Kitobni o'qish: «Затерянный мир»

Глава I. В погоне за славой

В тот знаменательный для меня вечер я как обычно долго выслушивал рассуждения мистера Хангертона, отца Глэдис, и не мог дождаться момента, когда он оставит нас наедине. От этого зависела моя дальнейшая судьба. Я решился признаться во всем Глэдис, и теперь надежда на победу боролась в моем сердце со страхом перед поражением.

Мы с Глэдис были хорошими друзьями, но мои чувства к ней выходили за рамки товарищеских отношений, которые я прекрасно мог поддерживать со своими коллегами из «Дейли-гэзетт». Сегодня я решил во что бы то ни стало добиться от нее ответа! Даже если она сочтет, что я недостоин ее любви, отказ все же лучше, чем полная неизвестность.

Мои размышления прервал укоризненный голос Глэдис.

– По-моему, Эдуард, вы собираетесь сделать мне предложение. Но, поверьте, лучше, если все останется по-старому.

– Как вы угадали?! – я был искренне обескуражен.

– Женщины чувствуют такое заранее, – она улыбнулась. – Давайте не будем портить нашу дружбу.

– А что вам мешает полюбить меня?! Моя внешность? Характер?

– Ах, все гораздо сложнее. Я люблю другого.

Я вскочил как ужаленный.

– Успокойтесь, – рассмеялась Глэдис. – Я говорю не о реальном человеке, а о своем идеале.

– А я на него не похож?

– Может быть. Но человек, которого я полюблю, должен совершать великие дела, чтобы отблеск его славы падал и на меня, чтобы мне завидовали и почитали как вдохновительницу его подвигов.

– Ради вас я согласен на все.

– Ради меня не годится, – покачала головой Глэдис. – Мой идеал сам ищет возможность совершить подвиг, потому что иначе не может. Вот вы писали о взрыве на угольной шахте, но не спустились вниз, чтобы помочь задыхающимся от газа людям.

– Я спускался.

– Вы не говорили об этом.

– Что тут особенного? Я репортер, а чтобы написать хороший очерк, надо самому побывать на месте событий.

– Как это неромантично! Смелый поступок из профессионального интереса, и об этом даже никто не узнал. Нет, я выйду замуж только за известного человека!

– Тогда клянусь, мир обо мне услышит! – воскликнул я, не в силах совладать со своим ирландским темпераментом.

– Дерзайте, – моя горячность позабавила Глэдис. – И если вы станете знамениты, у нас будет повод вернуться к сегодняшнему разговору.

С этой минуты я решил использовать любой шанс, чтобы прославить имя моей любимой и добиться ее руки. Я был слишком молод, слишком горяч и слишком влюблен, чтобы думать о том, какие чувства руководили этой девушкой, заставляющей меня рисковать своей жизнью.

Глава II. Кто такой профессор Челленджер?

– Мистер Мелоун, вы определенно делаете успехи! – приветствовал мое появление в редакции начальник отдела «Последние новости» Мак-Ардл. – Ваши очерки о взрыве в Вигане и пожаре в Саутуорке говорят о задатках хорошего журналиста.

– Благодарю, сэр. В таком случае, может быть, вы дадите мне какое-нибудь опасное и трудное поручение? Обещаю добыть интересный материал.

– Хм, вы хотите свести счеты с жизнью?

– Я не хочу прожить ее зря, сэр!

– И поэтому размечтались о романтических приключениях. Подобные задания, дорогой мой мистер Мелоун, даются тем, кто успел завоевать доверие и внимание читателей, – улыбнулся Мак-Ардл. – Впрочем, как вы смотрите на то, чтобы разоблачить одного завравшегося шарлатана?

– Я готов на все, сэр.

– Тогда отправляйтесь в Энмор-Парк и попробуйте взять интервью у профессора Челленджера.

– Челленджера?! Зоолога, который избил беднягу Бланделлу из «Телеграфа»? – я был несколько озадачен.

– Передумали? – мрачно усмехнулся редактор.

– Отчего же, сэр? Это моя работа.

