Kitobni o'qish: «Паргоронские байки. Том 6», sahifa 4
Этот довод оказался непрошибаемым, и Сидзука неохотно отвязалась. Хотя и потребовала хороших омияге за работу нянькой. Она не любила сидеть с Астрид… никто не любил сидеть с Астрид. Она кусалась.
– Мое слово вызова ты знаешь, – напомнила Лахджа. – Будут проблемы, сразу призывай.
Она не могла дождаться, когда Астрид немножко подрастет. Как только та научится внятно говорить, можно будет вручить ей право призыва – и не нужно каждый раз просить Сидзуку.
Конечно, кроме Ассантеи никто пока на Астрид не покушался. Но Кошленнахтум по-прежнему сидит в Туманном Днище, и черт его знает, что творится в его мозгощупальцах. С тех пор, как Хальтрекарок вернулся, он о себе не напоминал, но Лахджа не хотела больше рисковать.
Дворец она покинула с некоторым опасением. Она теперь постоянно его испытывала за пределами гхьета мужа. Все время казалось, что Кошленнахтум следит, подстерегает. Что вот сейчас разверзнутся порталы, выстрелят клыкастые щупальца…
Она из-за этого даже за Кромку стала ходить реже. Перестала бы ходить совсем, но соблазн оказался сильнее страха.
– Дегатти, не ухмыляйся так самодовольно, – покачал головой Янгфанхофен. – Женщина жизнью ради тебя рисковала.
– Ну я же не знал.
– А если б знал? Отговорил бы?
– М-м-м… но теперь-то я знаю, что он оставил фархерримов в покое.
Паргорон. Есть в нем все-таки какая-то мрачноватая красота, своеобразное темное очарование. Лахджа парила над просторами Мглистых Земель, смотрела на зарницы скрытого за горизонтом Нижнего Света. Внизу пустоши перемежались терниями, кое-где виднелись хутора храков, небольшие леса. Мелькнуло причудливое светящееся здание – усадьба какого-то гхьетшедария.
В Туманном Днище пейзаж стал побогаче, растительности резко прибавилось, а Нижний Свет наконец-то появился на небе сам. Внешней стороне Паргорона освещения не хватает… зато на внутренней его с переизбытком. Это даже на их хозяйстве отражается – на внутренней стороне растят злаки, фрукты, овощи и прочие культуры, которым нужен свет. На внешней в основном занимаются скотоводством, растят мясных гор, мавош, личинок Хлаа и специфические паргоронские корнеплоды, которым свет не нужен.
В латифундии Фурундарока полно и обычных культур, но на то он и Величайший Господин.
Демонам, конечно, необходимы души. Высшие демоны подпитывают так духовную силу и растут в могуществе, а для низших это валюта. Но получать из-за Кромки и все остальные блага им невыгодно, большую часть проще производить на месте. Тем более, что паргоронские сорта растений уже привычны к фоновой скверне, уже не страдают от постоянного воздействия Тьмы. Они уже одемонились полностью или частично.
Так что Паргорон – это такая же цивилизация, как и в обычных мирах, просто со своими особенностями. Потому что все в нем хотят того же самого, что и в родном мире смертной Лахджи. Что-то жрать – и лучше послаще; с кем-то спать – и лучше почаще; работать поменьше – и зарабатывать побольше.
И чтобы не болело ничего.
Лахджа планировала сразу начать с Мпораполиса, нырнула на Призрачную Тропу, но была слишком погружена в свои мысли и перепутала оси. Ей все еще не хватало опыта, она не всегда уверенно ориентировалась в этом надмирном лабиринте.
– Где я вообще? – растерянно моргнула она, выбираясь наружу.
Это явно Туманное Днище, на небе появился Нижний Свет, но судя по его высоте над горизонтом – до Мглистых Земель недалеко. Не в ту сторону пошла… и хорошо хоть, направление в целом верное.
Так что теперь Лахджа летела в Мпораполис своим ходом, но не слишком быстро, не слишком торопливо. Куда ей спешить? Это Абхилагаша сразу забегала, как ошпаренная, пытается теперь выслужиться. Она слишком сильно упала в глазах любимого мужа, ей нужно срочно вернуть его расположение.
