Kitobni o'qish: «Сказки и Притчи»

Благодарю за терпение, помощь и поддержку моего мужа и младшую дочь. Их вера в меня стала основой для создания моей первой книги сказок и притч. Без их помощи все так и остались бы лишь в старых тетрадях.

Я начала писать сказки в 2001 году. Моя бабушка часто говорила: «В сказке ложь, да в ней намёк». Я стремилась показать в своих произведениях истину, которую мы часто не хотим замечать.

Сказки и сказы написаны в русском народном стиле с новыми героями, приключениями и их жизненными уроками. Сказки – это особый мир, который погружает нас в волшебство, приключения и мудрость.

Притчи, в свою очередь, созданы в восточном колорите, с тонким чувством мудрости веков, которая скрыта в простых вещах.

Однажды, выступая перед большой женской аудиторией в московском клубе, я делилась своими литературными наработками. Когда настало время вопросов, одна девушка спросила: «Вы хотите убедить нас, что с милым рай в шалаше, а материальное второстепенно?» На мой утвердительный ответ аудитория возмутилась. Возможно, этим девочкам в детстве читали не те сказки.

Дружба, любовь и счастье не могут быть куплены. Они гораздо ценнее любого материального богатства.

Иногда ответы на наши вопросы не находятся снаружи, а скрыты внутри нас самих.

Все эти сказки и притчи я писала для своих детей, внуков. Надеюсь, они понравятся вам и вы будете читать их своим близким. Пусть эти истории вдохновляют и учат, передавая мудрость из поколения в поколение.Благодарю за терпение, помощь и поддержку моего мужа и младшую дочь. Их вера в мои силы стала основой для создания моей первой книги сказок и притч. Без их помощи эти истории так и остались бы в старых тетрадях, не обретя жизнь.

Я начала писать сказки в 2001 году. Моя бабушка часто повторяла: «В сказке ложь, да в ней намёк». Я стремилась показать истину, которую мы часто не замечаем, скрытые за завесой обыденности.

Мои сказки и сказы написаны в русском народном стиле, с новыми героями, приключениями и жизненными уроками. Сказки – это особый мир, полный волшебства, приключений и мудрости. Они помогают нам заглянуть за границы реальности и увидеть то, что скрыто от глаз.

Притчи созданы в восточном колорите, с тонким чувством мудрости, скрытой в простых вещах. Они напоминают нам о вечных истинах, которые не теряют своей актуальности с годами.

Однажды я выступала перед большой женской аудиторией в московском клубе. Делилась своими литературными наработками, но когда настало время вопросов, одна слушательница спросила: «Вы хотите убедить нас, что с милым рай в шалаше, а материальное второстепенно?» На мой утвердительный ответ аудитория взорвалась возмущением. Возможно, этим девочкам, в детстве читали не те сказки.

Дружба, любовь и счастье не могут быть куплены. Они гораздо ценнее любого материального богатства. Настоящее счастье скрыто в простых радостях жизни, в любви и заботе о близких.

Иногда ответы на наши вопросы скрыты внутри нас самих. Мы ищем их снаружи, но они всегда рядом, нужно лишь прислушаться к своему сердцу.

Все эти сказки и притчи я писала для своих детей и внуков. Надеюсь, они понравятся вам и найдут отклик в ваших сердцах. Пусть эти истории вдохновляют, учат и передают мудрость из поколения в поколение.

Новый Сказ о волшебной воде.

Давным-давно это было, в какой земле – не ведаю, в каком краю – не знаю, но люди говорили, что в ту пору два солнца светило. Жила в то время молода девица. Стройна, как молодая берёзонька. Ликом белая, глаза как озёра синие, косы русые в пол да туго заплетённые. Жила она вместе с маменькой и тятенькой, со своими сородичами в тереме высоком, рубленном. Терем тот в граде большом на семи холмах основанный, за семью реками спрятанный. Звали красну девицу Анастасьюшкой, зарей рождённая и божественным сиянием утверждённая.

Как только луна на сон повертала, а солнце глаза открывало, выходила девица в поля да собирала капельки волшебные в чашу древесную рукотворную. Непросты были капельки, с листочков да цветочков собранные, каждая силу имела недюжую. Девица наша кого врачевала, кому красу давала, кому силу мужскую, кого с колен подымала. Шло время, а тут как-то прознала о Анастасьюшке ворожея Апраксия.

