Kitobni o'qish: «Возмездие Света»
Когда наступил краткий миг между жизнью и смертью, момент, пока я ещё оставался собой, вся моя жизнь пронеслась предо мною с момента рождения. Я вспомнил Алана… «Спасибо тебе… что была его светом во тьме…».
Глава 1
Я стоял в коридоре, упрямо пиная носком башмака по старой прогнившей половице, пытаясь не замечать, как мама ругала меня. Половица упорно не поддавалась, как бы сильно я не старался ударить её, но мне во чтобы-то ни стало нужно было достать мой подарок, провалившийся в щель. В итоге я хорошенько размахнулся ногой и стукнул что есть силы по старой доске, и громко ойкнул от боли, ударив ступню.
– Алан, ты совсем меня не слушаешь! Сколько раз тебе повторять, чтобы ты не убегал далеко от дома! Вот подожди у меня, вернётся отец из поездки, я ему всё расскажу. Вчера соседка мне сообщила, как… – я лишь закрыл уши ладошками, устав слушать одно и то же каждый день.
– Мама, я уже совсем взрослый, мне почти что семь лет!
– Так тебе же только вчера шесть исполнилось! Ну погоди, Алан, вот придёт твой брат, и он тебя выпорет!
– Мамочка, я обещаю тебе больше не уходить далеко. Мне же скучно дома! Хочу-у гуля-ять! – с этими словами я размахнулся и, что было силы, ударил половицу в последний раз. Носок башмака застрял в образовавшейся дыре, а я обрадовался, что смогу добраться до утерянного подарка.
– Горюшко ты моё, зачем ты ломаешь пол? – приговаривала мама, вытаскивая мою застрявшую ступню в поцарапанном ботинке. И как ты теперь пойдешь, Алан?
Я же рылся в образовавшейся норе в поисках подаренного мне Ланом рыболовного крючка, внезапно укололся обо что-то, но это оказался лишь старый ржавый гвоздь: «Вот бли-ин, невезуха!»
– Хочу гулять! – топнул я ботинком, глянул вниз на него и увидел, что подошва с носка стала отваливаться.
«Теперь точно не отпустит», – огорчённо подумал я, старательно наступая другой ногой на сломанный край ботинка, пытаясь спрятать его, но не удержался и шлепнулся на пол. Но к счастью, мама ничего не заметила или сделала вид, я даже подумал: «Спасибо, мамочка!»
– Ладно, иди уже. Но чтобы дальше нашей улицы не уходил! Ясно тебе? – кричала она, но открыла входную дверь и шлёпнула меня напоследок.
«Ура-а, наконец-то я убежал от неё! Пойду-ка я опять к реке, посмотрю на рыбок и попробую снова их поймать, – думал я, радуясь, что так легко отделался сегодня».
Перепрыгивая через несколько ступенек, я сбежал по старому крыльцу нашего двухэтажного дома прямо на мостовую. День был в самом разгаре и газовые фонари ярко освещали все улицы города, лишь потолок пещеры далеко в вышине угрюмо темнел и немного пугал. Я заметил, что в доме напротив ставни распахнуты настежь и внутри на большом письменном столе ярко горят свечи, освещая смешные девчачьи игрушки, разложенные по комнате на полках и кровати, и огромного белого плюшевого мишку на подоконнике.
«Фу-у, как можно в это играть? Вот глупые девчонки! То ли дело… – я вдруг чуть не расплакался от обиды, вспомнив, что потерял свой рыболовный крючок дома под половицей. – Брошу тогда хлебных крошек в речку и поймаю рыбок руками! Или даже червей накопаю, как Лан мне показывал, они для приманки ещё лучше, чем хлеб! Вот только где же мне их взять?»
Я заглянул за угол соседского дома напротив. Там, в глубине двора, неподалёку от небольшой деревянной постройки, распространяющей дурной запах вокруг, я заметил большую грязную лужу и радостно кинулся к ней. На её берегу в рыхлой жирной земле я накопал с десяток длинных толстых червей и сложил их всех в битый стакан, найденный неподалёку в большой куче мусора. После я тщательно вытер ладошки о белую рубашку, чтобы мама потом меня не ругала, что я опять с грязными руками вернулся домой. Пробегая мимо чёрного хода соседского дома, я оглянулся по сторонам и, никого не увидев, громко постучал по двери, а затем со смехом припустил вниз по улице, пока меня не поймали.
