Kitobni o'qish: «Черное солнце»

Shrift:

Этот мир земной —
Отраженное в зеркале
Марево теней.
Есть, но не скажешь, что есть.
Нет, но не скажешь, что нет.
Минамото-но Санэтомо
(1192–1219)

Арина Лежина – литературный псевдоним Галины Дуткиной, востоковеда, писателя, журналиста, переводчика художественной литературы, исследователя японской средневековой фантастики и демонологии. Галина Дуткина – автор нескольких сборников эссе о постсоветской России на английском и японском языках, популярных во многих странах мира, а также автор многочисленных литературных переводов с японского и английского. Российские любители зарубежной мистики и фантастики знают ее по переводам Эдогава Рампо, Монтэгю Джеймса, Ли Брэкетт, Майкла Муркока, Роберта Асприна. Под псевдонимом Арина Лежина пишет прозу в жанрах «мистика», «магический реализм», «городское фэнтези». Вошедшие в сборник произведения удостоены Московской литературной премии – 2019 и Второй Всероссийской литературной премии «Новый сказ» им. П. П. Бажова – 2020.

Предисловие

Признаюсь, я не люблю фэнтези как жанр в целом. Думаю, это естественно, поскольку по первому образованию я физик и к тому же воспитан советской школой, основу которой составляло естественно-научное мировоззрение, то есть атеизм. А фэнтези, мистика и прочие «магические реализмы», как ни крути, выражают веру в мало реалистичные силы и процессы.

Но, что самое главное, уж слишком много в этом жанре за последнюю четверть века посредственные авторы наклепали творений – шаблонных, примитивных по сюжету и низкопробных по литературному уровню, а многие так называемые «ведущие издательства» в погоне за книжным валом выдавали эти опусы, что называется, на-гора. Главный редактор одного очень известного российского издательства говорил мне в начале 2000-х, что у них каждый месяц выходит не менее двадцати, а то и более книг новых авторов! И речь шла только об одном направлении – о фантастике, а значительную часть этого вала в том или ином виде тогда составляло фэнтези (да и сейчас составляет). Подумайте: разве может каждый месяц на литературном небосклоне хотя бы одного издательства появляться двадцать новых и при этом действительно интересных авторов с качественными произведениями?

Да и по чисто объективным критериям оригинальных «идей», из которых можно ваять фэнтезийные сюжеты, в природе существенно меньше, чем идей для сюжетов научно-фантастических. Правда, чтобы сделать качественный научно-фантастический сюжет, от автора требуется не только «идея», но и просто достаточно высокий уровень научно-технической эрудиции. Потому и превалируют именно фэнтезийные тексты с сюжетами шаблонными и часто просто примитивными во всех смыслах.

Великий Роберт Шекли, отвечая на вопрос, чем научная фантастика отличается от фэнтези, сказал: «Научная фантастика – литература о том, что, вероятно, может быть, а фэнтези – литература о том, чего не может быть никогда». Наверное, точнее не скажешь – именно поэтому я лично для себя называю термином «фэнтези» всю литературу, нереальную с естественно-научной точки зрения. Хотя и признаю, что определение «классика мировой фантастики» вполне можно дополнить такими словами: «…не может быть никогда с точки зрения современной нам науки».

Однако, несмотря на все вышесказанное, я признаю то, что и в жанре фэнтези талантливые авторы могут создавать подлинные шедевры – возьмем хотя бы «Мастера и Маргариту» Михаила Булгакова или «Осенние визиты» Сергея Лукьяненко (или, например, «Москву Поднебесную» Михаила Бочкарёва, если говорить о пока не раскрученных авторах). Редкость подобных действительно сильных произведений в жанре фэнтези, безусловно, лишь подтверждает правило, и тем приятнее, когда встречаешь очередное исключение. И к подобным исключениям относятся произведения, составившие сборник «Черное солнце» Арины Лежиной.

