Kitobni o'qish: «Дыхание любви»
« И каждый день с утра
Даст продолжение любви,
Начавшейся вчера…»
Иногда происходят в жизни совершенно непонятные события, когда из вроде бы безобидной встречи с тем или иным явлением возникает целый ряд изменений, и начинается новый виток жизни.
Всё взаимосвязано в судьбе каждого человека, начиная с зачатия до самой смерти. Не буду вдаваться в тонкости условий появления на свет, детства, юности и других жизненных фаз, но всё в них зависит друг от друга. Недаром об этом сложено много пословиц и поговорок.
Но есть и такие ситуации, от которых не знаешь, чего ждать, что принесут они в будущем. Например, любовь. Никто не знает заранее ни когда она придёт, ни когда уйдёт.
Я всегда удивляюсь очередным влюблённым, обещающим любить вечно друг друга. Как можно обещать то, чего не знаешь точно. Это, конечно, замечательно звучит и происходит от избытка чувств, но давайте посмотрим правде в глаза и согласимся с тем, что и самые прекрасные порывы души иногда утихают, нередко даже перерастая в ненависть.
В жизни вообще столько хитросплетений, что удивительно, особенно, когда вдумаешься в то, что могло бы всё сложиться абсолютно иначе, чем сложилось, если б в определённый момент знал ту единственную истину, что и называют судьбой.
Так было и в этот раз, как говорится, знал бы, где упасть, соломки б подстелил. Да ещё произошло это в таком развороте событий, что иначе не назовёшь, как судьба. А вышла любовь во всей её красе и трагизме без рецептов на излечение.
* * *
Антону было нечего делать в ожидании самолёта из Афин в Москву и, выйдя из номера отеля « Галакси», что в переводе с греческого на русский язык обозначает космос, отправился по проспекту Посейдона в сторону
эспланады, над которой важно возвышается огромными колоннами акрополь со своего плато.
Яркое солнце нейтрализовал ветерок, дующий со стороны Средиземного моря, и было приятно ощущать морской запах с охлаждающим эффектом, спасающим от жары.
Напротив гряды разношерстных с красочными названиями яхт разместился небольшой бульварчик со скромными скамейками, напоминающими русские лавки от минжилкоммунхоза у подъездов домов. Сразу возникает мысль, что их поставили здесь для тех, у кого нет своих яхт, чтобы можно было посидеть, глядя на чужие, и помечтать.
Присев, Антон сразу этим и занялся, читая на бортах различные имена греческих богов и богинь, иногда со вздохом поглядывая на часы, которые не давали шансов на ускорение вылета самолёта.
Рядышком разместилась шумная семейная чета с веселящимися детишками, неуверенно двигающимися на ногах, от чего часто падающими, что вызывало мгновенные всплески греческих текстов волнующихся взрослых родственников.
В Греции, почти как и в Израиле или Эмиратах, царит культ детей. Избалованные чада творят всё, что угодно, а родители, любящими глазами обозревая их поведение, лишь заботятся об их комфорте и никак не ругают за испорченные шикарные платьишки, костюмчики и игрушки.
Через минуту такого поведения в России все детские попы были бы так отшлёпаны, что не удивительно, когда у нас вне дома дети одни, а дома совсем другие.
Антон не знал, чем занять себя. Бизнес в голову не шёл, видимо, надоел за прошедшими переговорами, длящимися всю неделю.
Он даже отказался от радушного предложения греческих партнёров проводить его в аэропорт, ограничившись вчерашним прощальным ужином в фешенебельном ресторане «Кэпитол» под сверкающий громкий мюзикл на сцене в пять ярусов с постоянно взрывающейся пиротехникой.
Подсвеченные ультрафиолетом огромные осьминоги, королевские креветки, кальмары, красиво зажаренные и подаваемые шестью официантами, казались ещё дороже, чем в меню. Рыба, пойманная из многотонного аквариума, стоящего здесь же в зале, только что плавающая и смотрящая на посетителей, оказывалась на их столе с парком, целиковая на тарелках, размером с поднос, красиво украшенная экзотическими фруктами, зеленью, зажаренная и поданная именно та, на которую указывал для себя сидящий за столом вальяжный посетитель.