Я быстро бежал по внутренним дворикам разных домов, пару раз даже споткнулся и в итоге порвал штаны на коленке. Но мне повезло найти кусок тонкой ржавой проволоки и заштопать дыру. Закончив, я вздохнул с облегчением, а то бы мама непременно набила мне задницу, опять увидев испорченной новую одежду.
И, наконец, я вышел к высокому обрыву у быстрой подземной реки, по верху которого шла покрытая деревянным настилом дорожка. Мне пришлось обходить опасный обрыв, но я чуток поспешил и рано начал спускаться, поскользнулся на глиняной горке и удачно скатился по ней прямо к самой воде.
– Ура, вот и рыбки, сегодня я точно вас поймаю! – обрадовался я, доставая червей и бросая их в воду подальше от берега.
Я обернулся и увидел большущую палку с острыми сучками по всей длине, лежавшую в куче неподалёку. Крепко схватив её обеими руками, я подкрался к воде и замер в ожидании. Ждать мне пришлось довольно долго, но через некоторое время я заметил длинное узкое тело в воде и приготовился нанести меткий удар.
Вдруг сзади в самый неподходящий момент раздался громкий испуганный визг, я даже подпрыгнул от неожиданности и с огорчением успел заметить, как, махнув хвостом, рыбка опять уплыла. Я сердито обернулся, ища того, кто же сегодня посмел помешал моей рыбалке.
В стороне, где обрыв был ещё крутым и высоким, ухватившись за доски дорожки, висела, вцепившись в них тонкими ручками, какая-то мелкая черноволосая пигалица и громко визжала от ужаса. Я вскарабкался наверх, на дорожный настил, и подошёл к тому месту, где барахталась девчонка. Склонившись, я заглянул в её большие серые, полные ужаса глаза. Она же воскликнула:
– Помоги мне, пожалуйста… Я воды боюсь и плавать не умею!
– Ты мне всю рыбу распугала, так тебе и надо!
Девчонка ещё громче разревелась, как вдруг одна её рука сорвалась, а глаза расширились от страха.
– Ладно, так и быть, давай сюда руку! – сказал я сердито, хватая её за ладонь, потом попытался взять за другую, но не удержал и упал прямо в реку следом за ней.
Плавать я умел хорошо и, крепко схватив малявку, я поддерживал её на поверхности, стараясь при этом грести к берегу. Но быстрая холодная речка нас понесла и, кроме того, я почувствовал, что рыбка вернулась и сильно несколько раз укусила меня за лодыжку. Громко вскрикнув от боли, я чуть не выпустил пигалицу и начал быстрее махать ногами, стараясь выплыть к самому берегу. Девчонка же смотрела на меня глазами, полными ужаса, и больно вцепилась мне в бок.
Я с большим трудом вылез на незнакомый песчаный берег и следом вытащил из воды мокрую тощую девочку, едва стоящую на ногах. Потом упал на песок от усталости, отплёвываясь от попавшей в рот грязной воды.
– У тебя кровь на ноге! – прошептала она. – Надо замотать тряпкой также, как мама делает!
– Это всё ты виновата! Ты чего у реки делала, если плавать совсем не умеешь!
Девчонка вновь разревелась, но всё же ответила:
– Прости, я гуляла и заблудилась, мы недавно совсем переехали!
Я же молчал, изредка всхлипывая и пытаясь оторвать рукав у рубашки, чтобы замотать раненую ногу. Мерзкая рыбка порвала штанину и глубоко укусила меня несколько раз. Наконец рукав поддался и с громким треском оторвался, и я стал наматывать его поверх раны.
– Можно я завяжу?! – девчонка кинулась мне помогать.
Я сжал зубы, чтобы не заплакать при мелкой, но закатал штанину и отдал ей оторванный рукав. Она всхлипнула, но быстро намотала его поверх раны и туго завязала в узел края, а я взвыл от боли.
– Прости-и! Я… я… Яна, – пробормотала она.
– Что? – удивился я, забыв про ногу.
– Меня так зовут… Яной. Прости! А где мы теперь? – она в испуге замотала головой.
