Kitobni o'qish: «Где-то рядом. Часть 1»
Синий дым
Я свернул с шоссе, как вдруг на дорогу выбежал заяц. Серый шустрый он пронёсся прямо перед моими колёсами. Я резко затормозил. Клубы пыли взметнулись вверх, а заяц исчез. Он скрылся в высокой траве.
Я вышел из машины. Воздух был чист и свеж, пахло надвигающимся дождём. Просёлочная дорога уходила в поле и вела к деревне. Туда я и направлялся, коря себя за то, что так долго заставил ждать своего визита мать. Ещё в конце весны просила она приехать поправить в доме крышу. Я же собрался только сегодня. Стоял уже август, последние дни лета, за которыми последует сырой сентябрь.
Пшеницу уже скосили. Повсюду на полях ещё лежали тюки с соломой.
«Мог бы выбраться и раньше», – упрекал я себя.
Мать о помощи просила нечасто и сейчас, приближаясь к деревне, я все больше стыдился того, что не сорвался сюда раньше, по первому маминому зову. Дела, дела… Они поглотили всё моё время, спокойствие и сон съела сиюминутная суета.
Возле знака с надписью: «Михеевка» я притормозил. Начиналась деревня. Здесь прошло моё детство. Речка, лес… Окончив школу, я уехал отсюда в город, да так в нём и закрепился. В Михеевке осталась мать. Отец умер лет десять назад, сестры повыскакивали замуж и здесь уже не жили. Осталось ещё полдеревни всяких родственников, но вот крышу матери перекрыть было некому. Да я и сам понимал, что для матери я единственная опора.
Проехав в конец улицы, я остановился у нашего дома. Мать в огороде, услышала меня, заскрипела калитка.
– Приехал, Ванечка, сынок, – раздался родной голос.
Мать суетилась.
– Оставляй, оставляй тут машину, никто её не тронет. Проходи, сынок, иди в дом.
– Мам, может, давай хоть крышу сначала гляну. Смотри, дождь, кажется, собирается…
– Да что ж это, прямо с дороги и сразу на крышу… Столько проехал, и сразу работать. Может, пронесёт её, эту тучу. Да и Сенька там уже на крыше что-то латал…
– Мам… Ты иди в дом, а мне скажи, где лестница.
– Так там она, в сарае.
Где находится утварь и инструменты, я хорошо знал. С отцом, считай своими руками, весь дом в своё время перестроили.
Залез на крышу. Красивый вид открывался отсюда. Простор!
Деревня стояла на пригорке. Внизу зеркальной лентой, в которой отражались облака, блестела река. Луг возле реки выглядел пронзительно зелёным, в пойме паслись коровы. Дальше, до самого горизонта тянулись лишь изредка пересекаемые полосами деревьев поля. Небо хмурилось.
Я осмотрел крышу. Насчитал три новые латки. Сделаны они были небрежно. «Конечно, работал-то Семён не для себя», – подумалось мне. – «А матери, наверняка, пришлось ещё и бутылку ему поставить…» Стало неловко за то, что маме пришлось обращаться к чужому человеку.
Когда я слез с крыши и вошёл в дом, мать вовсю хлопотала, собирая на стол. Плита пыхтела, кипели кастрюли.
– Иди сынок, садись, покушай… Подождёт эта крыша. Постоит пока.
– Мам, следующим летом перекрою её всю заново, обещаю, – потягивая носом запах настоящего наваристого борща, ответил я. – Раз уж стала течь, лучше не будет. Куплю материалов, возьму с собой людей, всё сделаем.
– Да ты не переживай, сынок, поешь…
Мать придвинула ко мне тарелку с пирогами, поставила на стол крынку со сметаной. Мамина еда самая вкусная. Я как будто вернулся в детство. Вспомнилась беззаботная жизнь, сёстры, отец…
– Столько проехал, совсем, наверно, голодный… – продолжала причитать мать.
– Мам, ну тут всего-то до города сто двадцать километров, – сказал я, а самому стало совестно. Ехать-то всего чуть больше часа, а я два месяца собирался. Вон мама как рада.
– Как там Танюша? – расспрашивала мать. – Я носочки ей связала, ты не забудь забрать.
– Не забуду, – пообещал я. – Хорошо всё у нас, сейчас Катерина с Танюшкой на море.
