Kitobni o'qish: «Реальные короли. Турнир»

Глава 1. Преображение.

«Говорят, будто осторожные редко ошибаются.

Это потому, что они больше осторожничают,

чем что-либо делают».

Афоризм приписывают Гонзо-прозревшему

Я – маленький пещерный троглодит. Мое родовое имя слишком сложно для неповоротливого человеческого языка, поэтому можете называть меня Гонзо. Такую достойную кличку мне дал мой сиятельный хозяин – принц Дилморон. Как и все мои сородичи, я слепой и немой от рождения. По крайней мере, так считают владыки, уши которых не воспринимают наш свист. И еще мы умеем осязать тепло и различаем энергетические потоки, что исходят от всего живого и неживого, потому как даже у камней есть своя аура. А ничего другого нам и не нужно, поскольку троглодиты обитают в подземных катакомбах планеты Подземелье. По энергетическим и тепловым следам мы ориентируемся в пространстве и находим себе пропитание. Так было всегда. Пока в Овиум не пришли герои из неведомого мира, который они именуют «Реальность». Ах, да – Овиум! Мы никогда бы не узнали, что он так называется, если бы не хозяева. Овиум – то место, где мы живем. Вы спросите, а как же планета Подземелье? Все правильно, просто в нашем Овиуме не одна, а целых девять планет. И все они покоятся на ветвях Великого древа Иггдрасиль, что простирается по центру сферы. Вот, вспомнил. Овиум – это сфера с Иггдрасилем посередине. Вокруг Древа летают «светляки», они приносят нам смену дня и ночи. Для восьми других планет это очень существенно, но не для Подземелья. У нас на поверхности только пыльные вихри и кратеры, а вся жизнь сосредоточена внутри, среди скальных серпантинов, пещер и подземных рек. Кому-то такое бытие покажется тусклым и беспросветным, но некоторым людям Подземелье пришлось по вкусу и они его завоевали. Как, впрочем, и все остальные планеты Овиума. А сама сфера вокруг Иггдрасиля осталась нейтральной из-за ее слишком больших размеров. Дикое место, не зря владыки называют ее Пустынью (с ударением на первый слог). Миры Древа торгуют со сферой, потому что большинство всяких ресурсов Овиума находится именно там.

– Пустынь – это наша Сибирь, вкупе с Амазонией и пустыней Намиб, – как-то высказался принц Дилморон, мой хозяин.

Не знаю, что это за территории, но, наверное, тоже богатые и живописные. Для бесперебойной торговли каждая планета Иггдрасиля обзавелась на поверхности сферы кучей стационарных торговых постов или факторий. Окрестные жители тащат туда всякий товар для мены, а потом его отправляют на Древо воздушным путем. В облаках есть специальные площадки для отдыха небесных вьючных животных. Мы, граждане Подземелья, таскали скарб на скорпикорах. Одна даже до сих пор уцелела, валяется сейчас на стрелковой палубе Зайца и охраняет верхний люк.

Впрочем, я перескакиваю через несколько историй, одна печальнее другой. Началось с того, что Подземелье рассорилось со всеми планетами Овиума и оказалось в блокаде. А следом за этим прискорбным событием, под осаду врагов попали все наши фактории, в том числе и ставший мне уже родным Паялпан. Так уж получилось, что в нем в этот момент находился наследник правящего рода принц Дилморон вместе со своей свитой, включая маленького троглодита по имени Гонзо. Командовал гарнизоном фактории его кузен – могучий воин из рода Таргонов. Да, совсем позабыл, некоторые герои, когда попадают к нам, отчасти меняют свой внешний облик. Таким образом, они пытаются походить на исконных представителей мира, ими завоеванного. На планете Болото властвуют люди-гноллы и люди-ящеры, в Некрополисе живут люди-вампиры и люди –Рыцари Тьмы, а наши вельможи выбрали себе внешность самых сильных представителей Подземелья – минотавров. Ну, не в безобидных же троглодитов им обращаться?

