Kitobni o'qish: «Стас»

На улице было так холодно, что сигарета примерзала к пальцам, а дым обжигал лёгкие морозным воздухом. За те несколько минут, за которые можно было максимально быстро докурить предварительно размятую в пальцах сигарету, Стас так замёрз, что, казалось, даже сердце билось медленнее, с трудом проталкивая загустевшую кровь по венам и артериям, а мысли и вовсе остановились, создавая ощущение пустоты внешнего пространства.

Он и сам толком не понимал, зачем курит. Несколько лет назад, когда он взял в руки первую сигарету, подражая дворовым пацанам старше себя, ему казалось, что это делает его старше, круче, взрослее, хотя неизменно кашлял от дыма и не любил, когда руки пахли табаком. Сверстники смеялись над ним, потому что он заикался с раннего детства, а отца, который сказал бы ему не обращать на них внимания или даже посоветовал бы набить обидчику морду, у него не было. Заикание сделало его молчаливым и привило привычку слушать собеседника, поэтому старшие приняли его в свою компанию. Он не болтал о всякой ерунде, перебивая всех, а слушал и иногда кивал в знак согласия и довольно быстро прослыл «хорошим парнем», которого уважали даже хулиганы. Ростом и широкими плечами Бог парня не обидел, отчего Стас выглядел старше и серьёзнее, и ему даже драться особо не приходилось: поводов не было.

Через несколько лет, когда он сам попал в категорию «старших», необходимость курить, чтобы быть в компании «своим» отпала, и осталась только привычка разминать сигарету пальцами и носить с собой зажигалку. Летом курение не очень мешало, так как можно было сделать несколько затяжек на ходу, а вот зимой Стасу все чаще приходила в голову мысль бросить, и иногда он вообще не понимал, зачем по нескольку раз в день выходит на улицу и трясётся от холода. Докурив, он поискал глазами урну, как обычно брезгливо поморщившись от того, что она уже была битком набита окурками, и собирался вернуться в угрюмое обшарпанное здание, на котором красовалась гордая надпись «Дом Культуры».

– Извините, пожалуйста, вы не подскажете, главный вход в здание здесь или сбоку? – раздался за его спиной девичий голосок, – а то я тут в первый раз.

Стас обернулся. Девушка выглядела слегка растерянной. То, что она была не из этого района, было понятно сразу – местный контингент одевался больше в тренировочные костюмы с лампасами и надписью “Adiblas”, разлапистые кроссовки и неопрятные дешёвые куртки с китайского рынка. Парни носили трикотажные шапки на макушке, а девушки натягивали их на глаза, хотя можно было и наоборот, местная мода это допускала. И туфли на каблуках с тренировочными штанами тоже было допустимо, и дымящаяся сигарета в углу рта – о, это особый шик!

Куда большим отличием был даже не внешний вид, а то, как именно она обратилась к Стасу. «Извините», «пожалуйста», да ещё и на «вы»! Точно не местная.

– А в– в– вот тут и есть г– г– г– лавный в– в– вход, – заикание всегда усиливалось, когда Стас нервничал, хотя было непонятно, с какой стати ему нервничать в этой ситуации. Незнакомая девушка спросила, где вход в здание, он ответил, ничего серьёзного не случилось. Если бы он имел привычку анализировать свои мысли, то, наверное, ему пришло бы в голову, что ему стало неловко перед ней. И за своё курение, и за куртку с китайского рынка, и за обшарпанное здание, и в целом за «контингент» района, в котором он родился и вырос, но он такой привычки не имел. Как, впрочем, и большинство из нас.

– Спасибо, – девушка улыбнулась в ответ, скорее всего даже не подозревая об ощущениях, которые её простой вопрос вызвал в этом парне. Надо сказать, он сразу показался ей «хорошим». Или, вернее будет сказать, «безопасным».

Было совершенно очевидно, что им придётся войти в обшарпанную дверь вместе, потому что Стасу давно пора было вернуться на репетицию, а другого главного входа в здании не было.