– Вот и замечательно. Тем более что у вас талант располагать к себе людей. Да и в чувстве такта вам не откажешь. А мы с удовольствием опубликуем подобный материал. Надеюсь, вам повезет больше, чем Бланделлу.

– Но мне ничего не известно об этом человеке.

– Здесь его краткая биография, – Мак-Ардл достал из стола лист бумаги и протянул его мне, – длинный список научных трудов и иностранных обществ, членом которых он является. Думаю, это вам пригодится.

Редактор опустил голову, демонстрируя мне свою розовую лысину с легким пушком рыжеватых волос и давая понять, что разговор окончен.

– Последний вопрос, сэр. Что именно я должен узнать?

– В прошлом году он вернулся из путешествия по Южной Америке и рассказал о каких-то чудесах, ссылаясь на якобы испорченные фотографии, но говорить, где именно побывал, отказался. Выглядит это очень неубедительно, особенно если учесть, что всех репортеров он спустил с лестницы. А теперь марш отсюда и постарайтесь добыть это интервью.

Выйдя на свежий воздух, я достал листок и внимательно изучил перечень подвигов профессора. Судя по всему, он был одержим наукой. Попробую этим воспользоваться.

Я отправился в клуб «Дикарь», где мне встретился сотрудник журнала «Природа» Тарп Генри. Мы поздоровались, уселись возле камина, и я тут же приступил к расспросам.

– Вам известно что-нибудь о профессоре Челленджере?

– Это тот, который рассказывал сказки про диковинных животных? – нахмурился Тарп. – Грубый, невоспитанный, скандальный тип. Своим возмутительным поведением он умудрился разогнать и без того немногочисленных своих сторонников.

– Ну надо же! Расскажите еще что-нибудь.

– Знаю только, что он далеко не глуп и очень энергичен. Но при этом совершенный фанатик, использующий любые средства для достижения своих целей.

– И в чем это проявляется?

– Да хотя бы в недавнем скандале в Вене из-за его опровержений теории эволюции Вейсмана.

– Хотелось бы поподробней.

– Тогда пойдемте к нам в редакцию, я покажу вам переводы протоколов Венского конгресса.

Через полчаса я уже просматривал огромный том, открытый на статье «Вейсман против Дарвина», и отчаянно пытался разобраться во всей этой научной абракадабре. Поняв, что ничего у меня не выйдет, я решил найти какую-нибудь мало-мальски осмысленную фразу, с помощью которой можно было бы наладить связь с несговорчивым профессором.

– Я вам больше не нужен? – осведомился Тарп Генри.

– Могу я написать письмо Челленджеру, воспользовавшись вашим адресом?

– Чтобы он устроил здесь очередной скандал?

– Поверьте, в письме не будет ничего, что могло бы его обидеть.

– Хорошо, только покажите мне, что напишете.

Изрядно намучившись, я наконец зачитал вслух свое послание:

«Уважаемый профессор Челленджер! Являясь начинающим исследователем, я глубоко заинтересовался Вашей точкой зрения на противоречие теорий Вейсмана и Дарвина. Пересмотрев еще раз тезисы венского выступления и оценив предельную четкость и ясность изложения Ваших предположений, я, однако, обнаружил момент, требующий, на мой взгляд, некоторых разъяснений и поправок… – далее шла тщательно переписанная мной цитата. – Я был бы счастлив поделиться своими скромными мыслями в личной беседе. Поэтому, если Вы не откажете в любезности предоставить мне такую возможность, я осмелюсь просить позволения посетить Вас в среду в одиннадцать часов утра. Остаюсь Вашим покорным слугой, искренне почитающий Вас Эдуард Д. Мелоун».

– Что скажете? – довольно спросил я.

– Ну, если ваша совесть спокойна…

– С ней я давно договорился.

– И что дальше?

– Надеюсь, мне удастся с ним встретиться. Я даже готов честно во всем сознаться. Азартному человеку это должно понравиться.

– Понравиться? Смотрите, как бы ему не понравилось кидаться в вас чем-нибудь тяжелым. Если он соизволит ответить, письмо вы получите в среду утром. Но лучше бы вам никогда не слышать об этом опасном человеке.

