как этакий «человек в футляре», то есть полностью оторванный от реальности, пребывающий в своём внутреннем мире. Он мало рассказывает о себе, но при этом потрясающий собеседник на отвлечённые темы. С ним можно обсудить литературное произведение, послушать его пространные размышления о смысле бытия.
По одним предметам, например, по литературе, Уолтер отличник, а вот по ряду предметов не успевает. По физкультуре у него стабильно трояки. Да, несмотря на внешность стандартного ботаника он учится весьма средне, его и хорошистом можно назвать с большой натяжкой. Уолтер явно страдает боязнью выступлений на публике – когда его вызывают к доске, у него трясутся коленки, и все смеются над его дрожащим голосом. Уолтер любит скрупулёзно писать шпаргалки к контрольным на крошечных листочках, но никогда ими не пользуется. Наверно, сам факт написания шпаргалки помогает ему.
Рядом с Уолтером сижу я. У меня тёмные прямые волосы до плеч и густая прямая чёлка на лбу до самых бровей, я терпеть не могу украшений и косметики. Учусь на «пять» и «четыре». Я не ботаник, вопреки расхожему убеждению – просто учеба даётся относительно легко. Я скромна и мила. Однако ко мне лучше не лезть – я умею давать сдачи. Именно такое мнение обо мне сложилось у окружающих. Оно меня вполне устраивает.
До сегодняшнего дня я воспринимала наш класс как «они», то есть как постороннюю группу, которая меня нисколько не касалась. Однако сегодня я посмотрела на всех другими глазами и пришла к выводу, что я поневоле в этой группе варюсь и даже, как это ни парадоксально звучит, как-то влияю на неё!
Углубившись в размышления, я и не заметила, как класс притих, и нам что-то вещает наша классная математичка Теодора Шебри. Госпоже Шебри около 45 лет, душой молода и бодра, демократично и иногда даже слишком либерально ведёт уроки, хотя математику преподаёт сильно. Ребята её любят, но не слишком слушаются, особенно такие, как Тони Ган. Шебри кратко рассказала, что нас ждёт в учебном году много контрольных, а ещё что скорее всего ко второй четверти наш класс расширят до 30 человек – якобы 23 – слишком мало! Я слушала её в пол уха, попутно думая о завтрашних выходных, о Джейн с Питом. Уолтер же слушал особенно внимательно. Госпожа Шебри сделала нам сюрприз, продиктовав расписание на ближайший день – ведь общее расписание для всей школы вывешивали на первом этаже, и там на переменах собиралась огромная пихающаяся толпа из всех классов. Так что посмотреть нормально, какой урок следующий и в каком кабинете, возможности не было!
Прозвенел звонок. Из коридора раздался сокрушительный шум выбегающих из кабинетов ребятишек. Я уже давно собрала рюкзак, а Уолтер собирался медленно. Так же, как и Терри. В итоге, я, Уолтер и Терри выходили самыми последними.
Двое шебутных мальчишек в коридоре понеслись прямо на нас, чуть не сбив Терри, и она взвизгнула, а те даже не обратили внимания. Мы стали подниматься по лестнице. Белобрысый пятиклассник ухмыльнулся злобным гоблином, завидев Уолтера, шедшего впереди нас с Терри по обыкновению с опущенной головой и смотрящего вглубь себя. Пацан подставил подножку, от чего Уолтер споткнулся и чуть не упал носом в ступеньки. Малолетний хулиган загоготал:
– Под ноги надо смотреть, очкарик!
Казалось бы, типичная школьная шалость. Школа большая, полно народу, каждый развлекается как может. Тем более, весь вид Уолтера прямо-таки располагает к тому, чтобы над ним подшутить! Раннее с ним происходили такие оказии по десяти раз на дню, и он стоически молчал, переживая обиды внутри, никому не жаловался. Но сегодня Уолтер повёл себя так, как не вёл себя никогда, и как от него никто не ожидал.
Мой тихий сосед по парте не сжался и не прошёл дальше с понурым видом под улюлюканье этого мелкого сквернавца, а попёр на него как танк. В глазах Уолтера блеснул плохо скрываемый гнев. Хулиган попятился, вмиг испугавшись и подавившись глупым смехом. Когда за ним очутилась стена лестничной площадки, Уолтер легонько ткнул его двумя пальцами в глаза. Хулиган успел зажмуриться в ужасе, а Уолтер прошептал с несвойственным ему зловещим металлом:
– Сам смотри, как бы не стал очкариком.
Мелкий гоблин поспешил ретироваться. Ещё бы – на свою беду полез на девятиклассника! Уолтер, явно довольный собой, улыбнулся до ушей, как будто совершил героический поступок, и продолжил подниматься по лестнице. Я стояла, поражённая, пока меня не толкнули в спину.
– Эй, ты что встала, учиться расхотелось, да? – противный комариный писк Сорык раздался прямо над ухом.
Хихикнув хором с Квэзи, эти две насекомые обогнули меня и поспешили к Терри. Я настолько была ошарашена поведением Уолтера, что на миг превратилась в беззащитную жертву, и эта мерзопакостная дылда застала меня врасплох. Но за мной дело не станет.
А вот с Уолтером что стало?! Где он за лето набрался такой тайной уверенности в себе? Человек повёл себя впервые так, как не вёл никогда. Но с другой стороны, ну и что, что он дал сдачи? Что я в голову-то взяла?! Мне бы самой по сторонам смотреть.
Мы вошли в кабинет биологии. Через минуту после звонка учительница госпожа Робби начала урок с новой темы – Введения в анатомию. Я чуть не зевнула – за лето я изучила анатомию настолько хорошо, что могла бы дать фору любому отличнику! Я хорошо изучила, где находятся нервные сплетения, куда больнее бить в драке, где какие группы мышц и как их развивать.
Уолтер на анатомии вёл себя как обычно: сидел не шелохнувшись, слушал госпожу Робби, старательно записывал на белоснежные страницы тетрадки. После анатомии было ещё три урока, и к концу дня я благополучно забыла, что случилось на лестничной площадке. За день оказалось много впечатлений, радовало одно – сегодня пятница, и впереди предстояло два выходных.
