Kitobni o'qish: «Семья волшебников. Том 1»
Глава 1
До конца 1523 года Новой Эпохи осталось двое суток. Завтра весь Парифат справляет Бонадис или Добрый День, а сегодня день Бриллиантового Горностая, также называемый Постремидисом. В этот светлый праздник богачи дарят своим женам бриллианты и меха, полагая, что богатство дает право дарить что-то близким не только на новый год, но и днем раньше.
Но подавляющее большинство все же откладывает подарки на завтра. И основное празднование тоже будет завтра – а в Постремидис принято подводить итоги года, вспоминать все плохое и хорошее, отдыхать и готовиться к Доброму Дню.
Добрый День – семейный праздник, и отмечают его всей семьей. На улицах заранее развешивают гирлянды, а в городах побогаче – волшебную иллюминацию. Украшают дворики и деревья, ставят традиционные бонадисные пьесы и справляют праздничные службы в храмах. Вечером все собираются за столом, прощают друг другу обиды и ждут богиню Юмплу, которая ночью принесет детям подарки.
Астрид ждала подарков вместе со всеми остальными. В свои почти четыре годика она уже усвоила важную для каждого ребенка истину: хорошие дети на Добрый День получают дары. А плохие… плохие весь год получают от мамы по попе.
Потому что мама у Астрид злая. Мама – демон.
Так что Астрид уже в Постремидис вела себя хорошо. Не баловалась, не шалила, а смирно сидела перед стенным дальнозеркалом и смотрела детскую передачу – «Слово волшебства». Как и каждый праздник, розовощекий бородатый гном появился по ту сторону стекла вместе со своим фамиллиаром, златошерстным котом.
– С Последним Днем вас, мои маленькие зеркалогляды! – сусально улыбаясь, сказал он. – Поздоровайся с нашими друзьями, Златовласка!
Кошка нехотя мяукнула и принялась вылизываться. Астрид подползла поближе к зеркалу, чтобы ничего не пропустить. Она очень любила праздничные сказки.
– Сегодня я расскажу вам, мои юные зеркалогляды, жуткую, но поучительную историю, – сказал гном, прихлебнув из кружки чай и зачем-то понюхав лимон. Он крякнул, еще сильнее порозовел и раскрыл огромный том с цветными картинками. – Один волшебник женился, остепенился и занялся хозяйством. Но как ты волшебника ни корми – его все тянет к чудесам, превращениям и удивительным приключениям…
– Меня не тянет, – сказал папа, проходя мимо. – В анналы чудеса и приключения.
– Майно!.. – донесся недовольный голос.
– В анналы истории, любимая. Потому что все это в прошлом. Астрид, запомни, нет ничего слаще скуки. Но ты это понимаешь только тогда, когда она исчезает из твоей жизни.
Астрид не слушала. Она слушала сказку и все сильнее раздражалась, потому что папа зачем-то заглушал ее своими нравоучениями.
– …И вот волшебник схватился за голову! – вещал гном, наливая себе еще чая. – И сказал: что же я наделал, как же мне теперь быть?! И тут явился к нему добрый дух, посланец Юмплы…
Астрид увлеченно подалась вперед. Как раз в этот момент зеркало заслонила мама, но она принесла какао с печеньем, так что Астрид решила простить ее за секунду упущенной сказки. Зеркальный гном и его кошка как раз перешли к рисуночному театру и начали оживлять кукол, а это Астрид особенно любила.
Рядом улегся Тифон. Его не интересовала сказка, зато интересовало печенье. Астрид торопливо засунула его в рот и покосилась на пса с подозрением.
– …Ты сможешь вернуть себе магию только научившись радоваться жизни, творя добрые дела и избавившись от жадности!.. – донеслось из зеркала.
Астрид засопела и нехотя поделилась печеньем с Тифоном. Пусть знает ее доброту. Повезло ему, что завтра Добрый День.
Пес аккуратно взял печенье, и его голова превратилась в три. Он любил есть сразу тремя глотками, потому что так было в три раза вкуснее. Пока одна пасть разгрызала печеньку, обильно кроша на пол, две остальные облизнулись и уставились на Астрид.
– Избавься от жадности, Тифон, – нравоучительно сказала девочка.