Успех автора, которому удается создавать нетривиальные тексты вообще и в жанре фэнтези в частности, базируется на умении сделать реальность (которой, по определению Шекли, «не может быть никогда») лишь инструментом, фоном для рассмотрения поистине вечных тем, если таковые посильны этому автору. Например, подобной темой является битва сил Добра и Зла в окружающем мире в целом – и в душе отдельной человеческой личности. И неизвестно еще, что важнее: мир в целом или отдельная личность, так как, согласно другому классику, каждый человек – это целая Вселенная. Естественно, к этой «идеологической» компоненте требуется приложить увлекательный сюжет и, разумеется, хороший литературный язык. И если эти ингредиенты сходятся в одном «флаконе», то перед нами возникает произведение, сверкающее на общем банальном фоне фантазийных поделок если не алмазом, то вполне себе драгоценным аметистом. Тексты Арины Лежиной относятся именно к такому типу.

В сборник включены четыре повести и четыре рассказа. Рассказы я бы отнес, скорее, к очень условному магическому реализму – и даже более к реализму совершенно обычному. Ведь в окружающем нас вполне реальном мире нередко происходит немало вещей таинственных и сложно объяснимых рациональным умом. Особенно меня впечатлил рассказ «Зов бездны» – это классический мини-триллер, на основе которого можно сделать полноценный роман (мне кажется, у автора имеется более чем достаточно материала для него) и даже снять захватывающий фильм.

Повести в сборнике, конечно же, представляют собой классическое мистическое фэнтези, но тоже с очень серьезными элементами реализма, что позволяет считать их «городским фэнтези». Во всех них Арина Лежина очень тонко и умело играет нюансами намеренно неоднозначно полного определения моментов, когда сон ее героев переходит в явь и наоборот. Особенно ярко и умело это сделано в повести «Человек без лица», и такие приемы снимают недоверие к «мистическим» элементам, на которое лично меня постоянно провоцирует мой «естественнонаучный» разум.

Кстати, начинающие авторы, берите на заметку еще вот что. Например, название повести «Человек без лица» повторяет название романа Альфреда Бестера (да и, кажется, были другие произведения с точно таким же названием). Но вот вам ярчайший пример, когда качественно продуманный сюжет и композиция не только не вызывают ощущения повтора, а придают новое звучание старому названию с иными, не менее яркими, смыслами.

Все произведения сборника рассуждают о том, что окружающий мир полон непонятных и непознанных вещей, что нисколько не противоречит и естественно-научным концепциям. Загадок в окружающем мире, безусловно, предостаточно, а грань между реальностью и иллюзией часто представляется весьма эфемерной. И, возможно, самое главное – все произведения выражают мысль, что вселенское Зло себе на службу всегда в числе прочего пытается поставить такие человеческие пороки, как трусость, страх и «эгоистическое желание сладостного покоя» для себя любимого. И поэтому преодоление этих пороков – едва ли не главная задача настоящего Человека.

Очень важный момент: автору прекрасно удаются концовки текстов – самые последние фразы. Это достаточно редкое умение и мощный элемент сюжетной композиции, придающий любому произведению ощущение цельности и гармонии. Это свидетельство литературного таланта. Поэтому не сомневаюсь, что даже весьма жесткие любители НФ (вроде меня) с удовольствием прочитают сборник «Черное солнце» Арины Лежиной. А уж именно для любителей мистики и потусторонних явлений книга станет настоящим подарком.

Факт, что хорошая литература определяется не жанровым ярлыком, а сутью высоких идей, которые автор выражает в своих текстах. Суть эта призвана делать каждого читателя хоть немного, но лучше, заставлять хоть немного, но задумываться о смысле жизни и о том, на какой стороне находится сам читатель – на Темной или на Светлой. И рождать уверенность, что настоящий Человек, когда потребуют обстоятельства, преодолеет извечные Страх и Трусость.

