Hajm 600 sahifalar
1913 yil
Петербург
Kitob haqida
Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев) – одна из ключевых фигур Серебряного века, оригинальный и влиятельный символист, создатель совершенной и непревзойденной по звучанию поэзии и автор оригинальной «орнаментальной» прозы, высшим достижением которой стал роман «Петербург», названный современниками не прозой, а «разъятой стихией». По словам Д.С.Лихачева, Петербург в романе – «не между Востоком и Западом, а Восток и Запад одновременно, т. е. весь мир. Так ставит проблему России Белый впервые в русской литературе».
Не ожидала от поэта Белого такого мастерства в художественной прозе! Роман невероятный: сочный, по-хорошему заковыристый язык, запоминающиеся объемные характеры, яркие детали и, конечно же, дикий, мистический, странный образ Петербурга. Белый пишет о Петербурге после Пушкина, Гоголя и Достоевского, и его роман перекликается с ключевыми «питерскими» произведениями, но при этом он глубоко оригинален, ведь был создан уже в эстетике модернизма. Всем ценителям русской классики – читать обязательно
Цвет, свет, запах, дождь и ветер. Кожей ощущаешь происходящее в романе. Мерзкое – мерзко, до неприятия, у героев «пахнет» кожа, чувствуешь складки на одежде, морщины на коже. Модернистское произведение повлияло на многие другие в литературе ХХ века, продолжая традиции классической русской литературы. Пересечение с Толстым и Достоевским – угадываются знакомые герои, продолжается диалог на классические темы. Действие участников романа в полусне, бреду смешивается с любовной историей. Петербург превращен в самостоятельного героя, взаимодействующего на равных с другими героями, – ряды цилиндров на Невском, прямые улицы, желтые стены, дачи и медный всадник как руки и ноги, и органы чувств. И основная линия сюжета, проступает через все остальное – детективная история провокатора-революционера-эсера во время русской революции 1905 года, которая своими стачками, волнениями, торжественным ожиданием грядущих событий и неизбежности судьбы сливается с героем-Петербургом.
Читать, чтобы представлять, что и так можно выражать свои мысли, так можно рассказывать историю.
Тягучее, сумрачное, сумасшедшее действо, которое в конце приходит к четкости шахматной доски. Блестяще. Но сложно читаемо
Рецензия на роман «Петербург»
После прочтения данной книги, остаётся такое чувство, что ты вернулся из эпохи 20 столетия России. Только что перед тобой был тот серый мир, с заводами, копотью и рабочими, не довольными рабочим процессом, что ты вместе с ними переживал революцию, неуважение к рабочей силе и отстаивание своих прав. Какой ужас творился при всём этом, ты переживал каждому человеку, думая, что среди них могли быть наши дальние родственники.
Познакомился с пожилым сенатором Аполлоном Аполлоновичем Аблеуховым, его повадками, расписанием дня, его переживаниями. Интересной его древней историей, откуда он сам родом. С первым страниц нас знакомят с великим человеком, педантом, со своими странностями в голове.
Так же за его сыном, Николаем Аполлоновичем, который был настолько ленив, не хотел вникать в рабочий процесс дел своего отца, что тот не стал бы передавать ему своё место сенатора. Ему это никогда не было интересно, он был с отцом не так раскрепощён, они лишь говорили друг другу пару слов, и каждый шел по своим делам. Николай хотел провести впечатление на отца иным способом.
Житейские сцены любви и ревности между высшими чинами.
Но есть в этом рассказе и мистическая сторона, в ней то и заключается вся мозговая игра. Тут с каждым персонажем играют их образы, видения, убийства, основанные на помешательстве, либо потере рассудка.
В это же время ты бывал на балах у светских людей, знакомился с высшим обществом, среди которых ты погружался в изысканные ноты классической музыки и кружился, чувствуя себя частичкой прекрасного в северной столице, под названием Петербург.
После прогуливаясь по набережным, наслаждаясь архитектурными строениями города, прекрасными видами на Мойку, Неву и Фонтанки. Погружаясь в атмосферу старины, с которой ты бы никогда не хотел прощаться.