Я осмотрелся вокруг и испугался – везде нас окружали только холодные каменные стены пещеры, светящиеся в темноте от растущего на них мха, ещё я заметил на одной стороне реки длинный узкий песчаный берег, уходящий вдаль.
– Не знаю, нам надо назад идти, вверх по реке, а то мама заругает за грязную одежду и за то, что мы потерялись, – ответил я, сердито глядя на Янку. – Меня Алан зовут и вообще, я ходил ловить рыбку. Скажешь потом моей маме, что это ты за меня ухватилась и порвала мою рубашку и штаны, а то она мне жопу надерёт! Поняла?
– А-а-га, – испуганно закивав головой ответила Янка.
Я попытался подняться, но тут же упал, стиснув зубы из-за боли в ноге.
– Давай я помогу!
– Ты мелкая совсем, а мне уже почти семь лет! – снова почему-то соврал я. – Сам пойду, поди не маленький!
– Мне уже шесть с половиной, – промямлила она.
– Вот тогда иди рядом и не мешай! – ответил я девчонке, со стыдом опираясь на её хрупкое плечо и ковыляя по берегу.
Стены пещеры мерцали в слабом зеленоватом свете от мха и ещё каких-то растений, растущих на них, и отражались от поверхности тёмной и быстрой реки. Я боялся темноты и к тому же сильно болела нога и, чтобы не упасть, крепко вцепился в плечо пигалицы. Я чувствовал, как сильно она устала, придерживая меня. Янка же тащила меня молча и настойчиво, и я был благодарен ей за это.
Мы ковыляли где-то в течение часа, потом присели передохнуть на песок. Я достал из кармана остатки промокших кусков хлеба:
– На, ешь! Ты маленькая, а я не хочу, – сказал я, проглатывая слюну.
Но Яна разделила размякшую корку и большую её часть молча затолкала в меня. Потом мы снова долго шли и скоро совсем замёрзли на холодном ветру, дующим нам навстречу в лицо. Малявка так вся совсем дрожала от холода и на следующем привале сидела, прижавшись к моей спине, громко стуча зубами. Потом заревела.
– Ты чего?
– Мне страшно, Алан!
– Ха, нашла чего бояться! Тут же нет никого!
– Я боюсь, вдруг из темноты вылезет монстр и съест меня.
– Тогда я ему кулаком как дам по башке! Не плачь, мы сейчас немного отдохнём. Ты же мелкая – можешь вздремнуть пока, только не долго, а то мне страшновато. А потом мы снова пойдём!
Янка сжалась в комочек и заснула, всхлипывая и вздрагивая во сне. Я сидел и смотрел на бегущую реку и в чёрной журчащей воде мне чудились всякие твари.
А вскоре мы увидели мигающий свет фонарей и незнакомых людей, спешащих от города нам навстречу. Нас вынесли из пещер и отдали нашим мамам и, как оказалось, Яна и была той самой девчонкой, что поселилась по соседству напротив нашего дома.
Потом я долго болел от рыбьих укусов и сидел дома, а где-то на третий день после того, как нас нашли, Яна с её мамой пришли проведать меня. Просили мою маму меня не наказывать и подарили мне новую рубашку.
– Алан, спасибо, что меня вытащил! Давай будем дружить? – спросила Янка, стоя возле моей кровати и протягивая мне принесённый подарок. – Её моя мама сшила, держи! И я вот тут крестик вышила!
– Пасибо! – угрюмо пробормотал я. – Хорошо! А ты будешь ко мне приходить, а то мне скучно болеть одному? Обещаешь?
– Да! – радостно ответила Янка и крепко пожала мне руку, улыбаясь.
В этот день у меня появился мой первый и действительно настоящий друг, вернее – подружка, и с тех пор мы были с ней вместе – всегда.
***
– Алан, просыпайся! Сынок, тебе сегодня в школу идти и будет некрасиво, если ты опоздаешь, вставай! – услышал я сквозь сон и с трудом разлепил глаза.
– Я не хочу-у в школу, мама, мне Лан сказал, что там плохо и скучно на уроках!
– С твоим братом я ещё поговорю, раз ему скучно там оказывается! Между прочим, твоя подружка соседка тоже сегодня идёт в первый класс!
– Янка пойдёт? Ладно… – я быстро оделся и поплёлся на кухню, откуда мама меня отправила умываться.