Борис Долинго,
член Интернационального Союза писателей, член Союза писателей России, редактор раздела фантастики журнала «Уральский следопыт»

У реки

…Ей снилась Река. Вечная река. Река была здесь, когда Сандра еще не появилась на свет, и пребудет здесь после того, как Сандра умрет. В реке струят свои воды, не перемешиваясь, два потока. Два течения: с живой водой и с мертвой водой. На левой, живой, стороне всегда светит солнце и яркие блики играют на волнах, закручивающихся в маленькие веселые водоворотики. В воде плещутся мелкие рыбешки, в прибрежной осоке верещат жирные лягушки, на коричневых свечках камышей качаются лупоглазые стрекозы, сверкая бриллиантовыми крыльями. Дальше тянутся сочные луга, где мирно пасутся пятнистые коровы, скачут зайцы и роют норы полевые мыши.

На мертвой же стороне вода почти стоячая, непрозрачная, как темное стекло, – только внимательно приглядевшись, можно заметить ее движение. По берегу тянутся кустарники, похожие на выбеленные временем скелеты, они простирают свои иссохшие, покрытые колючками руки почти до середины потока, а дальше начинаются бурелом и сумрачная чаща Сухого леса. Там растут ядовитые желтые грибы и шастает всякая нечисть: бесы, лярвы и упыри, можно наткнуться и на тоскливую тень покойника, умершего не своей смертью. Все они стремятся на живой берег, чтобы припасть к живой жизни. Сандра не раз бывала в этом лесу во снах, иногда с мужем, но они никогда не забредали далеко, потому что даже представить страшно, что там водится в глубине, в Черной чащобе. Все обитатели правого берега рвутся на свет – на левый берег, к живому человеческому теплу, но не всем удается…

Выше по течению берега́ соединяет ветхий деревянный мост, по которому переходят с левого на правый души усопших, еще не научившиеся воспарять. Некоторые идут сами – совсем как люди. Других, которые не держатся на ногах, пригоняют погонщики душ. Подогнав души к мосту, погонщики разворачиваются и уходят – и души падают как подкошенные. Похожий на деревенского мужичка местный Харон в телогрейке и сбитой на правое ухо ушанке, матерясь, грузит души в свою плоскодонку, к которой приделаны деревянные же колесики, и тащит на веревке через мост, иногда по двое-трое. Попав на мертвую сторону, души неожиданно «оживают» и воспаряют, резво устремляясь в сторону зарослей, всегда в одном и том же направлении. Сандре всегда было интересно, куда они так спешат, но выяснить не хватало духу. Как-то раз на прогалине между деревьев ей встретились мавки, водившие хороводы. Кожа их была бледна до прозрачности, и сквозь нее виднелись небьющиеся сердца. Зеленые волосы волнами струились до колен. Была лунная ночь, и Сандра заметила, что мавки не отбрасывают тени. Движения их замедленные и синхронные, словно мавками движет единая воля. Мавки злые и мстительные: будешь тут мстительной, если тебя в младенчестве задушила родная мать… Сандру мавки словно и не заметили, глядели как сквозь нее, а вот мужа ее попытались схватить и утащить, но, поскольку двигались они медленно, словно во сне, удалось унести ноги.

Сандра помнит, что, если свернуть по тропе направо, попадешь аккурат в деревеньку, где стоит их дача, – но не в ту, что в настоящей жизни, а в ту, что Сандра часто видит во сне: все дома там стоят без окон, без дверей и бревна покрыты зеленым мхом. Через деревню ездит автобус, совсем старый и ржавый, и Сандра знает, что лучше в него не садиться, потому что он привезет ее в Никуда. У автобуса есть начало маршрута, но нет конца. В деревне к ним с мужем часто приходит отец, а вот мама прячется всякий раз, хотя Сандра кожей чувствует ее присутствие. Видимо, продолжает дуться на Сандру. Не успела Сандра с ней помириться и попросить прощения, когда она умирала…

Но вообще-то ни в лес, ни в деревню лучше не заходить, спокойнее оставаться на берегу, раз уж занесло сюда во сне: тут хотя бы можно понять, кто стоит у тебя за спиной.