– А тебя что же не взяли? – всплеснула руками мать.
– Мам, ну у меня дела, я работаю… Надо бы мне крышу тебе получше заделать, а то осенью ещё, чего доброго, потечёт. Пару листов шифера надо раздобыть. Пойду, наверно, к Мишке-председателю попрошу. Найдётся уж, наверняка, где-нибудь в вашем хозяйстве.
Когда-то с Мишкой мы сидели за одной партой. Он так и остался в деревне, был теперь главой хозяйства, своих одноклассников никогда не забывал. Помогал всем.
– Ой, не сказала я тебе, – всплеснула руками мама. – Ведь нет Мишки, помер…
– Мам, да что ты такое говоришь… – вскочил я. – Как помер? Отчего? Мы ж с ним одного года…
– Да вот помер, недели две назад. Всем селом похоронили…
– Да как же так?
Я был растерян. Мишке, как и мне, было тридцать два года. На здоровье он никогда не жаловался.
– Мам, а что ж произошло? Отчего умер? Не болел же вроде…
– Ой, там такая история… – махнула рукой мама и, смахнув слезу, села рядом на стул.
Известие о смерти Мишки-председателя заставило меня отложить ложку, я приготовился слушать.
– Нашли его, значит, в погребе, – начала мать. – Причём даже не в погребе, а рядом с ним. Лежал он так, будто убегал от кого-то, – провела мама в воздухе руками. – Вот как будто вылезти из погреба пытался, да так и застыл. Говорят, жуткое зрелище. Сам ногами на лестнице, руки вверх тянет, глаза выпучены… Ой, бррр… Говорю это, а у самой мурашки по коже.
Мама поёжилась.
– Да ладно тебе, придумывают, наверно, люди. Кто его нашёл?
– Нашла его, значит, Зинка. Председатель-то от очередной жены, воде как, ушёл. А Зинка, это соседка его, приходит помогать ему по хозяйству.
– Ну, ясно, наверно понаврала она всё, – махнул рукой я.
– Да все его видели таким, на её крики вся деревня сбежалась…
– И ты пошла?
– Не, врать не буду, я побоялась. Мёртвым председателя не видела…
– А врачи-то что говорят?
– Так и врачи то тоже ничего не поняли. Даже в город его возили. Сказали, ничего не нашли, полностью здоровенький…
– Здоровенький не умрёт.
Я призадумался, Мишку было жалко.
– А ещё все говорят, что не сам Мишка умер, что-то недоброе поселилось у него в доме. Не зря он из погреба бежал. Вроде как приведение…
– Вот сказки-то! Вы тут совсем уже… Придумываете небылицы и сами в них верите.
– Не, ты послушай сынок. Говорят, когда забирали председателя, видели что-то такое… Вот как будто туман какой в погребе. Только синий… Цвета такого яркого…
– Мам, ну какой может быть в погребе туман! Бабы твои по чём зря языками молотят. Понапридумывали всё, а ты и веришь… Наверняка сердце у Мишки прихватило, вот и умер. Сейчас часто так, инфаркт. И всё.
Мать надулась.
Я доел борщ.
– Мам, пойду я пройдусь, зайду к ребятам. Может, шифер у кого найду, да про Мишку ещё чего узнаю. А то ты так и будешь думать, что его призрак убил. Всё это ерунда!
Мать сложила мне пирогов, да дала, на всякий случай, бутылку.
Те, кого я знал, жили неподалёку. Идти пришлось недолго. Подойдя к дому Федьки Крюкова, я услышал, как на него ругается жена. Увидев меня, Федька тут же собрался и пулей вылетел из дома.
– Достала, – сквозь зубы, прохрипел он. – Хорошо, что ты зашёл. Сейчас у Вовки посидим, только за Колькой и Санькой зайдём. Давно приехал?
– Не, к обеду…
Уже через полчаса мы сидели все впятером за столом у Вовки. Мать его сразу ушла к соседке, тёте Любе. На столе, как положено, стояла выпивка и закуска. Вовка уже принёс из сарая и поставил на стол самогон
– Ну, за встречу!..
Зазвенели стаканы. Ещё через полчаса мы уже вели разговоры о жизни, мужики наперебой галдели. Прошло время, я решил заговорить о том, зачем пришёл.