Пока я был в ванной, кто-то постучал во входную дверь, послышался чей-то приглушённый разговор:
– …мне на новую работу сегодня, я хотела попросить вас отвести мою дочку до школы, пожалуйста, – услышал я, проходя мимо прихожей.
Выглянув, я увидел Янку и её маму, разговаривающую с моей. Проходя на кухню, я приветственно помахал улыбающейся Янке рукой, удивившись её непривычному одеянию. Впервые за всё время её длинные чёрные волосы были заплетены в две аккуратные, длинные, смешные косички с большими белыми бантами. Я заметил, что и одета она в этот раз больше не в мальчишечьи штаны и рубашку, а в строгий чёрный пиджак со складчатой юбкой до колен, украшенный белыми кружевами. Увидев её в таком непривычном одеянии, я прыснул со смеха, а Яна покраснела и стыдливо уставилась в пол.
– Хорошо, мы пойдём вместе, тем более они в одном классе будут учиться, – ответила мама соседке. – Если хотите, вы и завтра, да и потом её приводите, нам не сложно помочь и Алану с ней веселее.
Янина мама обняла дочурку и велела ей слушаться нас, а на прощанье попросила меня:
– Алан, прошу, проследи за Яной, чтобы её не обижали, а то она очень боится идти, хоть и храбрится.
– Не переживайте, тетя Катя, – ответил я ей. – Я всегда буду её защищать!
Янина мама подошла и крепко обняла меня, потом помахала нам с Янкой рукой и ушла. Быстро позавтракав, мама нарядила меня в тёмный костюм со светлой рубашкой, чистые и блестящие, чёрные ботинки с толстой подошвой, вызвав на этот раз приглушённый смех Янки, и мы с ней и моей мамой пошли в нашу школу, что расположена на противоположной стороне городка. Я надел на спину свой чёрный рюкзак и забрал у Янки её смешной розовый. Он был не тяжёлый, но слишком большой для моей мелкой подружки.
– Спасибо! – сказала она, обгоняя нас, улыбаясь.
Потом остановилась и внимательно посмотрела на меня, несущего её рюкзак в правой руке.
– Хочу запомнить, как ты мне помогаешь! Алан, я нарисую потом твой портрет!
Янка уже целый год по вечерам рисовала акварелью, изображая то свою любимую игрушку – большого плюшевого мишку, то нашу улицу или каких-то существ в виде тёмных клякс, так как боялась темноты, как и я.
По дороге Яна рассказывала нам, где её мама с сегодняшнего дня будет работать:
– На «тер-маль-ной стан-ции», – с трудом выговорила она. Тогда мы сможем купить билет в другой город, а я там научусь кататься на коньках.
Но вдруг она осеклась:
– Хотя, если честно, я не хочу больше уезжать отсюда! Никогда, никогда!
Мы долго шли по петляющим улицам, в это время ярко освещаемым фонарями, мимо обшарпанных двух- и трёхэтажных домов. В центральном районе города обошли высокое круглое здание, упирающееся прямо в потолок пещеры и немного постояли у красивого фонтана с плавающими рыбками, а в итоге едва не опоздали в школу. На прощание мама спросила:
– Я сегодня приду поздно вечером, после работы, вы же запомнили путь до дома?
– Да мама, Лан меня на прошлой неделе уже два раза водил сюда, чтоб я хорошо дорогу запомнил.
– И Яну не забудь забрать!
– Конечно, она ведь мой лучший друг! – ответил я и потащил Янку к школьному крыльцу.
Снаружи школа была красива – высокое трёхэтажное здание, окрашенное в белые и светло-зелёные цвета, с небольшими балконами на втором этаже и кирпично-красной черепицей на остроконечной крыше. Вокруг пролегала мощёная дорожка, освещаемая круглыми светильниками. Но внутри школы было темновато, в больших классах освещения едва хватало, несмотря на многочисленные газовые фонари на стенах и потолке. На лестничных проёмах окна за ненадобностью вообще были закрыты кирпичной кладкой, ситуацию спасали лишь веселые детские рисунки, вывешенные поверх грубо оштукатуренных стен.