Иногда Сандру посещает странная мысль. Кто сказал, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку? Запросто можно – просто нужно точно знать, в каком месте входить. Если тебе нужно в прошлое, бери вверх по течению. Если в будущее – входи ниже. Можно все рассчитать с точностью до минуты. Вода стекает с верховьев к устью с заданной скоростью, 365 дней в году, в високосном – чуть медленней. До устья лучше не доплывать, даже во снах: там клубится вечный туман и сходятся вместе оба потока. Там край ойкумены. Что тебя ждет, одному Богу известно – или Тому, кого вслух лучше не поминать.

Правда, потоки смешиваются еще в одном месте – под деревянным мостом, где командует бородатый Харон в ушанке. Потому-то он и таскает свою плоскодонку на колесиках по мосту, а не перевозит души усопших, как положено, по воде… Гиблое место, сплошные водовороты, зовется Водой забвения.

Страшно на правом берегу, но, по правде сказать, и левый берег немногим лучше, только кажется мирным и безопасным. Здесь есть свои потайные ловушки: черные затоки и заболоченные участки, где можно запросто провалиться в трясину, или невинные на первый взгляд мелкие торфяные озерца, где растет сфагнум, – в той воде трупы не разлагаются годами, постепенно превращаясь в подобие мумий. Над поверхностью вьются зловещие черные бабочки. Пролетая над одним из таких озер, Сандра видела лица утопленников, белые их глаза с тоской следили за ней, руки тянулись в безмолвной мольбе. Однажды среди одинаковых белых лиц ей почудилось лицо мужа… Все остальные просто безмолвно тянули к ней руки, а этот махал так, будто просил о помощи. Но милосердие не посетило Сандру. Стоит подать мизинец – и окажешься там же, в торфяном озерце. «Сгинь, нечисть!» – перекрестилась она, и труп тотчас же погрузился на дно. Потом ее мучила совесть, но нельзя помогать духам мертвым, тем более вытаскивать их в мир живых…

Все это Сандра видела у Реки. А еще перед рекой лежит Город, где живут неупокоенные тени – тени умерших или просто ушедших в прошлое. Есть там и призраки, привидения, да много кто еще. На первый взгляд город как город: с людьми, домами, магазинами и машинами… в окнах теплятся огоньки, слышатся звуки жизни – но только жизни там нет, это Мертвый город. Туда Сандра пока не ходила, не нарушала незримый запрет… Туда ей путь заказан. Хотя так и тянет посмотреть.

…Солнечный квадратик переместился. Луч, проникавший сквозь прорезь в шторе, лег на лицо Сандры. Она недовольно зажмурилась и открыла глаза. Тьфу, опять двадцать пять. Страна мертвых… Сандра бросила взгляд на часы – пять утра. Надо вставать, самое время, если она действительно хочет осуществить задуманное. Вечером, точней, уже почти ночью, она говорила с мужем по телефону, и было ясно, что он не один. Чересчур ласков, чересчур заботлив. А значит, лжет. Сандра всегда знала: сейчас он будет ей врать – она определяла это уже по звуку звонка телефона. Ну а понять по голосу – вообще пара пустяков. Вчерашний его звонок был явно проверочным: не собирается ли она на выходные домой. Сандра сказала, что нет, она здесь, у родителей, с дочкой, – и он поверил. А это значит, он и сегодня утром будет по-прежнему не один. И Сандра наконец убедится, что не страдает маниакальным психозом и подозрительностью, от которой в голове мутится, а и в самом деле обманутая жена, которая все узнаёт последней. И что муж давно и ловко водит ее за нос. Нет, она не будет закатывать сцен и скандалов, зачем скандалы? Просто нужно увидеть и убедиться, чтобы потом не жалеть ни о чем.

Сандра быстро оделась и написала записку родителям, но будить их не стала. Вчера отец опять устроил безобразную сцену из-за того, что она опоздала на тридцать минут. Так было со времен школы: родители дожидались ее, каждый на своей отдельной кровати, с полной иллюминацией по всей квартире, чтобы обвинить во всех смертных грехах. Это было смешно и глупо еще тогда, в школьные годы, а сейчас – особенно, когда Сандра замужем и у нее ребенок. Да… но замужем ли она, вот в чем вопрос. Ну ничего. Сегодня она это выяснит.

