Kitobni o'qish: «Ученик»
Глава 1
«Снова откачали, сволочи» – с горечью подумал я, открывая глаза. Уже вторую неделю лежу в военном госпитале, а моя душа никак не хочет покидать тело. Если бы не сосед, который увидел меня, лежащего без сознания на лестничной клетке, то я уже давал бы отчёт Богу о своих многочисленных грехах, но меня успели доставить в больницу. Теперь остаётся только целыми днями смотреть в потолок да вспоминать о прошедшей жизни. А вспомнить есть что.
Родился я в Псковской области в семье военных. Мой отец являлся офицером разведки. Чем он конкретно занимался, наша семья не знала. Постоянно ездил по командировкам, в одной из которых и сгинул, когда мне было всего шесть лет. Меня и моего брата растила мама. Работала она в школе учителем и, когда мы остались без отца, начала брать дополнительные уроки, чтобы прокормить семью. Учитывая то, что мама была из детского дома, родственников у неё не было, а родня отца как-то быстро о нас забыла. Несмотря на все трудности, маме удалось воспитать из нас настоящих мужчин. Мой брат решил стать учителем, а я военным, как наш отец. С первого класса я ходил в разные секции: хоккей, футбол, бокс, борьба. Тренировался с усердием, поэтому вскоре начал показывать хорошие результаты, выигрывать соревнования. Даже удалось три года пробыть в сборной области по боксу. После окончания школы я не захотел поступать в институт и пошёл в армию. Здоровьем был не обижен, поэтому и попал в ВДВ.
Когда проходил курс молодого бойца, в наш дом пришла беда – умерла мама. Ночью у неё остановилось сердце. Меня об этом известил командир части и дал мне увольнительную на семь дней. До дома добирался как в тумане. Никак не хотел верить в то, что мамы больше нет. Надеялся, что это какая-то ошибка, чья-то глупая шутка. По лицу брата, который открыл мне дверь, я понял, что не ошибка и не шутка. Мамы больше нет. Я сутки, до самых похорон, не отходил от её гроба. Действительно, только после потери близкого человека мы по-настоящему начинаем его ценить. Вспоминаем всё тепло, которое он приносил нам. В голову приходили неприятные мысли. А что, если я виноват в её смерти? Может, надо было как брат, поступить в педагогический институт? А я как последний кретин решил пойти по стопам отца и этим загнал свою мать в могилу. Брат видел моё состояние, поэтому пытался, как-то привести меня в чувство, хоть и сам выглядел не лучше. За всё это время я не проронил ни слезы. Только когда маму начали закапывать, я почувствовал, как горло сдавило тисками и стало трудно дышать. С трудом устоял на ногах. Вечером брат принёс две бутылки водки. Это было моим спасением, иначе у меня могли не выдержать нервы. Когда алкоголь ударил в голову, меня прорвало. Я плакал как ребёнок, а мой младший брат гладил меня по голове, как я его в детстве, успокаивая. Слёзы принесли облегчение, но, наверное, в этот момент я стал совсем другим человеком. Из меня как будто вынули часть души.
Обратно в свой полк я приехал перед самой присягой. Так что уже через три дня нас распределили по ротам и началась настоящая служба. Получилось так, что «молодых» в роте оказалось всего семь человек на сорок «дедушек», поэтому в первую же ночь нам решили объяснить, что такое служба. Молодое пополнение построили и начали глумиться. Всё это продолжалось около двух часов. Когда мне в очередной раз ударили кулаком в грудь, я не выдержал и отправил сержанта в нокаут. Казарма замерла, никто не ожидал такого. После чего ко мне рванула толпа, размахивая кулаками. Только в фильмах могучий и непобедимый герой уничтожает врагов сотнями. Я продержался на ногах минут пять, за счёт того, что стоял в проходе между двуспальными кроватями, после чего был повергнут на грешную землю и сильно избит. Радовало одно, нескольких человек я сумел отправить на пол. Утром офицер отправил меня в санчасть, потому что я не мог стоять на ногах. Как выяснилось позже, получил сотрясение мозга и не уберёг одно ребро. Само собой, драку замяли, да и не один я был такой. В санчасти находилось ещё восемь человек с аналогичными травмами, причём четверо из них – мои вчерашние соперники.