Меня посадили за первую парту рядом с Николаем, а Янка сидела позади нас. В нашем классе было всего десять учеников, и мы все быстро довольно сдружились, даже с Антоном, хотя мне пришлось побить его раз, когда он обидел Яну, обозвав её малявкой и утащив смешной розовый рюкзак. На переменах мы бегали по школьным коридорам, играя в догонялки или в прятки.
Три урока показались нам вечностью и, когда прозвенел последний звонок, все учащиеся кинулись к выходу. Мы с Янкой уже выбегали из класса, когда зашла наша учительница математики и попросила Яну задержаться, а я решил тоже остаться.
– Яна, присядь. Алан, а тебе нужно уйти, у нас с Яной будет серьёзный разговор, – тревожно сказала она.
– Я обещал её защищать. Не уйду, вот… – и сел рядом с Янкой. – Мы вместе с ней домой пойдём, у неё мама на работе, а она одна не найдёт дорогу до дома!
– Хорошо… Яна, я должна сказать тебе, что твоя мама… она сегодня… она… умерла на работе… сорвалась в лаву на термальной электростанции.
Янка побледнела и замерла.
– Ч-ч-то? Не-е-ет! Это неправда, моя мамочка не может умереть! – зарыдала Яна, ударив руками по столешнице. – Врёте вы всё!
Учительница пыталась её успокоить, твердила что-то про приют для детей, и то, что нужно собрать в доме свои вещи, но Яна вскочила и помчалась на выход из школы, а я едва поспевал следом за ней.
– Алан, побежали быстрее домой! – с зарёванными глазами она стукнула меня по груди кулачками. – Пожалуйста… Алан… я не знаю дороги!
Мы быстро неслись, петляя по улицам, пару раз Янка даже упала, споткнувшись и оцарапав коленки, но сердито глянула на меня и сказала, чтобы я не останавливался. Вскоре мы подбежали к её дому. Двери уже были настежь открыты и какие-то люди в рабочей одежде выносили всю мебель, одежду, игрушки. Яна с плачем накинулась на них, попыталась зайти в дом, но её грубо оттолкнули в сторону. Я успел подбежать и взять лишь большого плюшевого мишку и, дёрнув Янку за руку, быстро скрылся с ним за углом дома, слыша Янин топот позади себя. К счастью, за нами не оказалось погони, мы убежали во внутренние дворы к берегу речки и сели на растрескавшиеся от воды доски у обрыва. Янка вскочила в слезах и вдруг попыталась спрыгнуть с обрыва в тёмную воду, всё так и не умея плавать, но я вовремя схватил её за руки и оттащил от края.
– Мама-а-а! – громко рыдала и билась она в моих неуклюжих объятиях. – Пусти меня, Алан! Отпусти!
Яна брыкалась и вырывалась, она рвалась к краю обрыва, больно стукнула меня кулаком по голове, пока я крепко сжимал её, изо всей силы удерживая и молча терпя все побои, пока она не затихла.
– Яна, держи мишку, а то он тоже заплачет, – ответил я ей, погладив её по макушке. – Не реви, я буду с тобой.
Мы долго сидели на берегу, смотрели на тёмные журчащие речные потоки, отражающие свет фонарей и большие каменные сосульки, растущие с потолка. Лишь когда наступил вечер и фонари стали слабее светить, Яна перестала рыдать, лишь молча вздрагивала, теребя намокшего плюшевого медведя.
– Пойдём, Ян!
– Мне некуда больше идти, – всхлипнула она. – Я останусь тут!
– Ну уж нет! Пойдём к нам, я знаю, моя мама пустит тебя! – я схватил её за руку и потащил упиравшуюся Янку к себе домой.
Моя мама стояла в слезах на пороге. Уже было поздно, но, взглянув на нас, она ничего не сказала, лишь молча провела нас в дом.
– Мамочка, помнишь, ты обещала подарить мне котёнка ко дню рождения и кормить его, ты тогда сказала, что нам хватит денег ему на еду. Мамочка, я не хочу больше кота… пусть Яна… будет жить с нами, я буду делиться с ней своей едой… и вообще – я с утра не хочу завтракать! Ну пожалуйста, мама!? – просил я, крепко стиснув Янку за руку, чтобы она не убежала, а Яна стояла в слезах на пороге со своею игрушкой.
– Хорошо, Алан, – ответила мама.