Сандра заглянула в соседнюю комнату, где посапывала в кроватке шестимесячная Лялька. Потом на цыпочках прокралась к двери, схватила сумку, ключи и тихонько прикрыла дверь. Уходя, бросила взгляд на календарь на стене. С картинки ей улыбалась красивая японка в летнем кимоно: нежно-зеленом, с узором из синих ирисов, повязанном желтым парчовым поясом. 5 июля 1989 года. Скоро день рождения, с которым ее опять никто не поздравит, кроме родителей…

Последнее время Сандра ненавидела яркое солнце и пугающе высокое синее небо: чересчур синее и праздничное по сравнению с мраком в душе. То ли дело низкие хмурые тучи, висящие прямо над головой, – мир тогда съеживается в уютное крохотное пространство, сжимается, как шагреневая кожа, и в нем не так одиноко и страшно. Но нынче как раз такой день: яркий и празднично-солнечный. У Сандры даже слезы навернулись на глаза.

Сандра, Сандра, Александра… Нарекли Александрой, но никто к ней и не думает так обращаться. Мама зовет Алей, отец – Сандрой, а муж – вообще Аликс, как последнюю российскую императрицу, когда же подлизывается – то Зая. Сандра называет мужа официально: Георгий. Ну а как еще обращаться к человеку с таким царственным именем? Ну не Жора же или Жоржик, Гера, Гоша, Гога?! Язык просто не повернется. И уж, конечно, не Джорджи, как зовут мужа дружки с легкой руки его маменьки, растившей из сына принца. Это она, матушка, научила его красиво ухаживать за девушками, танцевать танго, вальс-бостон и подавать дамам ручку, выходя из автобуса. Мужским занятиям сына учил отец, боевой командир, только он рано умер. Впрочем, маменька и боевым офицером вертела как хотела. «Муж – голова, жена – шея» – это ее любимая присказка…

Иногда в отместку за «Заю» Сандра зовет мужа Котей. Ну ведь правда же Котя – вылитый котик из мультиков!

Глаза, во всяком случае, точно: такие же чистые, трогательные и преданные.

На эти глаза Сандра, собственно, и повелась в свои восемнадцать. Разве могут они солгать, предать, обмануть? Теперь-то понятно, что могут, да еще как. Тогда Сандра не верила в это. И то был самый большой прокол в ее жизни. Котя оказался не только предателем, но еще и трусом, маменькиным сынком…

Котя, в сущности, никогда и не был мужиком, несмотря на образ крутого парня: конный спорт, охота, рыбалка, спортивное ориентирование… Нож склепать, дрова поколоть, не заблудиться в дремучей тайге – все это он прекрасно умел, а вот жену поддержать, защитить, позаботиться – это не про него. Когда Сандра выходила замуж, думала, что «замужем» – это как за каменной стеной, но стена оказалась из глины с соломой, а то и вовсе из кизяка… Самым мерзким было бесконечное, бессмысленное вранье, от которого просто зубы сводило. Раньше Сандра не подозревала, что ей отвели роль обманутой жертвы, вернее, старалась не замечать, просто не думать об этом, но с рождением дочки не замечать стало уже невозможно. Сандра с Лялькой жили у дедушки с бабушкой у Северного речного порта, а муж – в их квартире у Южного. Если мужчина любит жену и ребенка, будет он жить отдельно? Впрочем, он никого не любит – даже себя по праздникам. За неделю до родов у Сандры случилась истерика. «Ты меня любишь?» – горько всхлипывая, вопрошала она в новогоднюю ночь. Вопрос ответа не требовал. Достаточно по головке погладить. Но – просила хлеба, а подали камень. Это, наверно, сильно повышает самооценку, особенно если знаешь, что тебе не могут ответить. «Я вообще никого не люблю!» – ответствовал Котя, гордо расправив плечи. Сандра стиснула зубы и стерпела: ей нельзя было нервничать. «Я подумаю об этом потом», – сказала она себе. «Потом» растянулось надолго, она стискивала зубы и, как заклинание, повторяла эту же фразу, когда в больницу к ним с Лялькой приходил с цветами не муж, а дедушка и подолгу растерянно топтался под окнами… Сандра опять не могла сорваться, пока Лялька не выздоровела. Глаза у Коти оставались незамутненными, честными и правдивыми, так что Сандре временами казалось, что это она – шизофреничка, параноик и своими придирками и подозрениями разрушает семью, все лучшее, что было создано за годы совместной жизни. Ну пусть себе пьет, пусть живет отдельно – у многих так поначалу. Потом перемелется, и будет всем счастье. И вообще, не пойман – не вор.

