Kitobni o'qish: «Алена Винокурова. Ты дорого заплатишь за мою ошибку»

Пролог

Сирия, 2016 год

Она бежала как зверь, которого травят. Сердце не выдерживало такой гонки, стучало в горле, рискуя остановиться, но она бежала. Местные сказали, что до линии патруля русских около пяти километров на север. Это всего ничего, она добежит, она сможет. Длинные волосы разметались, липли к шее, мешали бежать, она отирала пот, задыхалась и продолжала бежать. Пусть осудят, пусть посадят, но она будет на Родине, со своими, а главное она будет жива!

Бегущую женскую фигуру выхватил свет фар, и девушка заметалась в этом свете, как заяц. Но несчастной уставшей девушке было не убежать от быстрого джипа. Машина загородила ей путь и остановилась, девушка остановилась тоже. Животный страх парализовал все ее существо.

– Ну, куда же ты, родная, – позвал из темноты мужской голос.

Мужчина подошел и наотмашь ударил девушку по лицу. Она не удержалась на ногах и упала.

– Куда же ты, – ласково повторил он, присаживаясь на корточки рядом с ней.

– Амир, пожалуйста, – задыхаясь и дрожа от страха, проговорила девушка, – пожалуйста, отпусти меня, пожалуйста, ради всего святого, отпусти! Я никому ничего не скажу, обещаю, пожалуйста, пожалуйста, отпусти меня!

– Куда же я тебя отпущу, Фатима, ты же моя жена, – он схватил ее за волосы и больно дернул, – куда же я тебя отпущу.

– Я – Маша! – сквозь слезы крикнула девушка, – Маша! И это все неправда, ты же сам знаешь, что это все неправда!

– Нет, дорогая, ты теперь Фатима, – со смешком ответил мужчина и флегматично продолжил, – но, если честно, мне плевать, кто ты. Ты не должна была убегать, ты должна была делать то, что тебе сказали. Но ты сбежала. Ты опозорила меня. Ты виновата и будешь наказана.

– Я умоляю тебя, пожалуйста, отпусти! – девушка, стоя на коленях, целовала его руки, – Тут недалеко, пожалуйста, если ты любил, пожалуйста, отпусти! Ты же говорил, что любишь?!

– Я врал, – пожал плечами мужчина.

Он обернулся к своим спутникам и перешел на арабский:

– В машину ее…

…На рассвете Марию, принявшую в исламе имя Фатима, казнили. Запись казни была опубликована в интернете…

Глава 1

– Что скажете, Павел Аркадьевич?

Мужчина внимательно слушавший свою собеседницу, вздохнул и спросил:

– Машенька, а зачем же Вы столько тянули?

Маша пожала плечами.

– Думала: ну кошмары и кошмары…Думала, сама справлюсь.

Профессор Кобан покивал:

– Правильно, еще аппендицит себе сами вырежьте, у Вас же в дипломе написано «врач». Машенька, ну как так, Вы же такая умница, как можно было пропустить у себя такое состояние и не забить тревогу? Я решительно Вас не понимаю.

– Я больна? – прямо спросила Маша.

Уже год ее мучили кошмары. Практически ежедневно она видела повторяющиеся кошмары, где грубые бородатые мужчины, разговаривающие на арабском, били ее, унижали, заставляли делать то, чего она не хотела. Сегодня был один из самых тяжелых таких кошмаров: ее насиловали разные мужчины и в конце убивали, зачитывая приговор на том же арабском, на котором она год назад не понимала ни слова.

Профессор опять вздохнул и посмотрел в глаза своей пациентке, которая была его ученицей.

– Ну, хочется мне думать, что до болезни мы еще не дошли, но расстройство на лицо, да. Сама диагноз поставишь?

– Обссесия? – вздохнула в ответ Маша.

– Да. Обсессивно-компульсивное расстройство, навязчивые мысли в виде сновидений. Я бы предположил, что мы имеем дело с пост-травматикой. Тема, конечно, несколько необычна, но опять же, год назад еще тема Ближнего Востока звучала из каждого выпуска новостей, поэтому смею предположить, что после полученной травмы, а может даже и во время травмирующего события, фоном шли новости…Сублимация пережитого в запечатленный образ источника агрессии, ну и вот, собственно, все происхождение кошмаров, просто частота их возникновения….Маша, Вас бьет муж?

– Нет, что Вы!

– Может быть, принуждение к действиям сексуального характера? Машенька, Вы же психиатр, должны понимать сами, что такая частота обсессии на фоне здравого поведения индивидуума говорит о постоянном нахождении последнего рядом с источником стресса.

Маша устало вздохнула и потерла красные глаза.

