Kitobni o'qish: «Дрилл»

Дрилл

Антиутопия, научная фантастика.

Фрагмент 2-й части романа.

1 часть «Дура Лекс» опубликована в сборнике «Работа над ошибками». Краткое содержание предыдущих событий 2-й части:

Во время ночного дежурства врачу «скорой» Зорину Алексею приходит сообщение, что с его женой Валентиной Артемовой майором полиции случилась беда. Без уточнения. Сообщение приходит от киберкостюма жены, через киберкостюм Зорина, стоящий на подстанции на подзарядке. Зорин снимается с линии и пытается выяснить, что произошло, но ему уже ясно, что жена его жива, однако, почему-то прячется от всех систем видеоконтроля в городе. По мере приближения к месту схрона на кладбище (территория которого не контролируется дронами полиции), Зорин узнает, что за прошлый вечер и ночь на его жену было совершено три покушения, последнее это влетевшй в квартиру почтовый грузовой дрон, перевозивший сто литров бензина. Жену спас ее киберкостюм, который вытащил спящую женщину в коридор до начала пожара и потом уже надетый вывел ее в режиме невидимости в город, где они нашли самое безопасное место – кладбище. Зорин, разыскав жену отводит ее на принадлежащий ему склад его же логистической компании. На складе у Зорина есть личное помещение с лабораторией, где он выращивает обновленную оболочку для своего киберкостюма – Зуда. Киберкостюм жены имеет имя – Диана.

Соблюдая предосторожности Зорин вызывает на встречу начальника управления Валентины, Самсонова Леонида, в секретный бункер близ Кремля на улице Воздвиженка в подвале здания бывшего Военторга, где и передает ее начальнику для безопасности. Чтобы получить прикрытие Самсонова, а заодно иметь право на получение секретной информации, он подписывает заявление о вербовке. Самсонов рассказывает, что ему удалось выяснить.

Оказывается, что Валентина тестировщик юридической нейросети и конкретно приложения «Персональный защитник», которое осуществляет тотальный контроль с помощью технических средств: микрофонов и видеокамер за всеми жителями России, идентифицируя каждого, анализируя поведение, выполняет главную задачу – профилактику правонарушений а заодно и исполняет основной тезис юстиции, что закон должен пугать неотвратимостью наказания за нарушение, ибо у потенциального нарушителя нет надежды уйти от правосудия. Это ощущение поддерживается точным и скорым производством наказаний за различные мелкие административные проступки, вроде перехода по проезжей части, разговаривая по телефону или набирая сообщение, катание на самокате по тротуарам без траспондера и тому подобное… прощают только детей до 14 лет, штрафуя за их шалости родителей. Валентина обнаружила на столе диск с программой «Дрилл» – взломщик паролей, и тестируя устойчивость защиты сервера Госуслуг, применила эту программу, полагая, что ее принес руководитель отдела.

Дрилл (дрель) вскрыла секретные файлы, в которых была описана социальная программа «иждевенец», работающая уже около пяти лет, согласно которой санкционировано целенаправленное уничтожение иждевенцев: пенсионеров и инвалидов различными способами в основном руками врачей «скорой» (так погибла мать Зорина в 1 части романа), а также в приютах и хосписах или от несчастных случаев. Информация настолько невероятна, что Валентина скопировала эти файлы и забрала флешку, чтобы спокойно разобраться вместе с мужем – врачом скорой Зориным, который ей уже говорил о своих подозрениях на счет неслучайности гибелей стариков-пенсионеров. Именно после этого на нее было совершено три покушения за несколько часов.

Самсонов рассказывает Зорину, что такой огромный массив работы, он имеет ввиду «Персональный защитник», под силу только нейросети, которая может обработать гигантский объем персональной информации о каждом жителе страны. О программе "Иждевенец" он слышать не хочет и не верит в ее реальность. Получается, что Валю решил убрать или искусственный интеллект или человек, каким-то образом получивший контроль над ним. Но это невероятно.

Зорин просит Самсонова спрятать Валентину на одном из объектов охраняемых ФСО, офицерами которого они оба и являются изначально. Самсонов забирает жену Зорина, а тот еще утром отправивший сообщение о происходящем отцу – ветерану спецназа и руководителю подпольной группы «Арестея» , собирается посетить объект «Дача» в поселке Нахабино, где находится узел связи и компьютерный центр «Арестеи», чтобы получить ответ и распоряжения.

12 июня вечер.

Убедившись, что Валентина в безопасности, я поехал на «дачу».