Вино словно не исчезало из огромных бокалов, так как, тенью стоя сзади сидящих за столом, проворные официанты в своих величественных костюмах незаметно, чтобы не мешать своим присутствием, подливали вновь и вновь, чуть ли ни после каждого глотка.
Антон вспомнил поданный десерт из сладчайших, без единого зёрнышка, треугольников арбуза.
Представляя себе нехитрое блюдо, как бы перенёсся на минуту к разгрузке вагонов, полных арбузов или дынь, в старые экологически чистые времена, когда в юности таким способом подрабатывали с друзьями. В перерывах доводилось есть разбитые арбузы, хотя и не греческие, но тоже очень сладкие, каких сейчас практически не бывает в России. Нынче царит лишь какая-то кормовая химическая трава.
Но если россияне узнали бы стоимость сладкой ягоды в этом ресторане, то послали бы Антона так далеко, что из Греции не видно.
Хотя сейчас и в России цены не уступают мировым, а иногда и обгоняют все мыслимые и немыслимые пределы, но вот с качеством проблемы и с денежками у большинства напряжённо. В Москве ещё можно прожить и неплохо, а в глубинке сложнее. Там не поймут и представить себе не смогут, что можно кушать арбуз за триста евро, причём не целый, а лишь порцию из двух треугольничков по сто пятьдесят евро за каждый.
Антону стало несколько скучновато. Солнце низко склонилось над морской гладью, и уютная бухта приняла более красочные черты.
Донёсся запах кальяна от недалеко расположенного шатра с усевшимися в нём любителями подымить на восточный манер.
Греция тоже в последнее время увлекается восточными культурами, хотя, являясь православной страной и уважая только свой родной язык, не брезгует заимствовать некоторые нетрадиционные для неё новшества.
Немалую роль сыграла Османская оккупация. Теперь Эллада во многом схожа с Турцией, где водят туристов на экскурсии в древние греческие акрополи, оставленные туркам вместе с территориями со времён войны.
Зайдя в шатёр и заказав себе кальян, Антон присел за свободный столик, разглядывая прекрасный морской закат.
Он часто бывал в этом городе и этом отеле, но первый раз оказался один на прогулке пешком.
В основном все передвижения происходили на автомобиле. Офисы, фабрики, почему-то греками названные магазинами, кафе, бары, рестораны, отели в городах Афины, Салоники и в деревушках с такими экзотическими названиями, как Лагада, Катерина, Лариса, Скотина уже так надоели, что Антон ещё вчера почувствовал дикую усталость. Пришлось немного даже обидеть греческих друзей, отказавшись от их гостеприимства и уединившись перед отлётом.
Греки, конечно, приедут проводить его на аэроплан, так они называют самолёт, но это ещё не скоро, а пока Антон чувствовал, как усталость медленно переходит в молчаливую истому на грани опустошения от своего душевного одиночества и так долго тянувшегося времени.
Принесли кальян, и, затянувшись, Антон подумал о том, что зря он до сих пор в своём ресторанчике на Сретенке не открыл зал, где посетители могли бы
расслабиться так же, как он в данную минуту, покурив из причудливого сосуда.
– Росико? – кто-то спросил его женским голосом, и полилась вопросительная греческая тирада.
Антон не сразу понял, что спрашивают его и о чём. В своей задумчивости он несколько отключился от мира сего и не заметил компании девушек и парней, искавших свободный столик. Даже очнувшись, он из этого текста смог перевести всего несколько слов и ответил наше родное:
– Чего-чего?
– О, росико! – и стоящая возле него девушка радостно помахала своим друзьям, что есть, мол, свободный стол, и им надо его занять, бесцеремонно усевшись напротив Антона.
Ватага весело заняла стулья за его столом, шумно болтая о своём насущном.
Антон понял, что его одинокая идиллия окончена, и начал собираться в отель, попросив гарсона принести счёт.
