Kitobni o'qish: «Ведающая Водой», sahifa 7

– Айне вас осмотрит! Когда вернется, – добавила Сайарадил погрустнев.

– Не Айне, а младший жрец Зарзаил, – строго поправил ее наставник.

Сая брезгливо поморщилась.

– Да, Айне звучит куда лучше, – хмыкнул Арамил. – Ему придется задержаться, ведь на севере начались снегопады.

– Вы хотели сказать, половодье? Уже наступила весна, – рассеянно поправила Сая и, церемонно поклонившись, отправилась в тренировочный зал.

Только лишь вернувшись в свои покои, Арамил позволил себе слабость. Он сполз по стенке на пол и заткнул уши, чтобы не слышать нарастающий шум. Напрасно – назойливый гул продолжал звенеть в голове, доводя до безумия.

«Когда это началось?» – попытался вспомнить Арамил, но не смог. Память подводила его. Дни пролетали мимо, но он не замечал их. «Разве сейчас весна? Быть не может!» – с отчаянием подумал наставник.

Каждую ночь во сне – а порой и наяву – ему являлись видения, навязчивые, неотступные, смущающие своим безумным смыслом. Воля Арамила была крепка; он гнал морок прочь, но вскоре тот стал приходить к нему и днем, доводя истерзанный разум до исступления. Сидел ли наставник за бумагами, говорил ли с другими жрецами, обучал ли адептов – перед его глазами порой появлялись картины, то живописные и яркие, то мрачные и кровавые. Эти видения затрагивали самые сокровенные чувства: от тоски по умершей матери до, казалось бы, давно подавленных страстей, губительных для служения при Храме. Арамил понимал, что подвергается чьему-то влиянию; чужой разум настойчиво искал лазейку в его защите. Наставник сопротивлялся отчаянно, и эта борьба приносила боль.

«Что творится вокруг? Меняются самые сильные из нас. С Аргусом невозможно стало говорить, он вечно зол. Старику Еримилу везде мерещатся заговоры… Наставник Ормиил не выходит из комнаты, страшась за свою жизнь. Наставник Ризус пустился во все тяжкие! Словно все худшее, что они подавляли годами, вырвалось наружу», – думал Арамил. Но если это правда, какой порок рвался наружу из его сердца? И кто за всем этим стоял? Верховный? Нет, его жалкие атаки Арамил всегда отражал с легкостью, но сейчас все было иначе. Ответ вертелся на языке, но наставник сознательно уходил от него. В глубине души он знал: стоит лишь назвать неведомого врага – и тот одержит верх.

***

Стоя перед распахнутым настежь окном, Верховный смотрел с высоты Храмовой башни на город внизу. Солнце склонилось к горизонту, крыши домов покрыл темный багрянец, но Верховному было не до красот заката – он тяжело вдыхал свежий воздух, борясь с приступом кашля.

– Нужно послать за целителями! – тонкими голосами ныли послушники, стоявшие позади.

Верховный брезгливо поморщился.

– Пригласите ко мне Пилия, – повелел он, добрел до лежанки и рухнул на подушки.

Когда в дверь постучали, Верховный жрец успел перевести дух и сесть прямо. В комнату вошел глава храмовой стражи; послушники бесшумно нырнули в коридор. Пилий проверил, плотно ли закрыта дверь, затем опустился на колени и замер, словно безликое изваяние.

– Говори, – нетерпеливо приказал Верховный.

– Темницы полностью восстановлены, – отчеканил Пилий.

Верховный облегченно откинулся на подушки и кивком показал Пилию, что тот может подняться с колен и сесть на скамейку. Стражник неловко уселся рядом с лежанкой.

– Расскажи мне подробней о тех учениках, что шесть лет назад были отправлены в Вальд, – сказал Верховный жрец. – Все ли из них выжили?

– Они живы, и каждый стал силен по-своему, – ответил Пилий. – Две девушки и парень возраста наследницы Валлардов. Они будут охранять темницы. Я лично проверил их способности… С ними еще один из послушников, его выбрал лично настоятель монастыря. Дерзкий мальчишка, – оттянув ворот, стражник продемонстрировал зашитый порез на шее. – На испытании он был единственным, кто сумел коснуться меня.

– Та девушка-адепт… как же ее?

– Дайна, Верховный. Она их лидер. Выросла сильным телепатом, но так и не превзошла наставника Арамила.

– Успеет еще, – отмахнулся старик. – Сколько ей? Двадцать?

– Почти двадцать пять… Если позволите, – Пилий чуть наклонился к лежанке. – Дайна показалась мне спокойной и отстраненной, но кто, как не телепат, способен скрыть свои истинные чувства?

– Ты сомневаешься в ее преданности? – нахмурился Верховный.

– Доказательств у меня нет, но я привык слушать свое чутье, – твердо сказал стражник. – Я дерзну дать совет: не призывайте ее в Эндрос! Пусть остается в монастыре, там, где не нахлынут воспоминания и не проснуться старые обиды.

