Kitobni o'qish: «Синдром Кесслера»

Синдром Кесслера – теоретическое развитие событий на околоземной орбите, когда космический мусор, появившийся в результате многочисленных запусков искусственных спутников, приводит к полной непригодности ближнего космоса для практического использования. Впервые такой сценарий детально описал консультант НАСА Дональд Кесслер в 1978 году.

https://ru.wikipedia.org/wiki/Синдром_Кесслера

Звезды. Словно маленькие дырочки в ткани бытия. Словно там, за чернотой Вселенной, скрывается нечто светлое и прекрасное. Пока оно скрыто от посторонних взглядов, лишь яркий, чистый свет сквозь прорехи Вселенной намекает о невероятной красоте, спрятанной во мраке. С Земли этого никогда не увидеть. Из-за атмосферы свет звезд – неровный, мерцающий, меняющий оттенки. И только здесь можно по-настоящему разглядеть, как прекрасен их истинный далекий свет.

Олега всегда завораживал этот момент. Ты стоишь один на один со Вселенной. Где-то далеко в надире¹ плывет огромный, светло-голубой, с кудряшками облаков земной шар. Между тобой и планетой – тоненькая, маленькая, по сравнению с окружающим миром, рукотворная конструкция. Космическая станция «Валерий Поляков»². Все, что тебя удерживает сейчас как от падения вниз, так и от полета в бесконечность, – это восьмиметровый страховочный фал, которым Олег пристегнут к тонкому поручню.

– Олег! Олег! – раздался голос капитана в наушниках. – С тобой все в порядке? Ты куда пропал?

Черт! Голос в наушниках разрушил все волшебство, и окружающее пространство моментально потеряло свое величие. Он вернулся в реальность, осознавая, что стоит не «один на один со Вселенной», а на четвереньках в весьма неудобной позе, на условной крыше модуля «Теплица».

– Да, командир. Все нормально. Просто немного замечтался! – ответил он в рацию. – Достаю скребок, подготавливаю поверхность.

– Подтверждаю, – пришел ответ. – Готовь поверхность к герметизации. – Рация немного помолчала, и капитан мягко добавил: – Понимаю тебя, сам каждый выход смотрю по сторонам и до сих пор не могу поверить, что я здесь.

– Так, ребятки, давайте с делом закончим, потом поболтаем, – подключился к разговору контроль с Земли. – Олег, ты уже девяносто семь минут там, телеметрия показывает, что у тебя температура на полтора градуса поднялась. Как самочувствие?

– Самочувствие в норме. Хотя охладиться немного не помешает.

– Понял тебя, сейчас сделаем.

По телу пробежала живительная прохлада, из ЦУПа³ немного понизили температуру внутри скафандра. Конечно, в экстренной ситуации Олег мог и сам отрегулировать температуру, но по правилам это было запрещено. Резкое переохлаждение, как и перегрев, могут отрицательно сказаться на самочувствии космонавта. А если ему станет плохо, кто сможет ему помочь, и самое главное, кто тогда сможет выполнить его работу? А работа эта очень важна. В данный момент он был занят герметизацией очередного отверстия, образованного попаданием микрочастицы мусора. Отверстие было небольшим, давление внутри станции снижалось некритично медленно, но тем не менее с этим нужно было что-то делать.

Олег достал из сумки с инструментом скребок, растянулся, покрепче упираясь в поручни, чтобы максимально снизить инерцию, и стал зачищать поверхность вокруг отверстия. На Земле такая работа заняла бы минут пять, а то и меньше, здесь же, на высоте почти шестисот километров от поверхности, стоя на четвереньках в толстом неудобном скафандре, работать было сложно. Как бы ни старались конструкторы сделать подвижные сочленения более гибкими, все равно, для того чтобы согнуть-разогнуть руку или даже просто удержать инструменты в руках, приходилось прикладывать немалые усилия.

– Подготовку поверхности завершил, – отчитался Олег в рацию. – Перехожу к следующей стадии.

– Подтверждаю, – ответил командир. – Давай уже заканчивай там, и обедать будем.

Олег облизнул пересохшие губы и приложился к загубнику питьевой воды. Каждый выход в открытый космос невероятно выматывал и требовал огромного количества энергии. Аппетит пробуждался нечеловеческий. Олег почувствовал, как заурчало в животе, и сделал еще пару глотков воды, чтобы хоть немного утолить голод.