– Да нет, Павел Аркадьевич, я понимаю о чем Вы, конечно, за последний год наши отношения ухудшились на фоне моей хронической усталости, недосыпа и плохого настроения, мне же, кроме кошмаров, еще и диссертацией заниматься надо, спасибо Ковалеву, мой научный руководитель, Вы же знакомы с ним? Он мне так помогает с ней, чуть ли не за меня пишет… А в целом нет, ничего такого. Муж старается меня понять…

– Ну, это же прекрасно, я уже грешным делом подумал, что ларчик-то просто открывался…В общем, давай поступим с тобой так: я тебе сейчас выпишу хорошие таблеточки, попьешь две недели, режим будешь соблюдать, да? Да. У меня сейчас как раз командировка, а вот через десять дней придешь ко мне на прием и будем не спеша разбираться с твоими бородачами, университет не то место, чтобы проводить полноценный сеанс, сама понимаешь.

Профессор ушел, Маша осталась в аудитории, дел у нее сегодня в институте больше не было, она не спеша собралась и ушла домой.

Вечером на пороге квартиры возникли неизвестные люди:

– Попова Мария Васильевна?

– Да, это я, – немного растерявшись, ответила Маша.

– Пройдемте, Вы задержаны по подозрению в покушении на убийство Амирханова Темира Абдуллаевича.

Глава 2

Таня смотрела на меня и улыбалась, словно кот сметане.

– Душа моя, ну ты же чудо как хороша, – мурлыкала она, разглядывая меня.

Мы выбирали мне свадебное платье. Я не собиралась делать из этого организационного момента представления с клоунами и жонглерами, но не тут-то было: проще было добежать до канадской границы, чем избавиться от поклонницы свадебных ритуалов мадам Боташевой. Да и Ритка воспротивилась моей идее с белым брючным костюмом и меня практически принудили отправиться в поход по свадебным салонам во имя «Идеального Того Самого Платья».

– Силуэт «принцесса» подходит практически каждой девушке, – щебетала девушка-консультант, – за счет расшитого верха с корсетом Ваша прекрасная талия кажется еще уже, а декольте шикарнее, давайте подберем фату, да?

– Да! – хором ответили мои подружки вместо меня.

Я же не испытывала их энтузиазма. Последнее, в чем я бы хотела быть на собственной свадьбе, так это в платье с корсетом и кринолином.

– Кристина, давайте попробуем что-то попроще, это не мое, – остановила я девушку.

– Как и предыдущие десять, – съязвила Таня, – Алена, если ты думаешь, что ты нас измором возьмешь, то ты ошибаешься, мне после роддома вообще ничего не страшно.

– Ты рожала на обезболивании, что тебе там страшно, – не удержалась я.

– Родишь, тогда поговорим, – копируя говор своей свекрови, ответила мне молодая мать.

– Мне кажется, я знаю, что Вам нужно, – вмешалась в наш спор консультант, – когда у Вас свадьба?

– 17 октября.

– Сейчас принесу платье, – кивнула девушка.

Она ушла во внутреннее помещение салона и вернулась в примерочную с очередным чехлом.

– Я думаю, что это «Ваше» платье. Оно простое, но невероятно элегантное, слегка в стиле 70-х, атлас, шлейф очень маленький, никакого кружева, в общем, думаю, Вы оцените.

Я посмотрела на себя в зеркало и согласилась: да, это оно.

Платье действительно было очень простым в сравнении с предыдущими: полностью атласное с V-образным вырезом прилично допустимой глубины, длинными непышными рукавами – фонариками и манжетами на крошечных пуговичках, отрезным по линии талии и опять же, в сравнении с предыдущими моделями, небольшим шлейфом.

– Герцогиня Сассекская, – восторженно вздохнула Ритка, когда я вышла.

– Спасибо, из твоих уст это звучит как комплимент,– ответила я, – что скажешь, Шамаханская царица?

– Это оно, – постановила Татьяна.

– Если Вы добавите к этому платью украшение-заколку для волос и фату без кружевной оторочки, то Ваш образ будет ослепительным. Позвольте, – гипнотизировала меня Кристина и уже закалывала мне такую заколку и крепила фату.

Я обернулась на подружек и закатила глаза: у тех уже были глаза на мокром месте.

– Вы чего, курицы? – улыбнулась я.

– Аленушка, ты такая красотка, как же твоему Самойлову повезло, – сказала Ритка.

– Я вас тоже люблю, но сантименты отложите на потом.

– Ну как, оформляем? – улыбнулась девушка-консультант.

– Да.

У меня зазвонил телефон, я посмотрела на экран и увидела, что мне звонит отец.

– Ты где, детка? – вместо приветствия спросил он.

– В свадебном салоне, – ответила я.

Наступило молчание. Видно, отцу что-то было нужно и теперь в нем боролись дело и его страстное желание выдать меня замуж, сбагрить в декрет пожизненный и забыть, что я когда-то носила погоны.