Но вернемся в факторию Паялпан. Кругом противник и мы никак не могли оттуда смыться. Нас бы обязательно прикончили. Но грозный Таргон нашел выход. Был предпринят ложный прорыв. Цвет гарнизона во главе с Таргоном пробился сквозь кольца блокпостов неприятеля, сковал и утащил за собой его главные силы. И даже это было не всей нашей военной хитростью. Лорды Минотавры вообще славятся разными обманными задумками, когда один план скрывает в себе несколько потайных замыслов. Еще до осады мы, кроме торговли, были очень заняты одним проектом. Наши мастеровые строили железные самодвижущие ковчеги. Хозяева окрестили их «машинами», именно так в их родном мире называют огромных стальных монстров на колесной тяге.

В результате были построены два железных идолища, на которых мы сумели вырваться на просторы Пустыни. Из-за внешнего сходства с одноименными грызунами эти машины окрестили Зайчихой и Зайцем. По мне так прозвища притянуты за уши, но не я их придумал. Первый – имитирующий агрегат, он был призван увести за собой остатки вражеских сил, а на втором поехал Дилморон и меня из фактории забрал. Так я оказался внутри механического Зайца.

Наша команда – то еще общество единомышленников. Один другого краше. Главный – само собой разумеется, принц Минотавр, потом механик Горгот (человек с внешностью орка), Махор – телохранитель нормального людского облика и Ниама, демонесса с планеты Инферно (любовница принца и шпион врага). Да, именно так, вы не ослышались. Мы тащим с собой вражеского агента. Исключительно по сердечной прихоти хозяина. Причем, не только мы знаем, что она была к нам специально подослана, но и она знает, что мы знаем. Махор бы сейчас сказал: «Вот так ситуация!». Остальные члены экипажа стального грызуна – начкар Ноздрин, минотавр и мой бывший злейший враг; мантикора Марис; гномы–ремонтники и несколько моих соотечественников–троглодитов в качестве сторожей и подсобных рабочих. Бригада разномастная, спору нет, но вполне дееспособная. Жаль только, что противник не удовольствовался одним шпионом и подкупил нашего замечательного разведчика – гарпию по имени Дора. Я сумел раскрыть ее игру, но сам пострадал при этом. Гарпия разорвала мне спину и своими стальными когтями повредила позвоночник. Ее тут же пришиб топором начкар Ноздрин, но для меня было уже поздно. Целительные зелья не помогли, и маленький Гонзо лишился подвижности. Поэтому я все время провожу в своей каморке в ранге большого молодца и изгоя одновременно. Кому нужен слуга с парализованными ногами? А добить жалко, потому что герой.

Знаете, какое время суток самое тяжкое для недавнего калеки? Утро. Вернее момент просыпания, когда еще мгновение назад ты гонялся за добычей в подземных катакомбах или расточал улыбки вполне фертильной самочке, а потом очнулся от грез и осознал себя беспомощным инвалидом. Ты лежишь, не чувствуешь ног, зато остро ощущаешь свою ненужность. Наверное, то же самое испытывают приговоренные к смерти или неизлечимо больные. Спасительные цветные сны – это все, что нам осталось. А потом ужасная и безнадежная реальность раздавливает все мысли. Хочется забыться криком или стиснуть зубы на подушке, чтобы не завыть от горя.

Жизнь не останавливается, она по-прежнему ликует солнечными лучами, завораживает вечерними звездами. Но теперь ты остался вне ее. Она где-то там, сама по себе, а ты – отдельно, на грязном смятом матрасике. Тебе хочется в гальюн, а ноги не хотят слушаться.

Я перетащил свое тело к коляске, сумел заволочь себя на сиденье, при этом несколько раз больно стукнулся о железную раму. Хорошо хоть моя каморка настолько мала, что инвалидное кресло стоит вплотную к топчанчику. Мой визит в гальюн занял чуть более получаса, после чего я опять очутился у себя в келье, весь мокрый. И даже не спрашивайте, почему. До обеда читал «Толковый словарь» через специальные очки (подарок орка Горгота), а потом слушал последние новости от Ноздрина. Начкар приносит мне еду и часто задерживается, чтобы немного поболтать. Вернее, он говорит, а я, немой, истово ему киваю, потому как общество Ноздрина для меня намного приятней, чем касающиеся от качки стены ковчега.

