Kitobni o'qish: «В рейд пошла одна старушка», sahifa 4
– Не посадят. Не поругают. Отправят домой. К Никитушке.
– Точно? А не брешешь? – подозрительно спросила она.
– Не брешу.
– А где мне энту Светлую Княгиню искать? Чего это она за краля?
– Иди в город, там тебе все расскажут, – скрипнул зубами привратник.
– Значит, дойду до города, найду эту светлую кралю, а потом ты меня вернешь?
– Ну конечно! – облегченно выдохнул привратник, – вот мы и пришли.
Привратник и фурия вышли из Приграничного леса без особых потерь. Кат Ши незаметно стелился следом, порой обнюхивая подозрительные кусты.
Фурия встала, перекинула раздувшийся рюкзак на другое плечо. Она сунула туда почти весь дом черной ведьмы, даже вышитые подушечки запихала. И теперь еле шла, согнувшись под весом своей ноши. Очень запасливая фурия оказалась.
– Вот тут мы с тобой расстаемся. Придешь в трактир в городе – это город новичков. К орку Гоги подойди, он торгует. Ну все, бывай.
– Ну что ж, и тут Гоги – прям как у нас на базаре по пятницам. Я у него укроп беру. Хороший укроп, – умилившись, довольно сказала фурия. Но привратник ее практически не слушал – он уже наловчился пропускать ее болтовню мимо ушей.
– Ты смотри, неук, не обманывай бабушку! Как найду эту светлую кралю, так сразу и приходи.
– Светлую Княгиню, – поправил ее привратник.
– Ась? Чего говоришь? – переспросила старуха, но привратник не ответил. Вступать с ней в беседу он уже физически не мог. Начинала болеть голова, в теле ощущалась слабость – эта несносная фурия пробила его непробиваемый блок! Вот это да!
Привратник, сдерживая тошноту и слабость, молча вывел фурию на широкую тропинку, которая вела в город. Рукой показал направление – прямо.
– Ну ты чисто Ленин, – умилилась фурия и, свистнув своего жирного страшного Кат Ши, повернулась спиной и попрощалась: – Будь здоров! До свидания!
Ее рога прощально блеснули на солнышке.
«Слава тебе господи», – подумал привратник и перекрестился. Потом недоуменно посмотрел на свою руку, плюнул и с тихим хлопком растворился в воздухе. Ему срочно был нужен гномий самогон.
Глава 7. City of heroes
Солнышко светило. Птички пели. Ссаныч клацал на них зубами, но на деревья лезть не стремился. Он деревьям не доверял – от них пахло не корой и листвой, а кошачий бог знает чем. Иногда – сырым мясом, пару раз – клубничным вареньем, но чаще всего какой-то пылью, глиной. Такой диссонанс Ссаныча смущал.
Зоя Валерьяновна же пребывала в очень приподнятом настроении. Она как-то неожиданно и вдруг поняла, что она не в аду и что может вернуться обратно, к Никитушке и недоваренному холодцу. Мысль о том, что для этого нужно убить какую-то Светлую Княгиню, очень успешно миновала память Зои Валерьяновны. Так, к сожалению, порой случалось. «Бабуль, а помнишь как ты мои любимые игрушки отдала соседскому Мишке?» «Не выдумывай, не было такого». И все. Се ли ви, как говорится. Пишите письма с претензиями в министерство старческого маразма. Да и долгие лета памяти не добавляли.
Зоя Валерьяновна тихонько напевала себе под нос оперную арию. Порой она увлекалась, и тогда с уже знакомых нам деревьев падали замертво плотоядные стручки.
Заприметив их снова, Зоя Валерьяновна погрозила им кулаком. Помнила, как они пытались ее сожрать.
– Чтоб у вас корни поотсыхали, – буркнула она.
Через несколько часов после искреннего пожелания Зои Валерьяновны все плотоядные стручковые деревья попадали и больше никогда не вырастали.
Дорога была довольно простой. Иди себе да иди. До развилки. Потом налево. А там и город будет. Города Зоя Валерьяновна любила. Там были большие поликлиники, длинные очереди и «Шестёрочка» с вафельными тортами «Приблуда» по акции. В общем, все, что составляло смысл жизни среднестатистической старушки. Только вот увы: то, что открылось Зое Валерьяновне с холма, мало напоминало современный мегаполис. Если бы Зоя Валерьяновна играла в компьютерные игры, то, наверное скривилась бы со словами типа «Ну никакой фантазии у разрабов!». Но Зоя Валерьяновна вместо компьютерных игр предпочитала другие развлечения. Поэтому была удивлена.