– Хорошее дело, но ты мне сейчас нужна. Приезжай к управлению, поедем вместе, по дороге объясню, где твой салон? Успеешь за 15 минут?

– Да, вполне, если по дороге ничего не произойдет.

Я повернулась к подругам, они, конечно, слышали меня.

– Алена, нет, это уже наглость, – прокомментировала Таня.

– Ну, пожалуйста, девочки, оформите, а я на карточку переведу, – я подхватила сумку и пошла к выходу.

– Да при чем здесь деньги! – в спину рявкнула мне мадам Боташева.

Я обернулась, послала воздушный поцелуй.

– Вали уже, пока не убила, – махнула она рукой и я убежала.

Когда я подъехала к управлению, отец как раз спускался по ступенькам.

– Привет, садись, – он открыл мне заднюю дверь своей служебной машины, – по дороге объясню.

– Здравствуйте, Володя, – поздоровалась я с его водителем, с которым он работал уже не первый десяток лет.

– Привет, Аленка, поздравляю, – улыбнулся он в зеркало заднего вида.

– Спасибо, а с чем?

– С замужеством предстоящим, – удивился он.

– А, ну да, спасибо.

– Ты новости местные вчера смотрела?

– Нет, а что там?

– А там недоубийство какого-то мальчика в мединституте. По подозрению в нападении задержана аспирантка кафедры психиатрии того же института. Сама аспирантка все напрочь отрицает и говорит, что и близко к нему не подходила. Эта девушка не чужая одному из руководителей нашей области, он позвонил мне и попросил приехать для конфиденциального разговора.

– Ну здорово, папик хочет прикрыть зад своей любовницы, а я тут при чем? – не поняла я.

– Потому что говорить он хочет с тобой, а не со мной.

– О чем? – удивилась я, – я же не веду это дело, да и вообще это на следователя надо давить.

– Уймись, мне это все известно.

Я замолчала, прикидывая, что от меня могло понадобиться одному из руководителей нашей области.

Вообще, отец, конечно, мастер недосказаний. Я убедилась в этом еще раз, когда прочитала перед приемной табличку «1-ый заместитель губернатора». Ну да, действительно, один из…

– Добрый день, Дмитрий Николаевич, Вас ожидают, – улыбнулась секретарша, смерив меня любопытным взглядом.

– Спасибо, Ниночка, – кивнул отец, и мы вошли в кабинет.

– Добрый день, Василий Андреевич, – поздоровался он с первым замом, поднявшимся нам на встречу.

– Приветствую, Дмитрий Николаевич, приветствую, – подошел он к нам и пожал руку отца.

– Моя дочь, майор Винокурова Алена Дмитриевна.

– Здравствуйте, Алена Дмитриевна, – протянул он мне руку для пожатия.

– Можно просто Алена, – ответила я на пожатие.

– Чай, кофе? – спросил Василий Андреевич, жестом показывая на стол для совещаний.

– Нет, спасибо, – дружно ответили мы и сели.

Мужчина мялся и не знал, как начать разговор. Я решила ему помочь:

– Василий Андреевич, отец сказал, что Вы хотите переговорить об одном…Деликатном деле, – подобрала я формулировку и заметила одобрение на лице отца.

Василий Андреевич кивнул и тяжело вздохнул.

– Вы слышали о нападении на студента в медицинском?

– Слышала, но только поверхностно, – уклончиво ответила я.

– Что ж, вчера в мужском туалете медицинского университета было совершено нападение на студента третьего курса Амирханова Темира Абдуллаевича. На него напали сзади, пырнули заточкой под ребра. Один точный удар и нет человека. Только парень под счастливой звездой родился, у него какая-то там индивидуальная особенность и сердце расположено как-то выше, чем у всех, что спасло его от мгновенной смерти. Парень в реанимации без сознания, врачи дают оптимистичный прогноз, но несколько размытый во времени. А теперь о главном, – он снова тяжело вздохнул, собираясь силами, – в нападении обвинили аспирантку Марию Попову, она же утверждает, что она ни в чем не виновата.

– Я так понимаю, она для Вас человек не чужой? – не удержалась я.

– Она моя дочь, – спокойно ответил он, слегка меня разочаровав, – Маша – моя дочь от первого брака. Мы с ее матерью развелись давно и обоюдно, но с дочерью я контакта никогда не терял, девочка она у меня самостоятельная, папой козырять не любит, да и вообще скрывает наше родство, замуж она вышла рано, взяла фамилию мужа, поэтому мне ничего было неизвестно, пока мне не позвонила ее мать поздно вечером уже. Сегодня Машу отпустят под домашний арест и мне нужна Ваша помощь, Алена.