Мы поселили Яну в одной из свободных комнат на втором этаже, прямо напротив моей. Целый год мы жили одной большой крепкой семьёй, пока не пришла весть о гибели моего отца, работающего в другом городе, где-то далеко от нас. Я его плохо помнил, ведь он уехал очень давно. Было грустно и больно, теперь настал Янин черёд успокаивать меня.
А потом у нас кончились деньги, и следующий год выдался голодным для всех, неурожайным. Нам пришлось отдать Яну в приют «Солнышко» для осиротевших детей, потому, что там их кормили сытно и вкусно за счёт городской казны, и теперь уже Янка приносила мне в школу обед в знакомом розовом рюкзаке. А каждое утро я всё так же отводил её в школу из «Солнышка», а потом после уроков провожал назад до него.
Частенько мы задерживались у неё допоздна, и тогда нас кормила тётя Вера, работающая в «Солнышке». Янка пыталась учить меня рисовать и помогала мне делать домашние задания. А иногда мы слонялись по городу, особенно часто в центральном квартале. Там стоял большой и красивый фонтан с рыбками, которых я в шутку пытался поймать, за что и был бит охранником Собора, расположенного поблизости.
«Спасибо Янке за то, что она спасла меня, облив тогда охранника холодной водой», – не раз думал я впоследствии.
А однажды мы залезли купаться в фонтан и стали, смеясь, кидаться друг в друга рыбёшками. А после с визгом убегали от того же охранника, сначала поймавшего Янку, но я вовремя вырвал её из его рук, а сам попался в итоге. В тот день он плёткой избил мне всю спину, и я валялся дома в кровати два дня, пока Янка лечила мне рану ужасной вонючей мазью. Потом, отведя моего старшего брата в сторонку, они пошептались и вскоре ушли, а через пару часов вернулись, принеся мне поломанную плётку того охранника.
***
С начала четвёртого класса я решил устроился работать на Станцию метро. Работа была не сложной и не слишком тяжёлой: один-два раза в неделю я таскал разные грузы, посылки и подметал там перрон, наблюдая за проносящимися вдаль редкими поездами. Часть заработанных денег я отдавал маме, а половину относил Янке, чтобы она могла покупать себе всякие девчоночьи радости, оставшись совсем одна без родных. Поначалу она наотрез отказалась, но я напомнил ей те голодные годы и то, как Яна подкармливала меня, а после сказал, что обещал её маме заботиться о ней. Яна в ответ лишь грустно улыбнулась, но согласилась принять мою помощь.
В конце же этого учебного года моему брату Лану исполнилось уже восемнадцать, он учился в старшем классе и оканчивал школу. Я хорошо помню тот день, когда мы весёлой компанией шли гулять в центр города. Я, как всегда, тащил Янку за руку, а Лан шёл рядом со мной и сообщил нам:
– Алан, я завтра пойду проходить Испытание! Вам на уроках пока не рассказывали о нём?
– Нет, только в общих чертах. Это будет в Соборе? – спросил Яна.
– Что за Испытание, нам же ничего не рассказывали, Ян? Я не помню такого…
– Тебе надо меньше спать на уроках, Алан! Ты, видимо, опять задержался до ночи на Станции? Извини…
– Вот тут, – Лан махнул рукой в сторону высокого круглого здания на центральной площади города. – Говорят, там, в середине Собора, стоят каменные палки с круглыми навершиями на концах, нужно будет прикоснуться к одному из них и загадать желание.
– А что будет потом?
– Я не знаю… Вам же рассказывали о Золотом городе, что стоит высоко где-то над нашими пещерами? Я хочу побывать там! Если пройду.
– Да брат, нам учитель истории подробно описывал его красоты. Вы знаете, что в последнее время этот город частенько мне снится?
– Это когда ты на уроках храпишь и бормочешь что-то во сне? – спросила Яна.
– Не знаю, я точно не помню, что мне привиделось. Я уверен только лишь в том, что во сне я хожу по улицам Золотого города.
Мы погуляли, я купил на свои деньги им сладостей, почти как взрослый, а вскоре Лан вернулся домой. Я же, проводив как всегда Яну в приют, пришёл домой слишком поздно, когда все уже спали. На следующее утро я проснулся только к обеду. Дома никого уже не было.