Город был окружен рвом. Потом – высокой стеной из светлого камня. За стеной виднелись черепичные миленькие крыши домов и длинные черные шпили казенных зданий.
– Явропа чтоль? – с подозрением спросила она. Как человек, никогда не видавший других стран и очень любящий передачи на «Первом», Зоя Валерьяновна не очень доверяла всему заграничному, предпочитая наше, российское, родное. Хотя порой и вздыхала тайком и с завистью, смотря передачи про путешествия. Очень уж ее привлекали венецианские каналы. Было в этом полузатопленном итальянском городе что-то, что вызывало сладкое смутное томление в груди. Наверное, эта страсть к Венеции была родом из детства, когда большая река, протекающая мимо их деревни Лоховка, выходила по весне или после сильных дождей из берегов. Маленькая Зоя тогда каталась по Лоховке на лодке, воспринимая это как очень интересное приключение.
Вода поблескивала в рве, окружающем город Новичков – так его называл ее знакомый бомж. И этот блеск неожиданно вызвал в сердце Зои Валерьяновны приятный прилив чувств. Она словно бы оказалась в мгновении от прекрасного приключения, которых так мало было в ее длинной, но трудной жизни.
Зоя Валерьяновна посильнее запахнула на груди ведьмин плащ, довольно улыбнулась и уверенно потопала вниз, к заветному городу. Кат Ши, сопя под тяжестью собственного веса, отправился следом.
***
Долго ли, коротко ли – дошла! Зоя Валерьяновна стояла у рва, в который, свесившись с перил, плевали все местные жители пригорода. Очередь в город новичков была огромной. Торговцы, мамы с детьми, мужики с туповатыми лицами и сельхозорудиями, зажатыми в здоровенных кулачищах. Пара богатеньких дядек в каретах, с десяток путников с котомками за плечом, лошади, овцы и козы. Еще орки, гремлины, гоблины, пара невообразимых клыкастых чудищ, трое хвостатых ящеров на двух ногах, которые светски болтали о природе и погоде, пяток бородавчатых ведьм, несколько еще бог весть кого… Зоя Валерьяновна сначала хотела заорать. Потом – тоже. А потом поняла, что ее никто не собирается сжирать. Да и выглядела она в этой очереди весьма органично. Зоя Валерьяновна покосилась на свои черные когти и расслабилась. Ну что ж. Постоим, послушаем, о чем люд и не люд болтает. А там, глядишь, и скажут, где эта светлая краля обитает.
Правда, вскоре от подслушанных разговоров у Зои Валерьяновны начался нервный тик. В основном говорили о пытках, перемежая это рассказами об урожае репы. Кто-то обсуждал способ копчения эльфийских ушей, кто-то – действенность настойки из феячих пупков. Орки шли в город, чтобы найти там пару мальчиков для битья, ведьмы мечтали о материалах для зелий типа крови, плазмы, волос девственников и еще какой-то пакости.
– Гильдия их защищает…
– Ой, да эта гильдия сама образцы поставляет. Сама знаешь, что тут кто сильнее – тот прав. Не можешь себя защитить – пойдешь на корм.
– Ну, тут ты права, но Гильдия…
Кусок разговора, подслушанный Зоей Валерьяновной, оптимизма не добавил. Черт знает что! Но ей надо туда, в город, попасть к этому Гоги и найти Светлую Кралю. И тогда все закончится. Зоя Валерьяновна зажмурилась, когда совсем рядом с ней прошло клыкастое чудище с отвисшей челюстью, с которой капала слюна. Его маленькие красные глазки, зеленая кожа и запах навоза вперемежку с коноплей вызвали в Зое Валерьяновне приступ ужаса. Она не знала, что это относительно спокойный орк, классический вояка, которому от старой фурии не нужно решительно ничего. «Этот бомж погибели моей хочет, раз сюда отправил», – плаксиво думала Зоя Валерьяновна, разглядывая своих соседей. Правда, спустя несколько минут она заметила, как бледный юноша, вставший в очередь за ней, тоже зажмуривается, но уже для того, чтобы не видеть ее.
Ссаныч вился в ногах Зои Валерьяновны, и на него поглядывали с интересом гораздо большим, чем на фурию.
– Э, бабка!
Зеленый жуткий орк смотрел прямо на нее. Зоя Валерьяновна вздрогнула. Обращались явно к ней.
– Продай кота, бабка. Пять дукатов даю и талер сверху.
– Шесть дукатов и два талера!
– Семь!
– Девять с половиной!
В одно мгновение вокруг опешившей Зои Валерьяновны собралась толпа. Чудовища галдели, алчно разглядывали шипящего Ссаныча.
