Kitobni o'qish: «Юдо. Часть 1»
Автор:
Анна Иль
Иллюстрация:
Ростислав Шеховцов
Узнать о книге больше:
остров-юдо.рф
Группа вк:
http://vk.com/yudo_ostrov
ЮДО
Часть 1
Глава 1
Как всё начиналось
В ночи на тихой и безлюдной улице Волгограда рядом с двухэтажным зданием детского приюта появился бледный мужчина в пальто. На вид – примерно пятьдесят лет, еще не старый и подтянутый, в странных красных сапогах по колено. Сапоги смотрелись бы не столь нелепо, если б не их старинный фасон с задранными кверху заостренными носами. Но еще невероятнее было то, как этот человек появился здесь: его как будто принесло к зданию скоростным ветром – так быстро он переместился из ниоткуда. Впрочем, этого никто из обычных людей не мог заметить, ведь человек был для них невидим.
Евгений Дмитриевич Ланской был чем-то напуган. Он держал большую корзину для переноски детей, в которой спали аж трое младенцев, укутанные в розовые одеяльца. Ланской опасливо огляделся по сторонам, взошел на крыльцо приюта, снова оглянулся, взял на руки одну малышку и, поцеловав ее, положил перед дверью.
– Прощай, – прошептал он, беспокойно посмотрев на крохотную девочку.
Удалившись от приюта, Ланской в который раз огляделся из опасений быть замеченным и, повернувшись лицом к крыльцу, где безмятежно спала крошка, принялся левой рукой чертить в воздухе какие-то знаки. Через минуту здание окутали желтые, красные, серебристые, голубые кольца, и еще через минуту они исчезли.
Ланской сделал шаг, прошептав: «В Иркутск». И сапоги-скороходы унесли его отсюда.
В это время в Иркутске уже наступило утро, и люди спешили на работу. Двери детского дома, рядом с которым оказался Евгений Дмитриевич, периодически открывались и закрывались, чтобы впустить работников: нянечек, поваров, воспитательниц. Ланской не хотел напугать сотрудниц детдома, положив ребенка прямо перед ними (ведь они в таком случае увидели бы, что кроха появилась из воздуха). Поэтому он оставил вторую девочку во внутреннем дворе на детской площадке, будучи уверенным в том, что воспитатели вскоре обнаружат находку. Ланской стал колдовать, вновь что-то нарисовав в воздухе пальцем. Снова, как и в Волгограде, приют окутали магические кольца, которых не было видно обычным прохожим.
С тоской посмотрев в последний раз на малышку, мужчина ушел семимильными шагами в Петропавловск-Камчатский, где стоял день, когда он туда прибыл. Там он проделал всё то же, оставив третью девочку в скверике близ местного приюта для детей.
Совершенно подавленный и разбитый, Евгений Дмитриевич зашагал через всю Россию в Москву.
***
Худощавая женщина – такая же лохматая, как и ее терьер, – первая заметила новорожденную кроху, безмятежно спящую на низкой лавочке.
– Боже ты мой! – всполошилась она, оттянув поводок назад, чтобы ее собачка не ткнулась носом в младенца и не облизала его. – Боже ты мой! Кто оставил тут ребенка?!
Видимо, поняв, что речь идет о нем, младенец проснулся и громко, отчаянно заплакал. Терьер затявкал в ответ на раздражитель.
– Чей ребенок? – крикнула женщина, обращаясь к гулявшим в сквере и пытаясь найти глазами нерадивых родителей, но никто не подал признака родства с орущим комочком. – Кто забыл здесь ребенка?
Прохожие оглядывались, с удивлением и любопытством смотрели на женщину и ребенка, а родитель всё так и не хотел объявиться. Ощутив всеобщее беспокойство, терьер продолжил визгливо лаять.
Кто-то из людей выкрикнул:
– Отнесите ребенка в приют! Он же простынет! Осень на дворе!
Недолго думая, женщина решила так и сделать. Она осторожно подняла орущую кроху и понесла в детдом. Как только их компания пересекла порог, малышка, как ни странно, замолчала и успокоилась.
– Ты, наверное, девчушка, – умилительно улыбнувшись, сказала женщина, и поправила розовое одеяльце.