– Сань, слышь, мне бы шиферу листов пять матери на крышу раздобыть, – начал я.
– Да, дружище, не вопрос, найдём…
– Только мне бы к завтрашнему дню надо…
– Ну, так завтра и найдём. Вон Матвей недавно крышу крыл, наверняка, что-то осталось. Ты наливай, дружище, наливай…
Я налил. Снова выпили.
– Оно бы, конечно, лучше к Мишке-председателю. У того всё можно было достать, – продолжал Санька, закусывая картошкой. – Но ты ж не знаешь, дружище, нет его… Царство ему небесное.
– Знаю. Мать сказала… – ответил я, чувствуя, что всё хуже ворочаю языком.
– Да, странноватенькая история-то, – включился в разговор Федька. – Ты бы видел-то, каким его нашли…
– А ты сам видел?
– Так я ж там был, когда его из дома-то выносили. Вот как тебя сейчас видел… Ужас, как вспомню, так вздрогну.
– Да чего ж там страшного?
– А я-то тебе сейчас всё расскажу…
Федька залпом допил содержимое своего стакана и начал:
– Ну это было недельки две, нет три назад… Пятого-то числа. У меня в тот самый день как раз был выходной…
– Да ладно тебе, выходной, болели мы тогда все утром после проводов у Митяя… В армию сына Митяя Лыкова провожали, – пояснил для меня Вовка.
– Вот не надо, – всполошился Федька. – Я был тогда-то в трезвом уме и твёрдой памяти и уже проснулся, когда сосед мой Петруха сказал мне, что председателя убили. Я сразу туда. А там, у дома Мишки-председателя, уже народищу полным-полно. Полиция понаехала, аж три машины. В дом никого не пускают. Но я-то подобрался прямо к крыльцу. Стою, жду, слушаю, что народец-то говорит. Председателя нашла, значит, Зинка… Говорят, еле откачали её-то, такую страсть увидела. Из погребка не смог он вылезти.
– Да как же это так? – удивился я.
– А вот то-то и оно. Мишку-то помнишь? Он был мужик шустрый, но по всем статьям здоровый. Почти не выпивал… А тут, говорят, в погребка застрял… Вот сам скажи, как такое может быть?
Я только пожал плечами.
– Ну а потом полицейские-то тело его понесли. Они-то его прикрыли сверху, но на крылечке, в аккурат, эта их простынка с покойника-то и сползла. Я как увидел Председателя-то, так ахнул.
Федька, не дожидаясь нас, налил себе ещё один стакан.
– Лицо у покойничка всё-то перекошено, глазищи выпучены, а ручки так и остались скрюченными. Видать, как он ими за лесенку погребка-то цеплялся, так вот прямо в миг и окоченел… Фу, не видел кошмарнее физиономии, как будто сам сатана за ним гнался…
Федька перекрестился.
– Ну скажешь тоже… Сатана. Ты меня слушай. Слушай, что сейчас скажу, – включился в разговор Колька. – Точно все говорят, что это синий дым его убил.
– Какой ещё синий дым? – переспросил я.
Теперь Колька, прежде чем начать свой рассказ, залпом осушил свой стакан.
– Вань, ты меня слушай, это же смерть у нас уж не первая.
Колька подпёр рукой голову.
– Помнишь дядьку Лешего… Ну который жил ещё от Мишки-председателя через три дома.
– Помню, – кивнул я.
– Ну, так вот слушай, месяца два назад он ведь тоже на тот свет отправился.
– Как так-то? – удивился я.
– А вот так. Бабка Пелагея его нашла. Зашла к Лешему, а он валяется возле двери…
– А вокруг него что-то вроде синего дыма… Так Пелагея всем потом рассказывала, – это вступил в разговор Санька.
– Ага, только бабка Пелагея почти слепая, почитай вообще ничего не видит, – деловито заметил молчавший до этого Вовка, дожёвывая последнюю картошку.
– Есть такое, дружище, – согласился Санька. – Пелагея-то сама жалилась, что плохо разглядела тогда Лешего, но что-то вокруг него синенькое, говорит, летало… Только когда полиция приехала, ничего уже там не было.
– А при чём же тут смерть председателя? – не мог понять я.