Пришедший официант почему-то не дал ему счёт, а начал принимать заказ от новоявленных клиентов, не записывая никуда, а показывая знаками бармену. Тот, в свою очередь, сразу выставлял на стойку требуемое блюдо.
Второй гарсон быстро перенёс всё на стол и последним рейсом положил счёт Антону с надписью три евро, взял в ответ пятидесятку и вместе с первым гарсоном удалился за сдачей.
Парни наливали вино, бурно рассказывая что-то, приводящее девчат в восторг.
Им тоже принесли кальян, точнее, два на четверых. Принесли пять чашечек парящего ароматом кофе, один из которых Антону заказала молодая компания в знак уважения и благодарности.
Кофе пришёлся весьма кстати, поскольку не только приятно бодрил, но и улучшил вкус во рту, испорченный кальяном.
Но презент показался несколько мелким, на что русское самолюбие Антона отреагировало сразу же, и, зазывая гарсона чирканьем зажигалки, он заказал в ответ бутылку шампанского, причём, самого дорогого.
Благодарность греков была ошеломляющей, и они прислали ему такую же бутылку.
Тогда Антон прислал им гарсона с полным подносом бутонов гвоздик, которыми тот осыпал их головы. В ответ на это весёлая компания привела улыбающегося фотографа с поляроидом, снявшего их впятером пять раз, выдавшего каждому по карточке.
Но в момент съёмок Антон почувствовал то, чего никогда у него не было раньше.
Он стоял в центре, обняв девушек, а парни по бокам, тоже прижимаясь к ним.
В момент прикосновения к девушке справа возник похожий на электрический, но скорее энергетический биоток, по телу пошло мягкое тепло. Более того, ему было ясно, что с ней происходит то же.
Она посмотрела ему в глаза с таким трепетом, жадностью и желанием, что Антон после пятого снимка просто не мог оторваться от этой притягательной силы. Ко всему прочему, он заметил, что она очень красива, и ясно почувствовал, что и ей тяжело оторваться от него.
Это была та девушка, которая назвала его «росико».
–Антон, – вырвалось единственное слово у опустившего руки русского парня из Москвы, который давно не замечал за собой стеснительности в женском обществе.
У него была в Москве Лера. Кстати, он сегодня почему-то о ней не вспомнил ни разу. Ещё вчера страдал, скучая о ней, а сегодня совсем забыл. Что это?
Тем временем один из греков заподозрил в смятении своей подруги какие-то нотки измены и начал на очень быстром греческом языке вовсе не в древнем божественном тоне выяснять отношения с ней, активно жестикулируя руками над своей головой.
Казалось, он готов ударить её. Но нельзя, ведь, по их законам за каждый удар, нанесённый человеку, дают срок по тринадцать лет тюремного заключения с последующим переселением на нищую территорию, приграничную туркам.
В результате, ревнивец развернулся от неё на сто восемьдесят градусов, продолжая размахивать руками над своей головой и не умолкая. Явно в жутком психозе, в конце концов, огромными шагами ретировался в неизвестном направлении.
Антон наблюдал за происходящим и упорно думал о том шокирующем его факте, что даже в безмерности сегодняшнего одиночества, думая о чём угодно, он ни разу не вспомнил свою Леру, не позвонил ей, а она ведь будет его встречать в Шереметьево утром.
Она хотела ехать в Афины вместе с Антоном, но возникли срочные дела на её работе, и в последний момент ей пришлось сдать авиабилет.
Она работает коммерческим директором в холдинге с большим оборотом. Её шеф грезит гигантоманией, постоянно давит на неё, чтобы больше успевала работать, а не тратить драгоценное время на любовные утехи.
Лера по настоянию Антона уже собиралась бросить холдинг, но не смогла, видимо, так втянулась, что терпела недостатки своего шефа.
Тем более что Тоша, её любимый мужчина, пропадал постоянно на работе и в своих поездках бывал по полгода в году.
Для чего бросать работу, если его нет рядом каждый день, если приходится просыпаться одной, а встречи так редки, что можно пересчитывать по пальцам.