Затем я снова остался в одиночестве. Затолкал в себя пищу, а после в очередной раз силился, чтобы дотянуться и выставить за порог пустую плошку. Как же непривычно быть помехой для всех бывшему незаменимому слуге! Потом снова были книги через очки, а когда голова начала болеть он напряжения, я читал через специальный волшебный трафарет. Он помогает воспринимать буквы наощупь.

Иногда днем меня одолевает сон, потому что Зайца болтает на ходу и это укачивает. После пробуждения утренний кошмар возвратился, и я второй раз за день привыкал к своему бедственному положению. Чтобы как–то развеять одиночество, подтягивал тело к иллюминатору или прислушивался ко всему, что происходит на палубах. А потом наступил вечер. Обычный финал безнадежных суток, но только сегодня меня навестил Горгот.

Он зашел, сдвинул инвалидное кресло от порога и уселся рядом, на спальном месте:

– Привет, старина. Как самочувствие? Вижу, что неплохо. На вахте все по–прежнему. Махор утром из дальнобойника снял пару горгулий. Сказал, что береженого Бог бережет. В остальном тихо. Мы, как и последние дни, карабкаемся по горным дорогам. Слышишь скрежет? Это обшивкой царапаем камни. Очень узко. Жуть. Дилморон за рычагами, а я сменился. Вот странная штука – если сам рулю – не страшно, когда же рядом сижу – просто мороз по коже. С трех сторон пропасти. Вообще ваш Овиум я нахожу приятственным местечком. Нижегородская олигархия совсем не то. С приходом туда цивилизации… ну заводов всяких, повального увлечения фермерством пропало что–то натуральное. Нет, ты не подумай, природа есть, ее вокруг полно, навалом. Но все равно что–то не так. Тут, в Овиуме, воздух свежее что ли… Нравится мне тут, хоть убей. Ладно, выздоравливай, лягушонок. Утром прикачу тебя в рубку, когда моя смена придет. А сейчас – отдыхай.

Даже когда Дилморон остановил ковчег, и исчез лязг гусениц и противный скрип дорожного гравия, мне все равно не спалось. Тоска, безнадежная тоска сковала мое троглодитское сердце. А если подвижность ног никогда не вернется? Ну, кому я буду такой нужен? Да, хозяин заходил, обещал, что не бросит, и я всегда смогу иметь кусок мяса подле него. Обещания… Я знаю цену обещаниям людей. Они все забывают. Недели не прошло со дня, когда он узнал о гибели Таргона, своего наставника. И глаза опять сияют, рога воинственно блестят, уши ловят слова любви, которые щебечет ему Ниама. Их каюта рядом, я все слышу.

Вечер отошел ко сну, ковчег затих, и только искалеченный несчастный Гонзо бодрствовал, дожидаясь рассвета, когда, наконец, придет Горгот и покатит мой стул в рубку. Хоть какое–то разнообразие. Безысходность. Стоп. А Заяц?! Наш железный дом, наполовину оживший благодаря таланту гениальных и сумасшедших механиков! Его же ожидает уничтожение! Так было заранее договорено и спланировано минотаврами! Смертоносные амулеты Имплозии глубоко запрятаны в большое тело, насторожены и терпеливо ждут своего часа, чтобы разорвать стальной корпус. Каково это – ощущать под сердцем собственную гибель? Нужно что–то придумать! Как мне помочь ему уцелеть? Раз мы теперь товарищи, то должны помогать друг другу. Мои мысли лихорадочно заметались и начисто вымели из головы сожаления об увечности. Я должен. Я смогу! Планы роились в моей голове, один безумнее другого, пока не наступил рассвет.