А Лахдже, в общем, все равно. Привести парочку тех, кто сам спит и видит, как бы это выйти замуж за демолорда – и довольно. Зарабатывать очки репутации ей не нужно – у нее теперь железная броня. Хальтрекарок, конечно, мудак, но даже он должен испытывать какую-никакую признательность.
Конечно, об этом лучше не напоминать и уж ни в коем случае не намекать на то, что он ей теперь по гроб жизни обязан. Ему явно неприятно вспоминать о том случае – он Лахджу даже чурается. Она теперь часть этой истории, ее лицо пробуждает дурные воспоминания.
Возможно, он все-таки от нее избавится. Но убивать уж точно не станет. Просто передаст ее в полное распоряжение Совнара или вообще отпустит в свободное плавание. Лахджа, вероятно, останется его формальной женой… но в этом нет ничего страшного, лишь бы он потом снова не сделал крутой разворот.
Кстати, надо будет прицениться к квартирам в Мпораполисе. У нее по-прежнему есть доступ к счету мужа, но слишком большой расход вызовет недовольство Совнара. Золотые Холмы ей точно не по карману, а вот какой-нибудь спальный район неподалеку от клиники Зиммизхи будет в самый раз…
Ее мысли прервало странное ощущение. Как будто зов на границе сознания, неслышная музыка… а, точно, это же ее новое Ме. Но до Мпораполиса еще далеко, так что подходящая красавица где-то тут, среди хуторов… да ладно, храчка, что ли?
Храки довольно стремные. Похожи на крепких рослых людей с синей кожей и головами, вросшими в плечи. Шейные мышцы у них так утопают в плечевых, что шей как будто и нет вовсе.
Но они на самом деле есть, конечно, иначе храки не могли бы и головы повернуть.
Лица у них тоже, кстати, вызывают эффект «зловещей долины». Широкие и лунообразные, похожие в целом на человеческие… но какие-то не такие.
Однако ко всему можно привыкнуть. В гареме Хальтрекарока кого только нет – циклопы, наги, великаны… Храчек у него уже минимум три – в Паргороне это самый многочисленный вид (не считая шуков и паргоронских котят). А раз они самые многочисленные, то и на стандарты красоты сильно влияют. Образцом все равно считается высшая аристократия, и в первую очередь гхьетшедарии, поскольку они больше всех интересуются половыми отношениями и представителями других видов, но демоны никем не гнушаются.
Многовидовое общество означает широкие вкусы.
Да, сигнал исходил от одного из хуторов. Большого и процветающего. Высились мясные горы, повсюду рос мавош и паргоронская ежевика… хотя она и так везде растет. У храков она вместо плетней.
Во дворе суетился маст. При виде Лахджи он издал прерывистый вой, похожий на клекот птиц и бормотание дельфинов. Ему явно хотелось броситься, цапнуть, но напасть на высшего демона он не дерзнул. Масты – трусливые доходяги, до тех же паргоронских псов им далеко.
На шум вышел хозяин хутора – и оказался типичным храком. Коренастым, упитанным, с тупой рожей, но при этом хитроватыми глазками. Лахджу он окинул взглядом, полным одновременно неприязни, подобострастия и похоти. Склонился низко, но не слишком – ровно настолько, чтобы не обидеть высокую гостью. Прямо до миллиметра рассчитал.
– Барыня, я тупой храк, – представился он. – Ничего не знаю. Ничем не владею. Служу барину Эртугео – злобному и могучему, но заботливому. Чего надоть?
Какой хитрый храк. Лахджа даже развеселилась от такой встречи.
– Здравствуй, добрый храк, – сказала она. – Я жена и эмиссар Темного Балаганщика, представляю здесь его светлую персону, а зовут меня Лахджа.
– Много слышал о тебе хорошего и каждый день пью за твое здоровье, – с готовностью соврал храк.
Лахджа развеселилась еще сильнее. Но смеха себе не позволила, потому что она тут в роли сватьи, так что стоит поуважительней.
– Как тебя зовут-то, храк? – спросила она.
– Бубоч я.
– Гляжу, много скота у тебя, Бубоч.
– Да, немало, – согласился тот. – Но это для храка много, а для аристократа на зубок один.
