Kitobni o'qish: «Добровольная попаданка, или Как стать красивой?»
глава 1
Не мои планы, но моя судьба
– Где же он?.. – едва слышно прошептала Алина, перебирая старые вещи, словно в отчаянной надежде найти кусочек прошлого. Её дрожащие пальцы судорожно листали пожелтевшие страницы, застывшие во времени. Альбом всё не попадался.
Лампа в углу комнаты тускло мерцала, отбрасывая длинные, тревожные тени на стены. В воздухе витал запах старой бумаги, лёгкой пыли и чего-то неуловимо родного – аромат маминых духов, которым пропитались её вещи. Этот запах был как привидение: приходил неожиданно и заставлял сердце сжиматься, напоминая о той, кого уже нет.
Старенькое кресло скрипнуло, когда Алина без сил опустилась в него. Под её весом оно чуть просело, будто обняло её своей тёплой, потрёпанной тканью. В груди сжалась пустота – почти физическая, болезненная, жгучая. Слёзы застилали глаза, но она упрямо их глотала.
– Мама… почему ты оставила меня одну? – её голос дрожал, срывался, терялся в тишине.
Она чувствовала себя потерянной в этой квартире, которая раньше казалась уютным убежищем. Теперь же стены стали выше, холоднее, а комнаты – гулкими, безжизненными. Свет из окна падал мертвенно-бледными полосами, словно растянувшееся прощание уходящего дня.
Когда-то в этих стенах всегда была жизнь. Пусть мама почти не бывала дома, но её присутствие ощущалось в каждой мелочи: чашке, оставленной на подоконнике, старом пледе на кресле, аккуратно сложенных письмах в ящике стола. А теперь её не было. И квартира стала безмолвной.
Алина не находила себе места. Целый день она искала альбом – единственное, что могло хоть как-то приблизить её к маме, заглянуть в её детство, в тот мир, которого Алина не знала. Казалось, если она найдёт это фото, то удержит тонкую, рвущуюся нить между прошлым и настоящим. Не даст маме раствориться в забвении.
Она любила её – отчаянно, безоговорочно, несмотря на то, что та всегда была занята, спешила, работала. Теперь Алина осталась одна. Совсем одна.
В двадцать один у неё не было ни друзей, ни любви. В школе она была изгоем – рыженькая, худенькая, с бледной кожей и большими очками. Одни смеялись над ней, другие просто не замечали. В этом мире шумных компаний она всегда чувствовала себя лишней.
Она не верила, что кто-то когда-нибудь сможет полюбить её.
– Где же этот альбом?.. – прошептала Алина, устало осматривая комнату.
Он всё не находился. И тогда она поняла: возможно, он остался в бабушкином доме.
– Наверное, он там… – задумчиво проговорила она, ощущая, как внутри рождается тихое, но настойчивое решение. – Завтра. Утром. Я поеду.
За окном шумел ночной город, мигая одинокими фонарями. Алина взглянула на разбросанные вещи, вздохнула, но не стала убирать. Бардак подождёт. Сил больше не было. Пора спать.
Автобус замедлил ход. Воздух наполнился глухим шорохом тормозов и облаком сухой пыли, поднявшимся над дорогой. Алина медленно вышла, словно ступая в прошлое, которое теперь казалось ещё более далёким и безвозвратно потерянным. В одной руке она крепко сжимала дорожную сумку.
Жара вязко растекалась по воздуху, смешиваясь с запахом нагретого асфальта, пыльной травы и чего-то чуть сладковатого, знакомого… Детство пахло именно так – солнцем, тёплым ветром и ароматом свежеиспечённого хлеба, доносившимся из маленького сельского магазина.
– Это ты, Алиночка? – раздался тёплый, родной голос, полный простого деревенского уюта.
На крыльце магазина стояла баба Катя. Время оставило на её лице сеть морщинок, но глаза были всё те же – проницательные, добрые, полные жизни. Её взгляд скользнул по Алине и тут же наполнился тревогой.
