Kitobni o'qish: «Небесный гость»
1. Мировая сенсация
Легкие, веселые, словно сотканные из сверкающих огней стоэтажные небоскребы угасали один за другим и становились похожими на черные, угрюмые, тяжелые скалы. Деловой день кончался. Тресты, банки, торговые компании, конторы прекращали работу. Небоскребы пустели, умирали, темнели. Зато нижние этажи домов засверкали еще ослепительней огромными витринами и световыми рекламами магазинов. Оживали кино, бары, рестораны.
Их разноцветные огни бесновались, прыгали, змеились, кувыркались, подмигивали, гонялись друг за другом, собирались, рассыпались…
По улицам темной лавиной медленно двигались автомобили, по тротуарам – сплошные потоки людей.
Грохотала подземная дорога, гудели автомобили, рычали, завывали и верещали радиорекламы, гремели джазы ресторанов и кино, рокотала многоголосая толпа.
В этот самый час наивысшего уличного движения из дверей многочисленных редакций и контор газет с шумом, гамом, гиканьем вылетали стайки мальчишек, размахивавших свежими газетными листами.
Их звонкие голоса звучали так пронзительно, что заглушали шум толпы.
– Небесный гость! – кричали газетчики.
– Гибель Земли!
– Наезд неизвестной планеты на земной шар!
– Земля падает на звезду!
– Марсиане объявили Земле войну!
Газеты раскупали быстро. Мальчики не успевали бегать в конторы за новыми кипами.
Люди читали за столиками кафе, в вагонах и автомобилях, читали на ходу, сталкиваясь друг с другом и налетая на фонарные столбы.
Не прошло и получаса, как весь город знал о необычайной новости.
Словно из-под земли выросли люди с любительскими телескопами, старинными театральными биноклями. Удивительно, сколько подзорных труб нашлось в этом городе.
– За пятьдесят центов вы можете целую минуту любоваться на звезды.
– Полет на небо. Дешево и безопасно. Только двадцать центов.
– Кто хочет поглядеть на небесного гостя? Доллар за три минуты.
Но зрители напрасно напрягали зрение: видеть небо мешали огни города, а там, где небо было видно, все звезды казались одинаковыми. Ни страшного «чужеземного солнца», ни наводящей ужас косматой кометы нигде не было видно. Небо спокойное, молчаливое, как всегда.
Однако умы уже были взбудоражены. Жители города-гиганта, давно забывшие о существовании неба, вдруг вспомнили о нем. Оказалось, что небоскребы, биржи, акции, люди, сейфы, кино и все прочее летит вместе с Землей в бесконечных небесных просторах, и судьба Земли может зависеть от того, что творится в небе.
Люди уже смеялись. Бульварные газеты, конечно, привирали, как всегда, мальчишки-газетчики – еще больше. Но то, что какое-то небесное тело летит навстречу Земле, было, по-видимому, фактом. Подробностей никто не знал, и неизвестно было, чем все это кончится.
В мир вошла тревога…
2. Пропавшая Елена
– В вычислении ошибки быть не могло. Я проверял дважды. Архимед трижды. Елена погибла. С нею произошла какая-нибудь катастрофа, – словно в бреду говорил Иван Иванович и смотрел на старушку жену невидящими глазами.
Иван Иванович Тюменев, шестидесятилетний, но еще бодрый старик, и его жена Елена Гавриловна сидели на широкой веранде. Далеко внизу, под обрывом, сверкала речка, по ту сторону речки поднимались поросшие хвойным лесом горные хребты.
Солнце заходило. Теплый воздух был напоен запахом смолы.
Тюменев тяжко вздохнул.
– Пора!
Поднялся, сошел с веранды и зашагал по горной лесной дорожке, которая змеилась между толстыми соснами, поднимаясь все выше, к лесистому хребту Кано, где стояли белые здания и башни обсерватории. На западном склоне виднелась круглая «башня С.П. Глазенапа» – старейшая абастуманская обсерватория.
Когда Тюменев подошел к башне, уже совсем стемнело.