– Но Дайна будет необходима, если Сайарадил все же пройдет испытание на арене! Кто еще сможет обуздать стихийного мага? – Верховный выпрямился; от резкого движения у него закружилась голова, и он зашелся сухим кашлем.

Пилий налил стакан воды, и старик осушил половину

– Ты же видишь, как я слаб, – сипло прохрипел он. – Мне недолго осталось… Если Небо будет благосклонно, протяну еще год. Наставники понимают это и уже приглядываются друг к другу. Разумеется, у Арамила много поклонников, но… Многие считают его слишком мягким и принимают сторону Аргуса. Представляешь, что будет, если этот северный дикарь станет следующим Верховным жрецом?.. Ступай, – Верховный благосклонно потрепал стражника по плечу. – Сегодня ты порадовал меня!

Пилий резко отворил дверь, распугав толпившихся снаружи послушников. Планировку Храма он знал безупречно; минуя людные места, он двинулся к выходу пустынными коридорами. Им овладела легкая, незнакомая прежде хандра. Старик и вправду умирал… Жаль будет с ним расставаться – все-таки именно он разглядел задатки отличного воина в неудачливом верзиле-послушнике, у которого все валилось из рук!

Видя, что стражник покинул покои, послушники сунулись было внутрь, но Верховный выгнал их грозным окриком. Сквозняк от захлопнувшейся двери затушил светильник, и стало ясно, что солнце за окном давно уже село. Комната погрузилась во мрак. Скрытый темнотой, Верховный зарылся в подушки, из могущественного жреца превратившись в обычного человека – худого, сутулого и больного. Спрятав лицо в ладонях, он зарыдал навзрыд, как дитя, осознав свое полное бессилие перед старостью. «У меня есть последователи и прекрасный преемник, – подумал он; глаза его фанатично вспыхнули. – Всю жизнь я верно служил Храму. Обо мне сложат хвалебные песни!»

– Великое небо! – простонал Верховный жрец, готовый рассмеяться; на сердце у него воцарился мир.

Черное небо за окном молчаливо мигнуло далекими звездами. Оно не могло объяснить глупому старику, как абсурдны его надежды. Мертвым не было никакого дела до хвалебных песен, сложенных в их честь; тщеславие терзало только бьющиеся сердца.

Глава 11

Круг, нацарапанный на темной коре, служил мишенью. Ни одна из стрел не вышла за его границу.

– Что ты теперь скажешь, мой друг? – Лим опустил лук, самодовольно улыбаясь.

Сантар кисло глянул на свою мишень, попасть в которую ему пока не удавалось.

– У тебя преимущество, – пробурчал он.

– Ты сам хотел стрелять из кмехского лука, – возразил Лим. – Но в Убежище только у твоего отца хватает силы, чтобы натянуть его тетиву!

– Думаешь, я никогда не научусь из него стрелять? – хмуро спросил Сантар.

Лим состроил сочувственную мину и помотал головой.

– Тогда мне остается только утопиться в водопаде, – нахохлился Сантар.

– Э, нет, это ты всегда успеешь! – Лим разбежался и запрыгнул ему на спину, крепко обхватив руками шею. – Давай как договаривались!

– Может, я откуплюсь, а? – прохрипел полузадушенный Сантар, сгибаясь под тяжестью друга.

– То есть ты предлагаешь мне жалкие монеты в обмен на удовольствие прокатиться на тебе по Убежищу? – Лим сделал вид, что задумался, и тут же радостно завопил: – Ваше предложение отклонено, господин! Н-но, лошадка, пшшла!

– Катись к праотцам! – рявкнул Сантар и, упав на спину, придавил друга к земле, пытаясь высвободиться из его цепких объятий.

– Пинаешься – ну точно лошадка! – хохотал Лим, от души молотя кулаками.

Этому балбесу лишь бы глотку драть!

Выпутавшись из кольца цепких рук, Сантар откатился в сторону и сел, скрестив ноги.

– А ведь отцовский еще больше, – пробормотал он, сверля взглядом огромный лук, лежавший в траве.

Лим скривился, как будто съел горсть клюквы без меда.

– Вот, попробуй из этого!

Сантар нехотя взял его простенький лук, натянул тетиву… Стрела со свистом пронеслась в воздухе, угодив аккурат в центр мишени. Лим подошел ближе и оценил:

– Глубоко вошла… Да в тебе силы, точно в лесном лихе!

– Этого недостаточно, чтобы сравниться с отцом, – тяжело вздохнул Сантар.

– Через пару лет ты станешь таким же великаном, как он, – попытался воодушевить его Лим.

– Мне, вообще-то, семнадцать, – огрызнулся юноша.

– Для назара ты высокий, – Лим окинул друга оценивающим взглядом: тот был ниже его на голову, но сам-то Лим макушкой цеплял все дверные косяки.

– Только я не назар! – раздраженно сказал Сантар.