«Петербург»: проспекты, интеллигенты, алкотрипы и бомбы
Роман Белого «Петербург» — ещё один (наряду с «Мелким бесом» Сологуба) недооценённый шедевр русской литературы. Замятин писал, что Петербург впервые после Гоголя и Достоевского нашёл своего настоящего художника, Набоков называл книгу одним из лучших романов 20 века, а Пастернак считал Джойса учеником Белого. Оцениваемый экспертами как вершина прозы русского символизма и модернизма, роман был написан по вдохновению от восхождения автором на пирамиду Хеопса (!).
1905 год, революционные движения, террористы против министров (полкниги может взорваться бомба!), сыновья против отцов, недолюбовь, переутомление от мозговой игры, галлюцинации и алкотрипы, а над всем этим — монструозный и фантасмагорический Петербург. Роман написан орнаментальной (поэтической) прозой, при этом, в отличие от многих модернистов, форма не превалирует над содержанием — и ты сопереживаешь вырождающемуся и недолюбленному русскому интеллигенту.
Красиво, страшно и очень талантливо!
Есть бесконечность в бесконечности бегущих проспектов с бесконечностью в бесконечность бегущих пересекающихся теней. Весь Петербург - бесконечность проспекта, возведенного в энную степень.
За Петербургом же - ничего нет.
Дверь защелкнуть на ключ и уйти с головой в одеяло.
Быть страусом.
Как ужасна участь обыденного, совершенно нормального человека: его жизнь разрешается словарем понятливых слов, обиходом чрезвычайно ясных поступков; те поступки влекут его в даль безбрежную, как суденышко, оснащенное и словами, и жестами, выразимыми – вполне; если же суденышко то невзначай налетит на подводную скалу житейской невнятности, то суденышко, налетев на скалу, разбивается, и мгновенно тонет простодушный пловец… Господа, при малейшем житейском толчке обыденные люди лишаются разумения; нет, безумцы не ведают стольких опасностей повреждения мозга: их мозги, верно, сотканы из легчайшего эфирного вещества. Для простодушного мозга непроницаемо вовсе то, что эти мозги проницают: простодушному мозгу остается разбиться; и он – разбивается.
Петербург, Петербург!
Осаждаясь туманом, и меня ты преследовал праздною мозговою игрой: ты – мучитель жестокосердый; ты – непокойный призрак; ты, бывало, года на меня нападал; бегал я на твоих ужасных проспектах и с разбега взлетал на чугунный тот мост, начинавшийся с края земного, чтоб вести в бескрайнюю даль; за Невой, в потусветной, зеленой там дали – повосстали призраки островов и домов, обольщая тщетной надеждою, что тот край есть действительность и что он – не воющая бескрайность, которая выгоняет на петербургскую улицу бледный дым облаков.
От островов тащатся непокойные тени; так рой видений повторяется, отраженный проспектами, прогоняясь в проспектах, отраженных друг в друге, как зеркало в зеркале, где и самое мгновение времени расширяется в необъятности эонов: и бредя от подъезда к подъезду, переживаешь века.
О, большой, электричеством блещущий мост!
Помню я одно роковое мгновение; чрез твои сырые перила сентябрёвскою ночью перегнулся и я: миг, – и тело мое пролетело б в туманы.
О, зеленые, кишащие бациллами воды!
Еще миг, обернули б вы и меня в свою тень. Непокойная тень, сохраняя вид обывателя, двусмысленно замаячила б в сквозняке сырого канальца; за своими плечами прохожий бы видел: котелок, трость, пальто, уши, нос и усы…
Невский Проспект обладает разительным свойством: он состоит из пространства для циркуляции публики; нумерованные дома ограничивают его; нумерация идет в порядке домов – и поиски нужного дома весьма облегчаются. Невский Проспект, как и всякий проспект, есть публичный проспект; то есть: проспект для циркуляции публики (не воздуха, например); образующие его боковые границы дома суть – гм… да:… для публики. Невский Проспект по вечерам освещается электричеством. Днем же Невский Проспект не требует освещения.
Невский Проспект прямолинеен (говоря между нами), потому что он – европейский проспект; всякий же европейский проспект есть не просто проспект, а (как я уже сказал) проспект европейский, потому что… да…
Потому что Невский Проспект – прямолинейный проспект.
Невский Проспект – немаловажный проспект в сем не русском – столичном – граде. Прочие русские города представляют собой деревянную кучу домишек.
И разительно от них всех отличается Петербург.
Izohlar, 10 izohlar10