Kitobni o'qish: «Дом, в котором пекут круассаны»

Shrift:

Посвящается моей маме, которая с такой охотой ездила со мной в Санкт-Петербург; которая вместе со мной изучала этот город вдоль и поперёк, стаптывая ноги в кровь и слушала об этой книге.

Серия «Sugar Love. Солёная карамель»

Иллюстрация LukChips

Заметки автора по поводу этой книги

«Дом, В КОТОРОМ ПЕКУТ КРУАССАНЫ» – они же просто «круассаны» — появились в эмоционально сложный для меня период и стали моей отдушиной.

Я всегда очень любила Санкт-Петербург, находила в нём своё спокойствие и умиротворение. Для меня это не просто точка на карте, не просто красивые фасады или интересные экскурсии; не просто ровные росчерки улиц – для меня это люди; набережная Невы и тихие вечерние прогулки; для меня это возможность подпевать уличным музыкантам; для меня это – спокойствие.

Я поместила Адалин в Санкт-Петербург не просто так – в первую очередь, мне захотелось дать ей то, чего не было у меня. Я почувствовала, что ей просто необходима эта свобода и спокойствие; я подумала, что Санкт-Петербург сможет стать для неё домом.

… домом, в котором она будет печь круассаны…

Пролог

Июнь, 2021 год

Санкт-Петербург, Россия.

– Ты издеваешься надо мной? – не говорит, а рычит Илья, на ходу накидывая на себя кожаную куртку и кивая другу впереди. – Аня! Какая Думская? Мы же обсуждали с тобой это.

– Илюш, пожалуйста, давай без нотаций, – проговаривает девчачий голосок на том конце провода. – Да брось, братец, просто забери меня отсюда.

Вместо её озорного голоса – короткие гудки, а внутри у Стрелецкого всё кипит. Кипит от злости, от раздражения и гнева. Ей уже далеко не четырнадцать лет, и Илья серьёзно думал, что ей можно доверять, но, как оказалось – нельзя. Потому что стоит ему задержаться на одной точке дольше обычного, как девчонка шмыгает из плотных оков его опеки и упархивает в сторону не самого благоприятного района. Думская. Боже, чем она вообще думает?!

– Завтра скинешь мне на почту сверки бухгалтерии. Скажу, что делать. – кидает Илья новому администратору.

Звенит колокольчик над дверью, скрипит пластик двери, и только тогда Илья выдыхает.

Улица бьёт в лицо ледяным влажным воздухом, окутывая его мелкими каплями дождя. Стояло начало лета. Ещё вчера ученики прощались со школой, а студенты с содроганием думали о приближающейся сессии. Около Казанского собора, напротив Дома Книги, распускаются густые веточки сирени, заполняя своим сладким запахом лёгкие приезжающих в Санкт-Петербург туристов. Дни становятся продолжительнее, и непроглядная тьма обходит Питер стороной даже ночами. Возможно, всё это может повлиять на его душевное равновесие, но увы и ах. Навалилось слишком много проблем, и загул Ани – далеко не главная. И, как это часто и бывает, если долго копить в себе что-то, рано или поздно это вырвется наружу; а вот чем – усталостью или психозом – всегда сюрприз. Судя по тремору рук, в этот раз выбор организма Ильи пал на второе.

Кирилл Воронцов, его верный друг и товарищ ещё со школьной скамьи, уже сидит на своём красном, отполированном до боли в глазах байке. Он ждёт Илью.

– Дай догадаюсь, твоя сестра опять учудила что-то? – Кирилл распахивает голубые глаза, поблёскивающие хитрыми огоньками, уставившись на друга. – Может, оставишь девочку в покое? Анька не плохая же, ну. А подростковый психоз нужно пережить всем. Ну, знаешь там… Ссора с родителями, песни Максим в наушниках. Обжимания по углам.

Илья так и замирает со шлемом в руках и поднимает на Кирилла ошалевшие серые глаза. Пальцы стискивают пластик шлема с такой силой, что он грозится вот-вот покрыться трещинами. А Кирилл, заметив напряжение друга, тут же тихо смеётся, поднимая обе руки вверх.

– Ладно. Без обжиманий по углам.