Какой-то умник, мелкий, клыкастый и плюгавый, схватил Ссаныча за заднюю лапу, оценивая стати. И, конечно же, сделал он это очень, очень зря.
***
Ссаныч был котом дела с самого нежного котячьего возраста. Он не разменивался на фантики на ниточках, не носился по квартире как дебил с истошным мявом и не врезался в сервант. Возможно, дело было в Зое Валерьяновне, которая отлично умела в дрессуру – ведь не зря ее покойный муж, приходя пьяным вдюпель, шатаясь и тихо матерясь, протирал специальной тряпочкой грязные ботинки, ставил их на полочку и лишь потом вырубался в прихожей. Поэтому вполне вероятно, что котик с другим характером вряд ли бы у Зои Валерьяновны выжил.
В общем, Ссаныч был существом спокойным, даже флегматичным, но была у него одна, скажем так, фишечка. Ссаныч был котом крайне мстительным. Он мог притаиться за углом и вцепиться обидчику в наглую ляжку вполне серьезно, до крови и шрамов. Про нагадить в туфли или вскарабкаться на спину, выпуская когти и не обращая внимания на человеческий рев боли – тут уж и говорить нечего. Мстил толстый рыжий кот обычно за фамильярность. Если его таскали против воли, с силой тискали или сажали на коленки, трогали без его высочайшего разрешения, то последствия могли быть самыми неприятными. Правда, в последние годы Ссанычу мстить было особо некому: Зоя Валерьяновна была отлично осведомлена о придурях своего питомца. «Ишь, цаца какая», – говорила она, глядя на недовольную кочачью морду. И оставляла животное в покое, убирая подальше ручонки внуков от пушистой шерстки.
То есть, стресса от нарушения его личных границ Ссаныч не испытывал очень давно. Поэтому сейчас потные липкие пальцы гоблина, которые ковырялись до этого невесть где, совершили фатальную ошибку. Так нагло лапать и домашнего толстяка Ссаныча не стоило, а уж тем более дикого ядовитого Кат Ши…
Гоблин только успел матюкнуться на черном наречии, а потом подлетел в воздух от удара мощной лапой и упал на землю, тут же оказавшись прикушенным ощерившимся, жутко злым котом. Гоблин закатил глазки и уплыл в чертоги бессознательного. Послышалось журчание.
Гордый Кат Ши брезгливо потряс задней лапой и прошелся по униженному до ничтожества противнику. Описанный гоблин нещадно вонял.
Ссаныч громко и победно мяукнул – звук напоминал скрип несмазанных железных детских качелей на советской, ни разу не ремонтированной площадке. А потом потерся о чешуйчатую ногу своей хозяйки, уселся на толстый черный зад и зевнул, демонстрируя ядовитые клыки.
«Фаталити, фаталити», – пронесся по рядам зевак быстрый испуганный шепот.
Толпа вокруг котика и Зои Валерьяновны исчезла в мгновение ока. Несостоявшиеся покупатели котика всосались обратно в очередь, с опаской поглядывая на кота.
– Это чего это мы его? Убили? – растерянно спросила Зоя Валерьяновна, брезгливо разглядывая вонючего гоблина.
Гоблин дернул ножкой и застонал, приходя в себя.
– Тьфу, погань. Живой, – облегченно выдохнула она. Хоть и не в аду, а грех на душу брать не хотелось.
***
Тем временем начало темнеть, а очередь не особо сильно продвигалась вперед. Зоя Валерьяновна стояла смирно, терпела из последних сил. Но когда народ вокруг нее как ни в чем не бывало принялся доставать палатки, какие-то мешки и тряпки, чтобы устраиваться на ночлег, ее перекосило. Это что такое делается?! Это как так? Это тут ночевать, на земле? Что это за очередь такая!
Зоя Валерьяновна любила очереди, хотя стояла в них только из спортивного интереса – блюла порядок. Сама она, пользуясь старостью, немощью и своим легким добрым характером, с огромным удовольствием проходила вперед во многих учреждениях без ожидания. Долгие часы очередей во времена перестройки вызывали, конечно, ностальгию, но возвращаться туда не хотелось. Провести ночь в очереди казалось Зое Валерьяновне почти кощунством по отношению к ее пожилому возрасту. Она все еще помнила перестройку и то, как стояла в «Универсам» с двух ночи до открытия зимой, в минус двадцать, ради кроватки «Малютка». И как толстый усатый грузин протолкнулся вперед и нагленько уселся на последнюю кроватку прямо перед красным, обветренным на морозе лицом Зои Валерьяновны. Ох, что тогда было…
«Чтоб тебе хинкали в … напихали!» – орала тогда Зоя Валерьяновна, поднимая общечеловеческий бунт. Грузина предали позорному изгнанию путем пинка в открытые двери, «Малютка» была отвоевана, а Зоя Валерьяновна гордилась собой по полному праву.
