Kitobni o'qish: «О нефрите и драконах»

Эмбер Чэнь

Shrift:

Информация от издательства

Original title:

Of Jade and Dragons

by Amber Chen

На русском языке публикуется впервые

Of Jade and Dragons

* * *

Моим и ¹ за то, что всегда были рядом

Глава 1

Примостившись на краю обрыва, крошечная фигурка наблюдала, как на нее с оглушительным воем надвигается темное облако – вихрь вращающихся лопастей.

Аньхуэй Инь наморщила гладкий лоб.

Дирижабли Верховного главнокомандующего могли бы двигаться куда тише. Пустяковая проблема, стоило лишь установить глушители из кожи бизона. Отец предполагал, что мастера Гильдии нарочно не устранили эту недоработку, поскольку шум наводил на людей ужас.

– Что же они ограничились громом? Можно было для большего эффекта палить молниями прямо из киля, – пробормотала она.

Воздушные корабли пронеслись над головой. Два небольших впереди и два позади, охранявшие громадину в центре. Каждый дирижабль – черное чудовище с серебряной эмблемой кобры, по обеим сторонам корпуса величественно раздуваются на холодном ветру паруса на бамбуковых каркасах.

Как-то в детстве Инь обнаружила на камне неподвижную ящерицу и, чтобы узнать, жива ли она, слегка потревожила спящее создание. Ящерка проснулась в ярости, и на ее шее распустился яркий воротник. Вот откуда Гильдия инженеров почерпнула вдохновение, добавляя к дирижаблям паруса, подумала Инь. Опять же, больше для устрашения, чем для скорости.

– По указу Верховного главнокомандующего, – раздался сверху монотонный голос, – Орден Кобры перевозит узника-предателя из столицы в шахты Цзюйваня, где он будет отбывать пожизненное наказание. Все гражданские воздушные корабли, прочь с дороги! Повторяю: прочь с дороги!

Инь фыркнула и, спасаясь от шума, заткнула уши руками в перчатках. Уж Верховный главнокомандующий не упустит шанса устроить из изгнания собственного сына целое представление.

Однако она не испытывала к бывшему бейлу, назначенному, но так и не вступившему в должность Верховного главнокомандующего, особого сочувствия. Он сам себе вырыл могилу, разжигая рознь между братьями, а потом еще имел дерзость заявить, что, как только примет командование, предаст смерти любого, кого сочтет угрозой. История его падения разлетелась по всем Девяти островам, – несомненно, с молчаливого одобрения властей, в качестве предупреждения всем, кто вздумает угрожать стабильности Верховного командования Аогэ.

Как только дирижабли скрылись из виду, Инь вновь сосредоточилась на собственной задаче. День угасал, и, хотя по ночам остров Хуайжэнь был волшебно красив, приземляться в темноте было значительно сложнее. Она заправила за уши выбившиеся пряди и затянула потуже ленту, чтобы не развязался пучок волос на затылке. Наполнив легкие прохладным летним воздухом, она раскинула руки в стороны.

– На Ка Ханя уповаем!

Она наклонилась над обрывом, так что центр ее тяжести оказался над пропастью, и камнем полетела вниз. Расстояние до гибельных скал стремительно сокращалось.

Брызги океана, мелкие, как пыль, коснулись щек – самое время действовать.

Инь дернула за один из разноцветных шелковых шнуров, свисавших с громоздкого приспособления за спиной, и над ней развернулась пара огромных крыльев. Бамбуковые фаланги, пощелкивая, вставали на места, растягивая тонкую шелковую ткань, которой был обшит каркас.

Крылья подхватили порыв ветра, и их обладательница взмыла ввысь.

– Спасибо! – крикнула она небесам, паря над волнами. Ее глаза сияли восторгом. Ка Хань, бог неба, приглядывавший за землями Аньтажаня, наверняка усмехался ее глупости, но должное уважение проявить все же следовало.

Уважению она научилась у матери, а безрассудству – у отца.