Там, за железной шкурой, уже запели первые птицы. На южную часть эклиптики накатывалась утренняя свежесть. Скорей бы меня забрали. Просиживая время тут, я не смогу ничего предпринять. Наконец, казалось спустя треть жизни, дверь отворилась, и на пороге возникла улыбающаяся персона Махора:

– Меня Горгот послал. Он уже сел за рычаги. Ждем нас и трогаемся. Веселей, лягушонок. До Древа осталось меньше недели пути. Цель близка!

В голове Зайца, нашей рубке, мы застали всех героев. Ниама хлопотала по хозяйству, раздавала людям тарелки с едой. Присвоила себе мои обязанности! Я, было, дернулся вскочить и помочь, но вновь отвалился на сиденье. Ноги, мои ноги! Как же мне без них?

Орк повернулся, его массивные челюсти что–то жевали. С усилием втолкнул в себя комок пищи и предупредил:

– Народ, я жму на топалки. Примите усидчивое положение. Махор, придвинь Гонзо к стенке, чтобы не швыряло.

Дорога вела нас среди косичек перистых облаков. Ощутимо похолодало. Новые, вставленные после переправы стекла, уже покрылись тонкими разводами изморози. Демонесса грациозно накинула зеленую эльфийскую шаль на плечи. Ниама, уже в статусе официальной избранницы Владетельного минотавра, вольно развалилась в кресле рядом с пилотом и в который раз оценивающе рассматривала своего лорда. Своего. Я попробовал на вкус это слово и чуть не выплюнул вместе с оставшимися зубами. Каков будет этот союз, замешанный на страсти? Что несет он нам, простым жителям Подземелья? И какие планы бродят в голове у этой женщины, сейчас безмятежно улыбающейся своим тайным помыслам? Зато Махор сумел отселить Горгота в соседнюю, теперь освободившуюся каюту, избавиться от крепкого орочьего духа в жилище и был чрезвычайно рад этому.

– С меня простава, – так он объявил Дилморону, когда помогал перетаскивать горготовы пожитки.

А я, бессильный, следил за ними, и по ткани моей души текли настоящие человеческие слезы.

Сквозь палубу я услышал брякающий стук молотков. То Мудрот с помощником трудились, отковывая нам запчасти для разогнутых лебедок. На днях мы чуть не погибли. И как только уцелели манипуляторы! Ух, и жуткая же могла быть кончина! Едва–едва. Хвала инферналке с ее Магией Огня! Поставила Пламенный щит и спасла всех от верной гибели. Лавина, сметающая все на своем пути, сошла с вершины и пыталась захватить нас за собой в ущелье. Корпус сильно побило камнями, несмотря на волшебные блоки. Ноздрин с моими бурыми потом до вечера разбирали валуны, скидывали их в пропасть и освобождали проход.

Вдруг по стальной морде Зайца снова забарабанил дождь из мелкого гравия. Горгот тут же крутанул педали в обратную сторону, сдавая назад.

– Гони вперед! Снова оползень! Проскочим! – вскинулся Махор.

А Дилморон даже рогом не повел. Лишь ответно улыбнулся своей коварной обольстительнице. Вот у нас, троглодитов, не так. Выбрал самку – изволь все время не терять бдительности. Вокруг достаточно охотников занять твое место!

– Какой оползень? – фыркнул орк. – Маленький дождик, и он уже кончился.

Он перегнулся через приборную панель, заглянул в иллюминатор и тут же отпрянул назад.

– Там дракон. Здоровенный. Сидит сверху, на каменной круче, – тревожно объявил Горгот.

– Жалюзи закрой! – среагировал наконец Дилморон.

Лязгнули стальные створки. И вовремя. Через секунду их гребенку лизнуло жадное пламя. Одно окно тут же лопнуло сотней стеклянных брызг.

– Тьфу, нечисть, – выругался Махор, вынимая острый осколок из небритой щеки. – Сейчас я ему задам.

Огромные когти скрежетнули по кабине, сорвав половину ограждений. Показалась лапа, покрытая золотой чешуей. Еще одно стекло вылетело из креплений и ударило в грудь пилота.

– Да чтоб его! – рыкнул Горгот, потирая ушибленное место.

