Kitobni o'qish: «Я золотая рыбка»
– Я золотая рыбка…
– Совсем сдурел, старче, – покрутила пальцем у виска бабка, глядя на муженька. – Ты что забыл? Рыбка нужна, рыбка!
Дед потеребил седую куцую бородку и засунул руки в растянувшиеся чёрные треники:
– Это ж к морю идти – невод закидывать. А меня ревматизм замучил, да и ноги болят.
– А как же стиральная машина? Наша, смотри, совсем не стирает. Что ли на корыто переходить?! – завопила старуха.
Её крики были слышны людям, проходившим мимо двора. Но никто не обращал внимания. Все в деревне привыкли к постоянной ругани жены с мужем, проживших почти сорок лет вместе. Как тут не ругаться – и дом покосился, и крыша протекает, и стиральная машина не работает.
Дед почесал проплешину на затылке:
– Я ж тебе и говорю: Я золотая рыбка. Я! Любое желание исполню.
Бабка кинула в него таким же старым, как она, полотенцем, которое в придачу было очень грязным. Полотенце зацепило паутину и угодило не в деда, а на пол. Пауки здесь хозяйничали всюду, совсем обнаглели – заняли даже дверные проёмы.
– Горе-то какое, горе! За что мне на старости лет такое? Маразматиком стал, – запричитала бабка. – Лежит, ничего не делает, даже к морю не ходит. А теперь ещё и крыша поехала.
– Ну, как хочешь, старая. Я к тебе со всей душой – не один десяток лет прожили вместе, а ты…
Дед махнул рукой и заковылял из дому. В сердцах он хлопнул дверью. От удара пауки попрятались по углам, а бабка в бессилии опустилась на стул. Она уставилась на гору немытой посуды в раковине. Блуждающий взгляд перешёл на грязные майки, платья, штаны, исподнее, валяющиеся прямо на полу. Корзина для белья давно была переполнена – ведь стиральная машина сломалась, а руками стирать разучились, и не только бабка.
К вечеру дед не вернулся. На следующий день тоже не пришёл. Бабка забеспокоилась: теперь не то, что новой и современной техники не видать, но и муженька нет.