Он поднялся на три ступеньки и открыл дверь. Внутри башни было темно и прохладно. В щели, на фоне звездного неба, выделялась труба большого телескопа, направленного вверх, как ствол зенитного орудия.
Было тихо. Только привычное ухо улавливало тиканье часовых механизмов да из прилегающей к башне лаборатории доносилось пение племянника Тюменева – Александра Павловича Турцева, которого в семье называли Архимедом за его замечательные математические способности.
Тюменев ощупью нашел в стене выключатель и повернул его. Вспыхнула маленькая лампочка под зеленым абажуром и осветила кресло, стоящее возле окуляра рефрактора. Иван Иванович подошел к телескопу, потер руки, уселся на кресло, приготовляясь к работе. Телескоп уже несколько дней был направлен в одну точку неба – возле звезды Гамма Большой Медведицы.
– Архимед! – крикнул Тюменев, и в куполе глухо отдалось эхо: «…мед».
Пение в лаборатории прекратилось, и послышалось протяжное:
– Д-а?
– Снимок удался?
– Отлично, – донесся ответ.
– И?..
– Не нахожу, – сказал племянник и снова замурлыкал песню.
– Ищи хорошенько! – крикнул Тюменев, припал глазом к окуляру, сразу оторвался от Земли и перенесся за десятки триллионов километров в знакомый мир звезд.
И вдруг Тюменеву кажется, что он видит сверкающую пылинку – звездочку, не отмеченную на звездной карте… Нет, это в глазах двоится…
– Доброе утро, Иван Иванович! – слышит Тюменев голос молодого астронома Аркусова. – Ну что, не нашли?
Кивнув головой, Тюменев молчит. Он не любит, когда мешают.
– Давно нашли бы, если б послушались моего совета. Дайте объявление: «Пропала комета Елена. Нашедшему будет выдано вознаграждение. В последний раз видна была на небе три года назад, 14 июля. Была открыта шесть лет тому назад заслуженным деятелем науки профессором Тюменевым».
Тюменев нетерпеливо повернулся в кресле.
«Пустомеля! – подумал он и, сдержав себя, продолжал наблюдения. – Нет, в глазах у меня не двоится. Это новое небесное светило. Неужели Елена?..»
– А вот и Елена!.. – вскрикивает Аркусов, как будто подслушав мысли Тюменева, и после паузы говорит: – Гавриловна. Доброй ночи, Елена Гавриловна!
«Ну, вот теперь жена мешать пришла», – злится Тюменев.
Его терпение лопается. Он хочет крикнуть, чтобы его оставили в покое. Но вдруг вместо этого кричит:
– Архимед! Архимед!.. – так неожиданно громко, что Елена Гавриловна роняет термос, который со звоном катится по каменному полу. И в тот же самый момент слышится неистовый крик Архимеда:
– Нашел! Нашел!
Александр Турцев показался в дверях лаборатории с мокрым негативом в руках, Тюменев сорвался с кресла и, едва не сбив с ног Аркусова, бросился к племяннику, и оба вместе – Турцев и Тюменев – еще раз крикнули:
– Нашел!
– Нашел!
Аркусов повернул выключатель, ярко осветил обсерваторию. Тюменев выхватил из рук Архимеда снимок, посмотрел на свет.
– Вот здесь, видите? – указал ногтем Архимед.
– Ну да, ну да! – радостно воскликнул Тюменев, возвращая негатив. – Вот именно! Ты на пластинке, а я раньше тебя прямо на небе…
– Простите, дядюшка, я раньше…
Но Тюменев не слыхал возражения Архимеда, с юношеской живостью бегал по обсерватории, потирал руки и восклицал:
– Отлично. Великолепно. Елена нашлась. Вернулась, хоть и с опозданием. Интересно будет узнать, где она пропадала.
Но радость его была преждевременна.
3. Странная находка
– Опять он поет. Архимед!
– Да-а?
– Поди сюда.
Тюменев откинулся на спинку кресла в ожидании племянника.
Шаги Архимеда гулко отдавались в обсерватории.
– К вашим услугам, дядюшка. Дя-дюш-ка! Иван Иванович!
– Ах, прости, дорогой мой. Задумался и не слыхал, как ты подошел. Закончил вычисления?
