Kitobni o'qish: «Дожить до рассвета», sahifa 3
Комбат
Моим дедам, дяде и тестю ПОСВЯЩАЕТСЯ:
Комбату Великой Отечественной Войны – Малышеву Николаю Павловичу
Солдатам Великой Отечественной Войны: Расторгуеву Вячеславу Ивановичу, Малышеву Вячеславу Николаевичу – пропавшему без вести в ходе боевых действий при освобождении Прибалтики, Маслову Сергею Ивановичу
Рассказ основан на воспоминаниях фронтовиков
Шел третий год войны.
Артиллерийская батарея старшего лейтенанта Малышева окапывалась под деревней Среднее, что полностью соответствовало ее диспозиции на картах командиров артдивизиона и артполка.
Деревенька была брошена местным населением, практически ее и не было, часть домов фрицы спалили загодя, а другая половина изб сиротливо зияла открытыми настежь дверями и окнами.
– Окапываемся бойцы, – торопил свои орудийные расчеты комбат, – давай быстрее, а то не ровен час, танками попрёт, мало не покажется!
На вид комбату было около пятидесяти, моложавый еще, плотный, коренастый мужчина, с изрядно поседевшей головой и вечно усталыми глазами – две войны почитай прошел перед этой, первую мировую и гражданскую!
От предыдущих войн комбат имел пару тяжелых ранений, да старые царские георгиевские кресты, почитай целый бант, да несколько наград от молодой революционной республики.
Воспоминания порой тревожили ему душу, как же, видел самого Ленина, Крупскую, Сталина, Чапаева, Фрунзе и Ворошилова!
А глубоко в тылу, в маленьком городе Грязовец, что в Вологодской области, остались жена Надежда и дети: сыновья Валентин и Николай, дочери Галя, Таня, Антонина, Оля. Старший сын Вячеслав, как и он, где-то воевал на бескрайних полях Родины.
– Товарищ старший лейтенант! – оторвал его от размышлений командир первого взвода лейтенант Таривердиев, – Принимайте работу, окопались!
По ряду траншей и окопов, застыла под маскировочными сетями грозная батарея ста двадцати двух миллиметровых гаубиц «М-30», где-то солдаты, скинув шинели, как же, лето, жарко, желая улучшить свое фронтовое «благоустройство», ломами и лопатами впивались в землю.
Хорошо еще почва мягкая, камня практически не было, быстро окопалась батарея.
– Молодцы! – принял работу у взводного Малышев, – Хорошо окопались!
– Вах! – расплылся в широкой улыбке Вано Таривердиев, – Когда то мы подводили вас Николай Павлович?
– Ладно, – отмахнулся от взводного комбат и распорядился, – выставить охранение и отдыхать!
– Есть! – молодцевато козырнул лейтенант и побежал по закоулкам траншей к застывшим в своей грозной красоте гаубицам.
Присев у блиндажа, Николай взял в руки, стрекотавшего в густой траве, зеленого кузнечика, смотрящего на него своими бездонными, все понимающими глазами: – Ну что ты, Кузя, не время тебе песни петь, скоро мы свои споем, на пушках, убегай дурашка, – и выпустил живность на волю.
Затаившийся где-то фронт неотвратимо приближался, где-то надрывно тявкали малютки «сорокопятки», им вторили звонкие, более крупные и солидные «семишестки», где-то надрывно бил и вспахивал землю фашистский реактивный миномет «ишак», ему отвечали наши грозные «Катюши», затем все сплелось в единую какофонию звука и гула.
Фронт приближался!
Ожила полевая радиостанция, по ней передавали цели по обработке неприятеля, ведь понятно, тяжелые гаубицы – не легкие противопехотные и противотанковые пушчонки.
Скомандовав и приготовив батарею к бою, комбат застыл в ожидании. Поступила команда к работе.
– Батарея! – громким голосом скомандовал старлей, – По немецко-фашистским гадам, осколочно-фугасным – огонь!