Когда мое здоровье пришло в норму, меня пригласили в кабинет главврача. Там меня ждал пожилой мужчина, который предложил мне служить в особом подразделении. Я без раздумий согласился. Уже утром меня и ещё двух человек, куда-то повезли в закрытом фургоне, потом пересадили в самолёт, на котором мы летели несколько часов. Пунктом назначения оказалась воинская часть где-то глубоко в тайге, точнее выяснить не удалось. Там нас принялись обучать убивать. Я даже в страшном сне не думал, что тренировки могут быть такими жёсткими. С раннего утра до позднего вечера нас гоняли по полосе препятствий, учили стрелять, владеть рукопашным и ножевым боем. Владеть ножом, как оказалось, у меня получалось очень хорошо. Даже инструктор хвалил, что бывало крайне редко. Спустя семь месяцев начали обучать иностранным языкам, предварительно дав выпить какую-то жидкость, чтобы мозги лучше работали. Действительно, даже мы замечали, что память улучшалась. Некоторых парней, которые показывали худшие результаты, увозили, вероятно, что на прежнее место службы. Вскоре от первоначального состава осталось двенадцать человек. Мало кто мог выдержать такие нагрузки.
До окончания срока службы оставалось три месяца. К тренировкам мы привыкли. Человек быстро ко всему привыкает. Однажды, после обеда, один из офицеров приказал мне следовать за ним. Мы пошли в сторону зала, где нас обучали ножевому бою. Однако зашли мы не в зал, а в подвал, в котором до этого я никогда не был. Там находился знакомый мне офицер, которого я видел в больнице. Также там присутствовал человек с наручниками на руках.
– Вот, – ткнул пальцем в арестованного офицер, – это предатель, изменник родины. Ты должен его пристрелить.
– Почему я? – Вырвалась у меня неуставная фраза.
– Потому что это твой долг защищать отечество от всякой мрази, потому что тебе приказали. Тебе ещё назвать причины? Вот, исполни свой долг, – холодно сказал офицер, протягивая мне пистолет, – расстреляй его!
Я машинально взял пистолет, передёрнул затвор и направил в сторону арестованного. Колебался секунды три, после чего нажал на курок. Раздался выстрел, ударивший по ушам. Мужчина упал на пол с простреленной головой. Меня скрутило и начало тошнить. Как вывели на улицу, не помню.
Как я и подозревал, дембель мне не светил. Не для этого нас так усердно тренировали и обучали иностранным языкам. Вскоре мы приступили к работе, к которой нас готовили. А именно, мы стали ликвидаторами, убирали людей, неугодных советской власти. Причём все задания были за рубежом. За свою долгую службу я побывал во многих странах Азии, Африки, Северной и Южной Америки, да и в Европе несколько раз отметился. Особым разнообразием задания не отличались. Просто убирали людей, которые как-то мешали установлению в определённой стране нужного нашему государству политического строя. Я много раз был ранен, причём четыре раза тяжело. Но всегда удавалось выкарабкаться. Трижды меня хотели списать в запас. Я даже не хотел думать о том, как списывают в запас подобных мне людей. Но всё обошлось. Я выполнял свою тяжелую работу до самого распада нашей Великой страны. После этой печальной страницы истории мы оказались никому не нужны, но, как оказалось, забыли о нас не все. Через три года меня нашёл один из кураторов и снова дал мне задание. На этот раз я должен был убрать оборзевшего главаря бандитов. После успешного выполнения приказа задания посыпались одно за другим. Почти всегда моими целями были бандиты, изредка политики, которые не сильно отличались от бандитов. Несмотря на то, что я уже был пожилым человеком, при выполнении этих заданий, я не был ранен ни разу, но всё равно здоровье начало подводить и стали сдавать нервы. Я стал сильно раздражительным.