– Да.
– И выводы? – спросил Тюменев.
Архимед развел руками:
– Комета Елена движется гораздо быстрее, чем двигалась в прошлое свое появление.
– Да, все это очень странно, – сказал Тюменев. – Яркость Елены увеличивается с невероятной быстротой, и, значит, она движется со скоростью, которая противоречит всему, что нам известно в этой области. Загадочен и тот факт, что до сих пор мы не могли обнаружить ни малейшего признака хвоста, хотя он уже должен быть виден. Я начинаю думать… Спектральный анализ покажет, имеем ли мы дело с Еленой или же с каким-то другим небесным телом.
– Но мы обнаружили ее…
– В том месте, где ожидалось появление Елены? Это могло быть простой случайностью. А вот и Аркусов. Идите сюда скорее. Что показал спектральный анализ?
– Я еще никогда не видал такого сложного спектра – нечто изумительное, – ответил Аркусов.
– Но ведь спектр Елены не отличался сложностью. Углеводород, окись угле…
– Этот спектр совершенно непохож на спектр кометы Елены! – перебил Аркусов.
– Вот видишь, – обратился Тюменев к Архимеду. – Моя догадка оправдывается, и мне остается утешаться только тем, что, потеряв Елену, я открыл новую звезду.
– Простите, дядюшка, я открыл ее раньше вас, – возразил Архимед.
– О чем спорить? Назовите ее звездой Абастумани, и кончено, – предложил Аркусов.
Тюменев улыбнулся:
– Так мы и сделаем. А пока продолжайте наблюдать звезду.
Прошло еще некоторое время, и звезда преподнесла новую неожиданность: свет ее стал менее ярким, словно она отправилась в обратный путь – удаляясь от Земли. Ее голубой с зеленоватым оттенком цвет начал меняться на красный. В небе есть молодые звезды – красные гиганты и звезды-старцы – красные карлики. Но ведь открытая звезда имела голубой цвет. Не могла она с такой фантастической скоростью и удаляться от Земли, чтобы ее цвет от голубого перешел к красному.
Не доверяя Аркусову, Тюменев сам занялся спектральным анализом звезды и без труда нашел, что темные фраунгоферовы линии ее спектра были двойные. Разгадка найдена: звезда была двойная. Два солнца вращались вокруг центра тяжести системы: одно голубое, другое красное. В момент появления двойная звезда была обращена к Земле своим Голубым солнцем, а затем Красное солнце начало покрывать собою Голубое.
Дальнейшие исследования показали, что звезда продолжает лететь к нашей Солнечной системе с небывалой в летописях астрономии скоростью.
Теперь звезда Абастумани была видна в телескоп уже настолько отчетливо, что ее могли заметить и другие астрономы. Тюменев решил, что настало время оповестить мир о новой звезде. Он составил и сам отправил телеграммы в редакции газет, в университеты, обсерватории.
Так был взволнован мир вестью о приближении к Земле необычайного небесного гостя.
4. Разговор на веранде
Елена Гавриловна радовалась тому, что история с потерянной Еленой окончилась удачно. Хотя Иван Иванович по-прежнему проводил в обсерватории ночи напролет, он посвежел, стал хорошо спать и есть.
Однако это продолжалось недолго.
Заботливая Елена Гавриловна начала замечать, что Иван Иванович снова становится рассеянным и задумчивым и забывает даже о любимой клубнике со сливками.
– У нас в небе совершаются большие события, – начал он, глядя сощуренными глазами на заходящее солнце. – Мы усиленно изучаем звезду. Я наблюдаю ее в телескоп, Аркусов фотографирует, Архимед вычисляет без конца. Мы опередили иностранных астрономов: нам о звезде известно то, чего еще никто в мире не знает.
– Что же вы узнали?
– Открытая нами звезда напоминает двойную звезду Мицар. Представь себе, на небе не одно, а два солнца, причем большее солнце имеет одну планету, а меньшее две, и одна из них в свою очередь имеет спутников – две луны.