Послушно рявкнули, выплевывая огонь, грозные гаубицы, заходясь в откатах, и подпрыгивая станинами.
– Огонь! – продолжал командовать комбат, – По целеуказаниям – огонь!
Быстро бегали подносчики артснарядов, поднося к заряжающим «огурцы», пушки благодарно принимал и огненную начинку и выплевывали раскаленный огонь в противника.
Контратака!
Фашисты открыли контрогонь из своей артиллерии, позиции батареи обрабатывали налетевшие немецкие стервятники.
Раздирающий уши свист падающих авиабомб и снарядов, земля разлеталась по сторонам, глуша, как рыбу, попрятавшийся личный состав.
Раздавшийся совсем близко взрыв, оглушил комбата, в голову одновременно впились тысячи мелких иголок, зазвучали словно бы иерихонские колокола, голова стала мягкая, как воск, шум бомбежки и обстрела стих, как и вся окружающая реальность, из ушей и носа потекла мягкая жидкость.
Командир вытер деревянными, непослушными руками, кровь с лица.
Контузия!
Ее только и не хватало.
Комбата тряс за рукав гимнастерки Вано: – Командир, танки на позиции!
С разрывом ухнувшей рядом мины шестиствольного фрицевского реактивного миномета, к комбату вернулся слух и понимание действительности.
Посмотрев вперед, совсем близко, он увидел несколько коробочек, пятнистых камуфлированных «Тигров» и «Пантер», рвущихся на батарею.
В батарее были потери, несколько бойцов артрасчетов были убиты, нескольких раненых забирали санитары и уносили в расположение полевого лазарета.
Одно орудие было разбито, полетел накатник, а в другом, поврежден прицел панорамы.
Скомандовав оставшимся в живых «пушкарям» вести непрерывный огонь прямой наводкой по танкам, противотанковыми кумулятивными снарядами, старлей, старательно наводил, свою «М-30» с разбитой панорамой на приближавшийся фашистский «Тигр» через ствол орудия.
Выстрел!
Орудие послушно плюнуло огнем по механическому зверю, привычно дернувшись в откате и подпрыгнув обоими станинами.
Попал!
Зачадил в удушливом смраде фашистский танк, в это время другой танк, сминая и буравя землю, накатывал на палатку лазарета, с водруженным на него белым флагом с красным крестом.
Комбат посмотрел на пушку, один, даже ломом, не успеет развернуть станины и выстрелить, как фриц, въехав в лазарет, передавит всех раненых, как кот Николиных голубей.
Выручила связка гранат, заботливо подготовленная погибшим командиром орудия.
Схватив лежащий на земле боезапас, старлей побежал навстречу танку, петляя ходами траншеи.
«Притопивший» по «газам» фашистский танк, громыхая гусеницами, буквально свалился на траншею, где спрятался комбат, своей многотонной тушей круша и закапывая окопчик.
За шиворот гимнастерки, от темной массы, закрывшей все небо и буравящей землю лязгающими гусеницами, буквально над Николаем, посыпалась земля.
Деловито пыхтя, «Тигр» пополз дальше, на палатку лазарета.
Пригнувшись, чтобы не задела шальная пуля, старлей запустил связку гранат в уползающий танк.
Ахнул взрыв, прибив залегшего комбата землей, отряхнувшись, командир заметил, что поджег фашиста.
Из остановившегося и чадящего танка, в панике выпрыгнул экипаж, но далеко он не ушел.
Как в тире, старший лейтенант из своего командирского «ТТ» расстрелял всех недобитков.
Грозно громыхая гусеницами и подсвистывая двигателями, в расположение ворвалась танковая рота резерва «Т-34» капитана Деева, стоящая за ними.
Наши!
Звонко отстреливая свой боезапас «Тридцатьчетверки» погнали обратившегося в бегство неприятеля.
Когда бой стих, приступили к эвакуации в госпиталь раненых, разбирали завалы, доставая погибших.