Глава III. Невыносимый человек

Вопреки ожиданиям моего приятеля, через день я имел удовольствие ознакомиться с ответом профессора:

«Сэр! Я получил Ваше письмо с выражением поддержки моим «предположениям» (само это слово кажется мне оскорбительным), которые не нуждаются ни в чьей поддержке. Однако из письма следует, что Вы скорее невежда, чем нахал, совершенно не понимающий смысла приведенной цитаты. Если Ваши умственные способности действительно столь сомнительны, что мое выступление нуждается в дополнительных пояснениях, я приму Вас. А в отношении «поправок» хочу заметить, что никогда не меняю своих взглядов и убеждений. Будьте любезны предъявить конверт от этого письма моему лакею, в обязанности которого входит избавление меня от навязчивого внимания так называемых репортеров. Уважающий Вас Джорж Эдуард Челленджер».

– Думаю, вам понадобится хорошее кровоостанавливающее средство, – только и ответил на это Тарп Генри.

В назначенное время я подъехал к дому внушительных размеров и, показав конверт лакею, последовал за ним в кабинет профессора.

В коридоре нас остановила какая-то женщина.

– Подождите, Остин, – сказала она лакею и обратилась ко мне. – Вы уже общались с моим мужем?

– Не имел чести.

– Тогда примите мои извинения и будьте снисходительны. А как только поймете, что он выходит из себя, немедленно уходите. Не спорьте с ним и не говорите о Южной Америке.

Ободренный таким несколько странным образом, я оказался один на один с профессором.

При моем появлении Челленджер круто развернулся на вращающемся стуле и выжидательно уставился на меня ясными серо-голубыми глазами. Я же просто утратил дар речи, пораженный его удивительными размерами и величественной внешностью. Невероятно огромная голова, квадратная черная борода, прикрывающая могучую грудь, длинные пряди волос, спадающие на крутой лоб, сильные руки, покрытые густыми черными волосами, плюс громоподобный раскатистый голос производили неизгладимое впечатление.

– И? – в его голосе прозвучал вызов. – Что вам надо?

– Сэр, вы любезно согласились принять меня…

– А-а, начинающий неуч! Однако основные положения моей теории вы, кажется, одобряете?

– Без сомнения, сэр! – я старался быть убедительным.

– Подумать только! Какая солидная поддержка со стороны молодого выскочки! Но все лучше, чем визг ученых свиней, накинувшихся на меня в Вене.

– Их поведение возмутительно, сэр, – поддакнул я.

– Возмутительно ваше нелепое сочувствие! Нельзя доставить Джоржу Эдуарду Челленджеру большей радости, чем припереть его к стене! Однако выкладывайте, что там у вас, и покончим с этим.

– Не сочтите за нескромность, – глупо улыбнулся я. – Я знаю, что на данный момент подтверждений теории Вейсмана довольно мало, тем не менее…

– Подтверждений? – с пугающим спокойствием повторил он. – Вы, наверное, также знаете, что черепной указатель – неизменный фактор?

– Естественно! – соврал я.

– Что телегония все еще sub judice?

– Разумеется!

– А зародышевая плазма и партеногенетическое яйцо – разные вещи?!

– Вне всяких сомнений! – я сам удивлялся своей наглости.

– И знаете, подтверждением чего это является?

– Чего же? – смутился я.

– Того, – яростно проревел он, вскакивая со стула, – что вы всего лишь пронырливый, гнусный журналистишка, не имеющий понятия ни о науке, ни о порядочности! Я нес полную чушь! И вы возомнили себе, что способны меня перехитрить?! Пустоголовый бумагомаратель, я не позволю вам втоптать себя в грязь! Вы затеяли не только грязную, но и опасную игру, уважаемый мистер Мелоун! И проиграли! Вы будете пятым писакой, которого я с удовольствием вышвырну из своего дома.

И он с угрожающим видом начал медленно на меня надвигаться. Самое время спасаться бегством, но я бы не вынес такого позора.

– Я не позволю вам распускать руки, – ответил я, тем не менее пятясь к выходу.