В зиявшем проеме смотровой перспективы возникла огромная заинтересованная морда. На нас пахнуло дыханием, в сравнении с которым запах Ноздрина показался мне благоуханием полевых цветов. Блеснула слюна на белоснежных конических клыках.

Ф–ф–фыр! Дракона приложило по рылу Ледяной сосулькой. И еще одной. Эх, жаль, Дилморон промазал магией мимо кроваво–красных буркал. Пасть исчезла. Зато вновь возникла когтистая лапа, попытавшаяся пробраться в кабину. Махор от души рубанул по ней палашом и отхватил палец. Струя пунцовой крови ударила прямо ему в лицо.

– Да так тебя растак! – взревел баркидец и нырнул в оконный проем.

Сумасшедший! Все вскочили с мест и бросились к остаткам жалюзи. Махор шустро проехал юзом по округлой голове Зайца и скатился на дорогу. Небо закрыла огромная туша. Хлопнули распахнутые перепончатые крылья. Тварь рванулась за выпорхнувшим из рубки баркидцем. Дракон завис над носом ковчега, выискивая жертву. Его шкура горела багряным светом. В хребет реликту вонзился Сокрушающий топор Дилморона. Владыка метнул его почти плашмя, сумев убраться в габариты проема. Тяжелое лезвие вспороло золотую драконью кожу и рухнуло куда–то вбок. Горгот продрался сквозь стеклянные осколки и тоже выбрался на нос. За ним проворно протиснулась Ниама. Дилморон бросил на меня взгляд, полный отчаяния. Его могучий торс никак не мог пролезть в образовавшуюся на морде Зайца брешь. Выругавшись, принц рванулся из рубки к лестнице, ведущей вниз. Я чувствовал, что мое сердце того гляди разорвется от страха. Как эти люди не боятся? Или налицо приступ массового помешательства? Без брони и магических артефактов вступить в противоборство с взрослым Золотым драконом!

Ящер, не обнаружив юркого противника (видимо, в том неожиданно пробудилась его разумная половина, и он заполз под заячье брюхо), развернулся в сторону прибывшей к врагу подмоги и полыхнул по Горготу и Ниаме струей напалма. Безрассудных помощников спас Огненный Щит, мгновенно выставленный демонессой. Мыльный пузырь заклинания принял на себя пламя, и жаркие струи обтекли его вогнутую плоскость. Мое зеленое рыльце опалила струя горячего воздуха. Не особо соображая, что делаю, я подтянулся к приборной панели и рванул на себя рычаги сложенных ушей. Зажмурил от ужаса глаза и свел манипуляторы вместе. Свист! Громовой удар! Меня чуть не сбило с ног струей омерзительной темно–красной жидкости. Горготовы окуляры начисто залепило, а в мозгу плясали непонятные тепловидения. И полмира закрыл силуэт древнего монстра. Я в полной покорности судьбе сполз прямо на пол и закрыл голову руками.

Но ничего не происходило. Кроме бульканья и резкого запаха крови, напитавшего все вокруг. Сзади хлопнула дверь. Послышались шаги, человеческие ноги снаружи ступали по стальной обшивке заячьей морды.

– Одного топора как не бывало. Сильна пневматика! – это Горгот. – Похоже на то, что истинный был… Матерый.

Хорошо, что орк выжил. Надеюсь, остальные тоже.

– Эй, кто–нибудь! Да, ты, Ноздрин! Немедленно убери с капота Зайчика эту падаль! За хвост тащите! – раздался звонкий, немного вибрирующий от волнения голос.

Ниама, кому еще тут взяться из женской национальности!

– Вечно я прибираюсь за этим недомерком, – Ноздрин не смог удержаться.

– А ну, поговори мне еще, рогоносец! – рявкнул снизу Махор. – Гонзо очень вовремя ушатал дракона. Еще бы чуть–чуть, и эта гадина дала бы наркозу всей честной компании.