– Как же ты похудела и побледнела… Совсем ничего не ешь? – вздохнула она, качая головой. – Пойдём, я тебя пирожками накормлю, бабушку твою вспомним. А мама твоя на работе?
Комок боли мгновенно сдавил горло. От этой простодушной заботы, от искреннего участия стало ещё больнее. Алина сглотнула, чувствуя, как в груди поднимается волна слёз. Но она старалась сдержаться.
– Мама… умерла. На прошлой неделе. Инсульт.
Словно гром среди ясного неба.
Баба Катя вскинула руки к груди, губы её задрожали, как осенние листья на ветру.
– Господи… Наташенька?.. Как же так?.. – голос её осел, стал тише, пропитанный неподдельным потрясением.
Время замерло. Ветер качнул ветви старой акации, пыль медленно оседала на землю, а сердце Алины гулко стучало, словно в глубоком колодце.
– Горе-то какое… – прошептала старушка, смахивая слезу.
Она подошла ближе, осторожно, но крепко сжала Алинину руку, будто стараясь передать ей частичку своего тепла, ту силу, которая теперь была так нужна.
– Пойдём ко мне, моя девочка… расскажешь всё… Сиротушка ты моя…
И в этих простых словах было столько любви, столько нежности, что Алина не выдержала. Губы задрожали, грудь вздрогнула, и первая слеза, горячая, обжигающая, скатилась по щеке, оставив тонкий солёный след.
Чай в чашке давно остыл, оставляя на фарфоре тонкую янтарную кайму. Надкушенный пирожок лежал на тарелке – забытый, остывший, словно и он чувствовал эту тяжесть в воздухе.
Алина смотрела в окно, но за стеклом ничего не видела – только свои мысли, свои потери.
– Спасибо вам, баба Катя… но аппетита нет, – тихо сказала она, осторожно отодвигая тарелку.
– Ты держись, деточка… – старушка вздохнула, мягко провела тёплой, натруженной рукой по Алининой. В её взгляде читалась безмерная печаль – та самая, которую знают лишь те, кто терял самого родного. – Будешь в наших краях – заходи. Если буду жива, всегда буду тебе рада.
Алина кивнула, не находя в себе слов. Она поднялась, взяла сумку и вышла на улицу.
глава 2
Наследство от бабушки
Бабушкин дом встретил Алину тишиной. Глухой, осязаемой, словно сами стены давно смирились с одиночеством. Деревянные ставни скрипнули на ветру, с крыши упала высохшая ветка, и воздух наполнился запахом старого дерева, пыли и летнего зноя.
Сколько лет прошло?..
Когда мама часто уходила в ночные смены, маленькая Алина оставалась здесь, с бабушкой. Дом был её убежищем. Ей было тепло. Безопасно. Но в пять лет она не понимала, что и бабушка уйдёт – так же внезапно, как теперь ушла мама.
Алина переступила порог, и волна воспоминаний накрыла её. Всё осталось почти таким же, как в детстве.
Старая кровать с аккуратно уложенными подушками с вышивкой. Белая скатерть на столе – бабушка всегда крахмалила её до идеальной гладкости. На стенах – пожелтевшие фотографии в тёмных рамках. А в углу – сервант с фарфором, который бабушка берегла, как сокровище…
– Это тебе, моя девочка, – вспомнился бабушкин тёплый, заботливый голос. – Вот выйдешь замуж – подарю тебе этот сервиз.
Алина коснулась стекла серванта, за которым поблёскивали чашки и тарелки. Как давно она не слышала этого голоса…
– Эх, бабушка, – прошептала она, вытирая слёзы. – Похоже, не будет у меня такого повода…
Рука нащупала фотографию. Молодая бабушка с мягкой улыбкой держит на руках малышку – маму, ещё совсем кроху. Алина прижала снимок к груди и вдохнула глубже, будто надеясь вдохнуть остатки той любви, что согревала её здесь.