Инь закрыла глаза, и ею овладела безмятежность. К мерному гулу волн лишь иногда примешивались крики чаек. Когда она вновь открыла глаза, ее взору предстали круглые белые крыши шатров родной деревни. Они походили на крошечные грибы, выросшие среди травы и снега. Луга вдалеке пестрели белыми и бурыми пятнышками – это мирно паслись многочисленные деревенские стада овец, яков и лошадей. Потянув за голубой шнур слева, она повернула в сторону дома.

Перед тем как отправиться в путь, она выбрала место для посадки – свободный лужок у западной окраины деревни – и даже воткнула в землю большой красный флаг. Но приземлиться оказалось сложнее, чем она предполагала.

Инь надеялась грациозно спланировать к своему флагу, но на полпути к скоплению шатров потеряла восходящий поток. Она пронеслась так близко к покатым крышам, что видела, как на нее показывают пальцами ошеломленные соплеменники, и слышала их возгласы.

– Привет, – закричала она, неловко помахивая рукой, – просто мимо пролетаю…

И тут ее правое крыло зацепилось за деревянный флюгер. Ткань сверху донизу треснула. Скромному эксперименту Инь пришел конец. Она врезалась в войлочную крышу шатра, кувырком скатилась по стене и с грохотом приземлилась. Искусно вырезанная деревянная дверь шатра распахнулась, и в проеме показались недоуменные лица его обитателей.

Вокруг собралась небольшая толпа; все неодобрительно цокали языками.

– Ты только посмотри на себя! Позор какой! И как это вождь клана позволяет своей дочери безумствовать, словно дикому кабану? Подумать только, ты ведь старшая дочь! Тебе следует присматривать за младшими братьями и сестрами, замещая мать, а вместо помощи от тебя одни неприятности. – Голос, резкий и скрипучий, принадлежал Жо-я, воплощенному противоречию. Приветливая с виду, несносная хозяйка деревенской таверны была одной из самых неприятных личностей в клане.

Инь с трудом поднялась на ноги, стряхивая грязь и снег с лазурного шерстяного плаща и меховых сапожек. Подбирая с земли переломанные крылья, она одарила зрителей очаровательным оскалом черно-бурой лисицы.

– Как мило с вашей стороны интересоваться взглядами моего отца на воспитание детей. Я непременно передам ему ваши слова, – сказала она и повернулась, чтобы уйти. Жители деревни считали, что Инь, вторая из шестерых детей в семье, к тому же старшая дочь, должна вести себя иначе. Девушка их мнение сознательно игнорировала.

– Наглая девица, – громко пробормотала Жо-я. – Не удивлюсь, если ни один порядочный юноша к ней не посватается.

Инь закатила глаза. Ей уже приходилось слышать подобные речи. Люди, не скрываясь, шептались у нее за спиной. В клане Аньхуэй ее не любили. Волей Ка Ханя она была красива, как первый подснежник, но свахи обходили ее стороной. Слишком странная, говорили они, хорошей жены из нее не выйдет. Не будь она дочерью вождя клана, ее бы давно изгнали из деревни.

Соплеменники не могли ее понять, но Инь мало волновало их мнение. Замужество ее не привлекало. Она мечтала о другом будущем: однажды она примкнет к мастерам в священных залах Гильдии инженеров, где когда-то работал ее отец – Аньхуэй Шаньцзинь.

Ее путь лежал между белыми шатрами к западной окраине деревни, к мастерской отца. Она стояла особняком, одинокий часовой вдали от других жилищ. Несколько лет назад в результате неудачного эксперимента шатер вождя Аньхуэй и еще два шатра рядом сгорели. Вот тогда-то жители клана единогласно решили перенести обиталище своего вождя подальше, где оно не будет угрожать безопасности соседей.

– Отец! – громко позвала Инь, подходя к мастерской. Он будет в восторге, когда услышит о ее успехах. Любимый отец – самый большой ее сторонник. Она распахнула дверь. – Получилось! Мне удалось…

И, шагнув за порог, умолкла на полуслове. В мастерской царил хаос, словно морской шторм разнес все в клочья. Инструменты, обычно аккуратно размещенные на деревянных стеллажах, валялись рядом с опрокинутым столом; стеклянные сосуды для хранения трав разбиты, их содержимое смешалось с осколками, а драгоценные книги и свитки, всегда разложенные по темам на многочисленных полках, в беспорядке сброшены на пол.