Мне нужно получить ответ с 27 кордона. За прошедшие часы там наверняка прочитали мое послание по системе ЕМЕ¹, и я надеялся, что отец уже ответил на запрос или прислал хотя бы короткую шифровку, сообщавшую, когда ждать его решения и распоряжений в развернутом виде.

Дачный поселок оказался обесто́чен. Не было электроэнергии от трансформаторной подстанции, в которой уже ковырялись два специалиста электрокомпа́нии в форменных комбинезо́нах. Судя по их напряжённому сопению и коротким репликам на нормативном для электриков диалекте старорусского языка, это были самые настоящие электрики.

Слышалось тарахтение бе́нзогенера́торов из нескольких дворов, но большинство участков питалось от солнечных батарей и накопителей бесперебойного питания. Поселок продолжал жить, как ни в чем не бывало. А раз электрики уже разбираются с поломкой, значит, часа через два все придет в норму. Бытовая техника не заметила мгновенного перебро́са, а компьютеры, если где-то и были, перезагрузились.

Но у меня нет этих двух часов, как нет и бензоагрегата или солнечных панелей. Зато под фундаментом коттеджа зарыт в бетонном коробе на глубине десяти метров термоя́дерный реактор холодного си́нтеза, который вырабатывает около мегава́тта электричества для системы связи и се́рверов информационного центра в режиме прямого преобразования всех видов энергии в электрическую. А значит, приёмная система узла связи, напрямую запи́танная от этого источника, продолжала работать, несмотря на отключение электричества в посёлке. Мне пришлось отказаться от турбины и генератора из-за неминуемого шума лопаток, вибрации и гула генератора. КПД устано́вки, конечно, снизилось, зато она совсем не шумела.

Реактор мы с одним студентом «Ба́уманки» собрали пять лет назад, как его дипло́мную работу. Я ему помог с фина́нсами, а он, когда мы получили все необходи́мые детали с разных заводов, собрал две устано́вки, одну сдал как рабочую модель на защите диплома, а вторая исправно вырабатывает электричество в моем подвале уже пять лет, используя в качестве топлива и охладителя артезианскую воду из стометровой скважины под домом. Реактор вполне мог бы обеспе́чивать энергией и весь посёлок, но… Его наличие у меня – секрет. Студент рассказал, что похожий принцип получения энергии используют на новых орбитальных станциях и первом межпланетном корабле, который еще строится. Но это тоже – секрет. Мы обожаем секреты. Без них жизнь теряет остроту.

После формальной процедуры сканирования моей физиономии на входе в подвал, я добрался, наконец, до центра связи. На экране главного монитора мигает конвертик. Ага! Значит, там приняли мое сообщение и даже ответили? Здорово! Посмотрим, что там?

Сообщение словно ушат ледяной воды. Я тупо пялился в экран минуты две, осознавая, что там написано.

«Рамзай² умирает. Немедленно приезжай. Саул».

Рамзай это радиопозывной отца, еще когда я был пацанёнком и представления не имел о его секретной службе, а Саул – позывной его бывшего подчиненного, а теперь егеря Савельева. Оба они давно в отставке по состоянию здоровья.

«Немедленно приезжай». Это примерно тысяча километров, если ехать дорогами на машине, это Псковская область у границы с Новгородской и Ленинградской. Если ехать через Демянск и Старую Руссу – крюк и если через Псков – крюк. Больше ста тридцати гнать нельзя, и это только по платке М11, а на остальных дорогах край – 90 кэмэче… полсуток. Надо быстрее.

Я постарался успокоиться и вывел на экран карту, проложил автомобильный маршрут – 735 км, половина дороги до Демянска это платка, остальное местные дороги и даже грунтовка. Как ни крути шесть-семь часов, и это если егерь Савельев встретит в Демянске на своем допотопном джипе, источающем запах жареной картошки, на современных машинах по его болотам не пройти.

Рамзай умирает!

Черт. Отцу под девяносто. Он родился еще в СССР, потому и взял легендарный позывной легендарного разведчика .

Мысли бежали параллельно. Одна сумбурная, наполненная болью и страхом. Вторая спокойная, размеренная. По прямой четыреста тридцать километров, на легкомоторном самолете, который может сесть прямо на кордоне, на старом немецком аэродроме, это два-два с половиной часа. Осталось найти такой самолет. Найти, запросить разрешение на вылет в аэроцентре МГА³, указать коридор маршрута, еще минимум часа три ждать, пока военные ПВО разрешат пролет по нужному маршруту.