Она любит Антона и страдает от его отсутствия, но когда они вместе, ей так хорошо, что она готова его ждать неделями и месяцами.
Они не женаты, но, когда он в Москве, живут вместе в его квартире на Мичуринском проспекте. В остальные дни она живёт с родителями на Кременчугской, а в Тошиной царствует домработница.
Надежда Ивановна – бывшая учительница, ныне пенсионерка. Живя по соседству, зарабатывает себе у Антона на хлеб, наводя порядок в его квартире.
Поливает цветы, кормит канарейку Стешку, распевающую на все лады, и пита Уренгоя, которого ещё и выгуливать надо два раза в сутки, при этом, умудряясь удерживать этого неуправляемого зверя на поводке, чтобы не покусал всех, кто есть на улице.
Лера в этот день очень ждала звонка Антона, но, так и не дождавшись, хотя не без удивления, оправдала его занятостью в последний день переговоров. Тем более что ему предстояло потратить время на поиск подарка для неё, ведь он хотел ей что-то вручить в Македонском стиле.
В прошлый раз, когда он приехал из Греции, привёз ей шикарное платье, пошитое в древней манере.
Надев его на день рождения шефа, она была изумлена, когда все приглашённые женщины старались изловчиться и потрогать ткань, а мужчины, казалось, сломали глаза, разглядывая её в таком великолепии.
Маме Леры был подарен расписной, с золотыми вплетениями, огромный платок с изображениями греческих богов, где Геракл убивает стрелой орла, поедающего Прометея, а рядом Афина с Гермесом, Деметра с Посейдоном и другими богами.
Немного наивно, но очень красиво и эффектно, тем более что очень понравилось маме.
А папе Леры было подарено то, что тот хранит на шкафу, как выставочные экспонаты, лично протирает с них пыль и не распечатывает ни под каким предлогом, хвастаясь всем друзьям о вкусе коньяка «Метакса» и анисовой водки из бутылки в виде амфоры, мечтая когда-нибудь попробовать.
У Леры и её родителей уже много подаренных Антоном вещей, привезённых из разных стран.
Он себе в квартиру ничего не привозит, а им
то Эйфелеву башню в миниатюре с цветной подсветкой, то мальтийский меч, то пепельницу-Колизей, японские и индийские маски, арабскую ковку и многое другое.
Словно хочет для престарелых людей, никогда не выезжавших дальше северного побережья Чёрного моря, создать иллюзорную обстановку, приближающую их к остальному миру.
Звонить сама Лера не стала, чтобы не помешать Тошиным переговорам.
А вдруг он сидит в адвокатуре (почему-то в Греции все юридические конторы и нотариаты так называются), спокойно регистрирует сделку, а тут звонок из России, нежные признания в любви с жаждой скорейшей встречи, ласковые слова, которых у неё больше, чем у толкового словаря.
Он должен будет отвечать ей тем же при всех людях, что с ним рядом, просить их извинить его за звонок, хотя она мечтает, чтобы именно так всё и было.
Но, занимаясь сама бизнесом в холдинге шефа, привыкла не смешивать работу с любовью и старалась сдерживать чувства от коллег и, тем более, посторонних людей.
Лера просто поехала в квартиру Антона на Мичуринский проспект.
Проверила, всё ли в порядке, поставила свежие свечи в подсвечники на столе, удостоверилась, что вино в доме не кончилось, приготовила ужин, который должен будет произойти утром, когда прилетит Тоша, проверила свежесть постели и стала ждать вместе со Стешкой и Уренгоем часа выезда в Шереметьево на долгожданную встречу.
А пока шёл дождь.
Антон на английском языке попросил прощения перед оставшейся в недоумении троицей и собрался уходить. Но девушка, чьё горячее прикосновение так притягивало его минуту назад, начала говорить по-русски.
Ей не хватало слов. Запинаясь, она попросила не обращать внимания на произошедший инцидент, так как её друг постоянно устраивает ей сцены ревности и в его дальнейшем поведении уже никто не сомневается, поэтому давно не нуждаются в его обществе.