Родители тем временем пили кофе на кухне. Енот Ихалайнен мыл посуду, попугай Матти склевывал с тарелочки зерна, а Дегатти и Лахджа пристально смотрели друг на друга.
Два с половиной года они провели в этой тесной квартире. Нет, благодаря многомерному кошелю, этому чуду волшебной мысли, тесной она была очень условно. В кошеле помещался целый дом, там располагались конюшня, библиотека и куча кладовых. Но жить там всем вместе было странно – как жить в подвале, пусть даже очень большом. Там вроде бы и есть все, и там очень просторно, но ты все равно помнишь, что это подвал, и он тебе от этого кажется каким-то затхлым и неуютным.
Так что большую часть времени они проводили в квартире при общежитии. После того, как они оформили отношения официально, и с Дегатти снова начали здороваться за руку, ему выделили двухкомнатное жилье, для малосемейных. Он пытался доказывать, что фамиллиары – тоже часть семьи, и их тоже следует учитывать, но правила Клеверного Ансамбля подобного не предусматривали. Ему предложили места в зверинце для волшебных животных, но от этого Дегатти отказался.
Первое время он вообще почти не покидал Клеверный Ансамбль. Над их странной семьей висела тень бывшего мужа Лахджи, и они всерьез опасались его мести. Потом о себе напомнил Вератор, и потянулись ужасные луны расплаты по долгам. У Майно Дегатти почти не оставалось свободного времени – то и дело дергали решать чужие проблемы.
Но теперь вроде все. Кажется. Дегатти не был уверен, Вератор не предоставляет отчетностей. Ему приходится верить на слово, но даже тут Вератор скуповат на сведения.
– Ты опять закрыл от меня срез памяти, – заметила Лахджа, помешивая кофе. – Ты был в игорном доме?
– Нет, – почти искренне ответил Дегатти. – А ты опять занималась… своим хобби?
– Нет, – почти искренне ответила Лахджа.
Снова пристальные взгляды. Безмолвное телепатическое общение. Дегатти попытался проникнуть в запретную область разума жены, а та деликатно его оттолкнула. Он попытался настойчивее, и она гневно сверкнула глазами. На столе задребезжала кастрюля, а молоко в кофе свернулось и всплыло бесформенными сгустками.
– Выплеск скверны, – спокойно прокомментировал Дегатти. – Ты не контролируешь себя.
– Я контролирую себя, когда меня не провоцируют, – сказала Лахджа, выплескивая кофе в петунии за окном. – Я помню, как быть человеком. Я веду себя как человек.
– Ты думаешь, что ведешь себя как человек.
– Ты просто хочешь принизить меня. Тебе мало контролировать мою жизнь. Ты хочешь еще контролировать мои мысли.
– Ты фамиллиар. И моя жена. И этот контроль работает в обе стороны.
– Не заметила.
Они помолчали еще. Енот изучил содержимое молочника, вздохнул и стал заваривать чай. Черный кофе в семье никто не любил.
Напряжение за столом становилось все ощутимей. Лахджа молча смотрела в стену. Дегатти казался невозмутимым… до какого-то момента. В конце концов он вскочил, судорожно сунул ноги в туфли и рявкнул:
– Ну вот, опять я виноват!
Волшебник пронесся через всю квартиру и хлопнул дверью. Лахджа тут же ее распахнула и крикнула вслед:
– Молока купи!
– И шоколадку! – добавила Астрид.
– Астрид, у нас полно шоколадок, – сказала Лахджа, усаживаясь на стул и прикрывая лицо ладонью.
– Где?! – вскочила девочка.
– Это на Добрый День, – прикрыла крышку холодильного сундука демоница.
– Добрый День только завтра! Слишком долго ждать!
– Хорошо, одну шоколадку.
– Все!
– Одну!
– Все!!!
– Не зли меня, Астрид! – повысила голос Лахджа.
Астрид закатила истерику и принялась кататься по полу. Но мама на такое никогда не реагировала. Она просто переступила через дочь и уселась в кресло с книгой.
– Я себе все волосы выйву, – сказала Астрид, прекращая плакать.
– Зачем? – спокойно спросила мама.
– От гоя. Как пьёклятый волшебник из сказки.
– В этих сказках слишком много насилия, – заметила Лахджа, жуя шоколадку.