Вот именно, что не пойман… и никак его не поймать: увертливый. Сандра припомнила все свои унижения и подозрения, все его улыбочки и ухмылочки, все эти идиотские оправдания и недомолвки, когда концы с концами не сходятся, и собственную глупую доверчивость – и у нее хлынули слезы. Она вытерла их ладонью, поскольку платка, как водится, не оказалось, и зашагала к стоянке такси. Солнце палило уже нещадно, и над раскалившейся от недельного зноя землей начинало дрожать марево. Тонкие струйки горячего воздуха закручивались в спирали, искажая предметы. От них исходил слабый блеск, и казалось, землю накрыла перламутровая пелена, создававшая ощущение нереальности окружающего пространства. И опять все обиды показались Сандре нелепыми и высосанными из пальца.

Сандра села в такси и сказала адрес. Южный речной порт, улица Муранова, тупик. Таксист засмеялся:

– Что ж тебе, девка, не спится в такую рань? С одного конца географии на другой! От Северного порта к Южному? У меня еще смена не началась. Сколько заплатишь, красивая?

Сандра полезла в сумку за кошельком – вот тебе на, ни кошелька, ни паспорта. Забыла, тетеря. Хотя вроде брала. Вместо паспорта Сандра выудила из сумки какой-то плоский прямоугольный предмет из черной пластмассы, с одной стороны закрытый стеклом. Это еще что такое? Сияние, исходившее от земли, путало мысли. Потом в голове прояснилось, и Сандра с трудом припомнила, что эта штуковина вроде бы называлась «смартфон» и он может не только звонить, но и считать, делать фото, даже кино и много чего еще. В самом деле, что у нее с головой? Еще рано, а она уже перегрелась, плохо соображает…

– Это что у тебя такое? – с любопытством спросил таксист.

– Как это что? – в свою очередь удивилась Сандра. – Смартфон. Телефон. Звонить можно, письма посылать, кино смотреть, фотографии делать. Сейчас у всех такие. – Для наглядности она включила экран и продемонстрировала картинки таксисту.

– Не дури меня, девка, – засмеялся таксист, – телефоны у наших людей не такие, телефоны дома стоят, на шнурах. Да и не в каждой квартире. А то и в будках висят. А эдакую штуковину я отродясь не видел. Из-за кордону, небось, привезла? Прямо шпионская штучка… – И покрутил пальцем у виска.

Сандре показалось, что тонкие струйки нереального блеска ввинтились ей в мозг и она тихо сходит с ума. Или таксист идиот, или просто день сегодня такой непонятный…

Кошелька в сумке не оказалось. Порывшись во внутренних карманах, она обнаружила какую-то смятую купюру и подала таксисту: «Вот все, что есть…»

Таксист развернул странную бумажку, посмотрел.

– Ладно, поехали.