Когда я допустил свой первый провал, меня поставили обучать новое пополнение ножевому бою. С ножом я управлялся просто виртуозно. Обучал молодежь почти десять лет.
За всё время службы семью мне завести не удалось. Радовало одно, иногда удавалось навестить брата и его детей. Когда брат умер, здоровье окончательно покинуло меня. Сильно болело сердце, видно сказывались нагрузки. Несколько раз терял сознание. Два дня назад, после прогулки, я поднимался в свою квартиру, расположена она была на четвертом этаже и, не успев дойти до квартиры, я почувствовал, как у меня очень сильно заболело сердце, стало трудно дышать, я споткнулся и упал на лестницу, да еще и головой ударился, получив сотрясение мозга. На шум вышел сосед из своей квартиры, молодой, здоровый парень, который донёс меня до моего жилища и вызвал скорую. И вот я здесь.
От моих печальных мыслей меня отвлекла нарастающая боль в груди, дышать стало трудно, перед глазами поплыли круги, да ещё и аппарат, который стоял у моей кровати начал очень громко пищать. В комнату вбежала медсестра, за ней лечащий врач, после этого боль в груди стала совсем невыносимой. Сознание покинуло меня.
Глава 2
– Мама, мама, у Стэна веки дрожат, – услышал я громкий девичий крик, после чего раздался удаляющийся быстрый топот ног.
«Ну и больница, дети бегают, как по площадке», – подумал я, открывая глаза. Я сразу заметил изменения в состоянии своего здоровья: сердце, впервые за долгое время, совсем не болело, но голова по-прежнему раскалывалась. Посмотрев по сторонам, я обнаружил, что лежу в большом просторном деревянном доме. Окна были полупрозрачны, пол и потолок из дерева. Справа от моей кровати стоял большой массивный стол, накрытый скатертью. В углу располагалась большая печь, я видел такую в деревне у знакомых. Обстановка в доме была небогатая, но всё вокруг было чисто и опрятно. За окном слышалось мычание коровы, квохтанье кур и кряканье гусей.
«Я что, в деревне? Зачем меня сюда привезли? Я же должен лежать в больнице» – пронеслась мысль в голове. Убрав в сторону одеяло, которым я был укрыт, я попытался подняться с кровати и замер. У меня было не моё тело. Ноги были как у худощавого подростка худые и жилистые. Руки тоже не выглядели руками старика, да и на правой руке у меня раньше был заметный шрам от ножа, который исчез.
«Всё, ещё и крыша потекла на старость лет. Этого мне только не хватало, лучше бы помер в больнице» – подумал я, вновь ложась на кровать.
За дверью послышались торопливые шаги. В комнату вошла женщина лет тридцати, за который бежала маленькая девочка. Женщина была одета в длинное платье до пола, такие платья носили в русских деревнях в средние века. На голове у неё был платок, из которого выбивалась тёмная прядь волос, на ногах сапожки из кожи. Одежда хоть и не выглядела богатой, но была ухоженной. Увидев, что я смотрю на неё, она подошла и села на постель рядом со мной.
– Как ты, сыночек? – Спросила она, погладив меня по щеке.
– Женщина, Вы кто? Где я нахожусь и как сюда попал? – Задал я встречные вопросы.
Женщина охнула и побледнела, после чего повернулась к девочке.
– Быстро беги к лекарке, скажи ей, что Стэн очнулся, но, похоже, что с головой у него беда, пусть быстрее идёт к нам, – сказала она.
Девочка опрометью выбежала из комнаты, женщина повернулась ко мне. Лицо у неё было очень тревожное, я глупо смотрел на неё и хлопал глазами. Первый раз у меня была такая ситуация, я просто не знал, что делать. Краем своего сознания я заметил, что говорим мы не по-русски, но я всё очень хорошо понимал, да и что тело у меня не родное, меня изрядно выбило из колеи.