– У Хальтрекарока тоже стадо есть. Большое. Двести дойных коров машут хвостами. Можно залиться молоком в его доме.
– Что толковать, крепкое хозяйство у Хальтрекарока… – осторожно кивнул Бубоч.
– Но может быть и еще крепче, верно? Вот Хальтрекарок и позвал меня намедни, да и говорит: а сходи, жена моя верная, ты на хутор к храку Бубочу. Прослышал я, есть там то, что мое хозяйство украсить способно.
– А-а-а! – наконец сообразил храк. – Так тебе Сагит надобна!
Лахджа понятия не имела, надобна ли ей Сагит или еще кто. Она даже не была уверена, что сигнал указывает на дочь этого Бубоча – вполне может статься, что и на жену. В этом случае будет некоторый конфуз, хотя вряд ли сильный.
Храки – народ простой. Этот Буба… Бубоч за хорошую цену явно и жену отдаст, а потом еще и хвастать будет, что демолорд пользуется обносками с его плеча. Все завидовать будут.
– Ну это посмотреть надо, посмотреть, – неопределенно сказала Лахджа. – Может, Сагит, а может, и еще кто… А то издалека, со дворца Хальтрекарока, и не разглядишь толком. Покажи свой товар-то, Бубоч.
А Бубоч и рад был стараться. У него аж глаза горели, он явно уже видел себя тестем демолорда. Он почти побежал, дернулся… но тут же спохватился и пошел важно, степенно, вразвалочку.
Так, как должен ходить тесть демолорда.
Но в конце концов все-таки не выдержал, заорал в голос:
– Девки, дочери!!! Быстро сюда!!!
Появление на хуторе высшей демоницы явно заметили все обитатели, потому что храки сразу же повалили из дыр и щелей. Все рослые, крепкие, широкоплечие, все с туповатыми, но одновременно хитрыми рожами. Мужики и бабы, да парочка несовершеннолетних детенышей.
Кроме храков тут оказалась одна радостинка. А через плетень пялились еще и соседи… кстати, надо обратить внимание, сигнал может исходить и оттуда…
А, нет. Нет, слава Древнейшему, она попала правильно. Ме явно указывает на вот эту девушку. Действительно очень красивую храчку – причем явно знающую о своих достоинствах, с уверенной самодовольной улыбкой.
– Как тебя зовут? – спросила Лахджа.
– Сагит, – сказала та, весьма искусно делая книксен.
Сагит была лунолика, как и все храки, кожа скорее светло-голубого оттенка, а круглую голову окаймляли пышные длинные косы. Как и все храки же, она была коренаста, но обводы тела – женственные и привлекательные. Лучший образец своей расы, этакая Елена Троянская от храков.
– Что, Сагит, пойдешь за Хальтрекарока? – спросила Лахджа. – Ты не думай, если ты не хочешь, я ему просто ничего не скажу. Он не прогневается.
У Бубоча аж челюсть отвисла, а пальцы стали нашаривать дубину на поясе. Хальтрекарок-то, может, и не прогневается, а вот он дочери в случае отказа явно всыплет по полное число. Демолорды редко ищут невест на хуторах, второго такого шанса не представится.
Но Сагит на отца не смотрела. Она несколько секунд помедлила, пожеманилась для приличия, а потом потупила взор и скромно молвила:
– Что же, пойду.
Упитанная храчка, явная жена Бубоча, всплеснула руками и воскликнула:
– Слава Древнейшему, радость-то какая! Сагит, дура, тащи сундук с приданым!
Сагит умчалась, сверкая пятками. А Бубоч сложил руки на пузе и сказал:
– Ну теперь и отпраздновать можно. Всех соседей созовем ради такого дела. Что, барыня, будешь почетной гостьей?
Лахджа пожала плечами… а чего бы и нет? С храками она еще не бухала, на деревенских пирушках еще не бывала. Даже интересно, как демоны отмечают помолвку.
Почти так же, как люди. Без оргий, как гхьетшедарии, просто очень шумно, очень громко, с огромным количеством угощения и выпивки. Все орали, все пели, случались драки, а какие-то соседи из разных семей, никого не стесняясь, перепихнулись почти за столом.