Спасибо, конечно, добрый Махор. Начальник стражи и так меня терпеть не мог, а теперь и просто со свету сживет. Стоп! Как это «ушатал»?! Я лихорадочно стал протирать свою оптику. Положительно, мои врожденные осязательные способности ухудшись почти до нуля после обретения зрения. За плечо меня легонько потрясла сильная рука Дилморона:

– Очнулся, малыш? Ты сегодня проявил себя настоящим героем! Надо же, догадался применить механические топоры против Истинного Золотого. Если б не ты…

Я почувствовал, как рассудок, который из последних сил держался на тонкой ниточке паники, вдруг облегченно куда–то поплыл. Все. Больше я ничего не слышал.

Мое сознание вернулось обратно, вежливо постучалось и заняло приличествующее ему место в голове. Спина ощутила под собой привычный топчан моей кельи. Вроде, живой, но какое–то странное чувство. Вытянул лапы и неожиданно уперся ими в стену. Попытался подняться, облокотился рукой о подушку и в изумлении опять рухнул на тахту. Мимо меня проплыла незнакомая лапа. Не рука, а именно лапа – огромная, раздутая изнутри сплетением перекрученных мышц, увитая стрелками кровеносных сосудов. Что это делается? А? Я беспомощно покрутил головой. Раздался противный скрип. Это мои трехдюймовые (!!!) позвоночные шипы процарапали в стенке каюты глубокие отметины.

– Спокойно, Гонзо, не дергайся, – рядом на стуле сидел Махор и насмешливо наблюдал за моими истерическими метаниями. – Ишь, вымолил себе счастье. Судьба, она, как и карты – слезу любит. Так у нас каталы говорят.

– Да как не дергайся? Что со мной произошло? Я распух, да?

– Вроде того, малыш.

Ой, это я сказал? А почему он мне ответил? Он меня слышит! Слышит!!! Как такое может быть? Я, что – сошел с ума?!

– Задал ты всем задачку… Ты себе еще в зеркало не видел. Хм… Что же придумать… Я сейчас.

Через пару минут он вернулся, держа в руках мифриловую кирасу.

– Ну–ка, глянь!

Я приподнялся, посмотрел в отражение на доспехе и в ужасе нырнул обратно на топчан. Из зеркального гномьего серебра на меня пялилось пугалище. Раздутый череп, выпирающие вперед жвала, бляшки костяной брони на короткой шее. Кожу с ног до головы покрывала серебристая чешуя.

– Вот–вот. И рост под два метра. Помесь огра с морским окунем. Весь в бронированном панцире и с хитиновыми иглами до самого хвоста. Лапы толстые, как у циклопа. На ладонь посмотри. Когти себе отрастил. Думаю, ты сможешь теперь деревянные щиты кулаком прошибать.

– А как?! – только и смог вымолвить несчастный Гонзо.

Мне стало жутко. Вдруг люди решат, что я стал жертвой неизвестной болезни, и ликвидируют заразу? Но следующие слова Махора меня успокоили.

– Похоже на апгрейд вне класса. Все юниты Мидгарда имеют два уровня – обычный и матерый. Вот троглодиты, к примеру, как отличаются?

– У мастер–троглодитов буреет шкура и появляются костные иглы на позвоночнике. Молодь по цвету зеленая, как трава, и гладкая, словно булыжник.

Голос хриплый, немного лающий. Мой ГОЛОС. Я отвечал, словно контуженный боевым молотом Ноздрина, толком ничего не понимая.

– Угу. Но ты, лягушонок, умудрился лично свалить Истинного Золотого дракона. Даже для героев это серьезная задачка. А уж для троглодита… Между вами – пропасть по левелам. Ты – первый юнит планеты Подземелья. Твоя добыча – восьмой юнит Оплота. Высшее существо этой мини–планеты и самое сильное. И ты его срубаешь лично. Да, манипуляторами, но их привела в действие твоя рука. Думаю, что такого ребуса с начала времен не бывало. И вот ты, мастер–троглодит Гонзо, слуга и каптенармус Паялпана, стал обладателем такого дикого количества экспириенса, что перескочил на новый, почти недостижимый для первых созданий левел. Как тебя классифицировать еще никто не определился. Супертроглодит?