И тот, кто все это устроил, все еще был здесь.

Облаченная в черное фигура в маске, открывающей лишь пару узких злобных глаз, копалась в вещах ее отца. Над левым глазом человека виднелся красноватый рубец, кривой и узловатый, – старый след плохо зажившей раны.

– Ты что же делаешь?! – закричала Инь.

Злоумышленник выронил книгу, которую перелистывал, и махнул рукой в ее сторону. В луче света мелькнуло что-то серебристое.

Дротик?

Инь не раздумывая выхватила из рукава веер. Серебристые пластины развернулись на лету, и она прикрыла лицо. Раздался звон, на экране веера появилась вмятина, а металлический дротик упал на пол.

Повернув веер параллельно земле, она нажала кнопку, и из тонких стволов, встроенных в ребра, вылетел вихрь крошечных бамбуковых стрел.

Грабитель подпрыгнул в воздух и, прыгая по полкам, увернулся. Почти все стрелы пролетели мимо, но одна все же вонзилась ему в левое бедро. Его взгляд метался по шатру в поисках выхода, а выход был лишь один – потускневшая от времени красная решетчатая дверь, и Инь стояла прямо перед ней.

«Так и не собралась его обновить», – успела подумать Инь, прежде чем незнакомец на нее набросился. Она планировала усовершенствовать механизм отстрела, чтобы веер вмещал больше одного заряда, но, увлекаясь новыми проектами, откладывала дело на потом, пока и вовсе не забыла. Думать об этом сейчас было некогда. Захлопнув веер, она ткнула им разбойника в глаз.

Инь не владела боевыми искусствами, если не считать пары базовых приемов самообороны, и это было заметно. Она едва задела рукав незваного гостя, а он изо всех сил врезал ей по правому плечу. Девушка отлетела в сторону, больно ударившись о полку.

Стиснув зубы, Инь бросилась за противником, но он уже шагнул за дверь. Она успела лишь схватить его за плащ; пальцы сомкнулись вокруг чего-то гладкого и твердого, вроде камешка. Девушка потеряла равновесие и рухнула на пол. Незваный гость исчез в сумерках.

Инь с досадой ударила кулаком по земле. Как она позволила ему сбежать? Но, разжав кулак, она увидела на ладони овальный нефритовый кулон, черный, как обсидиан. На одной стороне кулона был вырезан замысловатый рисунок – дракон, парящий среди облаков.

В конце концов, она вышла из схватки не с пустыми руками.

– Инь, – раздался в шатре тихий голос.

– Отец? – Инь вскочила на ноги и огляделась.

Вождь клана Аньхуэй лежал в луже крови, придавленный опрокинутым книжным шкафом. Из раны торчало блестящее лезвие кинжала.

– Отец, – прошептала Инь дрожащим голосом – она боялась крови. – Что случилось? Надо тебя вытащить. – Она попыталась приподнять шкаф, но не смогла. Ее охватило бессильное отчаяние. – Я позову на помощь, я…

– Инь, не надо. – Отец выдавил улыбку и указал на восьмигранную лампу сандалового дерева в другом конце мастерской. Она валялась на полу, частично скрытая большими листами пергамента. – Прошу тебя, дай ее сюда, – слабым голосом попросил он.

Инь кивнула и бросилась к лампе.

Отец смастерил ее много лет назад в подарок матери. Ее грани покрывала искусная резьба – история их знакомства, когда Аньхуэй Шаньцзинь был еще очень молод и самоуверен, а его будущая жена, дочь деревенского коневода, – застенчива. Мать умерла десять лет назад, и с тех пор эта лампа всегда стояла у отца на верстаке – во время работы он вдыхал исходящий от нее тонкий аромат.

– Позволь, я сбегаю за подмогой, – умоляла Инь.

Вождь покачал головой.