Бубоч сидел гоголем. Смотрел так гордо, словно это не дочь его, а сам он выходил замуж за Хальтрекарока. Лахдже подливал без устали, все рассказывал о своем хозяйстве, да расхваливал на все лады Сагит. По его словам, такой жены у Хальтрекарока еще не было, потому что второй такой и в целом мире не сыскать.
Он, похоже, давно на Сагит наполеоновские планы строил. Как призовую телку растил, соседских парней орясиной отгонял, планировал выдать замуж за богатого мещанина, а то и аристократа, если свезет… но уж на демолорда-то не рассчитывал, конечно.
– Добрую невесту получит Хальтрекарок, – важно говорил Бубоч. – Дети народятся крупные и сильные. Доволен будет. А он-то жених высокий, уважаемый, богатый. Мы тут к нему со всем почтением. Всегда за его здоровье пьем, особенно по синедням. Я вот только на днях Гесе говорил, говорил, что Хальтрекарок – он барин приличный и щедрый, и коли кого в дом возьмет, то и выкуп даст богатый. Так ли?
– Чистая правда, – согласилась Лахджа, стараясь не засмеяться.
Храки ей даже понравились. Простой деревенский люд, от земли. И тоже произошли от Мазекресс, как и сама Лахджа.
Так что на выкуп она не поскупилась. Благо Совнар разрешил в средствах не стесняться – тут все-таки случай особый, а добровольная и счастливая невеста всегда лучше притащенной насильно.
Никого не смущало, что жених на помолвке отсутствует. Между демолордами и простодемонами все-таки пропасть, никто и не ждал, что Хальтрекарок явится лично. Что представителем одна из любимых жен – это уже немалое уважение.
Могли и просто какого-нибудь храпоида прислать. Он бы Сагит под мышку – и все на этом. Еще и сам бы по дороге попользовался.
Но приличные баре так дела не делают. Особенно когда берут жену, а не подстилку на пару раз. Лахджа посмотрела на счастливую Сагит, которая уже успела заплести ленты в волосы и переодеться в шелковое платье, и спросила:
– Как думаешь, какого выкупа твоя дочь достойна?
На лице Бубоча отразилась вся гамма эмоций. Он скрывал ее изо всех сил, но маленькие хитрые глазки так и забегали. Лахджа почти видела, как в его голове дрожит стрелочка, колеблется между «не продешевить» и «не охренеть».
– Думаю, такая-то бабца… – охрипшим от волнения голосом сказал Бубоч, так сверля взглядом сиськи Лахджи, словно те могли подсказать ответ. – По крайней мере… п… пя… семь условок!
– А, нормально, – сказала Лахджа, перечисляя Бубочу семь условок.
Гамма эмоций стала богаче. Теперь Бубоч разрывался между счастьем от неслыханной для храка прибыли и осознанием того, что все-таки продешевил. Лахджа так быстро согласилась, что стало очевидным, что она согласилась бы и на куда больше. Хоть на… на пятнадцать!
Пятнадцать условок! От такой суммы у Бубоча аж голова закружилась, и он растерянно уставился в свою пустую чашку. Семь, конечно, тоже очень много, он теперь самый богатый храк в гхьете… но могло-то быть еще больше!
Ладно, ладно. Сагит уж верно не забудет родителей. Вона какой Бубоч ее вырастил – холеной, откормленной. На поденщину не отдавал, хахалей отгонял, лупил по-доброму, по-отечески.
Пирушка затянулась, она явно грозила длиться не один день, но Лахджа столько пьянствовать не хотела. Она, конечно, никуда не торопится, но Бубоч – не слишком интересный собеседник, все бормочет о своем хозяйстве, о выращивании мавоша, да о том, какая у него мясная гора огромная.
Лахджа даже начала подозревать, что это эвфемизм… но нет, не может быть. Чересчур нагло для храка.
Так что она распрощалась, выдернула из-за стола Сагит, которая тоже уже истомилась, взяла будущую сестру-жену под руку и повела по Призрачной Тропе.
– Комнат сейчас свободных много, – по-дружески наставляла она по дороге. – Мы живем парами, но можно меняться, если хочется.
– Все живут парами?.. – наморщила нос Сагит. – А что это комнат свободных много?