Открылась дверь вахты, и пожилой вахтер пробурчал:
– С собаками сюда нельзя.
– А с детьми? С детьми, надеюсь, можно? – съязвила женщина. – Кто-то оставил малютку в сквере. Она пролежала там неизвестно сколько времени и, вероятно, заболела и скоро умрет. Так что помогите мне!
– История стара как мир! Ладно, пойдемте к заведующей, будем разбираться. Только собачку привяжите где-нибудь на улице.
– Бог с вами! Стоимость Монечки – моя двухмесячная зарплата. Я возьму ее подмышку, а вы тогда несите ребенка.
Пришлось вахтеру сдаться, он осторожно принял крошку в свои руки и невольно улыбнулся малюсенькому личику.
В следующие полчаса в кабинете заведующей развернулся настоящий детектив: приехала полиция, попросила гражданку Миронову предъявить паспорт, которого у нее при себе не оказалось, и разъяснить случившееся, затем полицейские стали опрашивать отдыхающих сквера и местных жителей района. В конечном итоге было решено расклеить объявления о найденном ребенке, и, если в течение недели родители не найдутся, оформить малышку в приют.
Пока в Петропавловске-Камчатском, а затем и в Иркутске, разбирались с подкидышами (в Иркутске малютку, сопевшую на скамейке, случайно увидела нянечка из окна приюта), Евгений Ланской находился в тесной, неуютной и заставленной всякой всячиной квартирке своего старого друга. Он прибыл в Москву прямиком из Петропавловска-Камчатского, разбудив и перепугав Сизого.
– Ты что здесь делаешь? – сонно и хрипловато спросил Сизый, приоткрыв глаза. За окном было еще темно, и Сизый, разумеется, спал.
– Мой сын убит, как и десятки волшебников, охранявших Анхельский грот, а Мирослава пропала, – мрачно сообщил Евгений. Он поставил пустую детскую корзину у кресла и, сев в него, стал снимать сапоги-скороходы.
Сизый мигом проснулся, включил настенный светильник и спустил ноги с дивана.
– Боже… Я так и знал, что производить великое потомство за тридевять земель в чертовом гроте – плохая идея. Нужно было остаться в городе. Что стало с новорожденными?
Сизый бросил взгляд на детскую корзину в ожидании услышать нечто ужасное.
– С ними всё в порядке. Мирослава успела сообщить мне, что на них напали, и я примчался в грот, но опоздал на какие-то минуты… Дети остались нетронутыми, потому что сработала их природная защита против неприятеля. Когда я подошел к люльке, детей окутал полупрозрачный шар, но он исчез, как только я поднес руку ближе, – вероятно, они почувствовали, что я – их дед и не причиню им вреда.
– Значит, эти дети действительно так сильны, как говорилось в предсказании? – спросил Сизый и, получив утвердительный кивок в ответ, поинтересовался: – Ты не застал того, кто напал на грот?
– Нет, его там уже не было. Думаю, этот некто отправился искать меня – единственного родственника, благодаря которому можно подступиться к малышкам. Поэтому я спрятал детей по разным местам и заколдовал эти места так, что малюток никто не сможет найти…
Возникла пауза. Сизый сидел, понурив голову. Он знал Гришу и Мирославу как своих родных. Знал и о том великом предсказании, в котором говорилось о том, что у них родятся три дочери в один день под особой звездой Неридой, которая появляется раз в тысячу лет. И будет девочек связывать тройственная сила, очень могущественная. Сизый знал также, что рождение особенных детей повлечет за собой неприятности: за ними начнут охотиться темные чародеи с целью убить или же воспитать на своей стороне.
– Я ведь просил Мирославу и Гришу остаться в городе… Знал, что так будет безопаснее. Но нет, они не послушали меня, – раздраженно произнес Ланской. – Я поссорился с ними накануне и отказался присутствовать при родах. В этом была моя ошибка.
– Если они все… погибли, значит, мы имеем дело с сильным противником. Ты бы ничем не смог им помочь, да и сам бы пал там, на поле боя.