– У меня мало времени. – Дотянувшись до лампы, он приподнял деревянную крышку, достал изнутри книгу в кожаном переплете и осторожно вложил ее в руку девушки. Инь и не подозревала, что внутри что-то спрятано.

– Никому не говори об этой книге и сама в нее не заглядывай, ты меня поняла? – сказал он, чеканя каждое слово. – Когда будешь одна, сожги ее.

– Что это?

– То, что принесет гибель нашему клану, а может, и кланам всех Девяти островов. Мне не следовало соглашаться на участие во всем этом, но мой разум оказался слаб, да и сердце тоже. Такова цена недовольства Ка Ханя. Сделай, как я велю, мой драгоценный ягненок, и обещай, что не будешь охотиться за человеком, который был здесь только что. За ним стоят силы, нам неподвластные. Я не смогу упокоиться с миром, зная, что ты в опасности.

Инь кивнула. Сквозь слезы она смотрела, как жизнь утекает из добрых карих глаз отца.

– Передай маме, что я скучаю по ней, – сказала она, крепко сжимая в ладонях мозолистую руку отца.

– Ты так похожа на нее, дитя мое. Но я молюсь, чтобы ты не пошла по нашему пути…

Аньхуэй Шаньцзинь улыбнулся и закрыл глаза, засыпая навеки.

Глава 2

Неделю спустя Инь стояла перед могилами родителей на краю отвесного утеса. Далеко внизу о его подножие бились океанские волны, а тут, наверху, ветер трепал длинные пряди ее темных волос, перебирая бирюзовые бусы головного убора, и те издавали легкий перестук, словно капли дождя падали на крышу.

Она не сводила глаз с миниатюрного шатра, отмечавшего место последнего упокоения отца и матери. Его поставили по аньтажаньской традиции – пусть у умерших в загробном мире будет удобное жилище. Когда умерла мать, отец смастерил его сам. Инь тогда было всего восемь лет. Теперь и он навсегда поселился в этом крошечном доме.

Вздохнув, Инь подошла к самому краю утеса. Казалось, океан бесконечен. Даже вершин ближайшего острова, Хэма, было не разглядеть.

– Ты все еще должен мне столько историй, – прошептала она ветру в надежде, что тот отнесет ее слова отцу.

В юности отец отправился за моря, в легендарную столицу Фэй с пагодами до самого неба и сверкающими на солнце черепичными крышами, и там занял место среди величайших инженеров государства. Но он об этом никогда не рассказывал. При упоминании столицы в его глазах всегда мелькала печаль, и Инь знала, что память его омрачали призраки, о которых было больно вспоминать.

Теперь такие призраки поселились и в ее душе.

«Того, кто создан для полета, никогда не удержат морские волны», – говаривал отец. И вот она взлетела в небеса, но он этого уже не увидит.

Забравшись на большой валун, Инь достала из рукава складной веер и пальцами пробежала по краю, случайно обагренному кровью отца. Ее алый цвет уже успел потускнеть до ржаво-коричневого.

Едва придумав этот веер, она примчалась в мастерскую отца, возбужденно размахивая перед ним эскизом. Это был самый первый ее проект, целиком плод ее воображения. Сперва она показала его старшему брату, Вэню, но он лишь насмешливо хмыкнул при виде детского рисунка. Младшая сестра, Нянь, тоже взглянула, улыбнулась и продолжила кружиться вокруг костра, не в силах сбросить наваждение барабанного ритма. Только не отец. Взглянув на эскиз, он ласково взъерошил ей волосы и похвалил за отличную выдумку, а потом они вместе принялись за работу. Голова к голове, они тщательно высверливали бамбуковые ребра веера, где потом поместились дротики.

Жители деревни осуждали отца за то, что он потакает ее капризам, но Инь была ему за это бесконечно благодарна. Нечего было ожидать, что соседи смогут ее понять. А теперь ни одного из тех, кто мог, не осталось в живых.

Спрятав веер, Инь вытащила из кожаного кисета два предмета: кулон из черного нефрита и книгу в кожаном переплете – последний дар отца. Она собиралась поговорить о них с Вэнем и Нянь, но они были так заняты похоронами, что случай никак не представлялся.