– Прекрати свои шуточки, и помоги мне вытащить из этого гадюшника Аню, – Илья перекидывает ногу через свой чёрный мотоцикл и с силой бьёт по небольшой подножке.

Сталь оставляет на стопе неприятный ушиб, но, когда зажигание проворачивается, становится немного легче. Будто бы вместе с выхлопным газом выходит это чёртово тянущее чувство под грудью, которое так сильно мешает дышать.

Ничего не мешает.

Не мешает сильный ветер, не мешает мелкий противный дождь, капли которого своеобразным узором падают на шлем и лишают Стрелецкого нормальной возможности видеть дорогу; не мешает какое-то непонятное чувство тревоги, накрывающее его плотными волнами. Есть только он и дорога. Скорость одурманивает…Когда поворачиваешь газ, чувствуешь освобождение; словно все твои проблемы исчезают в пыльном облаке под массивными колёсами. Илье нравится наблюдать за тем, как стрелка спидометра переваливает за сотню.

Илья знает о своих сложных отношения со скоростью как никто другой. Ещё девять лет назад он, как обезумевший, разгонял свой мотоцикл до искр из под колёс, не думая тогда ни о работе, ни о сестре.

Тесный переулок встречает его громкой музыкой и кучкой полуживых пьяных людей, которые еле-еле волочат за собой ноги. Думская – всего лишь название, а сколько ассоциаций! Да каждый нормальный человек обходит эту улицу стороной, но о том, что любители острых ощущений не упускают возможности должным образом покутить здесь – забывать не стоит.

Стрелецкий тут слишком давно не был, а потому, с непривычки удивляется концентрации пьяных молодых людей на один квадратный метр. Аня соизволила скинуть точное название клуба обычным текстом, и Илья ей безмерно за это благодарен. Они с Кириллом останавливаются, и Стрелецкий стягивает с себя шлем, глядя на друга.

– Иди пока без меня, никак не могу найти мобильник, – Кирилл морщится, запуская руку в сумку.

Илья кивает и закидывает ключи в карман куртки. Неоновые вывески бьют по глазам. Шум и гул вперемешку с музыкой давят на уши. Стрелецкий внимательно наблюдает за входом. Вдруг ему повезёт, и сестрица сама выползет наружу, а ему не придётся заходить внутрь?

Чья-то хрупкая ладонь ложится ему на плечо, и Стрелецкий хочет скорчить недовольное лицо, но ошибается. Его находит не Аня, а старая знакомая. Её крашеные пепельные волосы едва касаются плеч, а зелёные глаза сияют в свете неона так ярко и хитро, что Илья невольно замирает. Красные губы расплываются в широкой улыбке. Женя Павлецкая какое-то время работала у него администратором в одной из студий тату, а год назад отправилась в маленькое кругосветное путешествие, из-за которого они виделись редко. Она всегда куда ближе общалась с Воронцовым, пусть все они втроём и учились когда-то давно в одном классе. Стрелецкому вполне хватало и её постов в социальных сетях для того, чтобы понимать, где эта неугомонная девчонка находится сейчас.

Женя смеётся и улыбается ещё шире, по-дружески обнимая его. И Илья тянется к ней в ответ, поглаживая хрупкую спину.

– Какими судьбами, Илюш? – кричит она, стараясь перекрикнуть смесь разных музыкальных композиций, и сверкает хитренькими зелёными глазками. – Я думала, ты уже вырос из подобного.

– Аня, – коротко и с улыбкой отвечает Стрелецкий. – Ты же знаешь, для меня Думская – как триггер.

– Помню-помню, – Женя коротко кивает. – Я тут не одна, так что мне надо идти, – девушка многозначительно кивает в сторону входа в клуб. – Кирилл говорил мне, что вы всё так же не изменяете своим традициям, да? Собираетесь по субботам в том загородном домике его родителей?

– Верно, – Илья кивает тоже. – Правда, последнее время с этим были проблемы. Я открывал новый тату-салон, и собирались мы, если повезёт, раз в месяц. Так что ты ничего не потеряла, пока была… Ах, я уже и запутался, где ты там была, лягушка-путешественница, – Стрелецкий с интересом смотрит на подругу, пока Женя смеётся и похлопывает его по плечу.