– Нет у меня никого… – вырвалось. – Все смеются, никто меня не замечает. Я как будто невидимая.
Ответом ей была тишина, растекавшаяся по дому.
Тёплый полумрак обволакивал Алину, как плед из памяти. Воздух хранил запах пыли, дерева и чего-то неуловимо родного. Она провела рукой по столу, по вышитым подушкам, по гладкому перилу кровати. Каждое прикосновение пробуждало забытые чувства.
– Бабушка, ты меня так любила… – прошептала Алина, глядя на рамку с фотографией. – Как же мне тебя не хватает…
Пальцы скользнули по дверце старого шкафа. Древесина отозвалась протяжным скрипом. И вдруг… внутри что-то словно дёрнулось. Дом будто узнал её. Помнил.
На пыльной полке между книгами что-то мелькнуло.
– Может, это мамин альбом?.. – пробормотала Алина, выдвигая книгу. – Я ведь его помню… Там такая красивая мама на фотографиях…
Но едва она коснулась книги, воздух вокруг словно загустел, стал плотным, как в грозу. Мурашки побежали по коже.
– Что это?.. – её голос дрогнул.
Из-под дверцы шкафа сочился мягкий зелёный свет. Он не пугал – наоборот, был завораживающим, спокойным, почти зовущим.
Алина сглотнула. Сердце гулко билось.
Она присела и приоткрыла дверцу. Свет мягко разлился, озаряя шкаф изнутри. Среди старых пальто что-то светилось под тонкой тканью.
Алина медленно потянулась. Предмет был твёрдым и тёплым – будто дышал.
– Книга? – удивлённо прошептала она.
Она действительно светилась. Сверху – синий шерстяной платок, знакомый узор. Бабушка надевала его, когда ждала гостей. Как только Алина сняла ткань, внешнее свечение погасло… но между страниц продолжал пробиваться салатовый свет.
Книга будто ждала её. Звала. По имени.
– Что за бред… – прошептала она, но пальцы уже открывали её.
На пожелтевших страницах не было ни слова.
И тут…
Буквы начали проступать – строчка за строчкой, как будто проступали изнутри.
И самое удивительное – она понимала, что там написано.
"Алина. Твоим друзьям нужна помощь!"
Какие друзья? У неё их не было…
"Оторви этот лист, положи его на пол перед собой и встань на него."
Зачем?..
В голове прозвучал голос – тихий, но уверенный:
"Ты очень нам нужна!"
– Я нужна… – как в трансе прошептала она.
Алина вырвала лист, и он поддался легко. Бумага была шероховатой, как старые письма. Она положила его на пол.
Когда её ступня коснулась бумаги – яркая вспышка разрезала пространство.
Земля исчезла из-под ног. Сильный ветер подхватил её, закружил. В груди вспыхнуло горячо и больно – как будто что-то невозможное вдруг стало реальностью.
Потом – тишина.
Мягкая трава коснулась её ног. Воздух был густым, терпким, наполненным запахами солнца, лугов и детства.
Алина стояла в поле, окружённом лесом. Молодые сосны вдалеке, ароматы тимьяна, мяты, смолы – всё было как сон. Она была в льняной тунике, лёгкой и свободной. Ветер ласково трепал её волосы. Зрение было острым – без очков. Она видела всё: росинки, блики, тончайшие линии трав.
– Где я?.. – прошептала она, осматриваясь. – Как я сюда попала?
И тут – шорох.
Она резко обернулась. В нескольких шагах – девушка.
Высокая, сильная, с загорелой кожей. Тёмные волосы стянуты кожаным шнурком, лицо сосредоточено.
В её руках – палка с раздвоенным концом, как рогатина.
Они встретились взглядами. В глазах девушки не было страха – только живое, изучающее любопытство. Она была как сама природа – дикая, свободная, настоящая.