Пока ехали, Сандра нарочно распаляла, накручивала себя, припоминая обиды: едва уловимый запах чужих духов, тушь для ресниц на лице, загадочные записочки, которые она находила в книжках… А однажды на работе к ней подошел гнусный тип и позлорадствовал: «Ты вообще в курсе, что твой муженек хотел с тобой развестись и на моей жениться?» Сандра типа послала подальше, но задумалась, когда это могло быть: выходило, что уже через месяц после их свадьбы. Девицу ту Сандра знала прекрасно, и телефон ее был в записной книжке, голубенькой такой, приметной – не спутаешь. Она попыталась выяснить правду, но снова встретила удивленный взгляд чистых Котиных глаз. А через день голубенькая книжка бесследно пропала из комода, и дальнейшие выяснения сделались невозможны. Сандра порыдала в подушку и постаралась забыть об этом. Но гнусные подозрения не исчезли. Вот ведь, бывает – «в постели с врагом», а бывает – «в постели с предателем»…

Ну ничего, сегодня все разрешится. Или она психопатка, или муж – подлец и мерзавец. Котик с невинными глазками.

Пока они ехали, свечение в голове у Сандры сменилось ощущением двойственности происходящего, словно в ней сейчас жили две Сандры. Одна – привычная и понятная, а другая – словно из другого, далекого мира. Но сейчас Сандре было не до того, она подумает об этом потом… завтра.

Такси круто свернуло с Автодорожной на Муранова и с шиком подкатило к дому. Все, тупик. Улица тут заканчивается. Сандра высунулась из окна машины и посмотрела вверх, на свою квартиру на десятом этаже. Дверь с лоджии в комнату была приоткрыта, но шторы задернуты.

– Шевелись, подруга, – сказал таксист, – и шпионскую цацку свою не забудь. – Он развернулся и газанул так, что машину занесло в сторону. Сандра пожала плечами. А пошел ты. Будешь так газовать – до вечера не доживешь.

Она снова посмотрела на лоджию своей квартиры, выходившую на парк и реку. Деревья в парке были тоненькие и чахлые: их высадили совсем недавно.

На лоджии пусто – всего 5:30 утра, по спящему еще городу долетели за пятнадцать минут. Часть окон в доме почему-то заклеена полосками бумаги, крест-накрест, как в войну. «Интересно, зачем?» – подумала Сандра. Но в их квартире окна не заклеены, а на лоджии стоит будка, где круглый год живет их лайка, – муж сколотил ее сам. Однако собаки не видно, может, спит в квартире. Раз балконная дверь распахнута, значит, в квартире кто-то есть. Сандру затрясло от возбуждения.

Она нацепила темные очки и надвинула козырек от солнца, чтобы не узнали соседи, и осторожно пошла по дорожке вокруг дома, к подъездам. У подъезда все было разворочено, как от взрыва. Ни души вокруг. Сандра не была здесь всего месяц – и такие перемены, словно война прошла.

В сумке истерично зазвонил смартфон. Номер не определился. Сандра скинула звонок и поставила телефон на беззвучный режим.

Грузовой порт тоже как будто вымер. Неподвижно зависли жирафьи головы кранов, застыли баржи и лодки, только по реке неспешно плыл веселый белый катерок. В принципе, сегодня суббота, никто не обязан работать. Молчала и лесопилка. И оттуда почему-то не тянуло привычным острым ароматом свежераспиленной древесины. Сандра приостановилась, принюхиваясь. Нет, ничем не пахнет: ни древесиной, ни водой, ни болотной тиной от реки. Вообще никаких ароматов, все просто стерильно. А ей так нравился запах распиленных бревен! Прежде она тайком ходила к воротам склада и подолгу стояла у закрытых ворот, сладострастно вдыхая напитанный смоляным ароматом воздух… У нее снова возникло странное, нереальное ощущение, будто все это было с ней в какой-то другой, прежней, очень далекой жизни, хотя прошел всего месяц…

Поставленный на беззвучный режим телефон в сумке сотрясался от вибросигнала. Сандра даже не стала смотреть, кто звонит: сейчас нельзя отвлекаться.