– Но завтра же всё в силе? Отметим открытие новой точки и мой приезд, – Женя улыбается. – Я пойду, иначе потеряю свою подружку. Знаешь, она не местная. Передавай от меня привет Ане. Безумно соскучилась по всем вам! – Павлецкая обнимает Илью на прощание и юркой змейкой ныряет в двери клуба.

Аня не появляется. Стрелецкий заходит внутрь небольшого клуба, протискиваясь сквозь толпу, подпирающую стены в коридоре. Музыка льётся из множества колонок, взгляд цепляется за каждую миловидную брюнетку небольшого роста, но такие поиски ни к чему не приводят – Илья не видит её. Хоть помещение и маленькое, но вот так, стоя в толпе, сложно как-то сориентироваться в пространстве и найти сестру, которая раз за разом находит приключения.

– Ты где? – тут же кричит в трубку Илья, как только на экране мобильного высвечивается «Аня».

– Илюш, я дома уже, – еле-еле проговаривает девчонка, пока сам Стрелецкий еле сдерживает праведный гнев. Ох и получит же Аня дома подзатыльник!

– Ты, твою мать, шутишь так со мной?!

– Я не выдержала и вызвала такси. Про-сти-и-и, – тянет она своим высоким голосом, пока Илья нервно подпирает барную стойку и напрягает слух, чтобы хоть что-то услышать. – Я спать, а то мне плохо так. Завтра поговорим. Всё, люблю-целую!

– Вот говнючка, – шипит Илья себе под нос и делает заказ у бармена.

– Вижу, Анюта всё-таки выскользнула из твоих сильных братских лапок, – Кирилл вмиг оказывается около Ильи и кивает бармену. – Мне то же самое, что и ему. Я же говорил тебе, оставь сестру в покое. Гиперопека до добра не доведёт.

– Вот только советов мне сейчас не хватает.

В куртке тут жарко, но таскать в руках её тоже не хочется. Чёрные кроссовки уже донельзя истоптаны толпой, белая футболка ярко отражается благодаря неоновому свету. Илья рассматривает каждого, кто попадает в его поле зрения, но в итоге цепляется взглядом лишь за одну.

Невысокая хрупкая блондинка танцует изящно. Она не пытается привлечь к своей персоне мужское внимание. Она танцует для себя. Так, словно через свои движения пытается забыться, как забывается Илья, набирая скорость за рулём мотоцикла. Губы Ильи растягиваются в улыбке, и Стрелецкий сам не понимает, как уже идёт к ней, протискиваясь сквозь танцующих. Через несколько минут он уже так близко, что может рассмотреть россыпь родинок на её спине и стойкий запах её парфюма. Парень наклоняется чуть вперёд и, всё так же пытаясь перекричать громкую музыку, произносит:

– Красиво танцуешь.

Она оборачивается. Так странно, оборачивается она, а вверх дном всё переворачивается у Ильи. Его взгляд скользит по её тонким чертам лица, по красиво сложенному телу, по карим и тёплым глазам. Он смотрит, глаз отвести не может, и невольно улыбается самому себе.

Она отвечает ему что-то: но то ли Илья так зачарован её карими глазами, то ли шум вокруг не даёт ему услышать её тихий голосок. Но даже если бы Стрелецкий и услышал, то не смог бы найти ответ. Потому что был полностью поглощён ей. Музыка будто затихает, а все танцующие исчезают, оставив их наедине. И это странное чувство растекается внутри Ильи, как мёд, и заставляет его улыбаться, как умалишённого.

Переход между песнями плавный, и народ на танцплощадке воет от предстоящей композиции. И незнакомка тоже не может сдержать восхищённого вздоха и распахивает карие глаза. Свет софитов обжигает глаза Ильи, потому что он просто не может отвести взгляд – стоит и пялится, как какой-нибудь идиот.

Тихий хлопок тонет в череде звуков. И девушка поднимает голову вверх, но Илья продолжает смотреть на неё. С потолка сыплются разноцветные конфетти, которые блестят в свете софитов. Они похожи на падающие звёзды. Сбудется ли желание, которое он загадает? Блондинка вытягивает руку, чтобы поймать один блестящий кусочек фольги, чуть сжать её и отпустить. Яркие блики вспыхивают перед глазами, заставляют Стрелецкого поморщиться, прикрыть глаза на секунду. Его начинает одолевать головная боль. И в эту короткую секунду он вспоминает недавний разговор с Кириллом.