– Ребят, ну правда, хорош трепаться! – вмешался диспетчер. – Следующий этап подтверждаю.

Олег убрал в сумку скребок, достал тюбик с гермопастой и специальный ультрафиолетовый фонарь. Выдавив пасту на пробоину, он разровнял ее и, включив фонарь, направил на заплатку.

– Говорила мне мама: «Иди в стоматологи», – хихикнул капитан в рацию. Он наблюдал за работой напарника через камеру, установленную на шлеме. – Вот чем мы занимаемся? Да практически тем же самым – ставим пломбы. Только в космосе. Ну что там, доктор, когда можно будет кушать?

Шутка эта была настолько избитой, капитан ее повторял каждый раз, когда один из них выходил в открытый космос для ликвидации последствий столкновения с космическим мусором, так что Олег не отвечал на нее, сосредоточенно наблюдая за медленно сменяющимися цифрами обратного отсчета на фонаре. Наконец на табло загорелись нули. Паста затвердела, работа на сегодня выполнена.

– Прошу подтверждения с внутренней части модуля, – запросила Земля.

– Подтверждаю! Модуль «Теплица» герметичен, давление восстановлено до нормального и находится на отметке семьсот шестьдесят миллиметров ртутного столба. Доложил командир корабля, капитан Владимир Горшенин. Работу провел бортинженер капитан Олег Чурлин.

– Ну вот, всегда бы так. Знаете же форму доклада, – усмехнулся в наушнике диспетчер ЦУПа. – Ладно, ребят, на сегодня все. Олег, возвращайся внутрь, и до завтра – отдых. Вы молодцы.

– На сегодня все… – проворчал Олег, перестегивая страховочный фал. – Мне еще до дома надо добраться… А они уже чаи там гоняют.

– Я вас слышу вообще-то, – с укоризной проговорил наземный диспетчер, – и тоже сижу на рабочем месте. – Он помолчал пару мгновений и добавил: – Правда, да, с чайком.

– Я знаю! Мы как раз над Москвой летим, вижу тебя, – усмехнулся Олег. Он ловко – чувствовался большой опыт, – перестегивая карабины страховочного фала, спускался к входному шлюзу. Двигался он так называемым обезьяньим хватом – отпускал один поручень, лишь убедившись, что надежно держится за другой. – Володь, ставь чайник, я почти дома.

– Принял! Еще пара минут, и будем пить чай с пряниками, – моментально отозвался капитан.

«Пара минут» – это, конечно, было сильно сказано. Для начала Олег вошел в переходной шлюз, закрыл за собой наружный люк и проверил герметичность внутреннего. После чего тамбур шлюза медленно заполнился атмосферой. Потом бортинженер снова проверил герметичность внешнего люка. Каждый этап проверки должен был подтвердить капитан, находящийся внутри станции. На этом этапе шуточек и подначек не было: оба знали, что малейшая оплошность может привести к аварии или даже гибели обоих космонавтов. Наконец, когда открылся внутренний шлюз и Олег вплыл внутрь, оба смогли расслабиться.

– Давай надевай тапочки и на кухню! – Горшенин парил в воздухе. – Я с голоду помираю.

– Сейчас, только пальто сниму, – Олег повернулся к напарнику спиной. – Поможешь?

Тот расстегнул многочисленные замки на скафандре и, словно дверцу, откинул в сторону ранец с системами жизнеобеспечения. Из образовавшегося отверстия, извиваясь, словно червяк, показался бортинженер. Комбинезон на нем был насквозь мокрый от пота. Наконец он выплыл из скафандра и повис посреди отсека.

– Сейчас в сухое переоденусь, и можно отдыхать, – потягиваясь и разминая ноющие после тяжелой работы мышцы, ответил Олег.

Капитан кивнул и поплыл на камбуз. Поскольку в открытый космос для ремонта станции они выходили по очереди, он хорошо понимал, что сейчас испытывает Олег. Это только кажется, что выход в открытый космос – легкая прогулка. На самом деле это невероятное напряжение. В первую очередь физическое. Да и психологически это не так просто, как кажется. Когда ты понимаешь, что любая ошибка может стоить тебе жизни. А если учитывать то, что в любой момент тебя может пронзить кусок космического мусора, в огромном количестве летающего по орбите Земли на скорости двадцать восемь тысяч километров в час, то становилось совсем неуютно.