– А вы здесь работаете? – судя по всему, девушка не испытывала проблем в общении с незнакомцами, – уже вечер, а вы всё ещё тут.

– Н– н– нет, – Стас опять смутился, непонятно от чего, – я н– н– на реп– п– петиции, у н– на– ас группа, музыкальная.

– О, неужели «Пропеллер»? Мне как раз туда, на репетицию, и надо! К Владу, – на этой части фразы смутилась девушка.

Ну конечно, к Владу! Стас даже глаза закатил и головой помотал. Все девушки всегда приходили на репетицию именно ради Влада, все «западали» на его харизму и самомнение. Обычно Стаса это никак не заботило, он просто играл свою часть песни, причем играл хорошо и по праву считался одним из лучших бас-гитаристов города, но «лицом» группы был, конечно, Влад, солист и автор песен. Именно он принёс «Пропеллеру» известность, концерты и поклонниц. Поклонницы поклонялись и покупали билеты, что позволяло группе оплачивать аренду зала и пить хорошее пиво после концерта. Если они приводили с собой друзей и знакомых, то хватало ещё и на хорошие афиши, и со сцены Влад выражал им благодарность, а за глаза отзывался о них нелестно и пренебрежительно, что неприятно удивляло не только Стаса, но и остальных участников группы. Они даже как-то попробовали обсудить это с Владом, но тот отмахнулся, мол, что вы так заботитесь о «черни», они платят за билеты и это все, что лично ему, Владу, от них нужно. На этом дискуссия закончилась, но неприятные ощущения остались, и иногда, когда Стас наблюдал поклонниц, чуть ли не рыдающих при виде Влада, ему хотелось, чтобы они узнали, как на самом деле к ним относится их кумир, со сцены красиво поющий песни про любовь и возвышенные чувства.

Девушка, как ни странно, заметила реакцию Стаса на имя солиста, но ничего не сказала. Они поднялись на второй этаж. Стас галантно открыл перед ней дверь репетиционного зала, увидел, как вошедшую заметил Влад и приветственно ей улыбнулся и, к удивлению для самого себя, поймал себя на лёгком ощущении сожаления и досады, что эта девушка пришла не к нему. Было бы здорово, если бы она пришла послушать именно его, а может, и не только послушать.

Репетиция музыкальной группы, не той, что колесит с концертами по миру и продаёт пластинки миллионами экземпляров, а маленькой, известной в пределах района или города – занятие довольно скучное для посетителей, даже если они сами себя считают фанатами конкретно этих музыкантов. Ты сидишь в зале и пытаешься получить удовольствие от того, что происходит на сцене (если сцена вообще есть), но сам процесс тебе непонятен, потому что там либо ничего не происходит, кроме того, что гитарист с серьёзным лицом подкручивает какие-то винтики на гитаре, а ударник невпопад колотит палочками по барабанам разного размера, либо они начинают что-то играть, и это «что-то» даже отдалённо напоминает мелодию, потом резко останавливаются, злобно переговариваются друг с другом, начинают заново, опять останавливаются и если ты за два-три часа репетиции услышал хотя бы одну песню, сыгранную хорошо и до конца, считай, тебе повезло. Но, наверное, посетители репетиций не размениваются на такие мелочи, как «целая песня», для них главное – прикоснуться к прекрасному.

На репетициях «Пропеллера» девушки присутствовали частенько. Их никто специально не приглашал, но они приходили, может, погреться, а может для того, чтобы быть замеченными. Лучше быть подружкой музыканта, чем подружкой местного хулигана, лучше сидеть в полутёмном зале и слушать непонятные звуки, чем быть дома и слушать, как громко и с матами ругаются родители после совместного распития «беленькой». Репетировать посетительницы не мешали, так как не хотели, чтобы их выгнали, и музыканты обычно просто не обращали на них внимания. Присутствие сегодняшней девушки, тем не менее, не прошло незамеченным. Влад улыбался и подмигивал всем чаще обычного, Стас не попадал в ноты, и даже ударник как-то неестественно громко стучал по тарелкам. Только клавишник вёл себя как обычно, разве что, притопывал почаще.