«Сожги ее», – сказал отец. Но почему? Что гибельного для всего клана могло в ней содержаться? И о каких таинственных силах он ее предупреждал?

Она провела кончиками пальцев по кромке потертого кожаного переплета, помнившего много дней и ночей, в которые отец не расставался с этой книгой. Ее лица коснулась невольная улыбка. Все отцовские книги из мастерской выглядели одинаково: потрепанные страницы, выцветшие чернила, а кое-где и следы слюны – порой, читая, он засыпал. «Знания – вот что поддерживает жизнь нации, – сказал он однажды, – и только они позволяют человеку чувствовать себя по-настоящему живым».

Инь в нерешительности задержала руку на обложке. Последние слова отца эхом отдавались в памяти. Именно от того, что она собиралась сделать, он ее предостерегал.

– Прости меня, – прошептала она.

Если отец хотел уничтожить книгу, то почему не сделал этого сам? Надеяться, что она даже не попытается выяснить, что стоило ему жизни, означало бы ожидать от нее чересчур многого.

Разве чтение может принести вред?

Затаив дыхание, она робко открыла книгу на первой странице.

Та была исписана аккуратным почерком отца. Похоже, это была одна из его записных книжек. Он тщательно заносил в них ход каждого эксперимента, каждую идею, каждый плод своей бурной фантазии.

Инь быстро пролистала книжку, мрачнея с каждой страницей. Многие записи были для нее слишком сложны. И тут она обнаружила между страницами аккуратно сложенный кусок пергамента, на первый взгляд совершенно безобидный. Но, вглядевшись в угловатые линии замысловатых рисунков, крошечные подписи и уравнения, объяснявшие каждую деталь, она наконец осознала истинный смысл последних слов отца.

В этом она разобраться может.

Пушки и порох.

Оружие.

Предвестники смерти и разрушения.

«Древесный уголь, смешанный с молотыми камнями Шань Эр и комбинацией следующих высушенных трав…» – прочитала она. Рецепт пороха. Однако не обычный, известный ей состав. Отец внес изменения и добавил новые компоненты. О некоторых она даже не слышала.

– Зачем добавлять это в порох? – бормотала она, прикрыв пальцами иероглифы, из которых складывались слова «руда Минлунь».

О печально известной руде Минлунь, или Дьявольской руде, рассказывали легенды по всем Девяти островам. Ее почти полвека назад впервые обнаружили заключенные в шахтах Цзюйваня. Они искали источник цзяэня – чрезвычайно ценного подъемного газа, который поддерживал в воздухе дирижабли Ордена Кобры. Вместо цзяэня один бедолага наткнулся на таинственную серебристую жидкость, сочащуюся из трещин в подземных пещерах. Завороженный ее потусторонним мерцанием, он протянул к ней руку. Его товарищи услышали истошный вопль, эхом прокатившийся по туннелям, а когда несчастного нашли, его руку сплошь покрывали огромные кровоточащие язвы. Не миновать ему смерти на месте, если бы мастер не сообразил немедленно отрубить руку страдальцу.

Едкая жидкость, из которой добывалась руда, могла стать смертоносным оружием. Проблема заключалась в том, что месторождения ее были крайне редки, а перевозить ее было не в чем, так как она быстро разъедала емкость из любого материала. Мастера из Гильдии инженеров годами безуспешно пытались найти решение.

Инь недоумевала. Дьявольская руда могла уничтожить в считаные минуты что угодно. Очевидно, применять ее было невозможно. Зачем же отец смешивал ее с порохом? Возможно, в других загадочных рисунках и уравнениях книги содержался ключ к этой загадке.

Хотя Инь была в состоянии разобраться лишь в малой части рисунков и схем отца, она понимала значение его трудов. Мелкие изобретения и механизмы, заполнявшие его мастерскую, меркли рядом с содержанием этой книги. Это была книга об оружии – и уже было ясно, насколько оно разрушительно.

Оружие войны было ключом к власти.

И из-за этого ты умер? Из-за того, что кто-то очень рвался к власти?

По щеке поползла слеза, и капля упала на отцовский рисунок, смазав линии.