– Стэн, я твоя мама. Ты меня не помнишь? Ты находишься в нашем доме, уже пять суток без сознания после того, как тебя сильно ударило деревом. Тебя лесорубы принесли сюда. Ты только не волнуйся, сейчас придёт наша деревенская лекарка и вылечит тебя. Она у нас очень хорошая, даже с других деревень к ней едут. Еще у тебя есть отец и сестра Лана, мы тебя очень любим, а память к тебе вернётся! Такое иногда случается при травме головы.
– Дайте, пожалуйста, попить, – сказал я, увидев, что женщина начала впадать в истерику, нужно было её как-нибудь отвлечь.
– Да-да, я сейчас, – вскочила она с кровати и выбежала за дверь. Примерно через минуту она возвратилась с деревянной кружкой и, приподняв мою голову, начала аккуратно меня поить. Видно забота обо мне её немного успокоила, она уже спокойнее смотрела на меня, да и бледность лица немного спала.
Голова снова начала болеть и я прикрыл глаза. В голове проносилось множество мыслей, но что происходит, я никак не мог понять. «Как я умудрился вселиться в это тело? На каком языке со мной говорят? Как себя вести? Может, у меня шизофрения и я лежу в больнице и всё это просто моё больное воображение?» – проносились мысли в голове. Немного поразмышляв, я решил изображать из себя потерявшего память, самый беспроигрышный вариант, ничего не помню, ничего не знаю. А дальше видно будет, нужно только сначала разобраться, куда я попал, немного привыкнуть к новым реалиям жизни. Отвлёк меня от раздумий очередной топот ног, я открыл глаза. В комнату вошла девочка, которая ранее убежала за лекаркой, а за ней вошла старая бабушка с клюкой в руках. Я так понимаю, это и есть местная лекарка. Только было непонятно, чем она собирается меня лечить, так как у неё не было с собой никакой сумки с лекарствами. Даже не поздоровавшись, она подошла ко мне и села около моей головы, предварительно махнув женщине: Мол, давай, уступай место.
– Ну, молодой человек, как у нас дела? – Спросила она у меня.
– У Вас не знаю, бабушка. А у меня голова болит и, похоже, я потерял память, – ответил я ей.
Девочка, услышав мои слова, фыркнула, за что тут же схлопотала подзатыльник от матери. Бабушка улыбнулась.
– Ну, раз ты шутишь, значит пошёл на поправку. Голова сильно болит?
– Если не пытаюсь встать, то несильно, а если встаю, то сразу больно в затылке становится, – ответил я.
– Сейчас посмотрим, ну-ка не шевелись и смотри прямо перед собой, – сказала лекарка, поднимая обе руки над моей головой.
Я выполнил её приказ и стал смотреть, что будет дальше, происходящее меня начинало немного забавлять. Лекарка что-то забормотала и я увидел как вокруг её рук начало появляться зеленоватое сияние, которое медленно опускалось на мою голову. От неожиданности я дёрнулся всем телом, пытаясь убрать свою голову в сторону. Свечение тут же пропало, бабуля сердито посмотрела на меня.
– Ты что, не можешь немного полежать не шевелясь? Или не хочешь, чтобы я тебя вылечила? – Спросила она меня.
– Что это было? У вас руки светились! – Удивленно сказал я.
– Да уж, сильно тебя приложило по твоей бестолковке. Руки у меня светятся, потому что я лекарка, потому что я пытаюсь твою пустую голову вылечить. – С ехидцей ответила мне бабушка. – Или ты не помнишь, как лекарки лечат? Или ты никогда этого не знал, олух ты деревенский?
– Не помню, – буркнул я, – ничего не помню.
– Просто лежи и не шевелись, – скомандовала она, – я всё быстро сделаю.
Я послушно замер, уставившись на руки бабки, которые она снова подняла над моей головой. На этот раз, увидев свечение я не стал дёргаться и уворачиваться, а после того как это зелёное свечение опустилось на мою голову, я почувствовал, что боль в затылке начала потихоньку уходить. Лекарка ещё немного поводила руками над моей головой, после чего убрала руки от меня и повернулась к женщине.