Дегатти тем временем шагал по улице и злобно бормотал, репетируя диалог с женой. Как он ей ответит, и как она ему ответит, и как он ей снова ответит… и будет прав!.. А она, конечно, скажет что-нибудь колкое и ядовитое… и будет знать, что неправа, но испорченные нервы не вернешь!..
Мысли он тщательно прикрывал. Лахджа повадилась их подслушивать, со зловредным упорством обходя его защиту.
Он вот так с ней не делает, он всегда проявляет деликатность. Ее мысли – это ее мысли. Чем захочет, тем поделится, чем не захочет, то останется при ней.
Ну да, бывали перегибы и просто случайные проколы. Волшебнику и его фамиллиарам сложно прокладывать четкие границы, мысли постоянно перетекают туда-сюда… к тому же тогда он всерьез о ней беспокоился! Его можно понять.
А вот ее не поймешь. Демоны… женщины… женщины-демоны. Угораздило же его.
Что она там просила, молока?.. Сейчас… и шоколадку дочери…
Он сердито шагал по улицам Валестры. Мимо лавок, украшенных к Доброму Дню. Почти каждый домовладелец Валестры почитает своим долгом украсить фасад, входную дверь и все балконы гирляндами. У крылечек фигурки из цветного картона, изображающие свейнаров – прислужников Юмплы. Кое-где видна и она сама – добродушного вида бабушка в расписном платке и с огромным мешком за спиной.
Все, кто проходил мимо Дегатти, радостно щебетали и поздравляли его с наступающим, а он бормотал что-то невнятное, все еще погруженный в свои мысли. Он не заметил даже шествие предвестников Двадцать Седьмого, которые тоже готовились к Доброму Дню. Хотя в любой другой день удивился бы и немного разозлился, потому что знал об этих верочумцах кое-что неприглядное и даже страшное.
– О, Майно, давно не виделись, – раздался добродушный голос. – А у меня тут новые игровые големы. Опробуешь?
Дегатти остановился и опустил взгляд. Лепрекон в зеленом сюртучке попыхивал трубкой и смотрел так, как умеют смотреть только лепреконы.
– Мэтр Сталеклык, – неохотно кивнул Дегатти. – Не сегодня.
Лепрекон улыбнулся и снова приподнял котелок, приветствуя… нет, не друга. Их с Дегатти отношения можно было назвать по-разному, но уж точно не дружескими.
Впрочем, врагами они тоже не были. Периодически пересекались за столом для маноры, а с тех пор, как Сталеклык открыл свое дело… Майно Дегатти осознавал, что у него проблемы с азартными играми, поэтому контролировал себя. Он играл ровно столько, сколько следует, и мог остановиться в любой момент.
В любой момент.
На вывеске плясали лепрекончики, подставляя горшочки под сыплющееся сверху золото. Волшебная иллюминация зазывно блестела и мигала. Прохожие невольно поворачивали головы, и Сталеклык окликал каждого, кто казался достойным внимания.
– Заходите, заходите к нам, мэтры и мессиры!.. – окликал он. – Молодые люди, благородные дамы, и вы, искусник Бурдюк!..
– Пошел на кир, – огрызнулся угрюмый гоблин.
– А у нас сегодня праздничные тарифы! – воскликнул Сталеклык. – Все выигрыши умножены на праздничную ставку!
Дегатти задумался, почему он все еще тут стоит. Тем более, что дождь накрапывает… куда смотрит Метеорика? Дождь над Валестрой, прямо перед Добрым Днем… спасибо, что не пурга.
Кто-то явно начал отмечать раньше времени.
– Мэтр Дегатти, зайдите, укройтесь от дождя, – ласково попросил лепрекон. – У меня бесплатное угощение, огненный пудинг и бокал гарийского каждому гостю. Играть не обязательно!..
– Ну раз играть не обязательно… – протянул Дегатти, перешагивая порог.
Дальше все было как в тумане. Лепреконова магия, не иначе. Он выпил бокальчик, потом другой. Сталеклык все подливал и говорил, что это ничего. Посетителей немного, а с приятным собеседником посидеть только в радость.