– Так ведь как же… Всё ж похоже, один в один. Во-первых, – Санька загнул палец, – дядька Леший тоже перед смертью от кого-то убегал. Нашли его аккурат возле двери его дома, он как бежал, так прямо на бочок и завалился. Одна нога впереди, другая позади…
– Ага, и жуткая гримаса на лице…
– А во-вторых…, – Санька хотел уже загнуть второй палец.
– Ага, Леший на складе у председателя работал, – перебил его Вовка, – кто его знает, чего они там притащили.
– Слушайте меня, точно вам говорю, бабка Пелагея не брешет, это всё синий дым…
– Ага, брат мой двоюродный, помнишь Серёжку? – продолжал Вовка. – Он в райцентре в полиции служит. Рассказал мне всё. Ничего они тогда не нашли. Улик ноль. Посторонних дома ни у Лешего, ни у председателя не было. Ага, на вскрытие обоих возили, и Лешего, и председателя.
– И что? – оживился я.
– А ничего. Экспертиза показала, что никаких повреждений… Сначала думали, что отравление, так и в крови, и в желудке всё чисто. Вот и думай…
– Да точно вам говорю, Леший с председателем что-то со склада себе притащили. Может газ какой, вот и траванулись…
– Так полиция ж всё у них в домах перерыла…
– Ага, значит, искали плохо, – деловито хрустнув солёным огурцом, сказал Вовка. – Самим надо идти искать. Синий дым просто так ни откуда не возьмётся. Значит, что-то позапрятал председатель в погребе…
– Точно, надо в дом председателя идти! Полиции-то что, они своё дело сделали, а то что тут вся деревня этим дымом будет травиться, им дела нет… а нам тут жить. Вдруг этот синий дым пойдёт-то по деревне, – подхватил Федька.
– Надо идти, надо идти… – загалдели Колька и Санька.
– Ага, сейчас выпьем, и пойдём, – сказал Вовка. – Бабка Пелагея хоть и слепая, а синий дым-то разглядела… Значит, и мы найдём, откуда этот дым идёт.
Через час мы стояли у дома председателя. Была глубокая ночь. Все деревенские в округе спали. Да, хорош, был местный самогон. К этому моменту я уже ничего не соображал. В кромешной тьме я, боясь потеряться в бурьянах, топал вслед за Санькой, и всё равно по дороге наступил случайно на какие-то доски, опрокинул ведро.
Щёлкнув зажигалкой, Вовка уверенно сковырнул пальцем полицейскую пломбу с двери и надел взятый с собою из дома противогаз. Колька и Санька натянули на себя старые, найденные нами в Вовкином сарае респираторы. Мне же досталось мокрое полотенце, которое я кое-как повязал на лицо.
Вошли в дом. Здесь было до жути тихо. Свет решили не включать. Мои глаза никак не могли привыкнуть к темноте.
Вовка и Федька пошли вперёд. Ругаясь и матерясь, шаря руками во мраке, пытались они найти ручку крышки погреба. В моей же голове вертелась только мысль о том, что хорошо бы при случае пробраться в сарай председателя и посмотреть там шифер…
Санька, неожиданно для всех запаниковал. Он принялся отговаривать всех он нашей затеи. Он твердил всё что-то про смерть, про синий дым, и тут дверь погреба скрипнула. Я услышал только пару резких вскриков и всё, наступила тишина.
Нащупав, в темноте стену, держась за неё я стал продвигаться вперёд. Мокрая тряпка на лице мешала дышать. Я прошёл комнату и очутился перед распахнутой крышкой погреба. Чуть было не споткнувшись о неё в темноте, я посмотрел вниз. Там, в погребе было нечто. Это был тот самый синий дым. Переливаясь всеми оттенками от бирюзового до тёмно-синего он клубился, заполняя собою весь погреб.
Дым был будто живой. То поднимаясь, то опускаясь, словно дыша, он принимал причудливые формы. То мне казалось, я вижу в нём какие-то лица, то вдруг он становился совершенно плотным и однородным, то притворялся грозовой тучей с искорками молний, то непроглядным утренним туманом. Я потёр глаза, мне хотелось получше разглядеть его.
Я протянул руку, пытаясь погрузить её в дым, тот встрепенулся и недовольно отпрянул, опустился вниз и затаился.
– Санька, Вовка… – позвал я.