– Кто ты? Что ты здесь делаешь? Как тебя зовут? – неожиданно спросила девушка.
Алина вздрогнула. Она понимала язык!
– А… Алина, – запинаясь, выговорила она. – Ты… ты не собираешься меня убивать?
Девушка засмеялась. Смех был чистым, как струя ручья.
– Я людей не убиваю, – с улыбкой сказала она.
Алина кивнула на палку.
– Но у тебя… это…
– Для змей, – спокойно ответила девушка. – Хочешь посмотреть?
Она потрясла мешком – внутри шевельнулись хвосты.
Алина отшатнулась, инстинктивно сделав шаг назад.
глава 3
Как принять тепло, если сердце привыкло к стуже ?
Алина шла, стараясь не отставать от Нулы, но всё время отвлекалась – слишком уж необыкновенным был этот лес. Она никогда не видела его вживую. Леса для неё существовали только в книгах да на стареньком чёрно-белом экране телевизора, где всё казалось плоским, без запахов, без дыхания, без сердца. А здесь всё было иначе.
Воздух был свежим, прохладным и таким чистым, что его хотелось пить, как горную родниковую воду. Он был наполнен ароматами хвои, влажной земли и невидимых трав, смутно напоминавших мяту и что-то ещё – неведомое, но ласковое. Алина вдохнула глубоко, так, как будто хотела вобрать в себя этот лес. И голова закружилась от лёгкости, будто сама земля внизу дрогнула в ответ.
Пение птиц окружало со всех сторон. Где-то вверху переливались голосами невидимые певцы, а среди нижних веток мелькнула крошечная птичка с ярко-алым пятнышком на груди. Она чирикнула, коротко и ясно, и тут же исчезла в листве. Лес жил своей жизнью, не замечая двух фигур, пробирающихся по мху.
Молодые сосны вскоре сменились великанами – деревьями с могучими, шероховатыми стволами. Их вершины терялись в зелёной глубине неба. Между этими исполинами раскинулись папоротники – огромные, кружевные, такие, за которыми Алина могла бы исчезнуть, как ребёнок в материнской юбке. Свет скользил по их резным листьям, а по стеблям бегали крошечные существа, похожие на капельки живого янтаря.
Нула шла впереди – уверенно, легко, словно весь этот лес был ей домом. Изредка она оборачивалась, чтобы убедиться, что Алина рядом, и подбадривала её лёгкой улыбкой.
Алина была так заворожена, что не сразу поняла, как деревья вдруг расступились и перед ней открылась поляна, залитая мягким, почти золотым светом. Посреди травы в невысоких хижинах располагалось селение.
Она остановилась на краю, сжимая в руках свою книгу, как щит. Всё здесь казалось чужим и древним – как будто она шагнула в сон. Вперёд уверенно вышла Нула.
– Пойдём. Не бойся, – сказала она тихо и ободряюще, протянув руку.
Селение лежало прямо среди деревьев, и их стволы, казалось, защищали его от всего мира. Алина застыла, рассматривая жителей селения.
Эти люди были как герои древней сказки: высокие, смуглые, величественные, с волосами цвета воронова крыла, с осанкой, будто их вылепили ветры и солнце, с руками, в которых жила сила земли. Их плавные и уверенные движения создавали впечатление единого организма.
Алина стояла среди них, как бледная моль. Маленькая, белокожая, будто вырезанная из молочной свечи, с пушистыми рыжими волосами, не знающими причёсок, и веснушками, что рассыпались по носу неуклюжими пятнышками.
В этом народе было что-то божественное – первозданное, не поддающееся времени. И рядом с ними она вдруг почувствовала себя не девочкой, не человеком – а эскизом, тенью наброска. Лёгкой, случайной пылинкой, занесённой игривым ветром. Алина чувствовала на себе их взгляды. И в каждом из них… Не осуждение? Просто осторожный интерес?