«Сегодня же выходной и в школу мне идти не нужно. Мама опять на работе, а Лан уже ушёл», – подумал я и тут же вспомнил про его Испытание, вскочил и быстро оделся, затем побежал прямо к Собору.
На центральной площади было многолюдно, как и всегда в выходной день, только в этот раз все молча стояли и смотрели на здание Собора, внутри которого раздавались громкие неразборчивые голоса, сновали смотрители, а охрана никого вовнутрь не пускала. Обычно ежегодные дни Испытаний проходят тихо и незаметно: люди заходят в Собор с центрального входа и вскоре выходят с другой стороны.
Насколько я знал по урокам истории, в нашем городе за последние несколько веков так никто ни разу и не прошёл Испытания. Сегодня же всю очередь перед Собором, пришедшую проходить Испытание, совсем разогнали, а все двери здания были плотно заперты. Я кинулся к ним в поисках Лана, почуяв неладное. На противоположном конце площади я заметил спешащих Яну и маму, которую Янка под локоть тащила ко входу в Собор.
– Яна, а вы что тут делаете? Вы брата не видели?
– Алан, я бежала к тебе, так как подумала, что ты снова проспал. Мы же хотели тут сегодня погулять, ты совсем забыл? Но я встретила Лана, он как раз заходил внутрь Собора и помахал мне, увидев. Я направилась дальше, но меня догнал смотритель и попросил срочно привести твою маму с работы.
Мы подошли к дверям Собора, но внутрь пропустили лишь маму. Мы с Янкой, расстроенные, уселись возле фонтана и ждали почти что до ночи. Часы на Соборе пробили одиннадцать вечера, когда мы увидели мою маму, идущую к нам одну и в слезах. Она молча подошла к нам.
– Лан прошёл Испытание… – сказала она дрожащим голосом. – Но мы его не увидим, они сейчас направляются на север к лифту.
– Ты его встретила? – спросил я её.
– Нет, они нам велели забыть о Лане… сказали, что мы его больше не увидим. Что это для нас… – рыдала она, – большая честь, только в чём же она заключается?! В том, чтобы потерять сына?! Алан, я тебе запрещаю, слышишь меня, я вам с Яной запрещаю проходить Испытание!
– Но мам, а как же Золотой город? Говорят, что люди там счастливы?!
– Люди счастливы, когда они вместе, спроси у Яны, она тебе всё расскажет! Яна уже понимает… в отличие от тебя… Пойдёмте домой!
Возвращаясь, мы обернулись на шум вдалеке, идущий от северного квартала. Там на шахте огромного лифта мигали огни, убегая за своды пещер – вверх на свободу…
«Мой единственный брат покидает нас, уезжая в Золотой город», – с горечью подумал я, почувствовав, как крепко сжалась ладошка Яны в моей руке.
***
«У Яны этой зимой день рождения, какой бы подарок ей сделать? – обдумывал я ранним осенним утром, таща её за собой в школу. – Хотелось бы, чтобы он стал действительно памятным!»
Я чувствовал, что она становится мне всё дороже и ближе с каждым прожитым днём, ещё мне хотелось отблагодарить Яну за великолепный подарок, который она сама смастерила в этом году для меня. Я шёл, вспоминая:
«Этим летом, на мой день рождения, Яна подарила сделанный ею большой деревянный меч. А началось всё с того, что я с моими товарищами – Антоном и Николаем, записались зимой в школьный кружок фехтования и стали принимать участия в сражениях на мечах, в роли которых выступали деревянные тренировочные палки. Но за месяц-другой друзья вырезали себе крепкие мечи из обрезков доски, что даже поощрялось нашими правилами, если оружие укладывалось в требуемые длину и ширину, а я стал проигрывать им с обычной тренировочной палкой. Яна всегда была внимательной и активной болельщицей во время всех наших поединков и страшно расстроилась моему поражению на последнем из них.