– Да, то ж был бой! – глубокомысленно заявил, появившийся Вано, весь грязный и чумазый, как кочегар, – Здорово фрицам досталось! Смотри командир, сколько танков горит, заслужили мы с тобой ордена, как и вся батарея, согласен, командир?!
При этом посмотрел на орден Красной Звезды на груди комбата.
– Заслужили, заслужили, но это не главное, – отмахнулся старлей от назойливого взводного, – «наша награда с тобой будет, когда в Берлин войдем!
– Войдем, обязательно войдем! – с воодушевлением согласился Таривердиев и, коротко козырнув, убежал по своим взводным делам на батарею.
– Товарищ комбат! – козырнул ему вестовой, – Вас в штаб просят прибыть!
– Иду, – коротко бросил старлей, взаимно отдав воинское приветствие сержанту.
В штабе, получив необходимые указания от командира артполка, а так же благодарность, за то, что батарея выстояла на танкоопасном направлении, Малышев уже хотел уходить, как командир артполка подполковник Сиротин, доставая из командирской планшетки заветный треугольник письма, заверенный печатью воинской части, не торопясь подал его старлею: «Бери Николай Павлович, это тебе, пишут из части, где служит твой сын Вячеслав».
Вскрыв конверт, и медленно вчитываясь в письмо, комбат бледнел и холодел от прочитанного, смысл которого никак не мог вместиться в его понимании, как отца и человека: «Ваш сын, Малышев Вячеслав Николаевич, пропал без вести….»
В глазах все померкло, гулко застучала, как после контузии, кровь в висках, и привычная боль всех ран и потерь захлестнула комбата.
Не выдержав, он сел, письмо откатилось на командирский стол.
– Держись, Николай Павлович, – сочувственно произнес командир артполка, прочитав письмо, – «держись, может тебе водки? У меня и коньяк есть!
– Не надо, – отказался комбат, – горе водкой не зальешь, эх, Вячеслав! Пропавший без вести… уж лучше бы, убили, а так…
– Хочешь, я тебе машину до батареи дам? – участливо предложил ему комполка, – С ветерком доедешь.
– Нет, – отказался Малышев, – пройдусь пешком.
Как же знать было отцу его, Николаю Павловичу Малышеву, что не без вести пропал его сын Вячеслав.
Когда привычно подвозя целый грузовик с артиллерийскими снарядами на свою батарею, сержант Малышев Вячеслав Николаевич, попал в засаду, прорвавшейся в наш тыл, колонны немецких танков и грузовиков, во главе которых на черном «Мерседесе» катил целый бригаденфюрер СС, который увидев советский грузовик, приказал взять в плен водителя.
От колонны отделилось несколько «Тигров» и «Пантер» которые, по звериному рыча, взяли в окружение русского сержанта, и, выводя его к генеральской машине, радовались что русский послушно вел свою машину к их начальнику.
Но рано радовались фашистские танкисты, потому что, резко увеличив скорость, непослушный водитель на всей скорости въехал в генеральский «Мерседес», стоящий в центре колонны.
Полыхнул чудовищный взрыв, разметавший добрую половину фашистской механизированной колонны!
Но об этом подвиге, простого русского солдата, его отец, Малышев Николай Павлович, узнает только после войны, да и то, от случайных очевидцев произошедшего.
А сейчас, комбат шел, проматывая в своей голове обрывки каких-то воспоминаний и лицо сына, которого он уже никогда не увидит, стояло перед ним одной застывшей неподвижной картиной, и непослушные слезы молча катились по его обветренному лицу из усталых-усталых глаз.
На встречу приближалась фронтовая разведка, два бойца в масхалатах, с «ППШ» наизготовку конвоировали фрица, который весь был в болотной тине.
Присмотревшись и увидев на мышиного цвета мундире нашивки власовской РОА, комбат яростно выхватил свой «ТТ» из кобуры: «Фашистская гнида, полицай, предатель! Это ты моего сына убил!!!»