– Свобода не в том, чтобы толкаться в узком ярко-освещённом пространстве под бит, – он упирался ногой в поребрик, чтобы придержать мотоцикл, неотрывно наблюдая за тем, как настроение друга сменялось с задорно-загадочного на упёрто-проницательное.

Кирилл знал Илью достаточно для того, чтобы по одному только взгляду узнать о его серии одиноких скитаний от бара до бара в попытке отыскать «то самое» настроение. Но Стрелецкий не собирался сдаваться без боя, даже в тот момент, когда его друг ехидно захохотал.

– Ещё скажи, что тебе это не нравится.

– Тогда ты отстанешь от меня?

– Нет, конечно, – беззлобно ответил Воронцов и пожал плечами, направляясь к своему мотоциклу. – Потому что я тебе не верю. Ты всегда был сумасшедшим на всю голову и никогда не отказывался от возможности расслабиться. Неужели что-то поменялось?

Проблема была в том, что внутри Ильи клокотало слишком много разнообразных чувств. В такие моменты особенно важно было выудить из потока что-то одно и сосредоточиться, чтобы неровный ритм эмоций не отразился на его собственном поведении. Но никогда ещё прежде ему не доводилось отказывать Кириллу, а потому Илья надел шлем, затянул ремни и опустил забрало. У него было около получаса, чтобы позволить себе расслабиться. Сжать в своих руках рычащего металлического зверя, позволить ветру впиться в кожаную куртку ледяными когтями и подарить чувство нескрываемого восторга. Жажда адреналина ускоряла его. Обгоняя машины, пересекая перекрёстки на свой страх и риск, игнорируя красные огоньки, Илья поддавался соблазну жить так, как будто завтрашнего дня уже не будет. И всю свою жизнь он прыгал от островка к островку, отчаянно, крепко, хватаясь за края, лишь бы не утонуть. И Кирилл всегда был рядом. Мчал на той же скорости, орал что-то, чтобы перекричать ветер и задорно вилял задницей мотоцикла, чтобы призвать к действию. Потому что без этого мир, казалось, мог просто исчезнуть.

Обычно Илья не смотрит так пристально. Не ловит детали и не прилипает к ним жадным взглядом. В иные дни он не придал бы этому значения. Не увидел бы её поднятые руки, переполненное эмоциями лицо и каплю истинного восторга, смешанного с чем-то ещё. Так сложно было вычленить этот изумруд из горы других самоцветов, протиснуться через чужие тела и не потерять по дороге самообладание. Но так легко при этом оказалось коснуться пальцами волос, чтобы добраться до самого уха. Ему не показалось, незнакомка обладает истинно завораживающим шармом, от которого по спине бегут мурашки.

– Не хочешь познакомиться? – он улыбается, когда она отшатывается от него.

– Pardon?

Она так грациозно к нему приближается и так нежно и ласково шепчет на французском, что Илья решается сказать иное.

– А ты научишь меня французскому поцелую, маленькая французская пташка? – срывается с его губ.

Илья цепко хватает девушку за талию, сокращая последнее расстояние между ними, и начинает двигаться, напоминая об острой необходимости танцевать. Яркая и игривая улыбка озаряет его лицо, и юноша с интересом опускает взгляд ниже, на её губы, которые так хочется поцеловать прямо сейчас, вопреки всем правилам.

Феерия продолжается. Он крепче сжимает её талию.

Незнакомка не отвечает ему, словно хочет остаться в его голове «таинственной французской пташкой». Завтра утром он будет думать, что она – какая-нибудь иностранная туристка, наивно забредшая в чертоги этого ада. Иногда нам всем хочется создать вокруг себя «сказку» и «легенду». Так пусть это случится сегодня. Она танцует здесь в поисках настоящего веселья, ровно как и он. И веселье объединяет их. Илья снова просит показать ему французский поцелуй.

Девушка делает вперёд полшага, которые разделяли их; становится практически вплотную. Пальцы одной из её рук скользят по его плечу, вверх; ноготками она едва царапает кожу Ильи между воротом майки и линией роста волос – потому что ей нравится его рваный, нетерпеливый вздох. Это действует опьяняюще. И она тянется за этим ощущением, встаёт на носочки.