– Только не это!

Она быстро промокнула страницу, не желая оставлять ни малейшего пятнышка на последней работе отца. И тут она заметила, что крошечное влажное пятно сделало пергамент полупрозрачным и сквозь него проглядывают другие записи.

Инь перевернула лист. На другой стороне помещалось послание, но почерк был ей незнаком. Четыре строчки непонятного кода и несколько уравнений, начертанных мелким ровным шрифтом с изящными изгибами.

Кто-то еще это видел. Кто-то еще работал с отцом надо всем этим – но кто? На Хуайжэне никто, кроме них с отцом, инженерным делом не занимался.

Инь аккуратно сложила пергамент по старым сгибам и спрятала между страницами записной книжки, затем взяла в руки нефритовый кулон и принялась изучать замысловатый узор, вырезанный на гладкой обсидианово-черной поверхности.

Это был необычный нефрит. Хотанский нефрит – приятно теплый на ощупь, в отличие от прохладного нефрита других типов. На камне не было никаких символов, в отличие от фамильных кулонов благородных кланов Аньтажаня. Только изображение дракона, обнажившего острые клыки и занесшего когти для удара. Символ агрессии и превосходства – как же далеко от дома он оказался! Мифический дракон, символ королевской семьи Цилинь, эмблема государя Великой Нефритовой империи, величайшего врага Аньтажаньских островов.

Отношения между Девятью островами и их более богатым соседом всегда были на грани конфликта. Благодаря плодородным лугам и мягкому климату жизнь у цилиньцев Великой Нефритовой империи была куда легче, чем у аньтажаньцев, часто страдавших от неурожаев и нехватки ресурсов. Аньтажаньцы закупали у цилиньцев предметы первой необходимости и потому зависели от их милости. Если бы не коварные воды океана, отделявшие острова от ближайшего цилиньского пограничного города Фули, возможно, они уже давно были бы завоеваны Империей.

Но это же абсурдно!

Даже если работа отца имела огромную ценность, как могла Империя узнать о ней, находясь так далеко? На Хуайжэне бывали лишь торговцы с других островов, да и то в основном с самых ближних – Хэма и Яньцзюй.

Если Фэй был недостижимой мечтой, то Империю даже представить себе было невозможно. В книгах Инь попадались туманные описания ее богатства и упадка, но это были лишь фантазии, реальные не более, чем жизнь в заоблачных высях.

Инь продолжала вглядываться в кулон, словно надеялась, что дракон вдруг заговорит и развеет все ее сомнения, надо лишь подождать подольше. Но существо оставалось безмолвным. В отчаянии Инь сжалась в комок. Слишком мало она знает, чтобы разгадать эту тайну. Неужели ей придется отступить, сказать отцу последнее «прости» и оставить его смерть неотомщенной?

Но тут девушка вспомнила, как угасал огонь в глазах умирающего, вспомнила кинжал, безжалостно вонзенный ему в сердце. Жизнь отца оборвали так жестоко, и все ради неоконченных записей и выгоды, которую они сулили.

Инь поднялась с могилы, и отчаяние в глазах сменилось твердой решимостью. Она окинула взглядом заснеженные равнины Хуайжэня, белые шатры родной деревушки и таинственно мерцающую гладь моря.

Того, кто создан для полета, никогда не удержат морские волны.

Так учил ее отец, и эта мантра давно укоренилась в ее сердце.

Инь оседлала лошадь, свирепую белую кобылу Аянь – Молнию, и галопом понеслась по извилистой тропе, ведущей обратно в деревню. Она натянула поводья, лишь добравшись до семейного шатра, самого большого в деревне, как и подобает главе клана.

Аньхуэй Вэнь, ее старший брат, раздавал группе сородичей указания по поводу предстоящей церемонии, на которой его провозгласят вождем клана. Сегодня он не распустил косы, как обычно, а собрал их на затылке, аккуратно закрепив бронзовым кольцом. В торжественной мантии серого меха, подбитой овечьей шерстью, он выглядел взрослее своих двадцати четырех лет.