Мне никто не отвечал. Не зная, что делать дальше, я накрыл крышкой погреб и сел рядом, чтобы не дать синему дыму испариться. Я был уверен, что друзья мои уже побежали за подмогой.
Я очнулся от того, что меня кто-то тряс. Солнечный луч скользил по стене. Я лежал на полу незнакомого мне дома. Вокруг полно было полицейских.
– Живой! – кинулась ко мне мать.
– Конечно, живой… Что со мной случится, – еле двигая языком, сказал я.
В голове гудело, у меня было жуткое похмелье. Наконец, вспомнилось всё вчерашнее. Я недоуменно оглядывался по сторонам.
– Где я? – спросил я у помогающего мне встать полицейского.
– Вань, это ж дом председателя… – ответила за него мать. – Нашли вас тут…
– А где Вовка, Санька, Федька?..
– Ваши друзья мертвы, – холодно произнёс кто-то из полиции.
Я посмотрел на пол и обомлел. Санька, Колька, Вовка и Федька лежали на полу со мной рядом. Гримасы их лиц были ужасны, а позы тел таковы, будто все они пытались убежать от кого-то. В центре комнаты покоилась крышка, закрывающая погреб.
– Там синий дым… – попытался объяснить я кому-то из полицейских. – Он там, в погребе.
– Разберёмся, – деловито ответил мне человек в форме. – Пока же вы задержаны, как обвиняемый в проникновении в чужой дом и в убийстве четырёх человек.
Мать всплеснула руками. Её вывели из дома, меня же, повезли в участок.
Уже через час я давал показания в районном отделении полиции.
– Итак, вы говорите, что это Владимир Шилов предложил всем вам отправиться в дом председателя. В котором часу это было?
Я рассказывал следователю обо всём, что мог вспомнить. Голова моя гудела. Мне принесли аспирин. Из разговора полицейских я понял, что как единственный оставшийся из нашей компании в живых, теперь я обвиняюсь в убийстве своих товарищей. Эх, Вовка, Федька, Колька, Санька… Зачем же мы с вами пошли в этот злосчастный дом?
– Послушайте, – пытаясь прийти в себя, вспомнил я, – это же всё синий дым. Я видел его там в погребе…
– Мы обыскали погреб, ничего там нет, – сухо ответил полицейский, записывая что-то за мной. – По дороге в дом председателя вы не заметили ничего странного?
Я покачал головой. Теперь вся наша вчерашняя выходка представлялась мне сплошным пьяным безумием.
– О чём вы говорили по дороге в дом председателя?
– Так о синем дыме и говорили… – вспомнил я. – Санька, Александр Лапин, рассказывал о том, как и в других деревнях, народ погибал от синего дыма…
– И вас это не остановило? – внимательно посмотрел на меня полицейский.
– Послушайте, – устало ответил я, – я был пьян. Отвык я от местного самогона. Я шёл за всеми, не отдавая себе отчёта. Но синий дым в погребе я видел… Он там был.
– А что было, когда вы вошли в дом?
– Ребята пошли вперёд, я не успел за ними, потом они закричали и всё…
Меня отвели в камеру. Через три дня, за неимением улик, меня отпустили.
– Мы провели вскрытие, на телах ваших друзей не обнаружено никаких повреждений, внутренние органы целы, в крови не содержится никаких отравляющих веществ, – сказал мне следователь.
– Я же говорю вам, это синий дым!
Я был уверен, что причиной столь стремительной смерти моих одноклассников был тот самый злосчастный синий дым, который я увидел в погребе.
– Почему же он не подействовал на вас? – задал мне вопрос следователь.
Я только пожал плечами. Действительно, я видел синий дым, но остался цел.
Меня отвезли обратно в деревню. Был вечер. Воздух был свеж и чист. Мать всплеснула руками, увидев меня на пороге дома, а потом ещё долго всхлипывала, пытаясь тайком от меня стереть с лица слезы радости.
Только теперь я начал осознавать, что только чудом остался жив.
– Мам, а синий дым не выдумки, – решил поделиться я с матерью уже вечером.
– Мам, я его видел…
– Кого?
– Синий дым. Он был там, в погребе председателя.
Мать заохала, забранилась на меня.