– Из-за этого еще не стоит расстраиваться. Не всем же планетам иметь по две луны…
– Мы много узнали о звезде, – продолжал Тюменев, не слушая жены, – и все же она представляет собою загадку. Она движется с совершенно необычайной, немыслимой, небывалой скоростью. Архимед еще не закончил своих вычислений, но нам уже теперь очевидно, что двойная звезда пройдет очень близко от нашей Солнечной системы.
– Не думаешь ли ты, что звезда может столкнуться с нашей Землей?
– Столкнуться? Нет. Но, проходя довольно близко, она, вероятно, причинит нам довольно много беспокойств. Вызовет приливные явления.
– Это опасно?
Тюменев пожал плечами:
– Все будет зависеть от того, на каком именно расстоянии пройдет от Земли звезда Абастумани.
Солнце спустилось за гору. Ивану Ивановичу пора было уже идти в обсерваторию, а он все еще сидел на веранде и глядел на потухавшие краски заката. И когда они погасли совершенно, он снова начал говорить, тихо и взволнованно:
– Не знаю, поймешь ли ты меня, Елена… Я всю жизнь отдал науке. Никакая жертва не мала, если она приносится для расширения человеческих знаний…
Елена Гавриловна насторожилась.
– Нам, земным жителям, – продолжал он, – предстоит пережить исключительные события, быть свидетелями необычайных явлений… Такие события происходят один раз в миллионы миллиардов лет, и мы можем понять, какой интерес и какую ценность для науки они представляют.
– Да. Вблизи Солнечной системы пройдет двойная звезда, и ты будешь наблюдать ее, – сказала Елена Гавриловна.
– Вблизи! Но близость на астрономическом языке – это по меньшей мере сотни тысяч, миллионы, сотни миллионов километров. Много ли увидишь с Земли?
Наступило короткое молчание. Было уже совсем темно, но Елена Гавриловна не зажигала огня. Она со страхом смотрела на трепетный свет первых звезд, теперь казавшихся ей зловещими, и спросила:
– Что же ты хочешь?
– Лететь на звезду Абастумани, – раздался из темноты голос Тюменева.
В ответ послышался вздох и короткое всхлипывание.
«Доработался… Придется завтра же пригласить врача», – подумала Елена Гавриловна и сказала словно простуженным голосом:
– Это ты… серьезно, Иван Иванович?
– Совершенно серьезно… Вот именно…
– На чем же ты полетишь? Ведь межпланетные ракеты еще не изобретены.
– К сожалению, да. Но у меня есть план. Признаюсь, очень смелый и необычный. Я поручил Архимеду сделать ряд очень сложных вычислений и расчетов. Он еще сам не знает, для чего их делает.
Захрустел песок на дорожке, послышались чьи-то приближающиеся шаги. Две темные тени подошли к перилам веранды.
– Это ты, Архимед? – спросил Тюменев.
– Мы, – ответил Аркусов. – Обеспокоены вашим опозданием. Пришли узнать о здоровье. Добрый вечер, Елена Гавриловна!
– Послушай, Архимед, и вы, Аркусов, послушайте, – в голосе Тюменева прозвучало необычное волнение. – Друзья мои! Если бы я предложил вам отправиться со мной в очень опасную, очень рискованную, но крайне важную научную экспедицию, в которой сама ваша жизнь подвергалась бы опасности, согласились бы вы?
– Разумеется, – быстро ответил Архимед.
– Всегда готов! – одновременно воскликнул Аркусов.
– Вот видишь, – повернул Тюменев голову в сторону Елены Гавриловны. – Мне шестьдесят, а ведь каждому из них нет и тридцати – и они не задумываются.
Опершись одной рукой на перила, Аркусов ловко перепрыгнул, разыскал на веранде выключатель и зажег свет.
Лицо Елены Гавриловны выражало смятение, а глаза Ивана Ивановича горели молодым задором.
– Да, я предлагаю вам ни больше ни меньше как лететь со мною на звезду Абастумани! Вот именно!
При этих словах Аркусов вдруг стал серьезным и многозначительно посмотрел на Архимеда – не сошел ли старый профессор с ума. А всегда спокойный Архимед невольно передернул плечами:
– Лететь? Но на чем?