– Все, даже Абхилагаша… интересно, кто у нее в соседках?.. А комнат много, потому что недавно у Хальтрекарока в доме несчастье произошло. Но эту тему лучше не поднимать, чтобы Хальтрекарока не расстраивать.
Сагит кивнула, запоминая каждое слово.
– Смертных обижать не надо, от этого Хальтрекарок тоже злится, – продолжала наставлять Лахджа. – От Абхилагаши держись подальше, она злобная и тупая. К Хальтрекароку сейчас без нужды не лезь, он в последнее время раздражительный немного. Захочет – сам познакомится. Много для семьи не воруй…
– Для семьи?.. – не поняла Сагит.
– А… ну… не знаю, насколько вы семейственные… бушуки бы воровали… В общем, много не воруй, а то Совнар будет недоволен. С Совнаром старайся дружить. Вообще, поспрашивай у других низших, а то, может, у вас по-другому как-то.
– А сколько всего низших? – спросила Сагит, когда Призрачная Тропа рассеялась, и впереди проявился великолепный дворец.
Лахджа призадумалась. Она не была уверена насчет статистики. Знала, что больше всего в гареме смертных, затем идут низшие демоницы, а меньше всего высших, но вот сколько кого именно… это надо со списком Сидзуки сверяться.
– Может, сорок, – наугад ляпнула Лахджа. – Или пятьдесят. Но там в основном самоталер.
– А, самоталер… – немного приуныла Сагит.
С самоталер сложно соревноваться. Они профессионалки, духи похоти. Быть начинкой гаремов и борделей – это их призвание, они в этом лучшие. Многим никого больше и не нужно, самоталер способны удовлетворить любые фантазии. Они не могут принести только наследников – но далеко не всем демонам нужны наследники.
– Храчки тоже есть, – успокоила ее Лахджа. – Ну вот мы и пришли. Помоги ей устроиться.
Появившийся словно из ниоткуда Безликий кивнул и принял у Сагит багаж. Та зачарованно таращилась на громаду дворца, на окружающую роскошь, на божественной красоты сад и закрывающую полнеба арену с лабиринтом. Выросшая на хуторе, почти ничего кроме него в жизни не видевшая, молодая храчка была заворожена внезапно открывшимися перспективами и старалась впитать в себя все, что видит, слышит и обоняет.
Кажется, эта не пропадет.
Радуясь, что изменила жизнь девушки к лучшему, Лахджа отправилась искать следующую. И в этот раз она все-таки добралась до Мпораполиса, сразу почувствовав несколько сигналов. Послабее, посильнее, подальше, поближе… у Хальтрекарока высокие требования, но в большом городе им удовлетворяют многие.
Интересно, можно ли как-то настроить это Ме, чтобы сразу отсекать замужних и тех, кто не заинтересован? Первые два раза Лахджа потерпела неудачу – сначала попала на радостинку, счастливую в браке с гохерримом, во второй раз вообще на ларитру. Гохеррим при ее появлении как-то занервничал, а ларитра удовлетворяла вкусам Хальтрекарока идеально, но только вскинула бровь, услышав такое предложение.
– Девушка, займитесь каким-нибудь полезным делом, – дала она совет, отхлебывая чай из чашечки.
– Да я бы занялась, но поручают-то бесполезные, – вздохнула Лахджа.
– Сочувствую, – только и сказала ларитра, возвращаясь к своим бумажкам.
Нет, ларитры – не вариант, хотя многие из них очень красивые. У них это даже не фальшивый облик, как у гхьетшедариев, а просто «шкурка», под которой даже не монстр, а просто ядовитый дым. Иногда они все-таки вступают в брак с другими демонами, но для них это только форма общественного договора.
Потом Лахдже все-таки повезло. Она залетела в восточную часть города, а оттуда было рукой подать до Золотых Холмов. Чудесное местечко – эти Золотые Холмы, Лахджа с удовольствием снова туда заглянула. Тут словно и вовсе не Паргорон – травка растет, птички щебечут, порхают паргоронские котята с бантиками… их тут держат вместо питомцев, умиляясь тому, какие они пакостные.
Лахджа прошла мимо особняка, который в прошлый раз чуть не утянул в портал Кошленнахтум. За минувший месяц его успели подремонтировать, но он все еще был не в лучшей форме. Демонице потом действительно пришлось явиться в суд, а поскольку иск был аж против демолорда, дело вела дама Уннар Лим, глава юстиционного корпуса.