– Ну, зачем, зачем вы туда пошли?.. – причитала она. – Вся деревня давно уже твердит об этой синей смерти, а вы…
– Мам, выпили мы, не соображали ничего. Мне раньше в синий дым не верилось, а теперь я точно знаю, что он существует. Только не понимаю пока, почему он не подействовал на меня…
– Ну, и Слава Богу, что не подействовал, – замахала руками мать. – Не хватало, чтобы ты тоже отправился за Санькой, Вовкой… Как же это так…
Вспомнив о ребятах, мать стала вытирать слезы с глаз.
– Разобраться бы в этом… – пробормотал я.
Утром следующего дня я отправился домой в город. Надо было возвращаться к работе, к своим делам. События, случившиеся в деревне, всю дорогу тревожили меня. Не верилось, что ребят, моих приятелей уже нет. Кто бы мог подумать, что наш поход окончится столь печально… Почему в живых остался именно я?
Оказавшись дома, я тут же был затянут в привычный круговорот забот. Думать о синем дыме было уже некогда. События, произошедшие со мной в деревне, поблекли и затерялись где-то в памяти.
Скоро вернулись с моря жена и дочь. Дел было невпроворот.
Время шло, пробежало почти половина осени. Опавшие листья покрыли землю и уныло шелестели под ногами. Шли дожди. И тут, позвонила мать. Хлюпая в трубку, она перечисляла тех, кто умер в деревне за последние два месяца. Я не верил своим ушам. По словам матери, вот уже больше трети деревни погибла от синего дыма. В деревне теперь постоянно дежурили полицейские, врачи. Однако, никто до сих пор не знал, чем именно опасен синий дым и отчего при встрече с ним погибают люди. Синий дым лишь изредка щадил детей, больных и стариков. Остальные же гибли, не успевая даже вскрикнуть. Мать рассказывала, что синий дым вышел из погребов. Его клубы видели теперь по всей деревне, на дороге, в огородах. Паника росла. Синий дым обычно разгуливал в темноте, но в последнее время и днём стал встречаться частенько.
На следующий же день, отложив все дела, невзирая на возражения жены, я отправился в деревню. Нужно было уговорить мать уехать оттуда хотя бы на время.
Стояло серое октябрьское утро. Уже на подъезде к деревне чувствовалось, что изменился привычный уклад. Несколько полицейских машин стояло прямо у первых домов, чужие люди суетились рядом. Меня не хотели пропускать, но узнав причину моего приезда, расступились. От полицейских я узнал, что вот уже десятки деревень нашего района находятся во власти синего дыма. Непонятный газ распространяется по неведомым законам и убивает практически всех, кто попадается ему на пути. Никаких признаков отравления, никаких повреждений на телах жертв. Синий дым убивал мгновенно. Как же удивились мои собеседники, когда узнали, что я пережил встречу с синим дымом и остался жив.
Приближался к дому матери я уже в полной уверенности в том, что обладаю неким необъяснимым пока иммунитетом, благодаря которому выжил в тот злосчастный вечер, когда моих деревенских приятелей уничтожил синее зло.
Деревня заметно опустела. Похоже, даже те, кто остался жив, либо уехали, либо боялись показать нос из дома. Где-то, запертые в сараях, протяжно мычали коровы.
Мать я нашёл в доме.
– Вань, да зачем же ты приехал, тут такое… Не дай бог с тобой что случится, сынок, – запричитала она.
– Мам, я за тобой, собирайся.
Мать притихла и опустилась на стул. И тут две детские мордашки осторожно выглянули из проёма двери.
– Это Федькины, – сказала мать, указывая на детей и поднесла к тут же покрасневшим от нахлынувших слез глазам платок. – Натальи его тоже нет, а дети уцелели… Вот живут пока у меня, дожидаются, когда их заберут в детдом.
– Да что же это такое… – пробормотал я.
Детей было жалко. Испуганные, молчаливые, настороженно смотрели они на меня.
– Наталья два дня назад прямо на глазах у них погибла, – сказала мать, уже не в силах сдерживать слез.
Я обнял маму за плечи.
– Мам, поехали со мной. Детей Федькиных у полицейских сейчас пристроим, все равно их у тебя скоро заберут… А ты поживёшь пока с нами.
– Никуда я не поеду, сынок… На кого я хозяйство оставлю, скотину? В соседних дворах людей совсем не осталось. Вон Бурёнка Ильиничны, Рыжая Воронцовых теперь на мне…
– Ну какое хозяйство, мама! Мне тебя спасать надо!