– Всё, что могла сделать, я сделала. Память твоему сыну я вернуть не могу, нет у меня такой силы. Но ты не переживай, у людей после удара по голове часто пропадает память, но со временем возвращается. Хорошо, что идиотом не стал. Сейчас свари ему бульон и покорми, уж больно твой сын отощал за пять дней. Но кроме бульона пока ничего не давай, иначе у него живот заболит, а мне к вам бегать постоянно времени нет, – сказала лекарка женщине. После этих слов она развернулась и пошла к выходу.
– Спасибо Вам огромное! – Запричитала женщина. – Не знаю как вас и благодарить.
– Раз не знаешь, я подскажу. С тебя пять медяков! Если опять голова заболит, сразу зовите меня, – сказала лекарка и вышла из комнаты, женщина пошла её провожать.
Мы остались вдвоём с девочкой, которая, не отрываясь, смотрела на меня своими голубыми глазищами. Ей было от пяти до семи лет, одета она была в когда-то голубое, а сейчас в сильно выцветшее платье и в сапожки, такие же кожаные, как у ее матери. Девочка была блондинкой и мало походила на свою маму. «Наверное, в отца пошла», – подумал я.
– Ты и правда ничего не помнишь? – спросила она у меня.
– Ничего. – Коротко ответил я.
– Я тебе всё-всё расскажу! – Прощебетала она. Меня зовут Лана, я твоя сестра, а маму зовут Магда, а папу Герф. Мне шесть лет, а тебе тринадцать. У меня есть две подруги Стела и Мегги, одной шесть, а другой семь лет, у Стелы есть красивое платье!
– Стой, стой! – перебил я её словесный поток. – Ты про нашу семью рассказывай. Чем мама занимается, чем папа?
– Папа у нас лесоруб, он самый сильный в округе, а может, в империи, мама – самая лучшая швея в деревне. Ты нашему папе помогал, когда на тебя упало дерево. Я очень испугалась, а мама наша два дня плакала, пока лекарка не объяснила ей, что с тобой ничего плохого не случилось, должен очнуться. Я тоже плакала, я слышала, как лекарка сказала папе, пока мама не слышит, что ты можешь умереть, что сильный лекарь нужен! Девочка замолчала, её огромные глаза заблестели и из них потекли слёзы.
Я с детства не мог спокойно смотреть, как дети плачут, поэтому встал с кровати, подошёл к ней и обнял. Она уткнулась носом в мою грудь и зарыдала пуще прежнего, я же гладил её по голове, пытаясь успокоить. К счастью, вскоре вернулась моя, как выяснилось, новая мама. Увидев, что я встал с постели, она не на шутку встревожилась и закричала: «Немедленно ляг обратно, лекарка сказала, что тебе покой нужен, Лана, хватит хныкать, видишь же, что с братом всё хорошо!»
Девочка тут же перестала плакать, я же опять лег в кровать.
– Сейчас я тебе бульон сварю, – сказала женщина и вышла из комнаты.
– Может, тебе воды принести? – Спросила меня Лана.
– Нет, спасибо, – ответил я, – иди с подругами погуляй.
– Скоро папа должен прийти, – засуетилась девочка, – пойду его встречу, самая первая ему расскажу, что ты очнулся.
– Беги, беги, – поторопил её я. Лана, потоптавшись ещё пару минут, ушла.
После её ухода, я попытался собрать в кучу мысли, которые роились в моей голове. Как я сюда попал? Что делать? Ничего умного в голову не приходило. Помучавшись недолго, я уснул. Не знаю, сколько мне удалось проспать, но проснулся я, почувствовав чьё-то присутствие рядом. Видно, как-то сохранились мои навыки после переноса в это тело. Открыв глаза, я понял, что ни фига не сохранились, потому что на этот раз я увидел, что вокруг меня собрался целый консилиум. Причём я даже не услышал, как они вошли, видимо, очень крепко спал.
На этот раз ко мне пришли моя мама, сестра и здоровый мужик, по-видимому, мой отец, потому что он искренне заулыбался, когда я открыл глаза.