И дождь все не унимался…
А вокруг звенели и гремели игровые големы. Эти разноцветные болваны, которых горазд мастерить Сталеклык. Он магистр Ферраменга и известный на всю Мистерию пройдоха. Не магиоз, нет… он никогда не делает ничего незаконного.
Но он не делает это так… что у Кустодиана постоянно к нему вопросы.
Впрочем, Дегатти и сам таков. Они на этой почве со Сталеклыком и познакомились. Ему ли не знать, насколько глубоким иногда бывает недопонимание между волшебником и законом?
– Как ваша дражайшая женушка поживает? – невзначай спросил лепрекон, пока Дегатти разглядывал игрового голема.
– Все хорошо, спасибо, – рассеянно ответил волшебник. – Значит, я кладу сюда монету, и голем достает из мешка шесть случайных предметов, верно?..
– Именно. Если комбинация будет выигрышной – он отдаст тебе монету с лихвой. Все выигрышные комбинации здесь, на боку голема.
Дегатти изучил длинный список. А шансы-то неплохие… И суммы небольшие совсем, баловство…
А сегодня Последний День… когда еще расслабиться и забыть о невзгодах? Он уже полгода не играл даже в манору по маленькой, можно же позволить себе небольшой праздник?..
Големы были самые разные. От неказистого и нелепого, которого Сталеклык создал самым первым, до огромного многорукого чудовища, торчащего в центре зала и играющего одновременно с тридцатью шестью гостями. Дегатти переходил от одного к другому, кидал в прорези на груди големов медные лемы и лемасы… потом серебряные дайки и дайкисы… а в какой-то момент кинул золотой орбис, решив, что терять уже нечего…
– …В смысле я проиграл все наши деньги?! – растерянно воскликнул он, роясь в кошеле. – Нет, у меня еще была заначка… нет?.. где?..
Волшебника охватило отчаяние. Липкий холодный ужас рос в его душе…
…И на этот ужас обратило внимание кошмарное чудовище. Демон из закромочного пространства, вторгшийся в глубины его подсознания и пустивший там корни…
…В смысле ты проиграл все наши деньги?!
Я сам тут разберусь! Это просто недоразумение! Успокойся!
Мысли волшебника и его фамиллиара – это не просто телепатия. Они делят общее ментальное пространство и могут думать в унисон. Дегатти немного ослабил контроль, и Лахджа сразу прорвалась, сразу увидела, что произошло… и сразу пришла в ярость.
Клеверный Ансамбль не совсем в Валестре, он как бы отдельно. Этот гигантский образовательный комплекс – настоящее сердце Мистерии, и многие даже считают, что это не он находится при столице, а столица – своеобразное приложение к учебному заведению, разросшийся университетский городок. Но как ни посмотри, расстояние между ними невелико, особенно для крылатого демона.
Лахджа вышла прямо в окно, наказав Астрид сидеть тихо и смотреть дальнозеркало. И лепреконов игорный дом она увидела издали. Он выделялся среди прочих зданий… над ним висела грозовая тучка. Хлестал бурный ливень – только над самим домом и дорогой перед ним.
– …Деньги закончились?.. – посочувствовал Сталеклык. – Эх, мэтр Дегатти, как же вам сегодня не повезло. Лучше б вам тогда пойти домой и отметить Последний День с семьей.
– Для меня он действительно будет последним, – сказал волшебник, пялясь на равнодушную рожу голема.
Тот ждал следующую монету. Ее не поступало, и голем начинал тревожиться. Металлические пальцы принялись выбивать нетерпеливый ритм. Еще два голема тоже повернулись к Дегатти…
…Дверь распахнулась. На пороге стояла очень красивая, но очень злая женщина с хвостом и крыльями. Серебристая кожа переливалась мельчайшими чешуйками, по плечам струились платиновые волосы.
– Какого кира?! – воскликнула она. – Такой ты подарок приготовил нам на Добрый День?!
На плече Лахджи сидел попугай. При виде игровых големов он раскрыл клюв и раскатисто произнес:
– Интер-ресный факт! Пер-рвый пр-рототип игр-рового голема был построен в 890 году, в Фер-рамии! Во вр-ремя Големной Смуты они тоже вышли из-под контр-роля, но в отличие от остальных големов, не только убивали своих хозяев, но и гр-рабили, за что их стали называть многор-рукими бандитами!