Вот и сейчас, как в тот памятный день, она ощутила страшный прилив сил. Праведный гнев разлился жаром по венам, а перед глазами Зои Валерьяновны встало толстое нахальное грузинское лицо, которое моргало на нее наглыми глазками и говорило толстым усатым ртом, что оно тоже стояло в очереди и «Малютку» заслужило по праву.
– Ну я вам сейчас устрою! Ну я вам сейчас покажу! – прошипела Зоя Валерьяновна. Ее желтые, как у совы, глаза сверкнули, как неоновые огни. Темная аура вокруг нее сгустилась, напиталась силой.
Люди и нелюди вокруг спокойно занимались своими делами, устаиваясь на ночлег. Разводили костерки. Откуда-то уже потянуло мяском (правда, история умалчивает, кому мяско принадлежало при жизни). С середины очереди послышались смешки ведьм и пошленькие шуточки подкатившим к ним суккубам и инкубам. Ночь вступала в свои права.
На страшную злую фурию, которая шла без очереди напролом, особо не обращали внимания. Все знали, что разговаривать со стражей бесполезно. И в город попасть невозможно, кроме как через ворота. Значит, очередная новенькая поорет, повозмущается да и вернется в конец. Знаем, проходили.
Только вот Зоя Валерьяновна, кипя праведным гневом и ловя флешбэки трудной молодости, была с ними со всем очень, очень несогласная. Она шла вперед, как субмарина, как ледокол «Челюскин», как стадо бизонов на водопой, как светская львица на маникюр. И ничто не могло ей воспрепятствовать.
***
Двое стражников стояли на воротах как двое из ларца одинаковых с лица. Одинаковые стальные доспехи, идиотские котелки на макушках, даже выражение лиц одинаковое – дуболомное и очень, очень глупое. От них пахло чесноком и водкой: так, наверное, пахнет от всех стражников всех игровых и реальных миров, особенно если они охраняют какую-нибудь хрень.
– Ишь, зенки залили, – прошипела Зоя Валерьяновна. Ее маленький носик, которым она могла унюхать, чем позавчера закусывал собутыльник ее ныне почившего мужа, сморщился.
– Пьем, значит, на рабочем месте! Да я на вас везде пожалуюсь! – рявкнула Зоя Валерьяновна, подходя к страже.
Мужики повернулись к ней. Меланхолично поковырялись в зубах и в один голос сказали:
– Город закрыт. Приходи завтра, путник.
Зоя Валерьяновна открыла рот. Мужики же так же медленно и степенно от нее отвернулись, продолжая ковырять в зубах. Один из них еще и задние карманы штанов почесал – демонстративно так, с ленцой.
Кто-то заржал. Зоя Валерьяновна обернулась. Вокруг них за бесплатным развлечением начал подтягиваться народ, даже суккубы и инкубы побросали своих ведьмочек и развернули глазюки. Всем было интересно посмотреть, как старая будет уговаривать стражу.
Это была очередная фатальная ошибка и стражников, и заржавшего глупого гоблина, потому что Зоя Валерьяновна пренебрежения к своей персоне не прощала. Она даже не терпела, когда ее профессиональную, настоянную особым образом комбучу (в народе – чайный гриб) соседка сдуру назвала тухлой водой, настоянной на склизкой гадости.
Соседке этой потом пришлось выпить пару литров и признать, что комбуча – напиток советских богов. Как Зое Валерьяновне это удалось – история умалчивает.
– Итить вас коромыслом! – завопила Зоя Валерьяновна. – Это что такое? Это что за отношение к пенсионерам?! Я вас спрашиваю!
Стражники снова повернули головы в сторону Зои Валерьяновны. Правый выплюнул какую-то травинку, левый зевнул.
– Город закрыт. Приходи завтра, путник, – снова устало повторили стражники и отвернулись.
Зоя Валерьяновна аж поперхнулась.
– Я вам сейчас приду! Ох, приду! На голой земле бабушке ночевать?! Ишь ты, старушку на улице оставляют! Да совести у вас нет!
– Город закрыт. Приходи завтра, путник, – уже с ехидцей сказал правый, косясь на Зою Валерьяновну с издевкой.
– Ах вы нехристи! Ах вы сволочьи дети! – ахнула она. – Издеваетесь над бабушкой! Святого у вас ничего нет!
– Город закрыт. Приходи завтра, пу…
Зоя Валерьяновна, не сдержав порыв эмоций, ткнула когтем в грудь первого стражника. Послышался скрежет.