И всем там было наплевать, что Кошленнахтум охотился за Лахджой, что он пытался убить Лахджу. И что он походя разрушил дом какого-то бушука, тоже всем было наплевать. Омерзительный Господин просто заплатил виру Хальтрекароку и возместил убытки бушуку.
Тут вообще живут в основном бушуки. Повсюду их уютные маленькие домики с палисадниками и цветниками. Кажется, и сигнал исходит откуда-то отсюда… но не бушучка же его источник?.. Эти карлицы не во вкусе Хальтрекарока, хотя они и без труда меняют внешность…
Ладно, может, просто служанка или чья-то наложница. Уговорить переуступить не будет сложно, у бушуков все всегда упирается в размер суммы.
И Лахджу ожидал приятный сюрприз, потому что ее целью оказался дом банкира, причем ее старого знакомого.
– Ой, ну разве это не моя старая знакомая? – прозвучал скрипучий голос Бхульха, Великого Ростовщика. – Какими судьбами, дорогая? Снова что-то выкупить или, быть может, интересует заем?
Бхульх жил в большом особняке. Не таком, конечно, как у Хальтрекарока, но тоже внушительном, богатом. Слуг он держал целый штат, но за обширным садом любил ухаживать лично – Лахджа застала его у розовых кустов. Один из самых могущественных демонов Паргорона щелкал ножницами, обрезая стебли.
С одной стороны Лахджа обрадовалась знакомому лицу. С другой… переговоры станут трудными. Бухгалтер самого Корграхадраэда – это вам не какой-то храк, его дочь за семь условок не купишь. А уж если это не дочь, а жена, станет совсем неловко.
Она решила сразу взять быка за рога и честно, проникновенным голосом сказала:
– Господин Бхульх, в вашем доме есть женщина, которую хочет взять в жены господин Хальтрекарок.
– Да-а-а? – случайно отрезал не тот стебель Бхульх и раздраженно щелкнул пальчиками, слегка отматывая назад время. – И кто же эта счастливица, позвольте спросить?
– Я… не знаю. Мой господин дал мне способность чувствовать, где я могу найти невест для него, и это Ме привело меня сюда.
– Любопытно, любопытно. Значит, ты сразу и жена, и сваха! Любопытно!
Бхульх пристально уставился на Лахджу, и та почти услышала щелканье счет в его голове. Банкир явно прикидывал, куда это дело может привести и что с него можно поиметь.
– Ну что же, – вздохнул он, развоплощая ножницы. – Пойдемте, дорогая, попьем чаю… или кофе?.. Что предпочитаешь, чай или кофе? Чай, кофе, какао, травяные сборы, молоко коровье, молоко козье, молоко человечье… кровь, может?.. Некоторые любят… Совита вот, например… нет?.. Ладно…
Лахджа поняла, что переговоры затянутся.
Стол был огромным, а Бхульх – маленьким. За столом сидели только они двое, на стене постукивал времярез, под ним шеренгой стояли пятеро Безликих, а еще двое без устали обновляли напитки. Сам Бхульх все еще цедил первую чашечку, то и дело обмакивая в нее кусочек сахара, а вот Лахджа выдула уже литра три чая, кофе, какао и еще чего-то неопознанного, но очень сладкого и ароматного. Просто от нечего делать.
Бхульх почему-то тянул время. Говорил о каких-то пустяках, обсуждал всякие сплетни, рассказывал о каком-то своем новом талантливом сотруднике, который тоже вот, возможно, скоро породнится со старым Бхульхом…
– А как там дела у дражайшего Хальтрекарока? – спросил он как бы между делом. – Мы все переживаем за его здоровье. Корграхадраэд каждое утро меня спрашивает: что же, Бхульх, не слышал ли ты чего о Хальтрекароке? Беспокоюсь, говорит, за него, переживаю. Говорят, погрустнел он в последнее время. Посмурнел. Озлился… нет?.. С чего бы все это… ему надо себя поберечь.
– Возможно, новая жена – это как раз то, что ему сейчас нужно, – улыбнулась Лахджа. – Добрая и ласковая, способная утешить страдающую душу.