Лахджа немного нервно покосилась на попугая. При тесном знакомстве Матти оказался чертовым занудой. Он хранил в пернатой головенке безумный ворох фактов из разных сфер знания и выплевывал их по малейшему поводу, причем не интересовался, желают ли его слушать.
Нет, он очень полезный фамиллиар. Как живая Википедия. У него в голове всегда есть подходящий рецепт или инструкция к артефакту, и он сразу выдает именно то, что тебе нужно. Но не очень-то приятно просто, скажем, есть селедку и внезапно узнавать интер-ресный факт о том, что большая часть морской рыбы заражена глистами и поедание малосольной селедки увеличивает шанс их подцепить.
– О, Лахджа, слава Кому-То-Там! – отчаянно повернулся к ней Дегатти. Его глаза лихорадочно блестели. – У тебя же есть заначка! Я почти выиграл, мне только что пришла такая комбинация!..
– Да, он почти выиграл, – подтвердил Сталеклык, хищно глядя на Лахджу.
Та молча пнула ближайшего голема, ответив злым взглядом. Она терпеть не могла лепреконов… сама не знала, почему, но они ее страшно бесили.
А еще ее бесили игорные дома, потому что порой в них уплывал хороший кусок семейного бюджета.
– Ты бы никогда не выиграл! – выпалила демоница. – Тут же все запрограммировано, чтобы выдавать чуть меньше, чем ты ставишь! Ты проигрываешь как только зашел в казино, Майно!!!
– Неправда! – пискнул Сталеклык, прячась под многоруким големом.
Руки Лахджи превратились в костяные молоты. Ноги расплылись десятком щупальцев, она намертво прилипла к полу, и принялась гвоздить ближайших големов. Прежде, чем Дегатти успел заорать, а Сталеклык – что-то сделать, чья-то бронзовая башка уже раскололась. Попугай с криком взлетел и принялся кружить над беснующейся демоницей.
Другие игроки взирали на это с живым интересом. Тут все проигрывали, поэтому никто особо не возмущался, а многие даже ухмылялись. Какой-то тролль даже украдкой сотворил заклятие и разорвал игровому голему грудь, выгребая оттуда серебро и медь.
– Вы что творите, магиозы?! – заверещал Сталеклык, отчаянно дыша на дальнозеркало. – Мои големы!.. Я вызываю Кустодиан!..
Его выдернуло из-под голема гибким щупальцем. Лахджа вскинула лепрекона в воздух и гневно зашипела:
– А я тебя помню! Ты же прекрасно знаешь, что мой муж!.. ты специально дождь создал! Поганый Ра… как тебя звать?!
– Любимая, успокойся, пойдем, не надо разносить игорный дом, он чужой! – взмолился Дегатти. – Мы только-только вылезли из долгов!..
– И ты опять пытаешься нас в них загнать!!!
Лахджа расколола еще одного голема и патетически всхлипнула. Вот поэтому она и хотела быть с Майно просто любовниками. Он не создан для семейной жизни. Когда его деньги были только его деньгами, проблем было меньше.
Но потом ее плечи опустились, руки снова стали просто руками, и она позволила вывести себя из казино. Настроение скакало как бешеное.
– Я пришлю вам счет! – крикнул из окошка лепрекон и сразу трусливо спрятался обратно.
Лахджа стиснула кулаки, покрываясь шипами, и дернулась назад. В глубинах казино кто-то вскрикнул. Дегатти положил руку ей на плечо, стараясь выбрать наименее колючий участок, и повел домой.
– Ты молока-то хоть купил? – спросила Лахджа потухшим голосом.
– Да. Возможно. Возможно, нет. Забыл…
– Про подарки для Астрид я не спрашиваю. Сегодня Юмпла не прилетит.
– Прилетит, – отмахнулся Дегатти. – Я много денег с собой не брал… то есть взял не все.
Он все-таки знал, что у него проблема, поэтому большую часть денег хранил даже не в кошеле, а на квартире, под охраной енота. Тому было строго-настрого наказано не давать человеку больше, чем нужно на повседневные расходы, а если он все-таки пытался забрать лишнего, енот кусался.