Сомнительные встречи, короткие свидания… И удивительное облегчение от разрыва с очередной красоткой. Двигаясь в таком обезумевшем ритме он что-то ломает в себе, но раз за разом возвращается на исходную позицию, в надежде ощутить, что что-то изменилось. Но, на самом деле, не меняется ничего. Обезумевший мир остаётся таким же, каким и был до этого, а скука обнимает со спины и окутывает так раздражающе, что хочется её послать. Мир словно ждёт, когда Илья сломается. Терпеливо подкидывает одни и те же сюжеты, утягивает в свою власть ради секундных эмоциональных всплесков, а после – разбивает всё это, такое важное, вдребезги.

Этот механизм ломается где-то посередине. Заржавевшие шестерёнки скрипят под зубами, дрожат и прекращают своё бешеное вращение. Мир сжимается до границ их тел, мерцает, отражается в зеркале карих глаз незнакомки. Она обжигающа в своей красоте, не смотреть на неё невозможно. Несмотря на отзывчивость, с которой она приближается к нему, Илья ощущает, что она – абсолютно не такая, как все остальные. В ней переплетается так много всего, о чём вслух говорить неправильно, что он тяжело выдыхает без слов, будучи не способным переключиться на свои правила игры. Ему слишком интересно смотреть на то, как её восторг туманит голову им обоим. Как конфетти в её волосах мерцают от каждого движения.

Она напоминает ему одно из фэнтезийных существ, о которых читает Аня. Фея, нимфа, фейри, прекрасная гурия. Она – не реальность вовсе, а лишь плод его больной фантазии. И Илья искренне боится того, что как только их губы соприкоснутся – она просто исчезнет.

Её губы совсем нежно, практически невесомо прикасаются к его губам. Она словно бросает ему вызов, дразнит. Или даёт возможность забыть об этой затее? У него внутри всё трепещет, но он отвечает на игривый жест незнакомки. Девушка зарывается одной рукой в его волосы, а вторую руку кладёт ему на плечо. Поцелуй со стороны незнакомки был мягкий, тягучий, как карамель. Она не даёт Илье сделать это соприкосновение губ страстным, мокрым, глубоким, просто потому что хочет, чтобы он запомнил её поцелуй именно таким – неторопливым и сладким до скрипа на зубах. Она хочет, чтобы Илья прокручивал всё в голове позднее и сходил с ума.

Хочет, чтобы он никогда в своей жизни не смог забыть её.

Металлический звук рвётся из колонок, а софиты ослепляют, размывая мир до черно-белых пятен. Однако это не мешает Стрелецкому вновь найти девичьи губы и встретить их в новом неспешном поцелуе. Пусть их уста двигаются до безобразия медленно и неспешно, но каждое движение способствует тому, чтобы внутри горел пожар.

Когда губы незнакомки приоткрываются, Илье удаётся уловить кислый, конфетный привкус. Именно этот привкус выжигается где-то в чертогах разума ярким клеймом.

Ритм музыки сменяется, и Илья спешно отстраняется от незнакомки. Он смеётся и немного отходит для более активного танца, для немного резковатых, но искренних движений телом. Вновь шагает к незнакомке, спешит закрутить её в новом движении, поддразнивает, обманывает тем, что отстраняется и в следующее мгновение прикасается губами к её скуле. Напористо целует подле мочки, виска, вновь в губы, но промахивается, «клюнув» в щеку, и даже это вызывает новую вспышку их общего смеха. Он снова склоняется к ней, и целует в третий раз.

Телефон в кармане её джинсов начинает вибрировать. Но девушка не отстраняется сразу. Пусть он запомнит всё так. Она делает шаг назад медленно, неспешно, так, словно хочет отложить этот момент. Её губы соскальзывают в уголок его губ, оставляя прощальный чмок.

И снова сводящую скулы сладость заменяет кислый вкус. Он распахивает свои глаза, наблюдая за тем, как её хрупкий силуэт отдаляется от него на достаточное расстояние. Илья уже точно знает, что она сбегает, ускользает в толпу и не оставляет ему ни секунды форы. Но именно этим поступком она заинтересовывает его.