Подъезд был открыт. Лифт отказался везти ее на десятый этаж, остановившись на седьмом. Сандра пошла по лестнице, стараясь ступать бесшумно. Вот наконец площадка ее этажа. На потолке – черное пятно сажи от устроенного соседями пожара. Странно, она же делала здесь ремонт, замазывала пятно, когда продавала квартиру… после развода… Стоп. Что она несет?! Когда это она продавала квартиру после развода, если она живет здесь с мужем – и ее не было тут всего месяц? И какой еще развод? Что за фантазии, она пока не развелась, хотя все к тому идет… Сандра отмахнулась от непрошеных мыслей и попыталась тихонько вставить ключ. Но ключ не входил в замок! Она в растерянности оглядела всю связку ключей: да, это ключи от квартиры, только зубцы совершенно другие. Вот ключ от квартиры родителей… От ее квартиры ключей нет. Куда же они подевались?

Придется звонить. Сандра нажала на кнопку звонка, было слышно, как он верещит за дверью, но – никакого движения. И собака не заскулила под дверью. Даже цоканья когтей по паркету не слышно.

Сандра посидела на грязных ступенях лестницы – ни малейшего шороха, ни единого звука во всем подъезде. Дом словно вымер. Может, все рванули на дачи, на шашлыки? Лето, могли вчера вечером и уехать. Но не весь же подъезд!

В семь утра дом всегда просыпался, ну уж собачники – точно… Сандра спустилась вниз и пошла в соседний подъезд, где жила Валентина – глуповатая, но беззлобная баба. А ее муж, горький пьяница, некогда был переводчиком, и словари у него просто отменные, прежде Сандра частенько одалживала их для работы.

В Валентинином подъезде тоже стояла гробовая тишина. И улица, и газоны были по-прежнему пусты, по траве крались одинокие кошки, такие худющие, что были похожи на призраков. Сандра позвонила в дверь – никто не ответил. Тут дверь сама приоткрылась со скрипом, и Сандра вошла. Никого. Остатки еды на столе и недопитая бутылка, но все такое засохшее, словно пировали в прошлом веке. Только чудовищно грязный спаниель Джек крутился под ногами. «Джек, где твои хозяева?» – спросила Сандра. Джек жалобно заскулил. «Что будем делать, Джек? Гулять пойдем?» Джек помотал головой, словно говоря: нет, ты уж сама погуляй, без меня.

Взгляд Сандры упал на стоящий в углу прихожей мешок. Палатка! Вот она-то ей и нужна. Сандра развязала тесемки: внутри оказался не брезент, а палатка из ярко-зеленого парашютного шелка. А, не все ли равно, даже лучше. Сандра выпотрошила мешок. Так, колья, стойки, распорки, навес… все на месте. Как кстати! Она одолжит ее до вечера, а потом занесет.

Сандра поставила палатку на газоне, поближе к реке, с наслаждением втыкая колышки в рыхлую землю. Потом забралась внутрь и блаженно растянулась на животе, высунув голову из палатки и разглядывая реку. По-прежнему ничем не пахнет, но она живо представила себе прежний болотный запах реки и наркотический аромат лесопилки… Потом ее потянуло в сон: она очень рано встала.

Прежде чем заснуть, Сандра еще раз посмотрела на лоджию – дверь вроде бы приоткрыта пошире, но опять никого. Ничего, у нее есть время до вечера, можно покараулить.

Сандру сморило мгновенно. Ей стали сниться тревожные, беспокойные сны. Сначала она увидела Реку с мертвой водой и живой водой. Потом чей-то голос сказал: «Нужно сидеть на берегу реки и ждать, когда труп приплывет к твоим ногам!» Про врага голос не уточнил, и Сандра поняла, что речь идет не о врагах, а о неупокоенных тенях из Города мертвых на Затоке мертвецов, где жили умершие или просто ушедшие в прошлое. Тени продолжали жить своей призрачной жизнью, любили друг друга за шторами, пили вино, выгуливали собак – но в абсолютном безмолвии, не живые и не мертвые. Как-то она все-таки заглянула на лету в этот запретный Город и даже спустилась на минутку на улицу. Встречные проходили сквозь нее, даже не замечая этого. Сандра их тоже не ощущала, потом оставалось только смутное чувство тревоги и ощущение нечистоты.