Я же проводил все вечера с Янкой – мне с трудом давалась математика, и Яна подтягивала меня. А также я много работал на Станции и совсем не имел свободного времени, чтобы вырезать для себя хорошее оружие к поединкам. Но, приходя в «Солнышко» к Яне, я стал замечать то белые деревянные стружки в её чёрных, цвета вороного крыла волосах, то мелкую щепу у порога её комнаты, а иногда порезы и ссадины у неё на руках – всё это слишком не походило на мою всегда аккуратную подружку, а она лишь отшучивалась в ответ на все мои вопросы. Как потом оказалось, она сама научилась строгать и пилить и, пока я работал на Станции, она мастерила большой деревянный меч и подарила его мне в день рождения. Благодаря Яниному подарку я выиграл тот школьный турнир, и счастливая Янка стала первой, кто поздравил меня».
Воспоминания эти проносились в моей голове и я, кажется, свернул в другой переулок, ведущий мимо школы.
– Алан, ты теперь будешь спать не только во время уроков? – засмеялась она.
– Что? А-а-а, извини, я просто задумался по дороге, ха-ха! Всё нормально, правда! Пойдём, вернёмся назад, а то нас математичка сожрёт с потрохами. Слушай, Ян, скажи, а о чём ты мечтаешь?
– Ты точно хочешь это знать? Ладно, не напрягайся ты так. Я бы хотела встретить начало нового года вместе с вашей семьёй. Ой, извини…
– Ничего… брат он… давно уехал, мама потихоньку смирилась уже. Я уверен, она будет рада тебе, ну и я конечно же. Я зайду за тобой. Жаль, что праздник ещё не скоро.
– Зайдёшь и притащишь, как в школу? Почему ты возишься со мной ежедневно, как с маленькой?
– Ну, во-первых, я обещал… извини… твоей маме. И потом, я не хочу, чтобы кто-нибудь тебя обидел, ведь ты с самого детства мой самый лучший друг… подружка…
– Вот в этом то и есть вся загвоздка, Алан! – сказала Янка с горечью, вырвала руку из моей и быстро убежала вперёд.
– Постой, Яна! – но она уже вбегала по школьным ступеням. – Я не хотел обидеть тебя!
Весь день Яна дулась на меня и совсем не разговаривала, затем в первый раз убежала до «Солнышка» назад без меня. Но я всё равно шёл следом за ней и только убедившись, что она благополучно вернулась назад, направился в сторону дома. Оглянувшись, я успел заметить Яну у окна её комнаты, но при этом она сразу же отошла назад.
Что-то незримо изменилось в наших с ней отношениях, я всё также ежедневно ходил встречать и провожать её, но часто мы шли порознь или она убегала вперёд одна. На все мои вопросы Яна или отвечала невпопад, или отворачивалась, смахивая слёзы.
Однажды ранним утром, ожидая, пока Яна спуститься с комнаты, я спросил бабу Веру, воспитательницу «Солнышка», не знает ли она, о чём мечтает Янка и что бы ей подарить. Баба Вера с улыбкой ответила, что лучший подарок для Яны – мои ежедневные встречи с ней.
Но я вдруг вспомнил, как когда-то давно, ещё в первом классе, Яна сказала, что всегда хотела научиться кататься на коньках, побывать в Первом городе, на ледяном катке. Поначалу я понятия не имел, что это такое. Я провёл в тайне от Янки много часов в городской библиотеке, пытаясь найти эскизы коньков. Вскоре я обнаружил в одном старом мятом журнале фотографии людей, скользящих по льду на металлических лезвиях, и статью о фигурном катании. Текст статьи я переписал в тетрадь и зарисовал рисунки фигур, исполняемых при танце на льду.
Сперва я наивно пытался вырезать коньки из кусков древесины, а они сломались в процессе, но к счастью мне повезло, и я нашел древние, ржавые, но прочные стальные коньки у старьёвщика. Потом я несколько месяцев копил, чтобы выкупить их у него, работал на Станции как проклятый, и Янка даже начала незаметно, как она думала, следить за мной, где я стал пропадать. Затем две долгие недели механик со Станции помогал мне починить эти коньки. Мы отчистили их от ржавчины струёй песка и заточили на шлифовальном камне, а после долго ломали с ним голову, как и к какой обуви их прикрепить. Я выбрал и приобрёл ботинки из толстой прочной кожи на завязках, нашёл мастеров, перекрасивших обувь почти в белый цвет, и мы прибили лезвия коньков к деревянным вкладышам и приладили их к подошве этой обувки. Коньки получились не столь симпатичными, по сравнению с увиденными мной на картинках, но очень прочными и легкими.