– Как ты, сынок? – Спросил он у меня, подтвердив своё отцовство вопросом.
– Полностью здоров, – ответил я, – даже голова не болит.
– Да уж, заставил ты нас поволноваться. Мать говорит, что ты память потерял?
– Да, отец, ничего не помню. Даже маму не узнал сразу.
– Это ничего, сынок, такое часто бывает, когда получаешь травму головы, скоро память вернётся. Главное, что ты очнулся и самое страшное позади. Помню, когда я служил в гвардии герцога, у нас произошёл такой случай. Мы тогда как раз вразумляли дядюшку нашего герцога.
– Так, всё! Сейчас опять начнутся твои военные байки. Идите мыть руки и будем ужинать, – перебила его мама.
– Вот ведь, – возмутился мой отец, – даже не дают вспомнить боевое прошлое! Ладно, после поговорим.
Он шутливо хлопнул свою супругу по низу спины, подхватил девочку на руки и, под её звонкий смех, вышел. Мать проводила их улыбающимся взглядом, взяла со стола глиняную чашку с бульоном, присела рядом со мной на стул и начала меня кормить с ложечки.
После ужина мать и моя младшая сестрёнка ушли во двор, вероятно, кормить живность, отец же подсел ко мне. Я решил воспользоваться моментом и побольше узнать о мире, куда я попал. Что это не прошлое и вообще не наша Земля было понятно. У нас магов и колдунов нет, да и языка я такого никогда не слышал. Мой отец оказался довольно образованным человеком, по крайней мере, он смог рассказать мне многое о мире, где я оказался. От его рассказа я просто офигел.
Наша деревня находилась в Малдийской империи, она делилась на герцогства, графства и баронства. Всего герцогов было двенадцать, они составляли со своими дружинами основу империи и были опорой императора. Прочих же аристократов было как блох на бродячей собаке. Наша деревня и ещё семь близлежащих принадлежали барону Корну. В империи был рабовладельческий строй. Простолюдины делились на рабов и свободных. К счастью, наша семья была свободной. Моему отцу барон позволил жить в этой деревне, но в случае войны или какого-нибудь другого конфликта, мой отец должен был с оружием помочь отбить нападение. Если же барон сам нападал на соседа, то отца это не касалось, бывших воинов аристократ мог призвать только для обороны. Отец с другими деревенскими мужиками валили лес, заготавливали брёвна, после чего продавали их в город.
Деньги делились на медные, серебряные и золотые. Соотношение было один к десяти. Один серебряный стоил десять медных, один золотой – десять серебряных. Удалось посмотреть на местные деньги. Медные монеты по размеру были самые крупные, серебро поменьше, а золотые монеты совсем небольшие. Меня поначалу удивило то, почему золото не гнётся, это ведь мягкий металл. Но оказалось, что золото и серебро как-то обрабатывается магией, которая придает металлу прочность. Серебряные и золотые монеты выглядели как новые.
Эту планету, кроме людей, населяли другие разумные расы, которые частенько враждовали между собой, да и саму империю нередко проверяли на прочность. Магов тоже было довольно много, но вот сильных – единицы, которые, как правило, оседали в крупных городах.
Вскоре к нашей беседе присоединилась мать с сестрой. Мама всю беседу странно смотрела на меня, после чего сказала: «Ты очень изменился, сынок. Как будто поумнел. Говоришь разумно, как благородный». За разговорами мы не заметили, как наступила ночь.
Через неделю мой недуг полностью покинул меня, и я с головой окунулся в деревенскую жизнь. На лесоповал отец больше меня не брал, опасаясь, что со мной опять что-нибудь случится. Я помогал маме по дому, раз в неделю пас деревенских коров с другими мальчишками. Оказывается, у каждого деревенского парня старше десяти лет был нож, с которым он повсюду ходил. Когда уходили пасти деревенских коров, староста деревни давал нам арбалеты. В первый раз я не понял, зачем нам оружие, но мне объяснили, что тут довольно глухие места и может напасть хищник, так как коровы паслись на лесных полянах. В свободное время я стал восстанавливать навыки боя с ножом, мои занятия проходили на дворе и отец, несколько раз понаблюдав за мной, предложил мне обучиться бою на мечах. Конечно же, я согласился, потому что знал, что в средневековье, впрочем, как и во все времена, уважали людей, способных постоять за себя.