– Давай тебя к психозрителю отведем, – предложила Лахджа, дружелюбно улыбаясь. – Я не хочу жить с лудоманом. Если не остановишься, я потребую разрыва фамиллиарной связи.
– Это будет очень болезненный процесс, – напомнил Дегатти. – Если это вообще возможно. Я… я не знаю никого в Мистерии, кто такое делал. Конечно, никто и не пытался…
– Тогда просто развод. И у тебя будет фамиллиар – бывшая жена.
– Все настолько плохо?
По дороге к общежитию они зашли в тихий живописный дворик на улице Терновника и Плюща. Один из тех старинных двориков между старинными же домами, где жили почтенные волшебники из старых семей. Некоторые квартиры тут передавались по наследству уже несколько веков. Большинство жителей отсюда ни за что бы не променяли эту славную улицу на роскошные особняки, дворцы и башни.
Старая мэтресс Родакатти, поливавшая свои гортензии, приложила к уху слуховой артефакт. Уже предвкушая, как за добродневным пуншем будет рассказывать подружкам пикантные подробности, она вся обратилась в слух.
Лейку чуть накренила назад, чтобы не полить гортензии слишком быстро.
– …Я просто поверить не могу, – сказала Лахджа, плюхаясь на лавочку. – Ты как бомба со сломанным часовым механизмом. Никогда не знаешь, когда взорвется… и ты выбрал Рожде… Добрый День!
– Ты тоже, – с вызовом сказал Дегатти. – Что это было? Я-то просто оставил в големах немного серебра, а ты разнесла игорный дом! Ты представляешь, какой счет этот мелкий кир нам выкатит?!
– Такой, которым я просто растоплю камин, – пожала плечами Лахджа.
– Здесь не Паргорон, ты не можешь быть права просто потому, что ты сильнее!
– Я ненавижу лепреконов, игорные дома и…
– Что – «и»?
– Ничего.
– Меня ненавидишь?
– Нет. Просто… ты закрылся от меня, я думала, у тебя там любовница. И лучше бы это была она…
– Я схожу к психозрителю, – пообещал Дегатти.
– Точно?.. Пусти меня в мысли.
– Ты мне что, так не веришь? – опешил Дегатти.
– Пусти!
– Ладно, ладно…
Они опять уставились друг на друга так, словно играли в гляделки. Вообще-то это не нужно, но так видно еще и мимику. Их мысли и эмоции стали взаимопроникать, ментальные начала вошли в унисон – так, как это бывает только у существ в магической связи.
На несколько секунд они ощутили себя единым целым. Дегатти почувствовал переживания Лахджи, все ее тревоги и страхи… их оказалось неожиданно много. Лахджа погрузилась в пучины самобичевания мужа, его сомнения и застарелые комплексы.
Они все-таки сошлись под гнетом обстоятельств. Дегатти в нее искренне влюблен, и она в него тоже… но она все-таки не может выбросить из головы, что привязана к нему магией. И разорвать эти отношения в любой момент не может. Зависит от него не так, как от Хальтрекарока, но все-таки зависит.
А он эти ее мысли знает, понимает и охотно бы это все изменил, но тоже не может. Разорвать фамиллиарную связь действительно крайне сложно.
А еще Дегатти не понравилось, что его сравнивают с Хальтрекароком. В лучшую сторону, да, но…
– Прекрати! – потребовал он, увидев в мыслях жены сравнительную таблицу.
– Я не могу перестать думать по твоему приказу!
– Думай что-нибудь другое!
– Я не для того сбежала от демолорда, чтобы мне снова диктовали, что мне думать!
– Он тебе такого не диктовал.
– Да.
Вот это был удар под дых. Дегатти аж воздух начал хватать.
– Знаешь, не только меня можно в чем-то упрекнуть, – скрипнул зубами он. – Тебе не пришлось бы сравнивать меня с другими, если бы их не было так… много! Я боюсь смотреть в эту сторону твоей психики!
– А ты не бойся, там много интересного! И их было не настолько много… уж точно не больше, чем у тебя.
– Мы теперь бывшими будем меряться?!
– А давай. Давай откроем друг другу. Сравним списки.
– Н… нет… это лишнее. Я тебе верю.
– В чем дело? – придвинулась ближе Лахджа. – Кого ты там от меня скрываешь?