– Простите, каким образом я могу Вам помочь? – спросила я с особой интонацией на местоимениях. – У Вас такие возможности, а я обычный опер обычного отдела, пусть центрального, но обычного, даже не управления. Тем более, что я никакого служебного отношения к этому делу не имею.

– Ну, это как раз процессуальные мелочи, – холодно ответил он, – главное, чтобы конкретно Вы занялись этим делом.

– Простите еще раз, но почему я?

– Ну, Вы столько громких дел вели, что вызываете не только определенное уважение, но и доверие, как профессионалу.

Я помолчала, обдумывая услышанное.

– Хорошо, Василий Андреевич, тогда давайте начистоту, что Вы не договариваете?

– Дело в том, Алена Дмитриевна…Я не хочу этому верить, но говорят, что моя Маша сошла с ума и… Я не помню точно как это называется, но в общем, что она вполне могла в своем состоянии кого-то пырнуть, это какой-то профессор у них там прокомментировал, его опрашивали, то ли ее начальник, то ли ее научный руководитель, я не вдавался в подробности.

– И? – не поняла я хода его мысли. Вернее вообще не поняла, что ему в таком раскладе нужно от меня.

– Я верю своей дочери, если она говорит, что не убивала, значит, так оно и есть, и я не верю в какой-то там диагноз, я ее неделю назад видел – обычный, нормальный человек…

– Но? – подсказала я ему.

– Но я понимаю, что я могу ошибаться. Да, я могу постараться, чтобы Маше дали минимально, что можно получить в такой ситуации, или на лечение отправили, но мне нужна правда, я хочу, чтобы моя дочь, если она не виновата, могла жить спокойно и с чистой совестью.

– А если виновата? – прямо спросила я.

– Я тоже хочу это знать, – твердо ответил Василий Андреевич, – тогда я буду понимать, что ей нужна помощь. У Вас будет допуск ко всем материалам дела, опросите всех повторно, если нужно, но давайте разберемся.

Повисла пауза.

– Хорошо, давайте попробуем, – ответила я без особого энтузиазма, понимая, что у меня нет другого выбора.

– Давайте, – кивнул первый зам губернатора, – что от меня требуется?

– Для начала, если Вы действительно уверены, что Ваша дочь ни при чем, необходимо выставить нормальную охрану в больнице у этого парня, потому что, если била не она, то его, скорее всего, придут добивать. Это первое. Второе, мне необходимо поговорить с самой Машей, ну и, конечно, Вы правильно сказали: мне необходим допуск ко всем материалам дела.

– Конечно, он у вас будет, – он написал что-то на листке бумаги и протянул мне, – это домашний адрес Маши, после 15 она должна быть дома.

Я автоматически посмотрела на часы, прикидывая время.

– Хорошо, как и кому мне докладывать?

– Лично мне, вот номер, – протянул он визитку и папку с бумагами, – здесь необходимая Вам информация: копии протоколов, контакты следователя, адрес больницы, данные потерпевшего.

Я подавила тяжелый вздох и желание скривиться: как же раздражает, когда тебя вынуждают что-то делать, заворачивая это в обертку просьбы.

Попрощавшись, мы вышли из кабинета, молча спустились, вышли из здания и молча сели в машину.

– Чего надулась, дочь? – спросил отец.

– Это ты ему пообещал меня в рабыни или он сам так решил?

– Сам решил. И я пообещал, что ты сделаешь все возможное.

– Спасибо, пап, большое.

– А, что, ты бы ему отказала?

– Нет, но…

– Вот и давай без но, – перебил отец, – к нам поедешь?

– Нет, домой поеду.

– Домой она поедет, ну- ну…, – хмыкнул товарищ генерал.

Домом я называла квартиру Вадима.

В середине лета он сделал мне предложение и вскорости уехал вступать в должность в своем новом назначении. Мы договорились, что пока я не уеду вслед за ним, я останусь жить в его квартире. Ему казалось, что так сохраняется наша связь, мне было, по сути, все равно, если ему приятно.

Я просмотрела бумаги. Собственно, бумагами было своеобразное сочинение на заданную тему – ни копий протоколов, ничего официального, только контакты следователя с какой-то знакомой фамилией и текст о происшествии. Так, что у нас получается. Что студент пошел в туалет и получил удар в спину в почти прямом и переносном смыслах. Судя по расположению тела, он был застигнут врасплох, что немного удивительно, если удар наносила женщина в мужском туалете. Хотя, наверное, он просто не смотрел, кто зашел, в таком месте это не суть важно. Так, а почему, собственно, обвинили мадам Попову? Ага, вот: согласно записи с камеры наблюдения, Попова была последняя, кто входил в туалетную комнату до момента обнаружения тела, да и вообще, что забыла женщина в мужском туалете. Возможно, мне на этот вопрос ответит сама женщина.