– Уверен, ты очень скоро такую найдешь, дорогая, совершенно уверен. А что же там Совнар, мой дорогой друг? Как у него дела, как он поживает?
– Хорошо, хорошо…
Лахджа не знала, какие отношения связывают Бхульха и Совнара, и не хотела погружаться в незнакомые воды.
– Говорят, работы ему привалило в последнее время, – поцокал языком Бхульх. – Может, ему помощь нужна? Сразу два таких клиента – это же такой стресс, такой стресс… Он справляется ли вообще? Давно говорю – оставь ты себе одного, а второго передоверь кому-нибудь. Вот Фурундарок – такой отличный клиент, так уважает Совнара, ну и сосредоточился бы полностью на нем. А Хальтрекарок… чудесное же дело будет, если будет у него личный бухгалтер, да чтобы понимал его… специфику. Вот, например, замечательно, когда твой бухгалтер – это еще сразу и твоя жена, которая твои интересы как свои соблюдает…
Лахджа напряженно размышляла, как сказать, что Хальтрекарок вряд ли заинтересуется бушучкой. Даже если та окажется лучшим финансистом в галактике.
К тому же перед глазами у нее уже появился Совнар. Она представила его реакцию, и по спине пробежал мороз.
– Боюсь, обсуждение подобных вопросов выходит за пределы моих полномочий, – осторожно сказала она. – Мне поручили найти всего лишь невесту.
– Ты права, выбор бухгалтера – вопрос гораздо более важный, – согласился Бхульх. – Ну что же…
– Может, выясним для начала, кем вам приходится потенциальная невеста? – попросила Лахджа. – А то вдруг это ваша жена? В этом случае я просто выйду за дверь и расстанемся друзьями.
– Ой, да бросьте вы, бросьте! – замахал руками Бхульх. – Да договоримся как-нибудь! И думаю, что не жена, нет. Сейчас, сейчас, моя дорогая.
Он похлопал в ладошки, и столовая стала заполняться особами женского пола. Тут были и служанки, и разные родственницы Бхульха, и какие-то приживалки, и несколько обязательных самоталер…
А впереди всех – две его жены и несколько дочерей.
Как и у храка Бубоча, жены были разных видов. Одна – пышно разодетая бушучка с прической а-ля фонтанж, вторая… вторая оказалась гхьетшедарием, что Лахджу немного удивило.
Хотя ничего удивительного тут нет. В Паргороне такое распространено, они явно тяготеют к патриархату. Мужские гаремы тут тоже встречаются, у тех же Совиты и Дибальды, но если брать по средней температуре, то преобладают все-таки женские.
Попадаются и однолюбы, конечно, и принципиальные холостяки. И есть промежуточный вариант – две жены. Одна для потомства, вторая… вторая для других целей.
И да, жена-бушучка тоже была привлекательна по меркам своего народа, но, конечно, не могла сравниться со второй женой. Гхьетшедарии, с их специфическим взрослением, обычно стараются привести тело в идеальное состояние – ведь такими они остаются потом вечно. Так что они в большинстве своем юны и прекрасны, исключения вроде Фурундарока и барона Динта – это крайности, аномалии.
И у этой женщины тоже оказалась дочь. Вайли, наполовину бушучка. Похожая на Ассантею, только миниатюрная, субтильная, востроносая.
– Давно хочу спросить, – перебил Дегатти. – А что вообще означает слово «вайли»?
– На старопаргоронском это означает что-то вроде «выблядок», – ответил Янгфанхофен. – Только уважительный вариант.
– У этого слова может быть уважительный вариант?..
Мать и дочь стояли близко друг к другу, и Лахджа никак не могла понять, на кого реагирует ее Ме. Даже испугалась, что на обеих, что сигнал двойной. Конфузная будет ситуация, конечно…
– А… не могли бы вы разойтись… пожалуйста? – попросила она. – Ме не может определиться…
– А что происходит? – слегка наигранно спросила гхьетшедарийка, немного отлетая в сторону.
И… да, Ме реагировало на обеих. Лахджа поймала пристальный взгляд Бхульха, представила все возможные сложности и уверенно указала на дочь.
– Мой господин Хальтрекарок поручил мне сделать вам официальное предложение руки и сердца, – сказала она.