Как отец, подумала она. Брат всегда был очень похож на отца – тот же жесткий подбородок и густые брови, – но внешностью сходство и ограничивалось.

Когда Инь ворвалась в шатер посреди беседы, в глубоко посаженных глазах брата мелькнуло недовольство. Он быстро отпустил соплеменников.

– Сколько раз напоминать, как приличествует себя вести молодой особе? Когда ты станешь чьей-то женой, тебе придется забыть свои беспечные выходки. Твоя новая семья не будет потакать тебе, как это делали мы.

– Братец, я здесь не для того, чтобы все это выслушивать, – отвечала Инь, подходя ближе. Она с размаху опустила на стол нефритовый кулон. – Взгляни на резьбу. Дракон – символ Империи, не так ли?

Вэнь взял кулон в руки и всмотрелся в резную поверхность.

– Откуда он у тебя? – спросил он.

– Я отняла его у убийцы отца.

Темные зрачки брата превратились в точки, длинные пальцы обхватили кулон, пока он полностью не скрылся у него в ладони.

– Почему ты не показала мне его раньше?

– Это Империя, ведь так? Это они убили его! – воскликнула Инь. – Надо что-то делать.

– Делать что? – резко ответил Вэнь и крепко сжал челюсти; мышцы заметно напряглись под смуглой кожей. – Нельзя делать вывод на основании одной безделушки. – Он бросил черный нефрит на стол, словно бесполезный обломок щебня.

– Мы не можем позволить, чтобы отец умер неотомщенным! Кто бы ни стоял за этим, он должен заплатить. Мы заслуживаем справедливости. – Она говорила громче и громче, а в сердце ее рос гнев. Гнев на убийцу. Гнев на себя – за то, что не сделала больше.

Брат помрачнел и поднялся с кресла, сразу став на две головы выше нее. Когда они были младше, отец называл Вэня «маленьким бычком», что его очень сердило. Он обижался на обе части этого прозвища – едва ли справедливо было называть его «маленьким», да еще сравнивать со скотиной.

– В день, когда это случилось, мы отправили на поиски целый отряд. Они не нашли никаких следов преступника. Кем бы он ни был, скорее всего, он уже покинул Хуайжэнь, а у нас нет средств на дальнейшие поиски. Возможно, это был случайный ворюга или один из тех моряков-беженцев, что прячутся от пиратов. Этот кулон ничего не значит. Что случилось, то случилось. Отец и мать хотели бы, чтобы мы как можно скорее вернулись к обычной жизни.

– Ничего подобного! Все не так… – Инь почти шипела. Если бы родители хотели, чтобы они «двигались дальше» и жили обычной беззаботной жизнью, они бы не ушли так и тогда.

– Я больше ничего не могу сделать, – ответил Вэнь, отводя взгляд. С кулоном в руках он подошел к деревянному шкафу рядом с семейным алтарем, где перед свитком, недавно помещенным в память об отце, курились палочки благовоний. Он запер камень в шкафу, взмахом руки указал ей на дверь и вернулся к многочисленным пергаментам, разложенным на столе.

– Возвращайся в свой шатер, Инь. Через неделю к нам в деревню прибывает вождь клана Ула. Это дипломатический визит, и нам предстоит многое обсудить. Я не желаю больше слушать эти глупости. Не заставляй мать и отца на небесах беспокоиться о тебе.

Сжав кулаки, Инь бросила еще один взгляд на шкаф, куда Вэнь запер нефритовый кулон, развернулась и выскочила из шатра.

Ночью Инь без сна ворочалась в постели. Меховое одеяло, обычно такое теплое и уютное, кололо и раздражало. В конце концов она скинула его, и теперь оно лежало на полу бесформенной грудой.

– Тебя что-то беспокоит, сестрица? – донесся с другой стороны их общей комнаты нежный голос младшей сестры.

Инь села в постели и в темноте попыталась разглядеть Нянь, но увидела лишь смутный силуэт.

– Нянь, ты не задумывалась о смерти отца? – спросила она.

– В каком смысле? – в словах Нянь послышалась печаль.