– Мне нужна твоя помощь, – заговорил Ланской после тяжелой паузы. – Преврати меня в птицу. Я смогу вернуться в грот незамеченным и проследить, кто убил моего сына и похитил невестку. Ведь некто, не найдя меня, вернется в грот к детям… И тогда я увижу его лицо…
– Нет, туда ты не вернешься, это слишком опасно, – резко сказал Сизый, поднявшись с дивана. – Я превращу тебя в воробья, и ты затеряешься среди собратьев до поры до времени, чтобы некто не смог до тебя добраться.
– Но я должен! – вскричал Ланской. – Я должен знать врага в лицо. И я должен отыскать Мирославу. Возможно, она сумела где-то спрятаться, но ей нужна помощь. Или ее держат в заложниках… Или…
– Но как же твои внучки? Если с тобой что-то случится…
– Да, если со мной что-то случится, даже ты их не найдешь, и никто из наших не найдет.
– И девочки никогда не узнают о существовании друг друга…
– Они будут жить и воспитываться обычными людьми, – сказал Евгений Дмитриевич. – Пусть лучше они живут в неведении, чем подвергнутся опасности.
Сизый нахмурил брови, вздохнул, но заявил, как и подобает старому другу:
– Ладно, раз так – я полечу с тобой. В городе уже знают о случившемся?
Ланской кивнул:
– Я сообщил Иванычу.
Сизый начал нашептывать заклинание. Долгий час длилось волшебное действо: Евгений Дмитриевич медленно превращался в воробья, уменьшаясь в размерах. Сначала его голова трансформировалась в воробьиную, постепенно и всё тело превратилось в птичье.
– Ну, как себя чувствуешь? – осведомился Сизый, чуть улыбнувшись.
Воробей защебетал и взлетел на спинку дивана.
– Сядешь на меня – так долетим быстрее, – сказал Сизый, открыл форточку и быстро трансформировался в голубя.
Это была его природная способность – превращаться в голубя и превращать в птиц других людей. Над Ланским он проделывал это уже не раз, но в былые времена это служило для друзей лишь развлечением, сейчас же дела были совсем плохи.
Странная парочка птиц – голубь и воробей, усевшийся на его спине, – вылетели в форточку и понеслись в Анхельский грот. Сизый проговаривал внутри себя заклинание ускорения, благодаря чему они летели в десятки раз быстрее, чем обычные птицы.
Назад в московскую квартиру Ланской и Сизый так и не вернулись…
Глава 2
Знакомство
Танька
В обычный, скучный весенний день, такой же, как и сотни других дней, Таня гуляла на спортивной площадке детского дома №15 в попытках развлечься кувырканием через железные перила и прочими такими трюками – они ей всегда удавались хорошо. Таня – крепкая, спортивная, высокая. Хоть и девчонка, но всем своим видом напоминала мальчика: бесформенные джинсы, черная мальчишеская куртка, короткие, взъерошенные волосы с рыжиной.
Внезапно Таня увидела, как из дверей детдома выходит довольная семейная пара, а с ними маленькая девочка. У нее кольнуло в груди. Она всегда мечтала, что ее вот так же возьмет кто-нибудь в семью, но за тринадцать лет так никто и не пришел. Казалось, что она привязана к этому месту невидимыми канатами.
– Слушай, Танька, а тебя чё, правда переводят в какой-то интернат? – спросил подошедший к ней паренек. Подпрыгнув, он схватился за перекладину и стал раскачиваться вперед-назад, насвистывав какую-то песенку.
– Ты ерунду-то не говори, Вов, – фыркнула Таня и повисла верх ногами на соседнем турнике. Из ее кармана выпала пачка сигарет.
– У кого сигареты стащила? – Вова спрыгнул на землю и подобрал пачку.
– Не стащила. Мне Машка дала. Да я так, попробовала пару раз… Не очень-то и понравилось курить. Можешь забрать себе.
Довольный Вова сунул сигареты к себе в карман.
– Мне кто-то из девчонок сказал, что твои документы на перевод вроде как уже собирают. Зачем, интересно… ты же нашенская, выросла здесь.
Таня вперилась в Вовино лицо, продолжая висеть вниз головой.