Она рассказывала, что в Греции сейчас многие учат русский язык, что она мечтает побывать на Красной площади, что дня не проходит у греков без обсуждения российского бизнеса, что многие, прежде совсем бедные бизнесмены, начав работать с русскими, стали крутыми богачами.
Пока она говорила, Антон удивлялся её красивым чертам греческого происхождения, манере говорить и жестикуляции.
Одновременно с тем его не отпускало чувство магнетизма от произошедшего прикосновения, то неутихающее тепло, ранее не испытанное ощущение, когда убрали руку с плеча, а она продолжает греть в этом месте.
– Это – Элли, это – Йоргус, а меня зовут Агапи, – закончила свой текст Агапи, и три руки протянулись к Антону для пожатия в честь знакомства.
– Я должен идти в отель за багажом и ехать в аэропорт, поэтому извините, – бормотал Антон, пожимая руки, и вот вновь на третьей руке то же самое чувство, то же тепло. – А я помню, что имя Агапи на русском обозначает любовь, очень приятно.
– А «согапо» переводится, как « я тебя люблю»,– сказала, смеясь, Агапи, и все засмеялись так радостно, словно каждый знал русский язык.
В наступившей за смехом паузе Антон вспомнил про самолёт, вновь попросил извинения и, вежливо попрощавшись, отправился в сторону отеля.
Троица дружно помахала руками и тоже куда-то отправилась, может быть, на «бузуки», а, может, на поиски сбежавшего от Агапи ревнивца.
Пока Антон шёл в отель, пока принимал душ и складывал свои вещи в чемодан, пока упаковывал подарки, чтобы не разбились в багажных отделениях аэропортов, неотступно думал о том явлении, чем-то напоминающем магию, которое ощутил на себе во время прикосновений к греческой девушке.
Он решил, что она экстрасенс или простой человек, обладающий большим зарядом энергии. Возможно даже, что жаркое южное солнце и витамины дают некоторым людям необыкновенные способности заряжаться, и при избытках полученного заряда в момент подобных соприкосновений происходит разряд.
Так думал Антон. Но, вспомнив о Лере, заторопился в аэропорт, тем более что до вылета осталось менее двух часов, благо ехать недалеко.
Раздался звонок. Подняв трубку, услышал голос партнёра по бизнесу Кириакоса:
– Тэло, Антон? Пом, пом аэропланэ! Охи проблема?
– Охи, охи, иду!
Кириакос стоял в фойе в модном костюме фирмы «Бенета» со счастливой улыбкой.
Подхватив чемодан и короб с подарками, уложил всё в багажник своего бессменного «Опеля».
Он явно не спал ещё, наверняка, отдыхал на «бузуки» или стриптизе в «Мулен Руже».
Вооружённый энергией своего уровня, Кириакос весело гнал машину, напевая греческую песню: «О-о, Согапо, согапо-о-о».
При этом успевал что-то спросить, рассказать о сегодняшних похождениях, поскольку не тратил время сна на работу вместо любовных утех.
В аэропорту он добавил к коробкам Антона свои подарки вместе с пожеланиями и приветами.
Обнявшись, они расстались.
Через четыре часа аэрофлотовский самолёт благополучно приземлится в Шереметьево, и Антон в очередной раз мысленно похвалит русских пилотов за мягкую посадку, несравнимую с тем, что происходит на «Боингах».
Когда иностранные пилоты за штурвалом, чувство такое, что самолёт непременно развалится от ударов о землю, а трясёт его так, что кажется, пилот с такого страшного похмелья, что руки трясутся на штурвале ходуном.
Лера немного поспала, неожиданно два раза просыпаясь от чего-то, но снова засыпая. Ей снился Антон весёлый и с букетом жёлтых роз, каких она накануне видела в витрине «Цветочного мира».
Будильник не потребовался, так как она проснулась чуть раньше его звона.
Встав, приняла душ, и у зеркала прихорошившись в новое платье, купленное вчера специально для встречи с любимым, она надела плащ. За окном шёл дождь.
Сев в машину, Лера вспомнила, что Антон не звонил, и, решив не думать о такой мелочи, завела мотор.