Очумевший от ужаса молодой полицай в истерике повторял: – Не стреляйте меня, я по молодости, по глупости в полицию устроился! Староста – батяня приказал, я и пошёл…
– Скажи перед смертью, – с отвращением спросил комбат, – как хоть звать тебя, шкура полицейская?
– Нет у этой фашистской сволочи имени! – вмешался в разговор сопровождающий старший разведчик и взмолился, – Товарищ старший лейтенант! Разрешите этого до штаба доставить, там допросят, самолично его после к стенке поставлю!
– Есть у меня имя, есть, – плакал, размазывая слезы по грязным щекам полицай, – батяня Славкой кликал…»
– Славкой?! – задрожал вдруг командирский «ТТ», – Что ж ты, гад, такое имя позоришь?!!
Словно очнувшись, комбат убрал свой пистолет в кобуру, и тщательно, не торопясь, застегнул ее: – Продолжай движение, разведка! Счастливого пути!
– Спасибо, бог войны! – радостно отозвался один из разведчиков, и они разошлись по своим, только им ведомым, путям и дорогам.
Грозно застыла на позициях батарея старшего лейтенанта Малышева, тускло поблескивая на орудийных лафетах отблесками солнца.
– Батарея! – голос у комбата звенел, как никогда, – По ранее утвержденным целям, за сына моего Вячеслава, по немецко-фашистским гадам, огонь!!!
Гаубицы грозно изрыгнули огонь, несущий смерть всему сущему, что попадалось на их пути.
– Огонь! – плача, командовал комбат, – Огонь!!!
Совсем рядом, с несущими смерть всему живому гаубицами, спрятался в траве кузнечик и, прервав свою песню, испуганно поглядывал на мир, удивленно тараща во все стороны свои бездонные глаза.
Шел третий год войны.
Книга вторая
Истина лейтенанта Соколова
Тор
(Рассказ)
Было это в начале девяностых, когда великая страна под названием СССР уже развалилась, а новая Россия, еще рождалась в муках и скорбях.
Невелик город Печаткин, что на севере Вологодской области, необъятной России, всего то двадцать тысяч населением, пара заводов, да лесопилка, вот и все предприятия.
На улице Советской, что в центре города, расположен районный отдел внутренних дел, где и работает наш герой, участковый уполномоченный инспектор младший лейтенант милиции Соколов.
Впрочем, сегодня наш лейтенант был, на так редко выпадающем ему выходном дне, и вместе с другими пассажирами трясся в плацкартном вагоне поезда «Москва-Вологда».
На раскладном столике, в открытой коробке, из-под обуви, на мягкой тряпице, шустро возился, маленький черный комочек, с рыжими подпалинами на груди и коротким купированным хвостиком.
– Как же тебя назвать? – поглаживал шерстку месячному щенку ротвейлера, Андрей Соколов, решение пришло быстро, – Тор! Назовем тебя Тором!
Щенок вопросительно посмотрел на своего молодого хозяина своими карими глазками, и словно в знак согласия, облизал пальцы его руки.
– Тор! И то, правда, – размышлял участковый, – название, имя собаки, должно быть короткое и точное, как выстрел, как удар молота по наковальне… Тор! Хорошее имя.
При этом молодой участковый не особенно вдавался при названии щенка, скандинавской мифологией и северными легендами.
Дома собачку встретили хорошо, и довольно быстро освоившись, щенок по-хозяйски помечал в квартире свою территорию.
Впрочем, время летело быстро, и уже через полтора-два года, маленький Тор превратился в грозного, шикарного, боевого ротвейлера, прошедшего, кроме ОДК и ЗКС и боевую подготовку.
Спорил как-то, на тренировках служебных собак, едва ли не до хрипоты, с кинологом Василием, наш участковый, доказывая, что ротвейлер ни в чем не уступит немецкой овчарке.
В ответ, кинолог Давыдов улыбаясь, говорил: – Далеко твоему ротвейлеру до чистопородного немца, овчарка и в Африке овчарка!