Когда репетиция закончилась, и музыканты начали собирать и упаковывать инструменты, посетительница подошла ближе, приветливо улыбаясь, хотя внимательный взгляд увидел бы в ней, скорее, неловкость и неуверенность.

– Привет, – сказала она, обращаясь к Владу, – я Аня.

– Привет! – Влад улыбался ещё шире, – здорово, что ты пришла! Парни, познакомьтесь, это Аня, – он повернулся к музыкантам, – думаю, вы её ещё не раз тут увидите!

Ане, очевидно, этот ход понравился и неуверенность чуть отступила.

– Это Стас, – Влад продолжал играть роль гостеприимного хозяина, показывая на басиста, – это Саша, но мы зовём его Ларс, так необычнее, – жест рукой в сторону ударника, – а это Сержант, – полкорпуса вправо, рука делает разворот в сторону клавишника, – на самом деле, он Руслан, но все называют его «Сержант».

Стас чуть покраснел и кивнул, Ларс буркнул что-то похожее на «привет», а Сержант шутливо раскинул руки в стороны со словами: «Добро пожаловать в «Пропеллер»!

Все собрались, надели куртки, вышли на улицу. Стас и ударник Ларс жили неподалёку, в соседних домах, а Сержант и Влад обычно шли вместе до центра города, а потом расходились в разные стороны. Аня и Влад жили в отдалённом районе, в низине, и получалось, словно кто-то из них провожал домой другого, но непонятно, он её или она его. Когда все прощались перед тем, как отправиться в путь, Стас подумал, что если у Влада и Ани начнутся какие-то отношения, то он увидит её снова. Может, даже на следующей репетиции.

Отношения и правда начались. Аня стала появляться почти на каждой репетиции, и казалось, что её присутствие дисциплинирует музыкантов. Они стали реже отвлекаться, больше концентрироваться на том, что играют, а Стас стал гораздо меньше курить, так как не хотел лишний раз выходить из репетиционного зала. Она смотрела на играющих и улыбалась, иногда отбивая ритм в такт музыке, иногда кивая головой, если какой-то кусок песни был сыгран без ошибок. Через пару недель она стала приносить с собой тетрадку и что-то в ней писала, а ещё через пару недель Влад предложил начать разучивать новую песню, которую он недавно закончил.

– С текстом мне немного помогли, – хитро улыбнулся он своей козырной улыбкой, которая сводила с ума поклонниц, – так что не удивляйтесь, стиль немного другой.

Через несколько месяцев, когда они записали новый альбом в маленькой арендованной комнатушке, которую гордо именовали «студией», Влад нехотя признал, что все без исключения тексты были написаны Аней, но на обложке пластинки автором песен был указан Влад.

– Не будем расстраивать поклонниц, – улыбался он, сверкнув в улыбке белоснежными клыками, которые казались чуть длиннее, чем у обычного человека, – это же неважно, кто написал тексты, правда?

Стас подумал, что это несправедливо, но сама Аня ничего не сказала. Было что-то магическое в улыбке Влада, почти вампирское, обезоруживающее. Мало кто мог ей сопротивляться.

То, что Аня была влюблена в Влада, было вполне очевидно, но она этого совершенно не скрывала. Более того, то особое сияние женского взгляда, которое можно увидеть у влюблённых молоденьких девушек и иногда у беременных первым ребёнком, делало её ещё более симпатичной и привлекательной. Казалось, что это сияние согревает даже тех, кто просто оказался рядом. Она была спокойна и улыбчива, вежлива с остальными участниками группы и посетителями репетиций, что зачастую сбивало их с толку, так как правильная речь, не пересыпанная нецензурной лексикой, была им непривычна на грани непонятности, а девушка, которая не курила, не тушила бычки ботинками и не сплёвывала себе под ноги и вовсе казалась инопланетным существом.