– Да никого…
Лахджа вперилась в него взглядом. Да что он скрывает? От демона-то… она не осудит.
– Ну да, не осудишь… – проворчал Дегатти. – Так, погоди, а это что?..
– Да ничего, – отвернулась Лахджа. – Пойдем домой.
Но Дегатти уже почувствовал. Даже не мысли, а изменения в физиологии. Что-то новое в теле жены-фамиллиара.
– Ты что, беременна? – тихо спросил он.
Журчание воды смолкло. Лейка опустела, но мэтресс Родакатти не сдвинулась с места. Уйти оказалось выше ее сил, а сегодняшний ужин обещал стать незабываемым. Все пожилые леди Валестры к завтрашнему вечеру будут судачить об изменениях в семье Дегатти.
Майно Дегатти даже не подозревал, но в Валестре его хорошо знали. Как и его отца, как и его деда. Дегатти – одна из самых старых и прославленных семей. А он, к тому же, еще и лауреат премии Бриара.
А еще лучше его стали знать в последние два года, когда он неожиданно женился, причем на собственном фамиллиаре, причем на паргоронской демонице. Ооооо, Валестра бурлила от слухов. И уж конечно, как бывает в таких случаях, Дегатти не требовалось кого-то знать, чтобы узнавали его.
Собственно, его легко узнать по жене. Не все волшебники хорошо читают ауры, но уж отличить высшего демона сумеет даже школяр.
Мэтресс Родакатти сделала вид, что идет домой, но поскольку ей было сто девяносто пять лет, она имела законное право еле-еле плестись, кряхтеть, то и дело останавливаться и нюхать гортензии. И она этим правом пользовалась, не отрывая от уха слухового артефакта.
– Ну-у-у… – опустила взгляд Лахджа.
– Почему сразу не сказала?
– Ну-у-у…
В воздухе повисло напряжение. Полудемон. Всем прекрасно известно, что собой представляют полугохерримы, например. Несчастные, скорбные разумом существа, похожие на очень тупых троллей.
Дети гхьетшедариев – дело другое. Они разумом не скорбны, хорошо владеют магией, очень долго живут и в целом похожи на людей… или эльфов. Те же гартазианки. У них бывают врожденные уродства, но это поправимо, если ты живешь в мировой столице волшебства. Однако они злобны и развращены, и никакое воспитание не способно этого изменить, если верить бестиариям.
Дети бушуков… Дегатти знал только об одном случае, причем не от человека. Полубушук-полугном… злобное уродливое существо, оставившее о себе дурную память.
Везде, кроме Империи Зла.
А вот что с детьми фархерримов? Прецедентов не было, виду Лахджи всего двенадцать лет. Волей Матери Демонов они явились на свет в количестве двух с половиной сотен, рожденные из людей, большей частью жителей Легационита… и они, кажется, пока не смешивались со смертными.
Что у фархерримов появляется от гхьетшедариев, известно. Оно живет у Дегатти дома. В целом милый ребенок, особенно когда перестала чихать кислотой и сворачивать головы голубям. Первые полгода Астрид приходилось держать взаперти, она все время норовила выпрыгнуть с балкона и жить там вольной жизнью.
Лахджа провела поистине титаническую работу по социализации дочери в мире смертных. Да и своей собственной. Долгое время ее это поглощало практически целиком. Но теперь Астрид более-менее приспособилась, ее даже можно выгуливать в парке, не боясь, что она кого-нибудь загрызет.
И теперь у Лахджи появилось свободное время. Долги перед Вератором тоже поиссякли, на отработку приходится ходить все реже, так что прекрасная демоница потихоньку начинала скучать.
Она уже перечитала всю библиотеку мужа… ту, что хранится в кошеле. Большая часть осталась в семейной усадьбе… сгнила там, поди, давно…
– Давай я все-таки устроюсь куда-нибудь, – вкрадчиво сказала Лахджа, пока они шли домой. – В Монстрамин вот ваш…
– Преподавать?.. ты не сумеешь, у тебя нет нужных знаний.
– Зачем мне преподавать? Я могу быть ассистентом… лаборантом… аспирантом…
– Аспирантом ты быть не можешь, – снисходительно сказал Дегатти. – И в Монстрамине… учатся специфические индивиды. Там… ты можешь перейти в разряд пособия.