Бортинженер наконец-то покончил со всеми гигиеническими процедурами и вплыл на кухню, предвкушая сытный и вкусный обед. Вопреки всеобщему представлению, космонавты не питаются едой из тюбиков. То есть тюбики, конечно, тоже присутствуют в рационе, но это в основном всевозможные каши, супчики и десерты. А вот на обед – никаких тюбиков. В целом космическая кухня не сильно отличается от обычной как по набору блюд, так и кухонной утвари. Ведь потребности диктуют наличие примерно одних и тех же приборов что на Земле, что в космосе. Тот же шкаф для разогрева пищи, холодильник и всевозможные контейнеры с едой. На стене краны с горячей и холодной водой. Мусорный мешок. Разве что столовые приборы привязаны к столу, да для того, чтобы налить водички, понадобится нажать гораздо большее количество кнопок, чем на Земле. Бортинженер потер руки:

– Ну, капитан, что там у нас?

Володя открыл встроенный в стол духовой шкаф, в котором разогревались консервы.

– Значит, так, цыпленок с рисом – на первое. – Он достал две банки и одну протянул Олегу. – Лепешки не забудь. – Капитан кивнул на вакуумную упаковку с хлебом.

Олег взял салфетку и, накрыв ею банку, чтобы не ловить в невесомости брызги, открыл ее консервным ножом. По модулю разнесся аромат свежей курочки с приправами.

– М-м-м, – протянул бортинженер, – вкуснотища! – Он взял ложку и положил первый кусок в рот. – Вкусно! – повторил он. – Сейчас бы слона съел.

– Слона, к сожалению, нет, – ответил капитан, отрываясь от своей порции. – Но есть творог с орехами на второе и печенье на десерт.

Олег моментально съел свою порцию. Сказывался зверский аппетит после пребывания снаружи. Он протер ложку и выкинул пустую банку с салфетками в мусорный пакет.

– Творог – это хорошо. На твою долю сразу сделать?

Капитан, еще жующий свою порцию, кивнул. Олег взял два пакета с обезвоженным творогом, вскрыл упаковки и по очереди наполнил их холодной водой из краника, торчавшего из стены. Хорошо взболтав содержимое, он положил пакеты на стол.

– Пять минут, и готово! Давай пока новости, что ли, посмотрим? – Это тоже стало уже своеобразной традицией: каждый раз во время обеда они включали планшет и смотрели новости с Земли. Конечно, если бы там случилось что-нибудь серьезное, им бы и так сообщили, но было нечто такое… успокаивающее в таком рутинном действии, как просмотр телевизора.

Капитан кивнул:

– Как раз время новостей.

На экране появилась заставка новостной телепередачи. В студии сидела миловидная девушка-диктор:

– А теперь от земных новостей мы переходим к космическим. – Изображение сменилось на кадры с космодрома. – Сегодня приземлился космический корабль «Буран-7», вернувший из космоса домой группу ученых. Научная команда провела на космической станции «Валерий Поляков» почти четыре недели. Все участники экспедиции чувствуют себя хорошо. – На экране показали группу людей в легких скафандрах, стоящих на земле около «Бурана». Все они улыбались, но было видно, что улыбки вымученные. Все-таки пребывание в космосе и возвращение на Землю – дело нелегкое.

– В данный момент, – продолжила диктор, – на «Валерии Полякове» остаются двое космонавтов, для проведения регламентных работ и поддержания станции в рабочем состоянии.

– Регламентных работ… – пробурчал Олег. – Слушай, капитан, а почему они не рассказывают о том, что у нас – что ни день, то пробоина, вызванная космическим мусором? И вместо настоящих регламентных работ мы только и занимаемся тем, что дырки в корпусе латаем.

– Славы захотелось? – ухмыльнулся капитан. – Так надо было в блогеры подаваться, а не в космос. Сейчас вновь орбиту сменят, и займемся полезным делом.

– Снова вверх, – поморщился бортинженер. – Еще немного, и можно будет переименовывать это в межпланетную экспедицию. Мы и так уже почти на тысяче километров крутимся. Может, правы американцы, которые на низкой орбите свой броневик держат?