Дорога была мокрой, поэтому высокую скорость она развивать не стала, хотя душа рвалась на части от ожидания встречи.
Вполне руководящий волевой характер немного приостанавливал ногу на педали газа.
Силы воли у неё всегда было предостаточно и в учёбе, и в спорте, и в работе, но как совладать с тем, что в сердце?
Душа, не сорвись с катушек, не газуй, ведь время есть.
Мысли Леры постоянно возвращаются к тому долгожданному звонку, которого так и не было.
Может, что-то случилось? Наверное, боялся разбудить. А как же дождь? Лётная ли погода? Пускают ли самолёты в Москву? Увижу ли его сегодня?
Дождь не прекращался. По иллюминаторам текут косые ручейки. Серое небо, уныние. Оно начинает ощущаться даже в светлом и тёплом салоне самолёта.
Основной части России не повезло с погодой. Мало того, что зима пять месяцев, три месяца слякоти, месяц весны, месяц осени, ещё и лето может быть непонятным. Тут ещё и природа бастует из-за нарушений в экологии.
Антон чувствовал приближение к родному городу. Так всегда бывает. Когда находишься за границей, даже если это райские места, хвалишь свою милую Россию, скучаешь по дому, а, находясь дома, ругаешь её родимую. И то не так, и это не эдак.
Кругом воры, бомжи, деградация, можно подумать, что где-то этого нет. Хотя у нас такого «добра» развелось столько, сколько, наверное, никогда не было. Видимо, всплыло в колодце всё, что в него накидали, вот и пьём теперь мутную антисанитарную воду.
Стройная стюардесса в стилизованном под аэрофлот костюме сообщила через динамики о заходе самолёта на посадку в международном аэропорту Шереметьево, о температуре за бортом лайнера, о дожде, о скорости ветра. Завершали сообщение фамилии командира и второго пилота корабля с наилучшими пожеланиями от всего экипажа.
Антон давно уже нервничал, как только увидел дождливое небо в иллюминаторе. Ведь Лера такая лихачка.
Её «Тойота» хотя и новенькая, но он знает по личному опыту, как такие машины легко улетают с сырой дороги.
Лучше бы она проспала. Можно было бы
ему и на такси доехать. Приехать домой и сразу, как сюрприз, в постельку к ней забраться.
Лера выехала из Москвы направо в сторону Шереметьево. Обогнать никого невозможно. Справа ЗИЛок, впереди какой-то автобус, дымя, парит водяной пылью с грязью вперемежку.
Ничего не видно, дворники лобового стекла не успевают.
Ну и погода, чтоб её… Не дай, бог, колесо проколоть или ещё какую напасть, спаси и сохрани. Ну, наконец-то, автобусник одумался, перестроился в правый ряд, можно ехать дальше свободно. А ты-то куда? Грозный «матюгальник», сверкая «мигалкой», требует уступить дорогу и прижаться к правой обочине. Вот прут! Куда я прижмусь, справа автобус с ЗИЛком?
Кто-то из правителей едет, видно длинный кортеж. Нагло прижимают вправо, вплотную к грязной «бочине» автобуса. Из окна впереди идущей машины вылез на полтуловища гаишник, размахивая полосатым жезлом.
Куда тут прижаться? Везде справа машины. Совсем достал гнусавый голос из «матюгальника». Что же вы делаете, гады?
Нет просвета, чтобы вклиниться в правый ряд. Брызги из луж огромным потоком, ничего не видно.
Куда спешите, «членовозы»? Всё, газую! А вот и просвет, попробуем влезть.
Машину начинает швырять из стороны в сторону. Резкий шлепок грязной воды на лобовое стекло, несколько секунд нет обзора.
Где просвет? Уже нет. Объезжайте, как хотите, я еду! Тоша, я еду к тебе!
В старые времена не было зелёного коридора таможни аэропортов, а сейчас можно идти без идиотских очередей, если ты не загрузился под загривок.
Антон никогда не набирал вещей, подлежащих проверке и декларированию, чтобы после паспортного контроля сразу попасть на свободу.