– Я ничего про это не знаю. Или меня с кем-то перепутали, или кто-то пустил утку. Или ты меня разыгрываешь?
Таня перевернулась, встала на ноги и внимательно посмотрела на друга детства.
– Тань, это не утка и не шутка, сходи, узнай у директрисы, – серьезно ответил Вова.
Похоже, он не шутил. Таня стремглав взбежала на второй этаж кирпичного здания, которое и было детдомом № 15.
– Анна Тихоновна, это правда, что меня куда-то переводят? – пулей влетев в кабинет директора, спросила Таня.
Анна Тихоновна – маленькая, полноватая женщина с копной каштановых волос – сидела за рабочим столом. При появлении Тани ее маленькие глазки со столь же маленькими ресничками живо забегали. Отложив ручку, которой она что-то сосредоточенно писала, директор отыскала в ящике своего стола нужную папку с бумагами и встала, нервно поправляя бардовый пиджак.
– Танечка, как раз сегодня хотела поговорить с тобой об этом. Да, мне действительно поступил приказ о твоем переводе в санкт-петербургскую школу-интернат имени Дёмина… Все бумаги уже подписаны, ничего не могу с этим поделать.
Анна Тихоновна виновато протянула девочке папку.
– Ничего не понимаю, – Таня взяла папку, сдвинув брови.
Новость так ошарашила девочку, что она не знала, что сделать в эту секунду: засыпать директора вопросами, выругаться как следует или заплакать (хотя последний вариант не был свойственен ее натуре). Таня знала, что воспитанников переводят только тогда, когда хотят определить их в интернат строгого режима – так происходило со всеми, кого считали малолетними преступниками… Тане стало страшно. Неужели ее хотят выгнать за какие-то проделки? Она была девчонкой бойкой, драчливой, но чтобы преступницей…
– Никуда я не поеду! – выпалила Таня обидчиво. – Почему никто не спросил моего мнения? Кто вам прислал эти бумажки?
– Могу тебя заверить, интернат там очень хороший, обустроенный, – попыталась успокоить воспитанницу Анна Тихоновна.
«Когда это интернаты строгого режима были хорошими?» – подумала Таня, еле сдерживая слезы, вызванные нарастающей бурей обиды и негодования.
Не желая, чтобы Анна Тихоновна увидела ее слезы, девочка выбежала в коридор, хлопнув дверью. И расплакалась. Нет, не просто расплакалась, а разрыдалась. Слезы так и текли ручьем из светло-карих Таниных глаз.
Она выросла здесь, знала каждый уголок, была главной заводилой, имела авторитет среди сверстников. Как, ну как можно оторвать ее от родного места?! Неужели ее переводят за то, что она вечно лезет в драки, или за то, что когда-то в детстве сделала попытку сбежать со старшими ребятами? Но разве это преступление?!
Таня вышла на улицу к шагавшему навстречу Вове. Увидев ее заплаканные глаза, он почувствовал, что всё очень серьезно, и ему стало жаль Таню. Вова приобнял ее одной рукой и потряс за плечо.
– Танька, чё ты ревешь? Зачем тебя переводят-то? И куда? Может, там очень классно? Может, там тебя богачи удочерят?
Таня уткнулась носом в Вовину щеку.
– Я тебе сейчас врежу, идиот, – сказала она полушепотом не то серьезно, не то шутя.
Алёна
Усевшись на мягкое сидение вагона, Алёна смотрела на мелькавшие за окном пейзажи – поля и леса, потихоньку готовившиеся к лету.
Мысли хрупкой девочки с ангельски красивым лицом и пронзительно голубыми глазами мелькали так же быстро, как места, которые она проезжала. Алёна очень переживала по поводу этой поездки. Она боялась ехать в незнакомый город, в незнакомый интернат. Нежданно-негаданно ей пришлось оставить привычную жизнь в Волгограде, которая хоть и не была счастливой, но уже притерпелась за тринадцать лет. Как теперь сложится ее жизнь? Как ее примут там? Будут обзываться, издеваться, демонстрируя, кто тут главный? Не будут обращать на нее внимания, как будто она неинтересная, никому не нужная вещь? Или новое место – это спасение? Быть может, после всего, что ей пришлось пережить, после всех этих издевательств, судьба сжалится над ней и дарует хоть капельку счастья? В детском доме сверстники били ее не раз. Беспризорники напоминали стаю бродячих собак, которые при виде кошки рычали и гнали ее со двора.