Был ли Влад влюблён в Аню? Наверное, сначала ему льстило внимание умной, красивой и образованной девушки «его круга» – они учились на одном факультете, только он уже закончил учёбу, а ей оставалось еще два года, а потом он и правда увлёкся, писал ей нежные записочки, помогал завязывать шнурки на высоких ботинках и называл её «моя девушка». Говорили, что его сердце было разбито несколько лет назад, когда девушка, которую он, по его собственному признанию, на самом деле любил, уехала жить в другую страну. Влад тщательно избегал сколь-либо серьёзных отношений, и Ане требовалось немного больше усилий для того, чтобы их отношения перешли в стадию «серьёзности». Он был человеком своенравным и вспыльчивым, и оставаться спокойной рядом с ним было непросто, но, судя по всему, ей это удавалось. Определенная степень публичности и известности меняет человека, и не всегда в лучшую сторону. Влад уже попробовал популярность на вкус, что взращивало в нем цветок самоуверенности, граничащей с самодовольством. Если бы Аня уже тогда была чуть повзрослее и поопытнее, она, может, и не стала бы связываться с нарциссическим музыкантом, но кто из нас в 19 лет был «повзрослее и поопытнее»?

Они познакомились весьма необычным способом. Влад работал ведущим на радио и вёл прямые эфиры, куда мог позвонить любой желающий и попросить поставить песню. Аня сделала именно это, но песню попросила поставить такую, которая нравилась бы самому Владу, что крайне ему польстило. Свой музыкальный вкус он считал безупречным, и очень тяготился необходимостью крутить в эфире «всякий шлак», как он называл всё, что выходило за пределы его интересов в музыке. После того, как Аня дозвонилась на радио в третий раз, да ещё и в прайм-тайм, ему стало любопытно, что там за девушка такая, и он предложил ей прийти на репетицию «Пропеллера». Так всё и началось. Для Ани, для Влада и для бас-гитариста.

Стас наблюдал за Аней при каждом удобном случае. Смотрел, слушал, радовался тому, что может быть с ней хотя бы в одном помещении. Во избежание ненужного внимания и неловкостей, он не начинал разговоров с ней первым и находился рядом, только если неподалёку был кто-то ещё, и в какой-то момент ему показалось, что ударник Ларс делает тоже самое, но решил, что ему именно «показалось». Нельзя было сказать, что он и Ларс были друзьями, но они давно играли вместе и иногда по выходным пили пиво в компании друг друга.

Через пару месяцев после того, как Аня стала регулярно появляться на репетициях, к ней все привыкли, и она стала частью группы и их музыки. Она знала наизусть все песни, помогала с организацией концертов, носила черную толстовку с названием любимой рок-группы Влада и частенько перед репетицией покупала вкусные пирожки у бабушки, что торговала рядом с Домом Культуры, «на всех». Почему-то Стасу становилось неловко от того, что девушка тратит деньги на то, чтобы угостить людей, которых она совершенно не обязана была угощать, но никого, кроме него, это не смущало, а Влад так ещё и добавки просил. Что тут такого, она же сама предлагает!

Часто Стас думал, что, если бы такая девушка, как Аня, была с ним, он был бы счастливейшим человеком на свете, а Влад воспринимал её, как что-то само собой разумеющееся. В начале весны они – Аня и Влад – начали жить вместе, и солист частенько хвалился, что все дела по дому делает Аня, она же оплачивает счета и покупает Владу дорогие подарки, а он, так уж и быть, позволяет ей находиться рядом с его великолепной персоной. При этом поклонницы группы страшно завидовали Ане и считали, что она совершенно недостойна быть рядом с их кумиром, а он только напрасно тратит на неё своё время.

Впрочем, точно также поклонницы думали и ещё про одну девушку, приближенную к музыкантам: про подругу Сержанта, Капитолину. Эта пара жила вместе уже много лет, и так как они оба были старше остальных участников группы, то относились к Владу и остальным по-отечески заботливо. Капе Аня понравилась с первого взгляда, они поладили и стали «дружить семьями», что было на руку Стасу, потому что на вечеринки по поводу Дня рождения, Дня моряка, Дня рыбака, пятницы или какого-то иного важного повода приглашались все участники группы, благо Сержант с подругой жили в большой стильной квартире в центре города.