– Ах, не позволите! – злобно ухмыльнулся он, оскалив белоснежные зубы. – Скажите, пожалуйста!

– Не будьте идиотом, профессор! – охваченный праведным гневом, воскликнул я. – Вам не одолеть меня! Я играю в регби в ирландской сборной, и во мне больше двухсот фунтов веса…

Едва я успел открыть дверь кабинета, как он накинулся на меня, и мы, сцепившись в клубок, выкатились в коридор, зацепив по дороге стул. С жутким грохотом мы пересекли весь коридор, вылетели в предусмотрительно распахнутую Остином входную дверь и кубарем скатились по ступеням. На самой последней ступеньке стул развалился, а мы, расцепившись, плюхнулись в канаву. Профессор немедленно вскочил на ноги, размахивая огромными кулаками и, угрожающе сопя, крикнул.

– Хватит с вас или мало?!

– Хулиган! – я с трудом встал с земли.

От новой схватки нас спас выросший как из-под земли полицейский.

– Безобразие! – возмутился он, открывая записную книжку. – И как вы это объясните, профессор Челленджер?! Второй случай драки за месяц!

Профессор только хрипел, переводя дыхание.

– Будете предъявлять обвинение, сэр? – спросил полицейский, глядя на мой заплывающий глаз.

– Не буду. Я сам виноват. Он честно меня обо всем предупредил.

– Однако это не значит, что вы можете и впредь безнаказанно хулиганить, – пригрозил полицейский Челленджеру и принялся разгонять уже успевших собраться зевак.

В брошенном на меня взгляде профессора мелькнули задорные искорки.

– Заходите! – кивнул он на дверь. – Наш разговор еще не окончен.

Глава IV. Великое открытие

В холле на профессора накинулась разгневанная миссис Челленджер, очевидно, ставшая свидетельницей моего выпроваживания.

– Ты чудовище, Джорж! Как ты мог искалечить этого милейшего юношу?!

– Он жив и здоров! – Челленджер отступил в сторону, позволив мне выглянуть из-за его широкой спины, чем немало смутил жену.

– Извините, я не видела, как вы вернулись.

– Ничего страшного, миссис, со мной все в порядке.

– Но у вас синяк под глазом! Это возмутительно! Ты и недели не можешь прожить без скандала, Джорж! Терпеть это выше моих сил!

– Позоришь меня на людях! – пророкотал профессор.

– Тоже мне секрет! Весь Лондон только и говорит, что о твоем скверном характере. А ведь ты мог бы работать в университете, быть уважаемым человеком!

– Джесси, держи себя в руках!

– Беспардонный вздорный дебошир!

– Ну все! К позорному столбу за оскорбление! – грозно воскликнул профессор и, подхватив одной рукой свою маленькую жену, водрузил ее на высокий узкий постамент в углу холла.

– Опусти меня! – взмолилась миссис Челленджер.

– А где «пожалуйста»?

– Это невыносимо, Джорж! Немедленно сними меня отсюда!

– Мистер Мелоун, пойдемте в кабинет.

– Но сэр! – растерянно проговорил я.

– Видишь, Джесси? Мистер Мелоун вступается за тебя. Скажи «пожалуйста».

– Вопиющее хулиганство! Ну, пожалуйста!

Он снял ее с удивительной легкостью.

– Соблюдай приличия, дорогая. Иначе мистер Мелоун завтра же напишет о наших причудах в своей мерзкой газетенке. Он ведь не лучше своих ничем не брезгующих собратьев-журналистов из этой дьяволовой семейки! Не так ли, мистер Мелоун?

– Вы действительно невыносимы! – с жаром ответил я, чем вызвал громкий смех профессора.

– Этак вы еще споетесь против меня! Не обращайте внимания на наши семейные забавы, мистер Мелоун. А вы, милая леди, перестаньте дуться и усвойте себе, что приличных людей много, а Джорж Эдуард Челленджер один, – сказал он, одаривая жену звонким поцелуем. – Однако вернемся в мой кабинет.

Профессор предложил мне кресло и уставился так, словно ожидал, когда я затею очередную склоку.