Зуд молчал, пока я лихорадочно стучал по клавишам компьютера, но, прочитав своими камерами в вороте костюма текст на экране и пошарив в памяти, он все понял.

– Леша, можно взять почтовый грузовой дрон, залезть в грузовой отсек вместо груза, и он тебя отнесёт. – Зуд говорил спокойно, потому что три закона роботехники Азимова я ему не прошивал. Иначе он бы не предложил нарушить все инструкции безопасности воздушного движения, а по сути – угнать государственную собственность.

– Два с половиной часа без малейшего движения? Как ты себе это представляешь?

– Я тебе буду делать массаж, чтобы не застоялась кровь.

– А как оформить заказ?

– Пересылка киберсью́та, а что ты в нем, оформи как грузогабаритный макет. Система схавает.

– Зуд! Что за манеры? Откуда ты набрался этой пошлости?

– Хочется разнообразия, ты сам меня программировал на такой тип общения.

– Хорошо, – я посмотрел на карту, – там где-то есть старая военчасть РВСН, не знаю, действующая ли, но лететь над ней точно нельзя. А значит, дрон сильно уйдет на запад от маршрута это еще полчаса…

– Леша, я перехвачу управление, как только отойдем от Москвы, отключу транспондер «почты России», дрон получит статус упавшего, и мы пойдем по низкой траектории, метрах в ста от земли, радары не увидят, а местным камерам он будет виден как перевозчик ПР, понимаешь? Это идеальная маскировка, потому что транспондер я потом включу. Пока системы согласуют его данные, мы успеем долететь до мертвой зоны, где нет контрольных мачт сотовых сетей. У операторов исчезающий и появляющийся дрон, конечно вызовет тревогу, но вероятнее всего сочтут за поломку антенны транспондера. Поставят галочку «в ремонт».

– Я не программировал тебе умение врать, откуда это? – удивился я.

– Диана мне подкинула дело твоего папаши из архива ФСО, – ответил Зуд, – ложь на войне, это военная хитрость. Так говорил полковник Зорин Максим Максимович, радиопозывной Рамзай.

Он читал! Каково? А я не знал об этом. Диана могла получить дело только от Валентины, а та от Самсонова. Интересно как это было? Впрочем,теперь это не существенно. Теперь все неважно кроме двух слов «Рамзай умирает». Отец хочет видеть меня! Разве это удивительно? Часто ли родной человек, может сейчас на последних минутах жизни подержать за руку другого родного. Единственного, и просто по человечески попрощаться, что-то сказать, что-то услышать. А мы отправляем наших стариков в хо́списы, приюты и часто узнаем о смерти от чужих людей, сообщающих по телефону: «Ваш отец, мать, брат или сестра – умерли». И это как точка. Был человек и больше не будет. Останется только память. Какие-то записи, архивы, видео или звук.

– Леша, – тихо позвал Зуд, – Леша, контакты оки́слятся. Твои слёзы слишком горячи.

Я вытер ладонью мокрое лицо. Так. Надо получить отпуск на пять дней. А как? Официально отец без вести пропал три года назад. По медкарте – он инвалид с деменцией, ушел из дома и исчез, когда меня не было. Я не могу написать в заявлении, что еду к нему. О том, что он жив и до последнего дня был в здравом уме, знали только три человека: Я, Валя и Леонид Самсонов. Я не принимаю в расчет егеря Савельева и его жену Светлану. Остальные члены отцовской группы с ним не встречались уже больше десяти лет и вообще не знали наверняка, от него они получали задания или от меня? Бывшие спецназовцы в режиме «спящих» жили в своих городах, писали отчеты, которые я собирал и обрабатывал, что-то отправлял отцу, он думал и принимал решения. Что-то решалось тут, в центре связи, ибо долгого размышления не требовало. Задача сама сразу укладывалась в инструкцию и готовый протокол, а что-то более сложное, как, например, наказание оборзевшего беспредельщика – сынка олигарха Маликади́ева, разрабатывалось отцом. И вот теперь его не будет. И дело даже не в том, что группа прекратит существование, что ее якорем, магнитом был отец, а в том что я – врач, умом понимал, это когда-нибудь случится, но сейчас моего ума не хватало, что принять это событие. Этого не могло быть. Не должно. Я не хочу. Может быть егерь Савельев, отправивший это сообщение, что-то не понял? Он не подписал бы сообщение позывными. Значит, отец велел так написать. Надо лететь.

– Зуд, вызывай дрон Почты, – приказал я, а сам вдруг вспомнил, что завтра же у меня сутки на «скорой», прогул – это прецедент, это привлечение внимания. Это недопустимо. Нужен отпуск на неделю примерно.