Репетиции, концерты, новые песни, бесконечные повторения и стремление к совершенству – будни молодой музыкальной группы, которая хочет чего-то добиться, получить известность и признание, а не просто быть горсткой парней с гитарами. Влад был честолюбив и целеустремлён, он хотел прославиться, стать узнаваемым, стать «кем-то» в музыкальном мире, сначала в своём регионе, а потом и в регионе побольше.

Приближался сезон белых ночей, и для творческих коллективов города и области это означало одно – главное событие года, фестиваль «Белые Ночи» в городском парке. «Пропеллер» был в списке участников, и подготовка шла полным ходом. Они принимали участие в этом мероприятии не первый год, но Влад всегда становился нервным и раздражительным в период подготовки, тщательно подходил к выбору песен и требовал безупречного исполнения. Если на репетиции ему казалось, что участники играют как-то «не так», он начинал психовать и злиться, мог бросить гитару и выйти из репетиционного зала. Чаще всего Аня шла его успокаивать, а если и это не помогало, то шёл Сержант, а Стас обычно оставался на месте и наигрывал что-то своё, какие-то обрывки мелодий, которые вертелись у него в голове. Хотя у него не было музыкального образования, у него был прекрасный слух, и он мог повторить почти любую мелодию, которую когда-либо слышал. Играть в группе, где требовалось просто следовать основной мелодической линии, ему было легко, а дома он играл крайне редко, так как жил с матерью в маленькой квартирке. Мать к его музыке относилась прохладно, обычно заявляя, что у неё голова болит от его бренчания на гитаре, да и в целом считала все эти репетиции напрасной тратой времени. С её точки зрения Стасу следовало бы найти что-то, что приносило бы ему дополнительные деньги, а не заниматься тем, на что уходит дополнительное время. Прямых конфликтов Стас избегал, но и от участия в группе не отказывался.

Наступил как раз один из таких моментов, когда посередине репетиции все вышли, а Стас остался и принялся наигрывать что-то, думая, что он один, а Аня вернулась, так как её разумные увещевания не подействовали на Влада. Она тихонько стояла и слушала, не желая прерывать приятную мелодию, а когда Стас доиграл, подошла ближе.

– Здорово! Это твоя мелодия? Я не помню такой песни!

Стас смутился даже сильнее, чем сам от себя ожидал, и вряд ли смог бы точно назвать причину своего смущения. То, что девушка, которая ему очень нравилась, услышала его игру или то, что она его похвалила?

Он боялся, что от смущения не сможет вымолвить и слова, что заикание будет сильнее его желания ответить, и просто помотал головой, надеясь, что Аня сама все поймёт и перестанет расспрашивать, но она почему-то не перестала.

– А сыграй ещё раз? Если не трудно, конечно. Мне правда очень понравилось.

В её словах не было подвоха, она правда хотела послушать. За то время, пока Стас наблюдал за ней, он видел, насколько она искренна в своих словах и реакциях, и у него не было повода усомниться в том, что ей правда понравилось.

Когда он начал играть, к нему пришло понимание, что мелодия была навеяна ей, Аней, её открытостью, спокойствием, непохожестью на других. Он думал о ней, когда к нему пришла эта мелодия, так что было неудивительно, что Аня обратила на неё внимание, ведь они были похожи.

– Красивая музыка, – сказала Аня с улыбкой, когда он доиграл. – А почему ты не хочешь музыку для группы сочинять? У тебя бы хорошо получилось.

– Н– н– нет, – с трудом выговорил Стас, волнуясь, – м– м– узыку В– влад пишет, у него лучше выходит. И эт– т– то же незаконченная песня, только к– к– кусок…

Аня пожала плечами.

– Да, у него хорошо получается, но и у тебя не хуже. Было бы здорово, если бы ты предложил написать песню, у тебя стиль немного другой, более мелодичный.

Стас посмотрел на неё и ничего не ответил, а тут и дверь открылась и вернулись все остальные.

Когда репетиция закончилась, и все засобирались домой, Стас остался на своём месте.