Маме очень не нравились мои вечерние тренировки с отцом, поэтому часто после ужина в доме был скандал. Она боялась, что я уйду из дома на службу к барону, когда немного повзрослею. У меня таких планов не было, но она мне не верила. Новое тело у меня было довольно жилистое, поэтому навыки ножевого боя восстанавливались быстро. Работать же с мечом получалось не очень, отец гонял меня по всему двору, а вот когда начинали учебный бой с ножами, я всегда его выигрывал.
У отца было несколько мечей и доспехи. Один меч ему вручили у герцога в замке, когда приняли на службу, а ещё несколько – трофеи отца. Тренировались мы деревянными мечами, которые отец сделал сам. У мальчишки, в тело которого я попал, было много друзей, но я перестал с ними общаться, мне было неинтересно слушать их байки, хотя сначала я пытался изображать из себя обычного паренька. Актер из меня плохой, поэтому очень скоро друзья перестали звать на молодёжные посиделки, зато у меня стало больше времени для обучения с отцом.
Я очень привязался к своей новой семье. Не знаю, почему так получилось, может быть, во мне была какая-то остаточная память бывшего владельца тела, но я стал относиться к ним, как к своим родным. В прошлой жизни я никогда так быстро не привязывался к людям, сказывалась специфика службы, но меня это не сильно беспокоило, я с радостью окунулся в новую жизнь. Больше всех мне удалось сдружиться со своей сестрой Ланой. Помог случай. Как-то вечером она сильно капризничала, не хотела ложиться спать, я решил ей рассказать сказку перед сном. С прошлой жизни я знал их довольно много. Сказка «Маша и Медведь» ей очень понравилась. С тех пор, каждый раз перед сном мне приходилось рассказывать ей сказку, причём эти сказки с неподдельным интересом слушали и отец и мать. Деревенская жизнь особо не баловала развлечениями. Отец как-то спросил меня, откуда я знаю так много историй, на что мне пришлось соврать, что сам придумываю. Сестра стала приводить к нам во двор своих подружек с самого утра, которые ходили за мной и просили им тоже рассказать сказку. Маму это очень веселило. Должно быть, со стороны это выглядело очень смешно, когда за парнем, который работает во дворе, ходит гуськом толпа сопливых девчонок.
Моя семья жила бедно хоть и не голодали. Денег, которые приносил отец с работы, хватало на еду, да на то, чтобы выплатить раз в год налог барону. Сладости, которые иногда привозили проезжие купцы, мы ели редко, только по праздникам. Я стал думать, как повысить благосостояние своей семьи. Вариантов было немного. Почти всё мужское население деревни занималось рубкой леса, но ещё были охотники и три семьи рыбаков. Около деревни протекала небольшая, но глубокая река. Я хотел напроситься с охотниками в лес, но отец не разрешил, охотники довольно-таки часто погибали от зубов и когтей хищников. Идти к рыбакам тоже не было смысла, лодки у них были маленькие, поэтому они вряд ли возьмут меня с собой на рыбный промысел.
В своей прошлой жизни мне доводилось ездить в посёлок к своей бабушке, где я подружился с поселковыми пацанами. Они научили меня плести морды для ловли рыбы из веток. Этим я и решил заняться. Попросил своего отца принести побольше гибких прутьев с работы. Он, конечно, удивился такой странной просьбе, но прутья принёс, и я принялся за дело. Пришлось немного вспомнить все тонкости данной работы, но сложного ничего не было, поэтому спустя пять дней у меня было готово четыре морды. Каждый вечер отец приходил смотреть на мою работу, видно было, что он совсем не понимает, для чего я это делаю, но он не просил меня объяснить. Зато сестра со своими подружками все нервы вымотали своими расспросами. Мои снасти получались довольно большими, прутья отец принёс очень длинные. После того как работа была закончена, я пошел к отцу и начал клянчить у него верёвку для того, чтобы было чем привязать свои изделия. Отец не выдержал и спросил меня, для чего мне нужны эти странные корзинки. Когда я ему объяснил, он очень долго надо мной смеялся, но верёвку дал. Несмотря на то, что уже начало темнеть, я отнёс свои снасти на реку. После чего, положив в них несколько камней, чтобы не всплывали, забросил в реку. Когда я пришел домой, отец, увидев меня, улыбнулся.