И вот он уже выходит в зал и слышит радостный крик, в объятьях у него уже нежится Лера. Всё хорошо. Он рядом.
– Извини, что не позвонил. Сначала усталость одолела, потом боялся разбудить. Хотел, чтобы ты проспала и не поехала за мной в такой дождь, а я б к тебе в нашу тёплую постельку прыг!
– Ну что ты, я не могла проспать и не приехать. Поехали и вместе в постельку прыг!
Обнимая друг друга, с поклажей, они, счастливые, пошли к машине, и было у них в этот день и следующие много-много «прыг».
Прошло несколько дней. Погода установилась солнечная, что очень радовало глаз. Россия сразу стала прекрасной, захотелось на природу, тем более что совпали выходные.
Лера и Антон предложили своим давним друзьям, такой же паре, вместе съездить на пикничок.
Берег реки. Костёр. Красота. Повод выгулять Уренгоя на природе, редко удаётся его побаловать такими прогулками. Он так радуется свободе.
Маша и Саша – это вышеуказанная пара. Весёлые ребята. Живут вместе давно, хотели пожениться, но
что-то в один момент не сложилось, даже дошло до крупной ссоры.
Началось с ревности Саши, который в отместку решил пофлиртовать с одной дамочкой. Маша, узнав о такой дерзости, устроила такой мордобой, что израненной разлучнице пришлось полечиться в больнице от побоев.
Полгода жили раздельно и не общались. Организовывали слежки, звонили по телефону друг другу и молчали в трубку. Не выдержали разлуки и неожиданно помирились, да так, что не разорвёшь никакой силой. Обновлённая любовь получилась. Воркуют, как голубки, целуются и обнимаются на каждом шагу.
Что такое шашлык? Мясо? Нет – это особый обряд и повод для праздника, это хорошее настроение, песни и шутки, общение с природой и друзьями, соединение душ, если хотите. Практически, как во фразе из фильма «Москва слезам не верит».
А его приготовление в плохом настроении никогда не приведёт к успеху, хотя, если шашлык не удался по другим причинам, веселье не омрачается.
Можно ставить памятник шашлыку. Никто не обидится.
И Уренгою раздолье на природе.
Антон и Саша возятся с дровами и мангалом, устроившись на опушке леса, выходящей к реке.
Шампура с нанизанным на них мясом красуются на подносе рядом с мангалом и ждут углей.
Лера и Маша дружно щебечут над овощами и фруктами на импровизированном столе из огромной коробки, в которой всё и было привезено для пиршества.
Покрытая скатертью, она вполне походит на стол.
От машин доносится музыка, пополняемая пением птиц.
Воздух наконец-то наполняется вкусным запахом готовящегося шашлыка, как только шампура оказались на мангале.
Зверюшкам, наверное, очень тяжело в лесу: ощущать эту воздушную прелесть и не быть угощёнными.
Такое чувство, что даже рыба в реке приближается к берегу на шашлычный запах, и сразу повышается клёв из-за развившегося у неё аппетита.
Комары абсолютно точно знают, если жарят мясо, значит там люди, кто им и нужен на обед.
Разговорам нет конца. Давно не виделись.
Лера и Маша стали как-то особенно хороши на лоне природы с шампурами мяса в руках. Красивые всё-таки у нас в России девчонки! Нигде таких нет!
Слово для тоста взял Саша, многозначительно подняв стакан:
– Лера и Антон, Маша, я предлагаю выпить за скорейшее наше бракосочетание. Но не только наше с Машей, но и ваше, а что, хватит вам в блуде жить, давайте вместе свадьбы сыграем и в церкви обвенчаемся. Маша, я тебя люблю! Пожалуйста, будь моей женой! Антон, проси руки у Леры, не тяни.
Антон, хотя и удивлённый такой дерзкой неожиданности, быстро взял себя в руки и после небольшого раздумья высказал долгожданную фразу:
– Лера, я просто не решался, а давно хотел предложить, спасибо Сане за помощь, будь моей суженой, я очень тебя люблю! – с душой произнёс Антон.