Тренировка происходила на заброшенной стройке.
Шикарно бегала по плитам и грациозно перемахивала через воду котлована немецкая овчарка уголовного розыска, впрочем, и наш Тор, ни в чем не уступал ей, так же бегал, прыгал, полз, преодолевал глухие и высокие заборы.
Посмотрев на плиту, на расстоянии двух метров закрывающую котлован с водой, как крыша дома, образовавшую водную ловушку, Соколов предложил кинологу ОУР: – Сможет твоя овчарка под водой преодолеть это препятствие?
Василий улыбнулся: – Да ты что, не сможет, она же не тюлень, и твой не сможет!
В подтверждение своих слов, кинолог подвел, к подводному препятствию свою овчарку, и дал команду: – Вперед, плыви!
Куда там!
Овчарка беспомощно закружилась на месте, вступив в воду, подняла свою узкую морду и непонимающе заскулила.
– Что я тебе говорил, – торжествовал кинолог, – никакая собака под воду не полезет, хоть зазовись!
– Посмотрим, – улыбнулся уверенный в своем «ротти» Андрей, запрыгивая на другую сторону водной преграды, позвал: – Тор, ко мне!
Подбежав к воде, умный пес остановился, посматривая на хозяина любящими глазами, и резко поднырнул под плиту, которая возвышалась над водой.
Прошло несколько томительных секунд и вот мужественный ротвейлер уже выныривает из под плиты, как настоящий водолаз, и отряхиваясь прыгает к хозяину!
– Молодец Тор, молодец, – похвалил Андрей своего любимца, – не опозорил свою породу!
Даже на тренировках по взятию вооруженного учебного преступника, Тор успешно продемонстрировал свои незаурядные качества.
– Смотри! – самоуверенно говорил кинолог Давыдов, – Любая служебная собака атакует на руку, выставленную вперед, а я другой рукой резиновым муляжом ножа, поражаю ее. Сам понимаешь, я проводником СРС на границе служил, науку знаю!
– Так уж и любая, – усомнился участковый, – что они, дурные, пустую руку атаковать, не замечая в другой оружие?
– Ты хочешь со мной поспорить? – улыбнулся кинолог, – Смотри, проиграешь!
Заняв защитную стойку, кинолог, облаченный в усиленный дресскостюм, включающий в себя валенки, защитную маску на лицо и дополнительную куртку с капюшоном, дал команду на атаку.
– Тор! – дал команду участковый, показывая рукой на кинолога, – Учебная атака! Фас!
Стрелой полетел на «врага» грозный ротвейлер.
Улыбаясь, Василий поставил защитный блок рукой, спрятав муляж ножа в другой, заранее замахиваясь им на собаку.
Но не тут-то было. Пролетев в полете, в яростном боевом броске, ротвейлер, изогнувшись всем телом, миновав обе руки кинолога, сбил его с ног.
При этом, выбив из его руки муляж ножа, мощный ротвейлер положил оперативника на землю и удерживал его.
– Тор, фу! – подбежал к месту учебного задержания Андрей, – Охраняй!
Послушный ротвейлер ослабил свою хватку, и сел наизготовку у кое-как встающего с земли кинолога.
– Ну и как? – без всякого сарказма и иронии, сочувственно спросил Соколов у розыскника.
Побелевший кинолог встал, отряхиваясь от земли: «Да, серьезная у тебя «машина», Андрей, после такого, коньяк надо пить, под него я больше в жизни никогда не пойду, и другим скажу, чтоб не смели!»
Впрочем, Соколов и сам понимал, что у его «Тора Ларсовича», по родословной отец у него был Ларс, очень серьезные задатки прекрасной служебной собаки.
Поэтому, даже когда на служебных тренировках по выборке, ошибались служебные овчарки и доберманы, Тор успешно проходил все испытания.