Не все были такими озлобленными, жестокими и дерзкими, но группка из четырех девчонок невзлюбила Алёну. Она была легкой добычей: всегда одна, без близких подруг, слишком застенчива и при этом очень красива. За это ее и били – по очереди, под издевательский смех. Алёна говорила слишком тихо, чтобы ответить обидчику, а ее худенькое тело просто физически не могло дать отпор более крепким и бойким девчонкам. Но что если на новом месте всё сложится по-другому?..
Алёна продолжала смотреть в окно, но уже не видела ни деревьев, ни бедных деревенских домов. Фантазия рисовала залитый солнцем двор интерната, где собрались все сироты с добрыми, улыбающимися лицами, они радуются приезду новенькой, они ее ожидали и приготовили теплый прием с подарками, тортом и другой вкуснятиной… Воображение собиралось рисовать счастливые картинки и дальше, но Алёна заставила себя вернуться в реальность.
Как раз вовремя, потому что женщина, сидевшая напротив, предложила Алёне яблоко. Девочка вежливо отказалась.
– Не бойся, оно не отравленное, – рассмеялась женщина и всё-таки всучила Алёне фрукт. – Как тебя зовут?
– Алёна.
– А меня Жанна Игоревна. Сколько тебе лет?
– Тринадцать.
– Далеко едешь?
– В Санкт-Петербург.
– Ясно, значит, до конца, – улыбнулась Жанна Игоревна. – А мне уже через час выходить. Неужели ты одна путешествуешь?
– А у меня никого и нет, – призналась Алёна, чем озадачила соседку. – Меня перевели в петербургский интернат.
– Вот как… Детдомовская?
Алёна кивнула.
– Крепись, милая! – приободрила женщина и замолчала, повернув голову к окну.
Вечером поезд прибыл в Санкт-Петербург.
Вероника
В новом интернате Веронику определили в трехместную комнату. Комнатушка была небольшой, но уютной и светлой; окна выходили на солнечную сторону.
Добродушный завхоз Иван Иванович помог донести чемодан, усмехнувшись, не кирпичи ли напихала в него Вероника (на самом деле вместо кирпичей Вероника напихала в него книги).
Красота девочки была необычной. В бледном лице, контрастировавшим с короткими черными волосами и серыми глазами, присутствовало что-то таинственное.
Холодноватая внешность Вероники невольно притягивала. Девочка казалась отрешенной от мира; она и в самом деле не особо интересовалась современными увлечениями своих сверстников и не заводила приятелей, предпочитая иметь в друзьях и советчиках книги. Однако с присущей ей с рождения проницательностью следила за окружающими людьми и событиями, происходившими рядом, всё примечала, анализировала.
– Занимай любую кровать и располагайся, – сказала заглянувшая в комнату старшая воспитательница, лицом походившая на ворону. – Меня зовут Галина Николаевна, мой кабинет в конце этого коридора. Скоро ужин, поэтому переоденься и вымой руки. После ужина расскажу, где у нас что.
Интернат Веронике понравился: с виду он был презентабельный, с хорошим ремонтом и новенькими кожаными диванчиками, расставленными по холлу и коридорам, все дети ходили чистые, опрятные, никто, на удивление, не курил за углом.
Вероника распаковала чемодан, вещей в нем было немного: обувь для разных сезонов, зимнее пальто и легкая куртка для весны и осени, теплая кофта, школьный сарафан, черные джинсы, платье на случай похода в кино или театр, шорты, юбка, пара футболок и тапочки. Вероника аккуратно распределила часть книжек на полочке, прибитой над кроватью, которую она выбрала себе, остальные книги, не уместившиеся на полке, сложила стопкой на прикроватной тумбочке. Затем развесила одежду в общем шкафу и, выложив ручки, блокнот и еще кое-какие вещи в тумбочку, уселась за книгу о мифических существах.