– Во-первых, я позволил вам вернуться, поскольку, признав свою вину, вы наглядно продемонстрировали, что не лишены некоторой добропорядочности. Во-вторых, я хочу рассказать вам о Южной Америке, – он достал с полки изрядно потрепанный блокнот. – Но только при условии, что все услышанное не станет достоянием общественности.

– Но позвольте! Объективное изложение материала…

– Разговор окончен. Всего доброго.

– Я принимаю ваше условие! – поспешно исправился я. – Буду молчать, клянусь честью.

– Не знаю, могу ли я полагаться на вашу честь.

– Это уже слишком, сэр! – я был искренне возмущен. – Я еще никому не позволял так оскорблять себя.

Моя гневная выходка заинтересовала профессора.

– Вы ирландец?

– Чистокровный, сэр.

– Понятно. Итак, вы пообещали хранить молчание. Выполнив поставленную перед собой цель исследовать неизученные притоки Амазонки и уже возвращаясь обратно, я остановился в небольшом индейском поселении. Местные жители обратились ко мне с просьбой оказать помощь одному человеку. Это был белый мужчина, но, к сожалению, я опоздал. Изможденное тело покойного красноречиво говорило, что он испытал много трудностей и лишений. Обследовав вещевой мешок, я узнал имя и адрес владельца: Мепл-Уайт, Лейк-авеню, Детройт, штат Мичиган. Он был художником и поэтом, путешествовавшим в поисках приключений. В кармане его изодранной куртки был вот этот блокнот для эскизов. Будьте любезны, просмотрите каждую страницу, – он протянул мне свою находку.

Я открыл блокнот в ожидании чуда, но на первых страницах были небольшие наброски из жизни индейцев, портреты каких-то людей и изображения животных.

– Но тут нет ничего особенного.

– Переверните страницу, – улыбнулся профессор.

Следующая страница только усилила мое разочарование. Там был акварельный пейзаж. Я вопросительно уставился на профессора.

– Совершенно исключительный ландшафт! Вам такое и не снилось! Переверните страницу.

Я последовал его совету и невольно вскрикнул от неожиданности. На меня смотрело совершенно фантастичное чудовище, похожее на толстую ящерицу с птичьей головой, с шипами на изогнутой спине и усыпанным иглами длинным хвостом. Рядом стоял крохотный человечек, едва достающий до середины ноги монстра.

– Что скажете? – профессор довольно потирал руки.

– Такое можно нарисовать только после изрядной порции виски.

– Я уверен, что это животное существует.

– Несомненно, – я едва сдержал смех. – А чья эта маленькая фигурка?

– Нет предела человеческой глупости! Или ваши мозги заплыли жиром?

Нелепая ярость профессора даже не рассердила меня.

– Я просто удивлен его странными размерами.

– Да вы посмотрите на растение позади животного! Это не брюссельская капуста, а настоящая южноамериканская пальма, которая в десять раз выше человеческого роста. Фигурка изображена для того, чтобы дать представление о реальных размерах этого зверя.

– Боже правый! – воскликнул я. – Но не станете же вы пренебрегать тысячелетним опытом человечества из-за одного рисунка, сделанного, возможно, в бреду или просто человеком с больным воображением?

Профессор достал с полки книгу и протянул мне.

– В книге Рэя Ланкестера есть один занятный рисунок, вот этот, с подписью: «Предполагаемый внешний вид стегозавра юрского периода».

На иллюстрации было изображено животное, удивительно похожее на набросок художника.

– Сходство поразительное. Но вы не думаете, что ваш американец мог быть знаком с этой книгой?

– Допустим. Взгляните на это.

Я взял из его рук кость с остатками высохшего хряща.

– Похоже на ключицу довольно крупного человека.

– Ключица человека изогнутая, – презрительно махнул рукой Челленджер. – А эта кость прямая. Вот здесь было крупное сухожилие. Человеческая кость, соответствующая этой, по размерам не больше фасоли. Так что напрягите воображение и представьте себе размеры этого животного. Это кость очень большого и сильного зверя, который обитает где-то в Южной Америке. По-прежнему сомневаетесь?

– По крайней мере, это вызывает интерес.