– Ну они же не магиозы.
– Я не хочу, чтобы ты занималась вивисекцией.
– Вот! – вспыхнула Лахджа. – Как, по-твоему, мне улучшать метаморфизм, если ты мне шагу не даешь ступить?!
– Это ради твоего же блага.
Лахджа потянулась к мужу мыслью и ощутила беспокойство. Он одновременно представлял беснующегося демолорда и ее за лабораторным столом, с миллионами нервов, протянутыми к…
– Я не стану магиозом! – сказала Лахджа. – То есть ты не станешь магиозом! Я знаю, что у вас запрещено, а что нет! А Хальтрекарок давно про нас забыл. Он не живет прошлым – и ты не живи.
– Откуда тебе знать? – спросил Дегатти, открывая дверь. – И… и не сбивай меня с толку! У нас есть более важные темы для… как ты умудрилась вообще?!
– Я дочь Матери Демонов. Нас такими создали – чтобы мы плодились… размножались… и ассимилировали всех остальных. Я так думаю.
Дегатти не высказал своего мнения по этому поводу. Уже войдя в прихожую и бесстрашно встретив взгляд енота, он напомнил:
– Но чары же…
– Я не знаю! Что ты от меня хочешь? У нас будет ребенок, смирись. Если родится что-нибудь непотребное, утопим в ведре.
– Нет уж… – проворчал Дегатти.
– Шоколадку пьинесли? – высунулась из шкафа Астрид.
Ее мордашка была перемазана шоколадом. Девочка сидела на горе оберток, облизывалась и хотела еще.
– Хорошо, что у демонят не бывает диатеза, – флегматично сказала Лахджа.
Обычный ребенок столько шоколадок за раз бы не осилил. Но Астрид – наполовину гхьетшедарий. У нее внутри есть анклав, собственный складной мирок. Гораздо меньше, чем у полноценных гхьетшедариев, глотать вещи крупнее нее самой она не может, но все равно тянет в рот чуть ли не все, что видит.
Раньше это было настоящей проблемой, но со временем ее обжорство худо-бедно обуздали… худо-бедно. Она по-прежнему периодически съедает больше, чем способна переваривать, но теперь ее хотя бы не рвет этим. Теперь это становится частью анклава… и он, возможно, растет.
Дочь следовало наказать, но мысли были заняты другим. Поэтому нотацию Астрид прочел отец.
– Дочь, нельзя съедать все вкусное сразу, – проникновенно заглянул ей в глаза Майно. – Тогда тебе ничего не останется на завтра.
– А… завтра Добрый День! – нашлась Астрид. – Бабушка Юмпла принесет новых!
– Боюсь, к невоздержанным жадным девочкам бабушка Юмпла не прилетает, – сказал Дегатти, проходя на кухню.
– Да, завтра Добрый День… – с намеком протянула жена.
– У меня есть подарки, – с превосходством ухмыльнулся Дегатти.
В прежние времена, когда Дегатти еще был вольным холостым волшебником, у него периодически сменялись пассии. Иногда так часто, что он не успевал запоминать их дни рождения и прочие знаменательные даты. И чтобы не падать лицом в грязь, волшебник завел в кошеле особый тайничок. Тайничок, где хранил подарки на любой случай.
Всегда, когда у него появлялись лишние деньги, он делал запас на будущее. И когда очередная добрая знакомая вдруг оказывалась именинницей, Майно Дегатти делал хитрое лицо, совал руку в кошель и говорил: «А у меня для тебя кое-что есть…»
Подарки там самые разные, но все довольно универсальные. Многие отлично подойдут и для четырехлетней девочки.
Надо только вспомнить, что там у него скопилось…
Но это завтра. А сегодня… Лахджа принюхалась к чудесному аромату. Енот как раз доставал из жаровни курицу. Бытовой фамиллиар поразительно ловко орудовал кастрюлями и сковородками, несмотря на невеликий рост.
– Гусыня, индейка или кур-рица – тр-радиционное блюдо, подаваемое на Последний День, – отчеканил попугай, вышагивая по столу. – Глава семьи в этот день р-разр-резает птичью тушку лично, одар-ряя всех по своему р-разумению!