Не успела она дочитать главу, как дверь бесцеремонно распахнулась и вошла короткостриженая девчонка с рюкзаком на плече, заявившая: «Вот это интернатик! Я что, в сказку попала?».
Следом вошел завхоз Иван Иванович с сумками в руках, а за ним – красивая, белокурая девочка, очень стеснительная, на первый взгляд. Она взяла у Ивана Ивановича свои сумки и заняла оставшуюся кровать у двери.
– Вероника, познакомься, это твои новые соседки: Таня и Алёна, – сказал Иван Иванович.
Это был седовласый старик, низенький и щуплый, с ясным, добрым лицом, белоснежной бородой и удивительно голубыми глазами, в которых плясали лукавые огоньки. Одет Иван Иванович был довольно странно: на ногах что-то вроде лаптей, просторная рубаха с русским узором у воротника, словно взятая напрокат из коллекции древнерусского костюма, а поверх рубахи джинсовая жилетка с множеством больших карманов. На правой руке у него красовалось три крупных старинных перстня из серебра.
– Ну что ж, отлично, все в сборе! – весело произнес Иван Иванович. – Располагайтесь. Если будет что-нибудь нужно, я в своем кабинете на первом этаже.
Старик ушел, и Таня плюхнулась на кровать, а Алёна стала разбирать сумки.
– Ты давно здесь живешь? – поинтересовалась Таня у Вероники.
– Только что заселилась, – ответила Вероника, не удосужив Таню взглядом.
– Опа! Мы тоже! – воодушевилась Таня. – А вы откуда? Я вот из Петропавловска-Камчатского.
– Я из Иркутска, – сказала Вероника, оторвав, наконец, голову от книги.
– А я из Волгограда, – робко сказала Алёна. Она разбирала свои вещи, уместившиеся в небольшую дорожную сумку, и чувствовала себя немного скованно в новом месте, с незнакомыми людьми. Хотя соседки по комнате ей, на первый взгляд, понравились.
– Кто знает, зачем нас сюда перевели? – задалась вопросом Таня, оглядев комнату. – Я думала, что еду в детскую колонию или что-то типа того, а оказалась здесь. Это же не интернат, а пятизвездочный отель!
– Не знаю, как насчет вас, но меня перевели сюда за отличную учебу. Во всяком случае, я так думаю, – с некоторой долей высокомерия сказала Вероника. – Интернат имени Дёмина – это самый престижный интернат в России, сюда направляют только одаренных сирот.
– Хм… Интересно, чем я одарена? Одними только неприятностями, в которые постоянно влипаю. Наверное, меня отправили сюда по ошибке, – заключила Таня.
– И меня. Я не очень-то хорошо учусь, – призналась Алёна.
– Но наверняка у вас есть какие-то таланты, спортивные или творческие заслуги, – предположила Вероника.
– Ну… однажды, в классе первом, я выиграла олимпиаду по бегу, – вспомнила Таня. – Слушайте, это не может быть причиной для перевода меня в Питер.
– Может, мы заслужили жизнь здесь хорошим поведением? – робко высказала предположение Алёна.
– Да меня сто тысяч раз выгоняли с уроков! И сто тысяч раз наказывали за драки.
Отложив книгу, Вероника задумалась. Она решила, что ее перевели в Петербург за отличные оценки, но сейчас в этом засомневалась, ведь и в самом деле ей ни разу не озвучили причину перевода, а это действительно должно было показаться странным.
– А не пора ли нам на ужин? – задалась вопросом Таня, ощутив голодные позывы желудка.
Все трое решили, что уже пора, и отправились на свой первый ужин в новой жизни.
Глава 3
Первые странности
Следующим утром новоприбывших воспитанниц ожидали уроки, начинавшиеся всегда в девять утра. Школьные классы располагались в ряд на первом этаже интерната. Там же находились учительская, кабинеты завуча и завхоза.
Из общения с одноклассниками девочки выяснили, что интернат был построен тридцать лет назад меценатом Петром Михайловичем Дёминым, который и сейчас выделяет огромные состояния на его развитие, – вот почему здесь самая современная мебель и техника, а двор похож на райский сад. Но сюда попадают не только сироты, а и дети из вполне благополучных и даже богатых семей. Родители сами отправляют в этот интернат своих непослушных чад, чтобы они, воспитываясь среди тех, кто был лишен семьи и благополучия, избавлялись от гордыни и эгоизма.