Оба замолчали, обдумывая каждый свое. Североамериканская космическая станция “Liberty-2” была постоянным предметом споров всех, кто так или иначе был связан с космическими полетами. «Валерий Поляков», как давний наследник «Мира», был сделан примерно по тем же лекалам, что и советская станция. Толщина металла – всего три миллиметра, плюс около пятнадцати сантиметров всевозможных теплоизоляционных материалов. По сути, станция представляла собой большие алюминиевые банки, пусть даже из очень сложного композитного металла, обитые изнутри тканью. Конечно, такая конструкция не обладала особой устойчивостью к повреждениям от космического мусора. Безусловно, за крупными, более пяти сантиметров, обломками следили с Земли и предупреждали о возможности столкновения. Поэтому «Валерию Полякову» приходилось довольно часто маневрировать, чтобы избежать их. Подобные маневры были достаточно сложны и требовали не только множества усилий со стороны экипажа, но и большого количества топлива. В конце концов, космическая станция – не корабль и не предназначена для постоянного маневрирования в космосе. Слишком опасно было находиться на низкой орбите Земли. Да и высокие орбиты постепенно приходили в негодность и представляли опасность. Мусора за долгие годы накопилось такое количество, что некоторые уже поговаривали о конце эры пилотируемой космонавтики.

Американцы же пошли иным путем. Они стали собирать модули, больше похожие на крепость. Двойные стенки космических модулей делались из толстого композитного материала. А пространство между стенами заполнялось специальным, гасящим действие и затягивающим пробоины, гелем. Весила такая станция в десятки раз больше обычной, топливо туда возили в буквальном смысле грузовиками, и денег это стоило, как полет на Луну. Но в итоге астронавты “Liberty-2”, сидя в своей больше похожей на танк бронированной станции, чувствовали себя более защищенными, чем прочие.

– Не, не наш вариант, – покачал головой капитан. – Мы со всем этим добром скорей на Луну двинем или еще куда подальше, чем в танке сидеть. У меня бы клаустрофобия началась, – хмыкнул он. – А так практически через день на свежий воздух выходим.

После обеда по расписанию наступило время досуга. Конечно, в обычное время их загружали с Земли работой, как могли. Ученые на Земле чуть ли не дрались за каждый час в расписании космонавтов. Если бы они могли, то обеспечивали бы их рабочей нагрузкой сутки напролет, без сна и отдыха, но сейчас, учитывая то, что они буквально каждый день выходили в открытый космос, у них практически наступили каникулы. ЦУП полностью приостановил всю работу, кроме поддержания станции в рабочем виде. «Вот немного скорректируем орбиту и тогда вернемся в рабочий график, – говорили в Центре управления. – Пока пусть отдыхают». Ученые морщились, но соглашались. Да и выхода у них другого не было.

Горшенин все свободное время проводил в теплице. Что-то там поливал, рыхлил, окучивал. Экспериментировал со светом и влажностью. Это было его самое любимое место и занятие. Иногда Олегу казалось, что если капитану дать возможность, он, словно в «Марсианине»⁴, закидает всю станцию землей, чтобы растить там картошку и прочие овощи. Он уже выращивал в «Теплице» огурцы, помидоры и лук с салатом. Сейчас он пытался там вырастить апельсины. Получалось пока не очень. Апельсины вызревали размером с вишню и были очень кислые, но капитана это не останавливало. Он замучил институт растениеводства на Земле, и ему прислали какой-то особый, разработанный специально для него, стимулятор корнеобразования. У бортинженера уже заблаговременно сводило скулы от того, что вновь придется пробовать эту кислятину.

Олег же, по словам капитана, страдал фигней. Он с самого начала привез на станцию маленький китайский квадрокоптер с камерой и снимал первый в истории человечества фильм с использованием летательного аппарата внутри космического корабля. У капитана было множество вопросов и замечаний по этому поводу, но космонавты никогда не лезли в хобби и привычки друг друга. Олег пробовал кислючие микроапельсины капитана, а тот, в свою очередь, со снисходительной улыбкой смотрел за полетом китайской игрушки по отсекам.

***

Утром после стандартных – что на Земле, что в космосе – процедур вроде зарядки, утреннего туалета и завтрака, проходила планерка. Диспетчер из ЦУПа объявлял расписание задач на день, сообщал важные новости и прочие рабочие моменты.