– Да что ты, сынок, Бог с тобой. Ничего со мной не случится. Перед иконками постою и обойдётся всё. А уж если что Бог и попустит, так значит пришло моё время, отправлюсь к отцу твоему, Царство ему небесное…
Мать перекрестилась.
– Мама, ну что ты такое говоришь! – возмутился я.
– Сынок, я уже ведь пожила достаточно. Не мне смерти бояться…
Я махнул рукой.
– Никуда не поеду я, Ванюш, – снова повторила мама. – Вас стеснять, да хозяйство своё бросать – это не дело. И детей в чужие руки сразу отдавать не хорошо… У меня пусть поживут. Ничего с нами не станется. Видела я этот синий дым. Не знаю, чего его все пужаются. Вроде как обычный, только синий…
– Где ты видела его, мам? Когда?
– Да вот там видела, возле забора. Покрутится он, покрутится возле калитки, а дальше не заходит. Идут его клубы дальше по улице…
– Значит, не трогает он нашу семью… – пробормотал я.
– В дом не заходит, значит, ничего со мною не станется. Отсидимся… – продолжала убеждать меня мать. – Поезжай, сынок, домой, в город. Не боюсь я синего дыма, не боюсь…
Я отправился домой. Солнце клонилось к горизонту, холодало. «Как же так?» – включив обогрев салона, думал я. – «Столько людей погибло от загадочного синего дыма, а я жив, и мама жива. И дети Федькины уцелели… Жалко было их».
Через неделю меня вызвали в полицию. Расспрашивали о синем дыме.
Я, как один из немногих уцелевших при встрече с ним, ещё раз дал показания. Синий дым расползался по району. Чтобы избежать паники, об этом пока не говорили в новостях. Вымирали целые деревни, это было сродни эпидемии. Медики терялись в догадках. Синий дым распространялся быстро, убивал мгновенно. Я рассказал всё, что знал, сдал на анализ кровь и отправился домой.
Время шло. Дожди закончились, начались заморозки. Лужи утром теперь покрывались льдом.
Я звонил маме по несколько раз в день. Деревня совсем опустела. Погибли многие. Мама же и слышать ничего не хотела о том, чтобы оставить хозяйство и дом. Теперь под её крышей собирались те, кто хотел выжить. Мама принимала всех. Наш дом дым не трогал. Мать рассказывала, что много раз появляясь у забора, он отступал. Это был не просто дым, он был живым. Будто нерадивое животное хворостиной мама отгоняла его от калитки.
Тревожные новости стали пробиваться в прессу. Синий дым бесчинствовал уже по всей области, его видели не только в отдалённых деревнях. Районные центры были сплошь охвачены им. Дым пытались остановить, но прогнозы оставались неутешительными. Ожидалось, что скоро он появиться и в нашем городе. Узнав об этом, поразмыслив, я собрал дочь и жену и отвёз их к родным подальше отсюда, а сам принялся ждать. Теперь мне не давала покоя загадка синего дыма. То и дело в памяти моей всплывали встревоженные лица Федькиных детей.
Я тешил себя надеждами понять, как обезвредить синий дым. Что помогло мне остаться в живых?
То и дело я прокручивал в уме свою с ним встречу, но так и не смог пока сообразить, что же меня спасло.
Через несколько дней объявили предупреждение. Синий дым приближался к нашему городу. Женщин и детей эвакуировали в соседние области, я же остался в городе. Мне хотелось разгадать загадку синего дыма, понять его природу и побороть эту напасть. Я остался. Я был уверен, что с синим дымом можно совладать, верилось, что со своим «иммунитетом», я могу не опасаться его.
Следующим утром я, по обыкновению, отправился на работу. Мелкий, едва приметный первый снег выпал ночью. Всё вокруг стало бесцветным и серым. Белая пелена, устлавшая асфальт так и лежала нетронутой. Улицы города были непривычно пусты. Казалось, город покинули все. Мой автомобиль был единственным на дороге. Через двадцать минут я оказался у здания, в котором работал. Охранник удивлённо осмотрел меня.
– С сегодняшнего дня не работаем… Вас не предупредили? – произнёс он, обратившись ко мне.
– Почему не работаем? – удивился, в свою очередь, я.