Скверная была женщина Апраксия, то скандал закатит из-за пустого с соседями, то приворожит кого, то порчу наведет. Чёрная душа у неё была, всем завидовала, да скверну плела, не смогла принять то, что кто-то лучше её живёт. Чем больше жила, тем больше чёрная зависть её пожирала изнутри. Люди её сторонились, лишний раз дорогу ей перейти боялись. Так решила она тогда пойти да все секреты Анастасьюшки выведать, чтобы самой стать молодой и красивой и чтобы люди к ней за помощью ходили да златом-серебром платили.

Собралась она в путь-дорогу, посох свой взяла да травы колдовские в котомку собрала. Долго ли, коротко её путь шёл, но настал тот день, когда к ограде града она подошла, где Анастасьюшка жила. В ворота не стала входить, под кустом прилегла да стала ждать, когда ночь минует и дева в поля пойдёт за водой росной.

Стала заря заниматься. Анастасья в поля вышла, а Апраксия где шажком, где прыжком, от куста к кусточку, от деревца к деревцу за ней в след увязалась. Встала Анастасьюшка в лугу некошеном, поклонилась в пояс Солнцу Красному просыпающемуся, да как запоет песнь заздравную, величавую, травы да цветы раскрываются да с земли поднимаются. Песнь за душу берёт, бередит и скверну выворачивает. А у Апраксии всё тело мурашками покрывается, покойно стоять на ногах не дает. Кинулась тогда ворожея на землю и гадюкой обернулась. Стала ближе к Анастасьюшке подползать. Чтобы слова мудрые да позабытые выведать.

Девица красная, Зарею рожденная, Божьим сиянием утвержденная, на месте не стоит, по полюшку похаживает, чуть ножками землю поглаживает. Руки широко расставляет, словно землю обнимает, рукава её длинные землю покрывают, капля за каплей росную воду собирает. Словечки заветные шептала, словно птичка порхает от цветка к цветку, от былинки к травинке. А Апраксия как ни старалась, не смогла Анастасьюшку по полю догнать, только зря свой яд расплескала змеиный. Так и уползла обратно в кусты, не разведав слова заветные.

Тем временем набрала девица в свою чашу капель росных, да рукавом своим лицо омыла, да домой, обратно в гору пошла, в град рубленный. Глянула на неё ворожея и глазам своим не поверила… Стала девица еще моложе да краше! Как девица ушла с луга, Апраксия опять лик человеческий приняла и стала по лугу бегать.

А зависть пуще в её душе разыгралась. Давай она бегать по лугу, да только травы примяла да цветы полевые сломала. Как руки в стороны не разводила, но ни капли их не намочила. Бегала она, бегала по полюшку, уморилась, но влаги живительной не собрала. Тут и Солнышко в зенит ушло, жар палит, делать нечего, подумала-подумала она, да со зла дунула снадобьем ворожейским, и поле вспыхнуло красным пламенем. Чёрный дым столбом подымался, далеко видать было. Люд городской набежал, кто с ведром, кто с лопатою. И все давай тушить, из низины в реке воду брать. Миром, ладом потушили поле. Ворожея время не теряла, от одного к другому бегала да на ушко шептала, что, мол, Анастасья набедокурила, глазами сверкнула да поле подожгла. Пошел слушок по граду, меж баб языкастых, но как-то и сник быстро.

– Не могла наша Анастасьюшка сотворить этакое, она людей врачует: кому душу исцеляет, кого от хвори. Всегда добра, весела, да при деле. Все ей только здравия да блага желают. Врагов нет и завистников. «Не с её душой зла людям творить», – так люди говорили. Так и смолк грязный слух, что ворожея пустила.

Ещё чернее сердце стало у Апраксии. Решила она больной прикинуться, да посмотреть, как людям красна девица Анастасьюшка помогает.

Вот пришла она в терем, где Анастьюшка людей привечала. На пороге встречает её добрый молодец Благояр, брат родимый Анастасьюшке. Да с поклоном, да добрыми речами в баньку провожает:

– «Отстань от меня, окаянный!» – ругается ворожея, – я на прошлом месяце в бане была, сама мылася да купалася. Потом ни ручек, ни ножек своих не марала, да и грязью лицо не макала. Не пойду в баню, и всё тут.