– А, вот как… – чуть жеманно протянула вайли. – Как любопытно, папенька. Мы же только днями глядели шоу Хальтрекарока и я, помните, вот помните же, сказала, что каков же этот Хальтрекарок красавчик из себя, преудивительно хорош, ведь помните? Какое удивительное совпадение!
– Нет, не помню что-то, – задумчиво сказал Бхульх.
– Вот и я не помню, – согласилась вайли. – Видать, и не было ничего.
Да, это вам не Сагит, дочка какого-то хуторянина. Тут серебряная ложка во рту, дочь банкира, аристократка. Конечно, не чистокровная, а вайли, они котируются чуть ниже, но тем не менее полноценное третье сословие, самую малость ниже самой Лахджи… да и ниже ли?.. Она давно не числится любимой женой, прошли ее триумфальные годы… да ну и слава Древнейшему.
Жены Бхульха уселись по обе стороны от мужа и принялись выяснять, что к чему. Все были в курсе недавней ситуации и прекрасно смекнули, с чего это вдруг Хальтрекарок пополняет гарем таким слепым методом.
– Ну не знаю, дело-то деликатное… – протянула Ватиша, бушучка.
– Да, мы, знаете, нашу доченьку-то столько лет растили, воспитывали… – согласилась Гхедамна, гхьетшедарийка.
– А вы с улицы заходите и нате здрасьте, подавайте нам невесту!
– Нет-нет-нет, тут надо все как следует обсудить, как следует обдумать!
Бхульх сидел меж своих жен довольный-предовольный и макал в чай теперь уже сухарик. Вокруг Лахджи расселись бушуки всех полов и возрастов – они сверкали красными глазками и вполголоса тараторили друг другу на ушко.
А потенциальная невеста скромно стояла в уголке и ожидала, пока родня продаст ее как можно дороже. Вайли, в силу стерильности, обычно как-то так и используются. Вторые и третьи жены, наложницы, да и просто любовницы.
А еще чаще они просто занимаются чем-то своим. Дети гохерримов часто служат в легионах, дети бушуков – по финансовой части. Бывают они и землевладельцами, как гхьетшедарии. Вайли очень универсальные демоны, их таланты весьма разнообразны.
– Предложение не самое плохое, – вкрадчиво сказал Бхульх, поправляя пенсне. – Но вот что меня беспокоит. Несерьезный подход.
– Несерьезный, – согласилась Ватиша.
– Несерьезный, – закачала головой Гхедамна.
– Да кто же просит вас соглашаться прямо сейчас?.. – развела руками Лахджа.
– Нет-нет-нет. Понимаете, барышня, я бушук старых нравов. Я, знаете ли, второго поколения, меня еще Мазед на руках качал. И во времена моей молодости от жениха ожидали большей… заинтересованности. Ему следовало как-то… обворожить избранницу. Либо долго и… м-м!.. Искусно ухаживать, либо выкрасть и пытать, добиваясь взаимности, либо, в конце концов, применить интриги и шантаж, войти в семью, стать членом клана. Ну или, в конце концов, пошло выкупить. Но все эти способы объединяет одно – жених испытывает влечение и готов ради успеха стараться…
Бульх ласково положил одну ладонь на руку Ватише, другую – Гхедамне.
– Меня получили интригами… – ностальгически вздохнула Ватиша. – Бхульх сделал папеньке особое предложение, скупил все его активы по дешевке, сделал почти нищим, а потом… ах… он предложил ему расплатиться единственной дочерью… это было так мило…
– А меня пытали… – чуть криво улыбнулась Гхедамна. – Помнишь, милый? Ты выкрал меня и долго держал связанной. Я все терпела, не хотела выходить за карлика. Но когда он запустил голодных жуков мне под кожу… я сказала «да»…
– Вот видите, – укоризненно сказал Бхульх. – Это старые традиции Паргорона. Классика. Любовь, замешанная на ненависти. А теперь что? Что делаете вы? Прислать одну жену сватать другую жену… это что? А если я скажу «нет»… если моя кровиночка скажет «нет»… вы развернетесь и уйдете?.. И все на этом?.. Где влечение, где заинтересованность? Я ждал от Хальтрекарока большего.