Медленно тянулся урок математики. Вероника соревновалась с Ирой, отличницей и победительницей всероссийских олимпиад по математике, в количестве решенных задач. Обе наперегонки поднимали руки и просились к доске.
Пока Вероника доказывала у доски, что она умнее Иры, Таня перекидывалась скомканными бумажками с Витей, а Алёна бездумно переписывала в тетрадь всё, что было на доске. Закончив писать, Алёна задумалась о том, что ее переезд в новый интернат сложился очень удачно: никто ее не стал обижать, да и с соседками по комнате она подружилась.
– Татьяна! – раздался строгий голос Валерии Аркадиевны. – Покажи мне свою тетрадь!
Поскольку Танина тетрадь была неприлично пуста, Валерия Аркадиевна поставила ей два.
Оставшиеся уроки, на которых Вероника отличилась глубокими познаниями и готовностью незамедлительно ответить на любой вопрос учителя, прошли без особых происшествий, если не считать, что Тане постоянно делали замечания.
Сразу же после уроков девочки отправились в столовую, которая больше была похожа на ресторан.
– Нужно заесть дурацкую двойку, – сказала Таня, накладывая в тарелки двойные порции картофельного пюре, жюльен, запеченную курицу и салаты.
Когда девочки набрали себе еды и сели за столик, Таня принялась размышлять:
– И всё-таки как получилось, что мы оказались в этом чудесном раю? В моем детдоме даже компьютеров не было, окна дребезжали, старые кровати шатались, а по комнате бегали полчища тараканов. Вам не кажется всё это подозрительным?
– Мне тоже показалось это странным, – согласилась Вероника, задумчиво отделив вилкой листья салата от кусочков помидоров. Хотя если бы не Танины подозрения, она бы не удивилась тому, что заслужила самые лучшие условия жизни и обучения.
– По-моему, здесь здорово, и нечего задумываться. Я не хочу, чтобы всё это оказалась ошибкой и чтобы в итоге меня отправили обратно, – сказала Алёна.
– В том-то и дело, что здесь слишком всё здорово, – произнесла Таня.
И девочкам пришлось невольно и молча согласиться с ней.
В столовую вошел Иван Иванович, одетый, как и вчера, в лапти, рубаху и жилетку, и подсел за столик к Алёне, Тане и Веронике.
– Ну как первый день в новой жизни? – спросил он с улыбкой.
– Ошень хоошо, – ответила Таня с набитым ртом.
– Рад за вас, – сказал Иван Иванович. – Скажите мне… Не происходило ли с вами вчера или сегодня чего-нибудь необычного?
– Что вы имеете в виду? – спросила Вероника.
– Всё, что вам показалось необычным, – с налетом таинственности произнес старик.
– Я схватила двойку, так что ничего необычного, – ответила Таня за всех, выпив залпом полстакана клубничного морса.
– Хм, ясно, – Иван Иванович как будто бы остался не очень доволен ответом.
– Иван Иванович, а почему нас перевели в этот интернат? – спросила Вероника прямо в лоб.
– Считайте, что вам просто повезло, – ответил Иван Иванович, чуть улыбнувшись и похлопав Веронику по плечу.
Старичок отошел к секции с булочками, приготовив бумажник.
– Он какой-то странный, – заключила Таня.
И вновь подруги с ней согласились.
Разжевывая нежное, сочное куриное мясо и чувствуя приятное насыщение, Таня оглядывала столовую и думала о том, что ее жизнь удалась. Тут она обратила внимание на одного парнишку с кучкой дружков, которые бесцеремонно согнали первоклашек из-за стола, не дав им доесть, и сами уселись на их места. Одного из них звали Митя; Митю против его воли родители отправили в интернат имени Дёмина на перевоспитание, и он всем своим видом показывал, как ему тут не нравится и как он всех презирает.
– Этот парень в стильной одежонке думает, если он из богатой семьи, то ему можно вести себя здесь, как вздумается? – зашипела Таня, ощутив прилив гнева.