– Я п– п– поиграю ещё, а в– вы идите, – улыбнулся он и увидел, как Аня улыбнулась в ответ.

Через пару недель песня была готова. У неё не было слов, но важна была именно мелодия. Группа как раз настраивала инструменты, и Стас, стараясь придать голосу максимальную беспечность, сказал, что хотел бы сыграть для всех песню, которую сам написал.

– Конечно, сыграй! – обрадовалась Аня.

– Ого, круто, давай! – подбодрил Сержант.

Ларс промолчал, но кивнул.

– Я, конечно, все понимаю, но вообще-то у нас программа уже составлена для выступления, – с лёгким, но явным раздражением в голосе отреагировал Влад. – Не так уж и много времени осталось до концерта, может, мы потом будем что-то другое слушать?

– К– к– конечно, без п– п– проблем, – смутился Стас, ругая себя за смелость.

– Да ладно тебе, Влад, пять минут послушать песню у нас есть, я думаю, – вступился за басиста Сержант, – мы все знаем, что Стас здорово играет. Ты поэтому его и в группу взял, помнишь?

– Давай послушаем, я уверена, что песня отличная, – Аня и правда была в этом уверена.

Почувствовав, что большинство может быть не на его стороне, Влад метнул взгляд на Ларса.

– Пусть сыграет, – пожал плечами тот, – это же недолго.

– Вот вам лишь бы не репетировать, – Влад не смог удержаться от ехидного комментария. – Играй уже, не томи, – кивнул он Стасу.

Аня и Сержант переглянулись. Иногда Влад бывал невыносим, это все знали.

Песня была хороша, и Стас играл хорошо. Настолько хорошо, что никакие язвительные комментарии не могли это изменить. Сержант восхищённо кивал головой, Ларс отвлёкся от ударной установки, а Аня улыбалась.

– Отлично! – почти в один голос сказали они, когда Стас хлопнул по струнам ладонью, закончив мелодию.

– Неплохо, согласен, – нехотя кивнул Влад, тем не менее, всем своим видов выражая неудовольствие тем фактом, что было сделано не по его указке, но осёкся, наткнувшись на взгляд Сержанта. – Хорошо, в следующую концертную программу добавим.

– Я могу тебе с текстом помочь, если хочешь – предложила Аня, – только название скажи.

– Потом, потом, всё потом, давайте репетировать! – Влад потерял терпение, – у нас выступление, оно что, мне одному нужно?

Все замолчали и начали репетировать.

Если вы когда-либо видели белые ночи, вы будете помнить их всегда, потому что белые ночи подобны морю. Не тому морю, которое огромными волнами разбивается о скользкие холодные валуны, обжигая тебя колючими ледяными брызгами и проникающим внутрь костей ветром; не то, к которому ты опасаешься даже подойти близко и которым предпочтительнее любоваться издалека, а ещё лучше – на экране телевизора; не то, от которого все твоё существо вздрагивает словом «опасность», нет. Такое море, которое вызывает ощущение безмятежности и покоя; море, по берегу которого хочется ходить каждый день; море, которое забирает печали и беспокойства твоего ума, набегая на песок так ритмично, что ты и сам не замечаешь, как начинаешь иначе дышать и иначе думать. Вы знаете людей, которые не любят такое море? Вот и я не знаю. Белые ночи, этот щедрый подарок суровой северной природы, нельзя не любить, они меняют ход твоей жизни и твоё ощущение самого себя в пространстве. Вечерние сумерки, голубоватое сияние, рассыпанное в воздухе тёплым летним вечером, заход солнца в полночь, – вы правда думали, что выражение «полуночное солнце» – это оксюморон? А когда большое оранжевое солнце, словно подрагивая в лёгкой дымке, наконец, уходит за горизонт, голубоватые сумерки сменяются сероватыми, но темнота не приходит, это не её время. Ближе к трём часам утра сероватые сумерки становятся серыми, и это самое тёмное время ночи, а потом наступает голубовато-золотистое утро. Вы скучаете, если долго не видели море? Если вы видели белые ночи, то по ним вы тоже будете скучать.