«ВЫ РАССТРОИЛИ СТРАЖУ» – полыхнуло красным на листочке в кармане Зои Валерьяновны и в ее голове, соответственно, тоже.
Стражники в один миг перестали быть расслабленными дебилами, на их одинаковых лицах появилась осмысленность. Они по-военному четко развернулись, вытащили оружие и в один голос заявили:
– Нападение на стражу. Немедленно сдавайся!
Зоя Валерьяновна же спасовала. Перед ее носом мелькнул остро наточенный кончик копья, а против такой силы милейшая старушка обычно не шла.
– Так ить, мальчики, я туточки по дельцу, поинтересоваться, когда утречком воротца откроются. Бока-то, понимаешь, не молодые ужо, на голой землице-то спать, – быстро, напевно заговорила она, косясь на копье желтым испуганным глазом и потихоньку отступая. – Вы, внучки, уж на бабушку не серчайте, бабушка устала, ей бы водички попить да супа горячего, бабушка уж с утра ничего не ела, голодная, холодная, всеми покину-утая!
Зоя Валерьяновна осторожно пятилась назад, давя на жалось. Но стражники не давились. Мужики выглядели хмуро и очень, очень недовольно. На попятный они идти не собирались.
– Эй, ты! Ты нарушила закон Города Мертвяков и Приграничных Земель. За нападение на стражу ты должна проследовать в тюрьму или заплатить штраф, – рявкнул правый, который был помордатее.
Зоя Валерьяновна испугалась. Она запричитала, продолжая пятиться назад.
– Ой, батюшки, что делается! Что творится, что творится! Бабушку ни за что ни про что – в тюрьму! А штраф? Да откуда у нас, русских пенсионеров, средства? Вот вы знаете? Пенсия какая у меня – знаете? Вот, а если бы знали, вам было бы стыдно у баушки деньги брать. Тринадцать тысяч четыреста двадцать пять!
Рука у стражника дрогнула. Копье опустилось.
Воодушевленная Зоя Валерьяновна продолжила развивать успех.
– А коммуналка? Пять двести каждый месяц – вынь до положь! А есть, есть на что? Если бы не дети, с голоду бы мы, старики, перемёрли. А в ларьках сникерсы эти всякие. Внучек как заведет, смотрит на меня, а у меня на макароны в карманах мелочь гремит, – всхлипнула Зоя Валерьяновна. Ей стало себя очень, очень жалко, хоть подобное случилось всего один раз, когда Зоя Валерьяновна забыла дома кошелек. И одновременно с этим жалко ее стало всем наблюдающим, включая стражников.
Первым догадался, что дело пахнет керосином, предводитель местных инкубов. Он, как тоже своего рода биовампир, только питающийся другой энергией, просек суть старой фурии. Слабея на глазах и утирая слезы, отгоняя от своих мыслей образ фурячьего внука, который жалобно просит шоколадку, инкуб попытался сопротивляться. И у него даже начало получаться, но фурия уже достигла пика своего повествования. Ее голос поднялся, зазвенел непролитыми слезами и магией, которой невозможно было противостоять.
– А я ему говорю: пойдем, Никитушка, домой, я тебе блинков напеку. У меня мучицы есть, сахарку немножко, – плача и размазывая слезы по чешуйчатому лицу, рассказывала Зоя Валерьяновна. – А у меня дома мучицы на два блинка. Спекла Никитушке эти два блинка, умнице моей. Варенье ма.. малиновое окрыла, последнюю баночку – еще бабушка моя в деревне закрывала… Украсила два блинка-то, пудрочкой посыпала, чтобы красиво… а он меня обнимает и го… говорит: «Бабуля, лучше твои блины, чем сникерсы».
Зоя Валерьяновна всхлипнула. Вместе с ней всхлипнула вся очередь, а те, кто стоял рядом, просто свалились на землю с абсолютно обнулившейся энергией. Стражники повалились первыми. Копья выпали из их ослабевших пальцев и покатились с громким звоном по мосту.
Те, кого зацепил вампиризм старушки, тупо смотрели на валяющихся стражников. Самые сообразительные и удачливые, кому меньше всего досталось, уже орали шепотом «Ура» и ползли по направлению к воротам.
Магия чокнутой фурии обошла многовековую магию стражников и нарушила незыблемую традицию «никого не пущать после заката».
Зоя Валерьяновна всхлипнула в последний раз, задумчиво посмотрела на стражников и бочком подошла к освободившимся воротам. Перед ней маячил призрак вкусной еды и теплой постели. Хоть она и фурия, а устает, как человек.