– Стало быть, вы не совсем безнадежны. Вам известно что-нибудь о Курупури?

– Первый раз слышу.

– Это грозный лесной дух, встреча с которым неизменно приводит к гибели. Так вот, американец пришел из тех мест, где, по словам индейцев, обитает Курупури. По известным причинам я не стану описывать маршрут. Лучше посмотрите на эту фотографию. К сожалению, все негативы пострадали от воды, когда моя лодка перевернулась в водовороте, поэтому качество снимка не лучшее.

Снимок был совсем бледный, тем не менее я узнал ландшафт.

– Этот пейзаж был в блокноте! – потрясенный, воскликнул я. – Вне всяких сомнений!

– Значит, мы не напрасно старались, – ответил профессор. – А что вы видите на этом дереве?

– Огромную птицу, судя по клюву, пеликана.

– Вашему зрению не позавидуешь. Да будет вам известно, что я сумел подстрелить это существо.

– Стало быть, я могу увидеть реальное доказательство правдивости ваших рассказов?!

– К несчастью, оно также утрачено во время катастрофы. Но у меня сохранилась половина крыла, – ответил профессор, извлекая из ящика стола двухфутовую изогнутую кость с перепончатой пленкой.

– Гигантская летучая мышь? – предположил я.

– Ерунда! Крыло летучей мыши представляет собой три длинных пальца с перепонками между ними. Здесь же всего одна перепонка. А теперь посмотрите на изображение птеродактиля, – он подсунул мне под нос ту же книгу. – Сравните его крыло с тем, что у вас в руках.

Увиденное окончательно развеяло мои сомнения.

– Но это же величайшее открытие! Вы – Колумб науки! Вы открыли затерянный мир! Прошу прощения, что сомневался в ваших словах. То, что вы показали мне, должно стать убедительным фактом и для остальных. Но, сэр, что же было дальше?

– С наступлением сезона дождей иссякли мои продовольственные запасы, – довольно щурясь, ответил профессор. – К тому же я смог взобраться только до середины утеса. Но я все время слышал странные звуки, доносившиеся сверху. Очевидно, американцу как-то удалось добраться до самой вершины, где он и встретил запечатленное им чудовище. Можно не сомневаться, что это очень трудный путь, иначе животные давно бы уже спустились вниз.

– Но как они туда попали?

– Это как раз объяснимо. Скалы, образующие плато, вулканического происхождения, к тому же очень твердой породы, которой не страшны выветривания. Видимо, в результате смещения пластов после извержения вулкана огромная площадь оказалась поднята вверх и отрезана от остального мира. Это и сделало возможным сохранение доисторических животных, поскольку условия борьбы за существование на плато совершенно не изменились.

– Но почему вы не расскажете об этом?

– Я пытался, – печально вздохнул профессор, – но мне не поверили, и сам разговор об этом стал мне неприятен. Особенно когда на меня накинулись эти мелочные репортеришки. А мой вспыльчивый характер только усугубил положение. Но сегодня я всем докажу, что Челленджер может явить собой образец выдержки. Сегодня в Зоологическом институте мистер Персиваль Уолдрон будет читать лекцию, и я приглашен для того, чтобы выразить ему благодарность от имени присутствующих. Конечно, я воспользуюсь возможностью и постараюсь заинтересовать аудиторию своим открытием, не останавливаясь на спорных моментах.

– А я могу туда попасть? – живо поинтересовался я.

– Конечно! – с радушной улыбкой, абсолютно не соответствующей его темпераменту, ответил профессор. – Мне будет приятно знать, что среди этого скопища есть хотя бы один мой сторонник, даже если это такой неотесанный невежда, как вы. Однако, мистер Мелоун, помните, что обещали мне не разглашать подробности нашего разговора.

– Но что я скажу мистеру Мак-Ардлу, моему редактору?!

– Да что угодно! Например, скажите, что, если он пришлет ко мне еще кого-нибудь, я лично явлюсь к нему и выдеру как мальчишку. А вас я жду в восемь тридцать в Зоологическом институте.

Он махнул мне рукой, и я вышел из кабинета.