Я вышел из подвала во двор коттеджа. Ветер подсушил лицо. Надо успокоиться. Смеркалось или как еще можно сказать – вечерело. То есть время – восемь вечера, но заведующий подстанцией должен быть еще на службе.

– Зуд, набери Горыныча.

– А что ты ему скажешь?

Зуд прав. Надо продумать мотив, но идея уже созрела. Горыныч в курсе, что я последние два дня спасал Валентину от какой-то беды. Он не знает, что случилось. Но я сорвался с дежурства, полетел искать жену, пережившую подряд три покушения. Это все, что ему известно. Нужно придумать убедительную легенду. Он не знает, что Валя сейчас под опекой Самсонова. Фактически под домашним арестом. Она ни в чем не виновата, но непонятная угроза для нее не исчезла, пока она сидит на объекте «Барвиха-три». Охраняет сама себя. Я не могу с ней связаться. Но доверяю генералу Самсонову. Доверие штука очень коварная. Но без него жить нельзя.

– Скажу, что Валя пережила стресс и ей нужно отдохнуть недельку, хочу ее отвезти на море, позагорать, искупаться…

– Сейчас период отпусков, Леша, твой запланирован на август, еще месяц с чуточкой, – Зуд старался мне помочь подбирать веские аргументы, – Горыныч может и разрешит, однако, график отпусков утвержден генеральным и кадрами, даже если зав разрешит, ты попадаешь под статью -«прогул». А заодно и он, под статью «превышение административного ресурса».

Да, проблема. Горыныч – мужик умный и ко мне и Вале относится хорошо, но в отпуск сейчас не разрешит уйти. А если пойти ва-банк? Он знает, что отец пропал, если сказать, что пришло сообщение «он нашелся»? И мне срочно нужно вылететь на опознание безумного инвалида! Сообщить о 27 кордоне, это выдать важнейшую точку нашей организации. Нельзя. Пока нельзя. Впрочем, Самсонов о ней знает. А это наша крыша уже два года. Что там рядом из достаточно крупных городков? Дно? Да, Дно. Дно это уже Псковская область. По инструкции, если обнаружили в Дне, должны переправить в Порхов или даже Псков. Там экспертиза. В Дне его могут продержать сутки в муниципальной клинике, а это мотивация! Это серьезно. Я могу потребовать от клиники задержать отправку больного до моего прибытия.

– Зуд! Дай сообщение в ГБУЗ ПГТ⁴ Дно: «Прошу вас задержать больного Зорина М.М. в отделении до моего опознания. Выезжаю, так быстро, как могу. Советник государственной службы третьего класса, врач Зорин А.М.»

Это официальный документ, они обязаны или принять его в работу и выполнить мою просьбу или дать официальный отказ, а на это, если бы отец реально был у них, потребовались бы сутки минимум. А так, начнется выяснение и переписка. Суток мало.

– Я отправил, Леша. Но оно голое, на каком основании ты их об этом просишь?

– Сгенерируй с сервера ОВД Дно на мой почтовый адрес ответ в виде пуш, на позапрошлогодний запрос о розыске отца. Если там обнаруживается какой-то подходящий по параметрам моего запроса челове без идентификатора, система сама отправляет ответы. А мы, если ты помнишь, рассылали эти запросы повсюду тоннами. Порховский райздрав входил в число управлений. Дно в одной сети, значит они видели мой запрос. Сможешь влезть в их сервер?

– Как рукавами об асфальт… – Это Зуд так переделал известную присказку «обмочить два пальца».

– Соедини меня с Горынычем и займись письмом.

– Зорин, – Роберт Германович будто ждал моего звонка, – Помяни чёрта, вот и он.

– Я – чёрт? А с чего это вы меня поминаете?

– Да так, к слову. Что у тебя?

Он не успел произнести, что-то вроде «Не заикайся мне про отгул», потому что я сказал:

– Нашли отца. Надо лететь на опознание.

– Надеюсь, не в Тайланд или на Бали? – Горыныч знал о том, что батя «пропал», эту легенду я поддерживал со дня ухода отца из квартиры.

– Ближе, – спокойно, но с тревогой в голосе ответил я, – Псковская область, пгт Дно, надо ехать и прямо сейчас. Сообщают, что он при смерти.

– Ну и чего, без тебя не законстатируют? – добрый у меня начальник, – других врачей нет?

– Роберт, это мой отец, и он еще жив, – спокойно ответил я, – и он просит меня приехать.