Kitobni o'qish: «Внезапная исповедь»

Shrift:

Средь времён безжалостных и грозных
Душу от отчаянья не рви:
В этой жизни нет потерь серьёзных,
Не считая Веры и Любви.
В этой жизни нет потерь серьёзных,
Не считая Веры и Любви.

Внезапная исповедь

Был – из будущего. Стал – из прошлого.
В настоящем жить не умел.
Был – из чистого. Стал – из пошлого.
И поэтому – не у дел.
Был – волшебником. Стал – затворником.
Под ногами – черновики.
Был – влюблённым, а стал – любовником.
Раньше – жизнь, а теперь – стихи.

Памяти Мамуки Барамия

Расскажу своей усталой Музе,
Что стихов я больше не пишу —
Потому, что больше нет иллюзий,
Потому, что больше не грешу.
Может, я ошибся в этой жизни
С выбором партнёров и пути?..
Пью порою, словно я на тризне
По реке, где дважды не войти…
И ответит Муза, улыбаясь:
– Милый друг! Ты попросту устал,
Столько лет безудержно сражаясь
За тебе ненужный пьедестал.
Оглянись – и ты восполнишь силы,
Осознав, чего ты хочешь сам,
И с минуты этой до могилы
Ты лицо поднимешь к небесам.
И тогда мечты твои проснутся,
Воплотясь в удачу и дела…
А стихи, они к тебе вернутся:
Друг просил, чтоб я к тебе пришла.

Памяти Поэта

Ещё один, совсем растратив силы,
Лёг отдохнуть в объятиях Земли…
Не приносите розы на могилу —
Вы лучше б их при жизни принесли.
Визитами покой его тревожа,
Своих вы не замолите грехов.
Он жил как мог и слишком быстро прожил,
Утратив веру в магию стихов.
Он был объектом шуток и презренья,
Нескладный лабух на чужом пиру.
С нездешнею тоской и откровеньем
Он в мире не пришёлся ко двору.
Он всех достал мольбой его услышать
И, угасая, следовал судьбе…
Теперь он спит. Не пьянствует. Не пишет.
Бог спас его, забрав его к себе.

«Забываю песни и дороги…»

Забываю песни и дороги,
Забываю горечь и друзей,
Одолев нелёгкие пороги,
Помню только те, что чуть больней.
Забываю то, что было свято —
Это легче лёгкого терять.
Забываю неизбежность платы
За саму способность забывать.
И, осознавая то, что память
Потерять опаснее ножа,
Всё равно забывчивостью ранить
Я больное сердце продолжал.
И теперь я пью штрафную чашу —
Жизнь прощать не любит ничего.
Одиноким стать сперва не страшно.
В следующий миг – больней всего.
Днём пустыми фразами врачую
Чувство нестерпимое вины
И уже как будто не тоскую,
Только, словно в детстве, вижу сны.
Сны цветные, краски режут сердце,
Каждый цвет – как горечи мазок,
И уже, как днём, не отвертеться
От души, прорвавшейся слезой.
Лица, в прошлом близкие, родные,
Но жестоко брошенные мной,
Шепчут мне слова совсем иные,
Чем привык дарить мне мир дневной:
«Что же ты? Мы верили и ждали,
Ты же был когда-то добр и чист.
От тебя не требуем печали,
Только умоляем – пробудись!
Помнишь? – был ты светлым и влюблённым,
С нами – в день и за полночь – в стихах,
От добра ты не был утомлённым,
Помнил грань проступка и греха».
Я давно свои не помню слёзы —
Жгучий свет мне высушил глаза, —
Но когда приходят эти грёзы,
Болью порождается слеза,
И под утро, в час передрассветный,
Просыпаюсь вдруг и закурю,
И хотя не слышу я ответа,
Я с собой прошедшим говорю.
Я давно не рвусь на роль пророка,
Может быть, всё это – пьяный бред…
Но уже слышней дыханье Рока
Через тень убитых мною лет.

«Святой отец, молись за кровь мою —…»

Святой отец, молись за кровь мою —
Она с рождения моего в разгуле
И встанет только с ядом или пулей,
А потому её я раздаю.
Святой отец, молись за боль мою,
Прости за воздух, что хватаю жадно,
За жертвы, от которых мне отрадно,
За злую сигаретную струю.
Святой отец, молись за белый свет,
За жгущий раны мне весенний ветер…
Пусть торжествует жизнь на белом свете,
Но пусть живёт возмездия обет.
Но прежде помолись за дорогих,
За тех, кем болен я, кому поверил…
Пусть многие из них теперь – потери,
Мне часто ночью снятся их шаги.
Святой отец, молись…

«Мне дороже песни, что написаны…»

Мне дороже песни, что написаны
При свечах, сгорающих мгновенно,
Те, что краткой вспышкой сердца вызваны,
Движимы единым дуновеньем.
До́роги секунды стихотворчества —
Ведь огонь не будет ждать поэта,
Он умрёт – и снова одиночество,
Песня остаётся недопетой.
Некогда выдумывать и лгать,
Выбирать метафоры звучнее —
Душу бы успеть нарисовать,
Выплеснуть бы то, что пламенеет.
Тает воск художником непризнанным,
Не успеть обрывки мыслей вынуть…
Песни – те, что при свечах написаны, —
Не забыть. Не бросить. Не покинуть.

Настроение

Бывают в жизни страшные моменты,
Когда ты сам себе – жестокий суд,
Когда ничьи не лечат комплименты,
Когда врачи от боли не спасут.
Ты сам себе внезапно признаёшься,
Что ты растратил годы в пустоту,
И понимаешь, если обернёшься,
Что безвозвратно потерял мечту.
Себе ты предъявляешь обвиненье,
Что жизнь так бестолкова и смешна,
И в сердце – страх. И горечь сожаленья…
Неужто так и кончится она?

«Я не люблю об этом вспоминать —…»

Я не люблю об этом вспоминать —
Как молодость вином кипела в венах,
Как сладко жить и ничего не знать
О предстоящих бурных переменах.
Как я умел без памяти любить,
Как я считал любовь всего дороже,
Как жизнь ещё не начинала бить,
И грубых шрамов не было на коже.
Как не было их, впрочем, и в душе —
Тогда свои ещё не предавали.
Казалось, жизнь мы поняли уже
И взмахом с неба звёзды доставали…
Желанье жить – теперь желанье спать:
Во сне немного раны заживают.
Я не люблю о прошлом вспоминать
И не люблю, когда напоминают.