Согласия со стороны дам долго ждать не пришлось.
Объятья, поцелуи, даже слёзы счастья и нескончаемые признания в любви.
Обе свадьбы с венчанием назначили на осень. Даже детей наметили, у кого кто будет, в какую школу пойдёт, в институт или университет.
Уренгой тоже поучаствовал своим лаем в обсуждении.
Кончились замечательные выходные дни, и пришли будни. Работа снова захлестнула.
Лера очень злилась на московские пробки, ведь не всё решишь по телефону, сидя в машине. Вчера коллеги поздравляли с помолвкой, подарили кучу цветов. Все рассматривали новое колечко на её руке, которое Антон надел ей сразу после пикника, купив по дороге домой.
Специально проехал через центр Москвы, завёл её в ювелирный, долго выбирал.
Лера тоже подыскала ему вполне милое колечко, за счёт Тоши, конечно.
Странно было в ЗАГСе. Напоминает конвейер, где одинаково сухо встречают желающих зарегистрировать
брак или смерть.
Берёшь бланк, заполняешь, и им всё равно, счастье у тебя или горе. То, что для одних испытание судьбы, для других – просто и обыденно.
Регистрацию назначили на осень, лишь бы совпало с бабьим летом, ведь хочется, чтобы в день свадьбы погода соответствовала, и было бы всё красиво.
Ездили вместе с Машей и Сашей и назначили регистрацию на одно и то же время.
***
Лера задумалась об Антоне.
Что-то он стал какой-то напряжённый и молчаливый?
Она слышала от кого-то, что такое бывает перед свадьбой.
Странно себя повёл с батюшкой, когда договаривался о венчании, о чём-то долго с ним разговаривал наедине, оставив Леру с Машей и Сашей возле машины. Видимо, волнуется, может, советуется в чём-то. Вроде бы тот же, как и раньше, но иногда отвлечённый настолько, что приходится к нему дважды обращаться. Если быть точнее, так ведут себя неудовлетворённые жизнью люди, когда всё хорошо, но не отлично. Надо как-то помочь ему.
Лера подумала о том моменте, когда впервые обратила внимание на некоторую грусть в его глазах.
Тогда он заехал к ней в холдинг, чтобы вместе раздать приглашения её коллегам на свадебное торжество.
Когда она его провожала к машине, обратила внимание на повреждение его «Вольво» и спросила:
– Что случилось с твоим крылом?
– Подрезали, – ответил Антон,– но ничего, подлечим!– поцеловал её в губы и уехал.
Что-то ей показалось тогда, но она оправдала это его усталостью, ведь помимо его работы прибавились хлопоты по подготовке к свадьбе. Однако сердце её немного затревожилось.
Мысли об Антоне отвлёк телефонный звонок. На дисплее высветилось имя Маша, надо ответить:
– Да, Маш, привет.
– Привет! Лер, что делаешь, ты где? Давай вместе проедемся насчёт свадебных платьев, а то, не дай, Бог,
одинаковые перед алтарём окажемся, – тараторила Маша, – да и присоветуем друг другу, если что. Ты как?
– Приезжай ко мне в холдинг, думаю, у нас можно решить этот вопрос, не выходя из офиса, а я сейчас свежие каталоги попрошу принести ко мне.
– Лера, ты – чудо! Еду!
Необъяснимая лень проснулась в душе Леры. Почему-то не хотелось листать каталоги, но она всё же позвонила помощнице. Постаралась сбросить свою хандру, появившуюся от раздумий об Антоне.
В последнее время он чувствует себя так, как будто занят чем-то не тем, чем надо. Подобие депрессии
на фоне счастья.
Он обратился к батюшке в надежде на добрый совет и облегчение душевного состояния. Они долго беседовали, но легче не стало.
Не клеилось на работе, а тут ещё и непонятное состояние.
Наверное, надо бы отдохнуть, как советовал батюшка, но как отдохнёшь, если французам отправили недосушенный массив, если на таможенном складе третьи сутки стоят пять фур от итальянцев, которые засунули к основному грузу образцы панелей без декларации.