– Как тебе такая дурь в голову-то пришла? – Спросил он.
– Сам придумал, – по привычке отбрехался я.
– Отстань от сына, – заступилась за меня мама, – может быть, вправду поймает рыбу. Покупать хоть не придётся.
– Ну-ну, посмотрим, – с улыбкой сказал отец, – никогда про такую ловлю не слышал.
– Поймаю, – сказал я, – готов с тобой поспорить.
– Ишь ты, а на что спорить будем?
– Если завтра будет рыба в моей снасти, то ты подаришь мне четыре метательных ножа, я видел, у тебя есть. – Предложил я.
– А если не поймаешь? – Спросил отец.
– Тогда у тебя будут метательные ножи, а у меня нет.
– Ну хорошо, – засмеялся отец, – пусть будет по-твоему. Я все равно хотел тебе эти ножи подарить. Завтра утром с тобой на реку схожу.
На эти ножи я давно ходил и облизывался, они были очень качественные, сталь хорошая и баланс отличный, даже удивительно, откуда они могли появиться в этой глуши. Выпросить мне их у отца пока не удавалось. Также он не отвечал, откуда у него такие качественные ножи, говорил, что достались по случаю. В подробности не вдавался, да я особо и не настаивал.
На следующее утро я встал раньше отца и хотел идти на реку, но отец велел подождать его и мы пошли вместе. Придя на берег, я потянул первую верёвку и сразу почувствовал, что моя снасть точно не пуста, тянуть было тяжело. Отец увидел, что мне тяжело доставать и пришёл на помощь. Совместными усилиями морда была вытащена на берег. Я не знаю, может, здесь рыба не пуганая, но набилось ее в мою снасть очень много, я такого сам не ожидал, а отец от удивления дар речи потерял. В остальных снастях тоже было много рыбы, так что мне пришлось бежать за носилками, потому что снасть могла сломаться при переносе. Мама тоже была удивлена и обрадована результатом необычной рыбалки. А как я-то радовался, моё настроение даже не портило то, что эту гору рыбы сейчас придётся чистить. Отец сдержанно похвалил меня и ушёл на работу. Вечером он, порывшись в сундуке, протянул мне перевязь с метательными ножами и сказал: «Держи, сынок! Заслужил! Завтра я сам подгоню перевязь под тебя, только аккуратнее будь с этими ножами, они очень острые».
На следующее утро мы опять пошли с отцом за рыбой, снасти были в реке целые сутки. Подойдя к берегу, я увидел, что там столпилась целая толпа лесорубов. Отец хмыкнул и сказал мне, что это он вчера рассказал, как сын придумал ловить рыбу.
Поздоровавшись, мы начали вытягивать снасть на берег, в ней опять было много рыбы, лесорубы удивлённо загалдели и стали рассматривать, как сделана морда. Думаю, что скоро появится много деревенских, которые будут ловить рыбу подобным образом. Меня же, очень радовало то, что у моей семьи появился новый, небольшой доход. Мама, как оказалось, умела очень хорошо солить рыбу, которую можно было продавать приезжающим мелким торговцам. Небольшие караваны торговцев ездили по деревням, скупали продовольствие, после чего продавали его в городе. С каждой продажи рыбы отец давал мне часть денег на карманные расходы, в награду за новый способ ловли. Деньги в деревне мне тратить было некуда. Я их просто копил, расходы у меня были только на сладости для сестры. Приезжие торговцы иногда привозили что-то вроде конфет.