Подивился Благояр словам таким, да делать нечего. Добром не хочет, силой тащить не станешь. Так и прошла Апраксия в горницу.

– «Здравия, странница уставшая!» – поклоном встретила ворожею девица.

– «Присядь с дороги, пусть ноженьки твои отдохнут. Да испей чаю кипрейного целебного на воде росной.»

«Не чаи пришла распивать, а избавление от хвори получить», – сказала Апраксия, на поклон не ответила.

Вздохнула красна девица на слова недобрые, да только и молвила:

«Добрая женщина, давай на ноженьки твои погляжу утруженные, хворь с них сниму да исцелю».

А ворожее надо боле узнать. Как тело врачевать да боль снимать. Вот и застонала она пуще прежнего и взмолилася, как никогда не просила:

«Что мои ноженьки-то? У меня всё страдает, ломота да боли… То сердце прихватит, аж дышать не в моготу, то голова раскалывается, как кол на голове тешут, то в спину скрючит в три погибели. Крутит и болит всё тело грешное, ни шагу сделать, ни слова молвить. Сама не знаю, как до тебя дошла. Все косточки болят да подламывают. Видно, последние деньки доживаю…»

Предложила тогда Анстасьюшка ворожее скинуть одежды свои и обернуть тело своё в полотно холщёвое, тончайшее, как пух невесомое. А ворожея всё подсматривает да подглядывает, что Анстасьюшка делает. Смотрит, как та холст этот водой смочила, что в кузовке берестяном была. Туда слова заветные наговорила, да травки сушёной кинула. Смекнула Апраксиния, что к чему, и слова запомнила. Скинула одежды свои да обернулась холстом влажным.

Только вдохнула, как тело её стало жечь как огнём, зуд пошёл сильный, словно в кучу муравьиную попала. Чешет тело, крутится, щёки горят, тело пылает. Да как закричит, да залается:

«Да что за умысел такой-сякой!? Меня искалечила, да холодным огнём сжечь решила!» – стала скидывать она с себя покрывало нежное, рвать да топтать его. Чёрными словами и Анстасьюшку, и дело её поносить. Всех грехов и проклятий ей посылать. Сама рубаху накинула да геть с терема. По улицам бегала, криком орала, что погубила её девка порочная, водой росной тело сожгла, уродихой её сделала.

Смеялись ей только люди добрые вслед, да приговаривали:

«Сама душу очернила, да тело в черноте держала. Лица не омывала, в баню не хаживала. Поделом тебе! Наука на будущее будет».

Воротилась Апраксия домой несолоно хлебавши. Пока бежала да ругала на чём свет Анастасьюшку, слова заветные и вылетели. С тех пор заперлась она и носа своего не кажет на свет белый. И людям больше зла не делала.

Сказ о Серебряной воде или секрет Купавны.

Так сказок много начинается, так и моя пусть начнется.

Было у отца три сына. Как в сказах былых, так и во времена нынешние большие семьи всегда ценились. Жили они в те времена, когда мой прадед ещё под стол пешком ходил. Тогда ж слова запомнил на всю жизнь. После меня учил и детей моих. Говорил да приговаривал:

– Один сын – не сын, два сына – полсына, а три сына – сын. Один сын для князя, второй для Бога, третий для родителей.

В те времена рода были крепкие. Все знали своих дедов и прадедов величали, до седьмого колена всех поминали. Род считался крепким и плодовитым, когда в семье три и более сыновей было. Девчонки? А что они? Замуж повыскакивают, да в другие рода уйдут, а на сынах всё держалось. Вот и старались, чтобы в каждой семье побольше ребятишек было. Так было, значит, у отца три сына и дочерей вне счёт. Сам отец всю жизнь в кузне работал, как отец его и как дед и прадед его. Жили дружно большой семьей. Время шло, детки выросли. Дочерей замуж по отдавали, старшего сына в солдаты взяли, второй в монастырь ушел, а остался младшой подле отца и матери. Звали его Млад. Не дурак он был и не хворый. С малолетства в кузне отцу помогал, да матери в поле успевал подсобить. Славный парень вырос. Рослый да крепкий, всё-то у него в руках строится, все дела делаются. Родители не нарадуются. Вот только всё никак жениться не мог. Сколько невест не сватали, ни одна ему по сердцу не пришлась. Уже стали печалиться отец с матерью, как же так, ни внуков, ни правнуков не понянчить, не уж-то на Младе и род их кончится.