Я пожевал новыми клыками. Потрогал каменное от брони лицо могучей лапой.

– В нашем народе ходят легенды о царе троглодитов – Бривале. Это на пещерном наречии означает – благородный вождь. Он был ростом вдвое выше обычных существ и в бою один на один брал верх над мантикорами и вивернами.

– Ага. Ситуация проясняется. Значит, ты не первый такой нарядный. Лежи тут, не пугай команду, я метнусь к остальным. А то они в рубке там уже головы сломали. И самое смешное – ни у кого даже мысли нет, как такая фигня могла произойти.

Не прошло и пары минут, как ко мне ввалилась вся компания героев во главе с хозяином. В комнатке не поместились, поэтому дверь в коридор осталась открытой. Дилморон оглядел меня с ног до головы и рассмеялся:

– Ну ты и монстр, брат. Как ты себя ощущаешь в новом обличье?

– Непривычно немного.

– Ничего, освоишься. Гонзо, ты теперь говоришь. Поверить не могу. А зрение? На тебе ведь нет горготовых бифокалов!

– Вроде, вижу так же, только цвета поярче.

Ниама продела тонкую кисть под рукой Дилморона и прижалась к его плечу:

– Мое волшебное видение подсказывает, что у этого поганца еще и абсолютная Резистентность к Магии. Как у алмазного голема.

– Гонзо, малыш, расскажи мне об этом вашем Бривале. Все, что знаешь.

Я развел руками в любимом заимствованном у хозяина жесте. Обычно выходило забавно, но на этот раз никто не смеялся.

– В далекие времена, когда Овиум еще не был под властью героев, когда Иерархи и люди еще не нашли дороги в наш мир, Подземелье жило по своим законам. Троглодиты враждовали с минотаврами, охотились на мантикор. У нас были Защитники. Раса воинов. Бривал, наш владыка, лично отбирал самых достойных из молодых троглодитов, чтобы создать из них Защитников. Они уходили в глубину Подземелья, туда, где кончаются скальные лабиринты, туда, где обитали невиданные чудовища, – я встретился глазами с Дилмороном и замолчал.

Принц нахмурился, видимо, вспоминая историю нашего народа, поэтому следующий вопрос задала Ниама:

– А как происходила инициация Защитников? Посвящение?

– В безднах Подземелья обитали Ледяные Черви. Легенды гласят, что они были огромные и сильные.

– Как Лавовые Черви Инферно? – быстро спросила демонесса.

– Наверное. В борьбе с червями рождались воины. Много юношей погибало. Только один из сотни смельчаков мог стать Защитником.

– А что было дальше?

– Дальше… Потом в Подземелье пришли люди. Герои. Они истребили Ледяных червей в глубине планеты, основали свое государство. Троглодиты всем народом принесли вассальный омаж новым владыкам. Наши Защитники к тому времени уже все погибли. Именно они противостояли первым человеческим поселенцам. Но люди оказались сильнее.

Герои переглянулись, и растерянность светилась в их взорах. А Дилморон тихо произнес:

– Теперь все понятно.

Молчание затянулось. Затем хозяин легонько потрепал меня по панцирю:

– Ладно, дракона скинули в пропасть. Нам пора двигаться дальше. Можешь полежать, освоиться с новым телом. Когда придешь в себя – приходи. Только аккуратно двигайся, стены не поцарапай.

Они ушли, со мной остался только орк. Похоже, Горготу пришлось взять на себя должность моего персонального доктора. А, может, ему просто наконец–то нашлось с кем поговорить на равных. Как ни крути, как ни учитывай былые заслуги, все равно, внешне он оставался орком с клыками и диким волосом по всему телу. И настоящие люди его чуть–чуть, но сторонились.

– Так, рефлексы в порядке. Да не маши граблями, камрад, неровен час, мне челюсть свезешь. Хорошо, что ты не только прозрел, Гонзо, но и отмерз с языком, – похвалил меня Горгот. – Теперь будешь просвещать меня в культуре и традициях Овиума. Герои моего общества долго не выдерживают.