– В двенадцать часов карета превращается в тыкву, а платье в лохмотья, – говорит ему незнакомка в надежде, что её голос пробьётся сквозь громкую музыку. – Как жаль, что я не могу оставить тебе свою «туфельку».

– Ты могла бы оставить мне свой номер телефона.

– Это слишком просто, не находишь? – в глубине её карих глаз просыпаются ехидные чертята, заставляя Илью прикусить нижнюю губу. – Я не верю в судьбу, но… – девушка лёгким движением руки стягивает с указательного пальца тонкое золотое колечко. – Если это всё-таки судьба, и мы встретимся вновь, верни мне его. Не забудь, оно очень дорого для меня.

Илья щурится, сквозь блики света улавливает игривые искорки в её глазах. Он отпускает её и вытягивает ладонь для того, чтобы принять этот скромный подарок от незнакомки. Стрелецкий опускает голову, чтобы посмотреть на колечко, а когда поднимает взгляд – незнакомки уже и след простыл.

Толпа движется так, словно её среди этих людей никогда и не было. Свет мерцает под потолком, отскакивает от стен. Музыка медленно сменяет свой ритм, поднимая гул возбуждённой толпы, а Илья стоит посреди этого безумия, крепко сжимая в руках колечко. С одной только мыслью в голове: нужно было успеть украсть у неё не только кольцо, но и конфету. Ему становится безумно смешно и так тесно в груди от этих чувств, что он разрывается оглушительным смехом и плавно выходит обратно к барной стойке, где Кирилл ждёт его.

– Ты же знаешь французский, да? Как будет в переводе «маленькая французская пташка»?

– ««Petit oiseau français», а что? – Кирилл непонимающе хмурится, замечая на лице друга чрезмерное количество разных эмоций, но Илья будто его не слышит. Только садится за бар и вдумчиво рассматривает кольцо. Он не собирается отвечать на десяток новых вопросов друга.

Она – будто солнце, решившее выглянуть из-за туч и посетить его хмурую обитель. Она находила самые чувствительные места на его шее и взглядом говорила: «Кем бы ты ни был, смотри на меня. Смотри на меня. Смотри на меня». Илья поддавался. Он закрывал глаза, чтобы всеми клеточками своего тела почувствовать пьянящую сладость поцелуя. Пока в голове взрывались целые галактики, он записывал всё, что только мог в свою память. Пауза. Пауза. Ему срочно нужно поставить этот мир на паузу.

Наверное, об этом стоит забыть сразу, как только он доберётся до дома.

Илья старательно игнорирует ту слабость, с которой он добирается к себе. Колечко в руках находит своё место на комоде. Сбросив на пол стопки газет и бумаг с зарисовками новых идей для тату, небрежно нарисованных тушью и чёрными маркерами, Илья высвобождает для кольца больше места, чем нужно. Он создаёт незримый барьер, который наверняка должен изгнать назойливое чувство до рассвета. Но ни душ, ни уютная постель не помогают. Илья лежит, поглядывает на щель между неплотно закрытыми шторами, и одними только губами повторяет то, что сказал ему друг. Уснуть не получается. Кислый вкус, смешанный со сладким, странно напоминает о том, что мир вокруг ощущается так, как никогда прежде. Илья ругается, переворачивает подушку прохладной стороной вверх, пьёт воду, ест остатки пиццы со вчерашнего дня и всё шепчет-шепчет эту французскую фразу как чёртово заклинание. А оно не срабатывает.

– Петит оисесу франциас… – Илья судорожно выдыхает.

Он садится на постели и тянется за стаканом воды, но вместо этого хватает злосчастное кольцо.

Притянув к себе маленькую безделушку, он осторожно смотрит через неё на мир и поднимается на ноги. Приходится потратить некоторое время, прежде чем в завалах собственных вещей юноша находит тонкую цепочку, на которую и вешает кольцо. Он надевает цепочку на свою шею. Повторяет заклинание ещё раз, на всякий случай. И только после этого засыпает.

Он мечтает о том, чтобы незнакомка явилась к нему во сне, коснулась его шеи и шепнула, едва касаясь губами его губ: «Pardon?». В её глазах отражались бы цвета всего мира, взрывались и разлетались, как конфетти.