Она поднялась из-за стола и подошла к Мите, который был на два года старше ее.
– Встань и уступи место младшим, которых ты только что согнал, – сказала Таня сердито.
– Чё? – с издевкой переспросил Митя.
Его дружки загоготали.
– Я понимаю, почему твои родители решили от тебя избавиться, отправив в интернат. Такого придурка невозможно терпеть, – заявила Таня, которая ничуть не страшилась назревающей драки. Мысленно она уже была готова к тому, что сейчас Митя подскочит и ударит ее.
Митя действительно поднялся со стула с раскрасневшимся то ли от обиды, то ли от злости лицом. Следующее действие произошло мгновенно: он плеснул остатки борща Тане в лицо, но она успела уклониться в сторону. Таня кинулась на Митю, вцепившись в его волосы. Сильным толчком она нагнула его к тарелке с пловом, но не успела окунуть его лицо в рис, как один из дружков принялся пинать ее в ноги, а другой оттаскивать в сторону. Вся столовая затихла и внимательно наблюдала за происходящим: кто-то подхихикивал, кто-то замер и с ужасом смотрел на девчонку, бившуюся против пацанов.
К дерущимся поспешил Иван Иванович. Вероника заметила, как на ходу он взмахнул рукой, и потасовка вмиг прекратилась из-за того, что все разом схватились за животы и скорчились так, как будто у них массово наступило обострение гастрита.
Тут как тут в столовой появилась старшая воспитательница Галина Николаевна.
– Что здесь происходит? – грозно спросила она.
– Она напала на меня и стала избивать, – скорчившись, Митя тыкнул пальцем в Таню.
Вероника не упускала из своего внимания Ивана Ивановича и снова заметила, как он слегка махнул ладонью, и зачинщики драки перестали корчиться.
– В общем, так. Мне некогда разбираться, кто прав, а кто виноват, поэтому вы все пятеро остаетесь мыть посуду в столовой… руками, – сказала Галина Николаевна тоном, не допускавшим возражений.
Галина Николаевна и Иван Иванович удалились, а ребята вернулись за свои столики. Парни бросали на Таню недобрые взгляды: ведь из-за нее им придется торчать в столовой весь день, очищая жир с грязных тарелок, и это, учитывая, что на кухне есть огромные посудомоечные машины.
– Придурок, – буркнула Таня, сев к девочкам.
– Зачем ты вообще затеяла эту драку? – укоризненно зашептала Алёна, не на шутку испугавшись за Танину жизнь.
– Вы видели, как Иван Иванович взмахнул рукой и у всех разом заболели животы? – спросила Вероника, всё еще удивленная от увиденного и собственных догадок.
– Какой Иваныч, какая рука? Это всё из-за пирожков с капустой, – отмахнулась Таня.
– Но ты не ела пирожки с капустой, – заметила Вероника. Ей хотелось высказать предположение о том, что Иван Иванович может воздействовать на окружающих ментально (что-то вроде телекинеза), но потом передумала, решив, что это всё глупости и ей просто показалось.
Девочки довольно быстро расправились с обедом.
Вероника поднялась из-за стола:
– Я пошла делать уроки.
– Я с тобой, – отозвалась Алёна.
– Спасибо за поддержку! Я думала, вы останетесь в столовой со мной, – пробубнила Таня.
На обратном пути из столовой Вероника пошла прямиком в свою комнату, а Алёна решила сходить за утюгом, который из соображений безопасности выдавали строго по записи.
Алёна занесла руку, чтобы постучать в кабинет завхоза, где хранились утюги и прочая утварь, но, услышав голоса за дверью, опустила ее и из любопытства прислушалась.
– Это не те девочки, – говорил молодой, зычный мужской голос. – Вы ошиблись, Иван Иванович. Вероника, Таня и Алёна – совершенно обычные подростки. Вы нашли не тех, кого нужно.
– Не будем спешить с выводами, – отвечал Иван Иванович. – Я отвезу их в Юдо, они поживут там какое-то время, и тогда мы узнаем, они это или нет.
– Не нужно их никуда везти. По крайней мере, пока, – воспротивился женский голос. – Мы должны понаблюдать за ними неделю-другую…