– Ты сам, Архимед, принимаешь участие в изобретении летательного аппарата, – загадочно ответил Тюменев. – Завтра я еду по делам в Ленинград, – заявил он неожиданно.
На другой день Тюменев действительно уехал и отсутствовал более двух месяцев.
5. В мышеловке
Всю ночь над обсерваторией бушевала буря. Несмотря на специальную систему колес, купол дрожал, качался и, казалось, ежеминутно готов был сорваться. Сквозь отверстие в куполе ветер врывался внутрь башни и обдавал лицо и руки Тюменева ночной свежестью и запахом хвойного леса. Плотность воздуха в атмосфере быстро менялась, это мешало наблюдению, искажая изображение звезды. Тюменев сердился, бранил ветер, звезде даже погрозил кулаком:
– Это все твои штучки!
В телескоп уже отчетливо были видны два солнца звезды Абастумани, разделенные друг от друга тончайшей темной полоской небесного пространства. На самом деле ширина этой щели равнялась сотням миллионов километров. В ней свободно вмещались орбиты планет и их спутников двух солнечных систем, связанных взаимным притяжением. Большее солнце было окрашено в красный цвет, меньшее – в голубой.
Небо бледнело, угасла двойная звезда – наступал рассвет. Пора кончать наблюдения.
– Архимед! – крикнул Тюменев. – Архимед!
– Его еще нет, Иван Иванович, – послышался из лаборатории голос Аркусова.
– Как это еще нет? Уже ушел, хотите вы сказать? Ах да…
– Вот именно, – вполголоса сказал Аркусов, повторяя любимую фразу Тюменева.
Иван Иванович вспомнил, что сам освободил Архимеда от всех ночных работ в обсерватории для того, чтобы тот мог всецело заняться вычислениями. До сих пор Архимед работал почти круглые сутки, очень переутомился, но не хотел бросать астрономических наблюдений, пока Тюменев – это было вчера вечером – не накричал на него:
– Этак ты до воспаления мозга доработаешься. Если ты будешь еще по ночам работать в обсерватории, то к сроку не кончишь свои вычисления. И мы пропустим момент, единственный в жизни не только нашей, но и всего человечества. Марш домой, и ложись спать, а завтра со свежей головой садись за вычисления!
И Тюменев почти вытолкнул Архимеда из обсерватории, крикнув в темноту:
– Вот именно!
– Ну и ветер. С ног валит, – сказал Аркусов, входя в обсерваторию.
– И не то еще будет, – ответил Тюменев, поднимаясь с кресла. – Звезда работает.
– Позвольте проводить вас до дому, Иван Иванович.
– Благодарю вас. Не беспокойтесь. Сам дойду. Тюменев подошел к двери и попытался открыть ее.
Но дверь не поддавалась.
– Что такое? – Наверное, Никита запер ее ключом, чтобы ветер не открыл. – Никита! Никита! – Никто не отзывался.
– Зачем Никите закрывать? – возразил Аркусов. – Дверь открывается наружу. Наверно, давление ветра не дает открыть. Позвольте, я помогу.
Аркусов сильно нажал плечом. Дверь приоткрылась – ветер засвистел в ушах, растрепал волосы – и тотчас плотно прихлопнулась. Новое усилие плечом – дверь даже не приоткрылась.
– Попробуем вдвоем, – предложил Тюменев. – Раз, два, три. Ой, ой!.. Плечо расшиб. С таким успехом мы могли бы нажимать на железобетонную стенку.
– Да, знаете ли… – отозвался Аркусов, также потирая ушибленное плечо.
– Занятно. В мышеловку попали. Пленники урагана. – Тюменев рассмеялся.
– Вот так звезда. Какие дела делает. Какая силища.
– Придется здесь отсиживаться, пока ветер не утихнет.
– Отсиживаться? Не согласен, – сказал Тюменев. – Елена Гавриловна, наверно, волнуется. Я иду, а вы как хотите.
– Но ведь мы и дверь открыть не можем.
– И не нужно. Вот люк. Он ведет в подвал, в машинное отделение. Из подвала дверь выходит на запад, а ветер дует с востока. Ту дверь мы, наверно, откроем. Идем.