– Так это… Предупреждение было. Синий дым сегодня ждут в городе, он надвигается, – ответил мне охранник. – Возвращайтесь домой.
– А что же вы? Почему не уезжаете? – спросил я.
– Ну как я уеду, я когда-то служил…
– Так синий дым… Вы же можете погибнуть.
– Ох, я ещё не то повидал. Я ж в горячей точке был, потом в полиции много лет… Если уж и встречу смерть, так на посту.
Он говорил прямо как моя мать.
Я вышел из здания. На улице было тихо. Только ветер завывал, проносясь между домами. Его порыв пронёс мимо меня какой-то пустой пакет.
Я сел в свой автомобиль и направился в полицейский участок, в тот самый, куда меня вызывали по поводу синего дыма. Мне хотелось узнать, как далеко продвинулись полицейские в своём расследовании.
Только раз попался мне на пути одинокий прохожий. Город как будто вымер. Зато возле здания полиции было оживлённо, подъезжали военные. Полицейские машины стояли наготове. Я припарковал свой автомобиль подальше и вышел. И тут… Я поднял глаза. Плотной стеной от земли и до самого неба на улицы надвигалось синее облако. Оно окутывало здания, строения, дома.
Это был синий дым. Но не тот слабый, бледный, что видел я в погребе, а яркий, уверенно переливающийся всеми оттенками от ультрамаринового до бирюзового, он заполнял улицы. Я с удивлением смотрел на синий дым и пытался понять, что помогло ему с момента нашей встречи в доме Мишки-председателя разрастись до таких размеров. Откуда он брал силы? Где его источник?
Наконец, синий дым дошёл до меня. Оказавшись в его клубах, я мог теперь рассмотреть то, что в первую нашу встречу мой замутнённый алкоголем взгляд видел смутно. Дым был плотен, ярок, я снова попытался дотронуться до него рукой. Но тут, как и в прежний раз, он отпрянул и расступился. Я пытался приблизится к нему, чтобы почувствовать его запах, лучше разглядеть цвет, но он отдалялся. Скоро я заметил, что преследую его, а он убегает.
Так, в расступающихся передо мной клубах дыма я дошёл до двери в участок. Дым пропустил меня, я открыл дверь. В участке было шумно, полицейские с удивлением смотрели на меня, как на чудо. Помедлив лишь несколько секунд, полицейские отправились на улицу. Сев в машины, они стали разгонять синий дым. Тот, боязливо прижимаясь к земле, отступал назад.
Отыскался следователь, который вызывал меня раньше. Звали его Александр. Меня он вспомнил.
– Здравствуйте, я смотрю, вы нашли способ разгонять синий дым, – начал я.
– Да какой там, – раздосадовано ответил Александр, – иногда получается разгонять, используем для этого машины, иногда нет… Он уничтожает людей сотнями, а мы по-прежнему не знаем ни то, как он возникает, ни причины…
– Вы не продвинулись в следствии?
– Ни на шаг.
Я стоял рядом со следователем. Тот озадаченно смотрел в окно.
– К нам уже прибыли силы МЧС. Все деревни, все районные центры нашей области находятся под властью синего дыма. Как бороться с ним не понятно. Нам ещё повезло, что по какой-то причине синий дым хоть кого-то щадит. Вы, кстати, в группе особого риска. Люди активного возраста гибнут в одно мгновение, стоит им встретиться с синим дымом.
– Вы знали, что синий дым надвигается на город, почему вы не ушли? – спросил я.
– У нас приказ, нам нельзя оставлять город…
– Приказ наверняка был отдан лишь оперативникам. А почему остались лично вы?
– Лично я? – переспросил следователь, внимательно разглядывая дым в окно. – Я не могу уйти. Мне нужно понять, как действует синий дым. Как я смогу это узнать, если не встречусь с дымом лицом к лицу. Мне нужно на улицу.
– Я пойду с вами, – произнёс я.
Следователь посмотрел на меня.
– А вам зачем это нужно? Вы два раза остались живы при встрече с синим дымом, тогда и сейчас… Но это не значит, что он пощадит вас в третий.
– Я тоже хочу разобраться. Мне кажется, я смогу его понять…
Вместе с Александром мы вышли на улицу. Полицейские машины уже включили свои серены. Они гоняли синий дым по дороге назад и вперёд.