– Неужели ты не хочешь узнать, кто за этим стоит? Отомстить за то, что преступник сделал с отцом, со всеми нами? – Инь припомнила бесполезный разговор с братом, и в душе ее вновь поднялась буря. С ним разговаривать – все равно что биться о скалу головой.

Наступило недолгое молчание, затем под скрип деревянной кровати тень шевельнулась. Очаг посреди их шатра еще не погас, и от него исходило теплое сияние. Нянь налила в бронзовый котелок немного козьего молока и повесила его на треногу над углями, затем села и подтянула колени к груди.

– Конечно, хочу, – тихо ответила она. – Но ведь брат уже сделал все что мог, разве не так? Им не удалось найти убийцу. Он давно сбежал. – Нянь плотно сдвинула брови, так что между ними возникли крошечные складки, и в этот момент Инь увидела на лице сестры тень отца.

Между родными сестрами было мало сходства. Инь унаследовала нежную красоту матери, а Нянь, как и Вэню, достались более суровые и угловатые черты отца. По характеру и склонностям они различались, как солнце и луна. Красочные вышивки, развешанные по стенам их жилища? Это все Нянь, чьи ловкие пальцы ткали превосходные ковры и извлекали из цитры мелодии, от которых плакали даже небеса.

Иногда Инь завидовала сестре, ее податливости и безмятежности – такие черты характера всем нравились. Саму ее в целом вполне устраивало, что жители деревни прозвали Инь «бешеной кобылицей». Да, она девчонка, но с чего это она должна следовать всем этим ограничениям и запретам?

– И ты ему веришь? – усмехнувшись, спросила Инь.

Она знала, что творится в голове у брата. Для него важнее не искать справедливости, отомстив за безвременную смерть отца, а занять место главы клана. Она его презирала.

– А почему бы и нет? Брат опечален смертью отца не меньше нас с тобой.

– Я не сомневаюсь в его печали, я сомневаюсь в его решимости. Он будет скорбеть, но не станет искать отмщения, тем более если это помешает ему занять кресло отца. – Инь сползла с кровати и уселась рядом с сестрой. Взгляд ее ожесточился, и она уставилась на мерцающее пламя, словно надеялась разглядеть среди раскаленных углей убийцу.

– Чего ты от него требуешь? Разбойника давно и след простыл.

– Не совсем. У меня есть улика, и она может привести нас к преступнику. Разве мы не обязаны ее использовать? – Инь стиснула кулаки. Вина и досада на себя за то, что она упустила убийцу, вновь охватили ее. – Разве не в этом наш долг – попытаться найти ублюдка и добиться, чтобы его настигло возмездие? Мы не можем просто так оставить смерть отца!

– Что за улика? – спросила Нянь.

Инь торопливо описала кулон.

– Дракон?

Инь кивнула.

– Символ империи Цилинь, – добавила она. – След не простыл, Нянь. Вэнь просто отказывается это признавать. Он не хочет лишних проблем. Он трус!

– Ш-ш-ш! – прошептала Нянь, прижав палец к губам. – Ты же понимаешь: если Вэнь услышит, ему это вряд ли понравится.

Но Инь совершенно не беспокоило, услышит ли ее старший брат. Под ночными одеждами прямо к сердцу был прижат дневник отца. Какое счастье, что днем она не рассказала о нем Вэню! Не хватало еще, чтобы он и дневник отнял.

Нянь разлила подогретое молоко в две фаянсовые чаши и передала одну из них Инь.

– Предположим, мы уверены, что негодяй прибыл из Великой Нефритовой империи. И что мы можем сделать? – спросила она с тихим вздохом. – Это Хуайжэнь, сестрица. Мы даже берега Фэя в глаза не видели.

– Знаю, знаю, – раздраженно ответила Инь. Как обычно, голос разума принадлежал Нянь, но Инь, как и всегда, отвергала самый разумный путь. – Но как я могу сидеть здесь как ни в чем не бывало, зная, что ничего не сделала? Пусть не Империя, но как насчет Фэя? Отец много лет проработал в Гильдии инженеров. Может, там удалось бы что-нибудь разузнать.

1.Папе и маме (кит.).