Случилось это на Масленицу. Пошёл Млад силой помериться на площадь, в кулачном бою поучаствовать. Дрались тогда слобода на слободу. В первом – мальчишки, во втором – подростки. А Млад в этот год стал в третий ряд вместе с мужиками. Подшучивали над ним, что до сей поры всё пару себе не сыскал. Но все шутки только подзадоривали молодую да горячую кровь Млада. Дрался он от души, ибо от его силы и выносливости зависел исход всего боя. Как и от каждого в этом строю. Больше всего Млад боялся не сдюжить. Такой, как у него, страх оставлял за Младом победы. Стали мужики брататься да обниматься. Раны снегом протирать да в баньку собираться. Тут Младу рушник белый девица протянула обтереться. Глянул он в глаза молодицы и обмер. Молода красавица, всё шутки шутит да прибаутками разговаривает. Сам не понял Млад, как влюбился в красавицу-хохотушку. К матери с отцом пришел да стал просить сватов засылать в другую слободку. Сладили всё миром. Да свадебку сыграли живо. Вот и стали Млад со своей молодой женой Купавушкой жить-поживать в родительском доме.

Купавушка девица была шустрая, всё у неё спорилось и ладилось, всё с песнями да шутками да прибаутками. А затейница была такая, много чего от бабки-знахарки переняла. Утром коровку в стадо выгонит, в лесок сбегает, травок да кореньев соберет. В огороде похозяйничает, муж проснется – на стол накроет. И так весь день крутиться, то там её видят, то там. Всегда весёлая, всегда приветливая. Стали люди замечать, что свекровь со свекром болеть перестали да на старость свою пенять. А как праздник большой был, так вообще плясать пошли, словно молодость к ним вернулась. Ну а Млад да Купавна всё краше да здоровее. Деток народили, уже семеро по лавкам, а им и этого мало. Избу себе новую поставили, коровок да лошадок прикупили. Смеются да радуются, в шутках да прибаутках живут. Позавидовала им соседка Люта. Хоть девка она была молодая, да злючая, да колкая, ни с кем в ладу не была, то одна хворь, то другая к ней привяжется. Замуж не брали, да и смотреть на неё не пытались. Вся прыщавая да гнилью пахла. Решила следить Люта за Купавной. Где какую травку та собирает, какой веник муженьку в баньку дает, да и чем стариков своих кормит да подчевает. Как ни старалась, не смогла понять, в чём хитрость Купавушкина. Маялась-маялась Люта, да решила в глаза спросить, как так всё получается, что старым людям здоровье возвращается, хвори проходят, да молодость вспять вертается.

– «Нет тут секрета особого, в нашей околице все знают, что серебряная вода во многом помогает». – в своей манере светлой Люте ответила, да продолжила подробнее, раз интерес такой:

«Мне монетка серебряная от матери досталась. А ей от её матери, а ей от её, а той от её пробабки. Та пробабка вдовой была, когда беда случилась в деревне. Пожар большой был, и погорела деревня вся. Только храм и остался. Нашёлся добрый человек, подал ей эту монетку. Он и деревню помог отстроить. Так что моя прородительница сохранила эту монетку и научила, как серебряную воду делать лечебную. Да и много других секретов по роду нашему ходит, как мужа купать, да как свекра похвалять, как свекрови угодить и самой не битой быть».

– «Да», – говорит Люта, – «может, поделишься хоть одним?»

– «От чего не поделиться. Возьми колодезную водицы, положи в неё серебра. Да поставь на ночь на окошко, так чтобы Луна своим светом её освещала. А поутру пей водицу да умывайся. Она и подсобит во многих делах, да от хвори излечит».

Замолкла и с искренней улыбкой Люту рукой подзывает, чтобы только её уши слышали самый главный секрет.

Та наклонилась, а Купавна и шепчет:

«Всё надо с любовью да с чистою душою делать».

Время прошло, Люту стали по-другому величать – Любушкой да Любавушкой. Она словно другой стала. Всех привечает, добра желает, похорошела, выпрямилась, от хворей избавилась. Да замуж вышла.

А всем говорила, что серебряная вода ей помогла, а про секрет Купавны молчок.