– Кто с тобой, Нула? – спросил подошедший мужчина с янтарными глазами.
– Гостья. Её зовут Алина. Я встретила её у большого камня, когда охотилась на змей. Не пугай её, Визий.
Он кивнул, и его взгляд скользнул по свободной тунике Алины, по её рыжим волосам, веснушкам, по книге в её руках. В его лице не было ни угрозы, ни насмешки – лишь внимательное, почти тёплое удивление.
Алину провели к большому костру. Возле него, в плетёном кресле, сидел старик. Его лицо было покрыто глубокими морщинами, словно сам ветер рисовал на нём свою карту. Молочно-белые глаза смотрели сквозь неё, вглубь, как будто он видел не плоть, а её внутреннюю суть.
– Садись, – сказала женщина по имени Риан, указывая на циновку.
Алина осторожно присела. Всё вокруг замерло в ожидании.
Старик повернул голову.
– Тебя привели не просто так, – его голос был негромким, но таким ясным, что тишина только подчёркивала каждое его слово.
Алина сжала книгу. В ней вдруг что-то дрогнуло – чувство, будто этот человек знает о ней всё, даже то, чего она сама в себе не понимает.
– Я чувствую, что ты не напрасно здесь, – продолжал он. – Ты пришла не случайно.
Глаза всех присутствующих удивлённо смотрели на неё.
Алина поняла: этот старик – их судья и хранитель законов. Она замерла, боясь дышать.
Вождь улыбнулся. Усталой, тихой, тёплой улыбкой, словно видел её душу.
– Что это у тебя в руках? – спросил он, голос его стал мягким, но оттого ещё более властным. Он протянул руку.
Алина поднесла этому почтенному человеку книгу и позволила ему прикоснуться к ней.
– Это… книга, – прошептала она. – именно она привела меня сюда. Я не знаю – зачем. Я… чувствую, что кому-то должна помочь.
Старик улыбнулся едва заметно. Улыбка эта была не весёлой, а грустной – как память о чём-то неизбежном.
– Помочь? Ты сама в это не веришь, – он покачал головой. – Но духи говорят мне: ты нужна. Ты пришла вовремя.
Алина смутилась, потому что он сказал правду, и крепче прижала книгу к груди.
– Я помню легенду, – произнёс старик, – мой прадед поведал её мне, когда я был ребёнком. Он говорил, что в дни моего старения придёт беда. Она будет как тень, незаметная, но неотвратимая. И народ будет страдать. Но появится помощь. Не воин, не знахарка – кто-то незаметный. Она придёт снаружи. И книга будет у неё в руках, – последние слова он почти прошептал так, что только Алина смогла их расслышать.
Алина затаила дыхание.
В это время к старику подошёл его сын, укрыл его одеялом и, гладя по плечу, сказал:
– Отдохни, отец. Ты сегодня сказал слишком много.
Старик кивнул. Его глаза закрылись, но лицо оставалось напряжённым, как будто он всё ещё держал в себе какое-то знание.
Нула подошла ближе.
– Пойдём, – тихо сказала она Алине. – Я покажу тебе место, где ты сможешь отдохнуть.
Алина встала. Сердце её было полным ожидания.
– Я поделюсь с тобой своим огнём и циновкой, – сказала Нула. – Ночь длинная. Спи у меня. Моё место рядом – свободно.
Алина кивнула. Всё было таким новым. Незнакомым. Но в голосе Нулы звучало что-то материнское, укрывающее, как плед.
– До вечера ещё далеко, – сказала Нула. – Я покажу тебе, как мы готовим. – На змеином мясе навар хороший – силы даёт. Поешь, а потом я покажу, как мы тут живём.
Она вывела Алину к очагу. Там уже стояли глиняные чаши, благоухая чем-то горячим и сытным.
– Садись. Я принесу тебе поесть.