Коллег по службе потрясало, что по команде участкового, пес Соколова, заскакивал на ходу в открытые окна едущей легковой машины и брал в «плен» водителя.
Так что пес стоил тех кредитных денег, которые участковый взял у банка.
Работёнка Тору и его хозяину подворачивалась непыльная, в основном, патрулирование по охране общественного порядка, да пресечения хулиганств и массовых беспорядков, которые иногда происходили по пьяной лавочке в городе.
В этих ситуациях Тор был неподражаем, и стоил целого отделения ОМОНа, а то и более, потому как не находилось храбрецов противостоять ему.
Впрочем, в одну из летних ночей, Соколов был поднят по тревоге со своим ротвейлером и прибыл по вызову в опорный пункт милиции, у себя на административном участке, где и узнал, что в ночное время, группа хулиганов разоружила милицейский наряд и завладела боевым пистолетом Макарова.
Отдел, естественно подняли по тревоге.
С ночным происшествием, участковый и его коллеги из уголовного розыска, разобрались быстро, ночные хулиганы были установлены и задержаны.
Правда вот на допросе, шпана «героически» играла в несознанку, отказываясь показать место, где был спрятан похищенный «ПМ».
Как всегда выручил верный Тор.
Работая по обработке следа, ротвейлер успешно привел, к заброшенной на окраине города, металлической емкости с водой.
Открыв крышку и пошарив в люке, Соколов сразу же нашел завернутый в тряпки милицейский «ПМ» и похвалил свою собаку: «Молодец Тор! Умница!»
Ротвейлер благодарно посмотрел на него все понимающими глазами и как то по своему, по-собачьи, улыбнулся.
Впрочем, бывали у Тора задания и покруче.
Так, в одну из ночей на участке Соколова произошло убийство.
Покопавшись с операми в обстоятельствах дела, был установлен подозреваемый в совершении преступления.
Первичные меры розыска ничего не дали, преступник словно в воду канул.
Обходя с верным псом притоны на своем участке, Андрей обнаружил на одном из адресов скрывающегося беглеца.
Только тот хотел дернуться к оружию, как вступил в дело ротвейлер, который выйдя вперед грозно зарычал.
Убийца, отказавшись от нападения, испуганно сел и сдался, что называется на милость победителя.
Очень много было случаев, когда ротвейлер Соколова находил в лесах, да на болотах без вести пропавших людей, которые благодарно посматривали на собаку участкового, не решаясь погладить ее или попросить «дать лапку».
Счет задержанных преступников и раскрытых преступлений у Тора рос с каждым днем, и хозяин не мог нарадоваться за своего питомца.
Погиб Тор можно сказать случайно, но не нелепо, до конца выполнив свой собачий долг.
Пришлось как-то Соколову на своем редком выходном, который выдался на неделе, сходить в свою сарайку за картошкой.
Сарайка находилась в подвале старой пятиэтажной «хрущевки».
Надо же было такому случиться, что именно в этот вечер, находящийся в бегах вор-рецидивист Прокудин, находившийся в наркотическом трансе, отключив свет в общем подвальном коридоре, обворовывал кладовки жильцов.
Услышав шум приближающегося человека, бандит выключил свой фонарик и, притаившись, ждал, бесшумно щелкнув выкидным ножом.
Увидев силуэт человека, преступник нанес удар на поражение, но удар принял не человек, а невесть откуда взявшаяся собака, которая видимо и шла с жильцом этого дома.
Добровольно приняв удар, предназначавшийся его хозяину, Тор в коротком яростном прыжке вмял в стену рецидивиста Прокудина, взяв его мертвой хваткой…
Опергруппа прилетела быстро. Помещая задержанного преступника в УАЗ, оперативники сочувственно смотрели на участкового и его умирающую собаку.
Ветер ласково гладил черную шерстку ротвейлера, лежащего на руках участкового, словно приглашая поиграть, а тот все лежал и не вставал, и только слезы безмолвно катились из крупных карих глаз собаки, соединяясь со слезами плачущего человека.