– Или крепкого запаха, – ехидно ввернул я.

– Не без этого, – покладисто согласился орк. – Пока лежишь без дела, давай–ка расскажи мне, как устроена жизнь в локации.

– Обычно устроена. Абсолютная гегемония меньшинства. Презрение к интересам рабочего класса. Борьба за привилегии, которыми повсеместно подменяется термин «права».

– Ха. Ты случайно не «эсэр»?

– Ни в коем случае. Мы, троглодиты, вообще консервативны в плане семейной жизни.

– Издеваться надо мной вздумал? Превратился в бугая и мгновенно зазнался?

– Не серчай, Горгот. Я не хотел тебя обидеть.

Но гордый штабс-капитан все равно насупился:

– Лечи его, время трать. А он в ответ – одни издевки. Валяйся, отдыхай в одиночестве. Умник…

Я еще полежал маленько, потом поднялся, пару раз врезался в косяк двери, задел ужасно низкий потолок и вылез в коридор. Похлопал лапой по стене и сказал негромко:

– Заяц! Друг, ты слышишь меня? Я теперь стал большим. И страшным. Увидел свое отражение – чуть сам себе ноги не обгадил. Все благодаря тебе. Теперь моя очередь выручать. Ты не волнуйся, я придумаю что–нибудь.

Интересно, он воспринимает мои слова, или я и взаправду – чокнутый? Не важно. Дружба бывает и односторонней.

Поднялся на стрелковую палубу. Марис взвизгнула и забилась в угол. Оттуда начала агрессивно рычать и хлестать во все стороны скорпионьим жалом. Когда–нибудь она себя им поцарапает.

– Ты чего? Это же я – Гонзо! Не узнала?

Мантикора припала на передние лапы и оскалила зубы. Ее рыжая шерсть на загривке встала дыбом. Я на всякий случай попятился. Еще хватанет с перепуга, придется позвоночник ломать. Видимо, нужно выбрать время и с каждым заново познакомиться. Но внутри подпирало что–то проказливо–озорное, и я не утерпел и спустился вниз на общий ярус. Гномы, побросав свои инструменты, в панике забились в кубрик. Через секунду оттуда послышался грохот опрокидываемых ящиков. Похоже, за дверью спешно возводилась баррикада. Вы когда–нибудь видели бледного от ужаса минотавра? А я – видел! Ноздрин встал в боевую позицию, судорожно сжимая в руках обглоданную капустную кочерыжку:

– Только двинься с места, чудовище! Тревога! Всем – к оружию!

– Спокойно, приятель. Это я – Гонзо. Вот, понимаешь, убил дракона и переродился. Ничего плохого я не замышляю. Уразумел? Я – Гонзо. Опусти оружие, пожалуйста. Все равно – я капусту не ем.

А мои бурые уже лежали на полу, распластавшись ниц. Один из мастеров–троглодитов прошептал в священном экстазе:

– Великий Бривал! Ты воскрес, чтобы освободить нас? Да здравствует кармическое колесо! Великий Иерарх снова вернул Бривала на землю!

Бривал? Надо подумать… Нет, я не стану присваивать себе легендарное имя, хоть это и сулит немалые преимущества. Ноздрин опасливо, бочком придвинулся ко мне и потрогал костяные шипы. Теперь наши головы были наравне, моя даже чуть повыше.

– Ты…это… я иногда придирался к тебе… ну там, на хвост наступал, толкал, бывало. Давай сразу скажи – ты злопамятный или как?

– Ладно, начкар. Злопамятные люди помнят даже возможные обиды. Неужели мы хуже людей? – солидно пробасил я.

Минотавр испуганно моргнул, и я счел разумным присовокупить:

– Шучу. Давай забудем прошлое, лады?

Но забыть прошлое у нас не получилось. Как только вечером подвернулась подходящая площадка для ночлега, Махор решил немедленно устроить нам тренировочный поединок.