Алина опустилась на циновку. Густой аромат похлёбки тянулся из чаши, как тёплый пар от ладоней. Она осторожно пригубила бульон. Вкус был насыщенный, чуть пряный, словно земля и солнце этого мира соединились в этой пище.
Тело наполнилось теплом, напряжение спало, и в мыслях стало тише.
Нула, заметив, с какой жадностью Алина пьёт похлёбку, молча протянула ей кусочек лепёшки – хрустящей снаружи, мягкой внутри. Алина взяла его обеими руками, отломила, запила похлёбкой. Мир, казавшийся минуту назад враждебным, вдруг стал ближе. Теплее.
"Здесь есть гончарство и пшеница."– наконец-то мысли Алины отмерли, а напряжение стало спадать.
Ложки не было, но чаша оказалась удобной, словно созданной для того, чтобы пить из неё. Ощущение чего-то древнего, первобытного накрыло её на мгновение – как будто она стала частью этого мира, где люди ели простой и питательный ужин у огня, без лишних условностей.
Она глядела, как Нула ловко очищает змей – движения её были быстры, точны и плавны. Пряности наполняли воздух, и Алина вдыхала этот незнакомый аромат, будто пыталась запомнить саму суть новой жизни.
Она ещё не знала, где находится. Не понимала, зачем сюда попала.
Нула, тем не менее, продолжала работать рядом с ней, смотрела на неё с такой теплотой и добротой, будто видела в Алине больше, чем та сама могла в себе разглядеть. Этот взгляд был не просто заботливым – он был полон принятия и доверия, как будто Нула считала Алину важной, несмотря на её неуверенность. Вся атмосфера вокруг была наполнена этим тихим, тёплым светом, который будто упрекал Алину за её робость. Она не могла понять, как быть среди людей, которые не только не желают ей зла, но и искренне заботятся о ней. Всё это было чуждо ей, непонятно. Она не умела доверять людям, не умела принимать их добро.
Змеи, которых они готовили, всё больше погружали Алину в размышления. Её руки нервно теребили край туники. Как она, маленькая и никчёмная, может быть среди таких сильных людей, как Нула? Разве она может им помочь? Эти мысли не давали ей покоя. Всё её существо кричало, что она бесполезна, что не способна на большее, чем сидеть в стороне и смотреть на тех, кто действительно имеет значение.
Нула заметила её замешательство и сделала шаг к ней. Её тёплый взгляд был полон сострадания.
– Твоя душа дрожит, как молодая трава на ветру, – сказала она, глядя прямо в глаза.– Но знай: под этим небом тебя никто не обидит. Здесь каждый – как часть круга. Мы живём, чтобы быть рядом друг с другом. Так гласит наш закон.
Алина опустила глаза, чувствуя, как её неуверенность понемногу отступает. Но в голове продолжали звучать отголоски, взращённые годами в обществе:
"Тебя никто не звал."
"Неужели ты думаешь, что кому-то до тебя есть дело?"
"Посмотри на себя. Жалкое зрелище."
"Не мешай!"
И хоть сердце жаждало верить в иное, разум не отпускал.
“Я будто… серая тень. Наблюдатель.
Как помогать другим, если сама всё ещё стою на коленях, не зная, как встать?
Может, я чего-то не вижу?..” – эти мысли сделали лицо Алины мрачным.
– Не переживай, это не так страшно, как кажется, – смело сказала Нула, врываясь в её раздумья и показывая, как правильно обрабатывать пойманных змей. – Шкурки нужно снимать осторожно. Из них можно делать красивые украшения – на одежду, пояса. Они такие изысканные… Каждый элемент можно превратить во что-то ценное.
Алина удивлённо посмотрела на неё. Она не ожидала, что змей используют не только как еду, но и как источник красоты. Это снова напомнило ей: в этом мире – так много неизвестного. Эти люди научились использовать всё, что даёт природа.
”Я просто обязана у них всему научиться!”