– Так ты и не кмех, – напомнил ему Лим. – Ты – полукровка, друг мой, так что хватит пытаться во всем походить на отца!

Сантар сник и принялся мрачно собирать разложенное оружие, которое они принесли с собой.

– Зачем кмехский лук, если у тебя есть назарский меч? Лихо раздери, даже Чен-Ку тобой доволен, а ведь он никого не хвалит попусту, – продолжал наседать Лим. – Мне бы хоть немного твоего умения!

Сантар тоскливо поморщился. Как ни крути, природа несправедлива: он тренировался вдвое больше остальных, но его плечи по-прежнему были узкими, а ноги и руки – худыми. Лим же, особенно не напрягаясь, выглядел как помесь человека и медведя.

– Ну, брат, – заметив, что его разглядывают, Лим приосанился. – Это уж кому как повезло!

Сантар хотел съездить по его самодовольной физиономии, но вдруг услышал свое имя.

– Кричат с опушки у Поющего озера, – определил Лим.

– У первого дозорного пункта, – поправил Сантар; слух у него был лучше. – Это Райхана!

– О-о-о, – расплылся в улыбке Лим. – Райха-ана-а, – и получил давно назревающий подзатыльник.

Райхана ждала их около первого дозора, от нетерпения едва не подпрыгивая на месте.

– Что случилось, Рай? – закричал издали Лим, энергично маша девушке рукой.

– Вот хороши – ушли и никому не сказали, где их искать! – воскликнула та, увидев идущих из леса друзей.

– Ты же знаешь наше место, – улыбнулся Сантар.

– Мне что, надо было идти одной в лес? – Райхана капризно уперла руки в бока.

– Всегда же ходила одна! – пожал плечами Сантар.

– И что с того? – пуще прежнего взъелась девушка.

– Почему ты злишься? – с недоумением спросил Сантар, но осекся, глянув на стоявшего рядом Лима.

Веснушчатая физиономия лучшего друга лоснилась от ехидной улыбочки.

– Весело тебе? – вспылил Сантар.

Лим как ни в чем не бывало повернулся к Райхане:

– Зачем ты нас искала?

– Чтобы сказать вот этому, – ткнула Райхана пальчиком в Сантара, – что его отец вернулся в Убежище…

Не дослушав, Сантар сорвался с места. Девушка проводила его взглядом; на лице у нее появилась теплая улыбка.

– Не бери в голову, – ободряюще сказал Лим. – Отец для него всегда на первом месте!

– Ошибаешься, – покачала головой Райхана, тряхнув пышными черными волосами. – Отец – на втором. На первом месте у Сантара мать. Я уже свыклась с этим… Но третье место – мое!

Лим посмотрел на нее, такую красивую в новом темно-зеленом платье, и нервно потер руки.

– А ты согласна на третье место?

Девушка недобро прищурилась, но Лим уже расплылся в улыбке, переводя все в шутку.

– Зачем тебе олух, помешанный на мечах? – расхохотался он, пытаясь взять Райхану под локоток. – У меня ты всегда будешь только на первом месте!

– Даже не мечтай! – фыркнула та и, развернувшись на носочках, гордо удалилась в сторону поселения.

***

Убежище управлялось старейшинами; их слово равнялось закону, и любой здесь мог рассчитывать на справедливость. Всего старейшин было семеро: по одному от каждой общины и еще двое признанных лидеров. Порой находились те, кому сложившийся порядок не нравился, но за все эти годы предложить толковой альтернативы никто так и не смог.

Первого из лидеров звали Варвадар. Это имя, разумеется, было вымышленным, но в Убежище человека ценили не за имя, а за нутро. Вольные люди знали лишь, что молодость Варвадар провел в Большом городе; видимо, жизнь его там была не такой уж и сладкой, ведь он терпеть не мог это место. Большинство считало, что он вышел из Окраинных кварталов – и лишь более опытные люди подмечали тонкую кость, длинные пальцы и хорошую выправку, свойственную для знати. Почему этот человек оказался в диком лесу, оставалось тайной, но одно было известно точно: жрецов из Большого города Варвадар ненавидел всем сердцем.

Второй – человек без рода и прошлого, просивший называть себя Райзабом; это имя, так же как смоляные волосы, смуглая кожа и темные глаза говорили о том, что он южанин по крови, – но из какого народа, оставалось загадкой. С виду Райзаб казался добродушным рыхлым тюфяком, но на деле был бесстрашным воином, не лишенным хитрости. Поговаривали, что он родился и вырос рабом в богатом доме; прямо перед ним хозяин убил то ли его мать, то ли сестру, и за это Райзаб убил хозяина – а может, только попытался… В одном слухи сходились точно: тем хозяином был маг из Большого города. Несложно догадаться, что Райзаб ненавидел магов так же, как Варвадар.

На севере всегда было много ненавистников Эндроса – города, который, как жирный паук, опутал паутиной подневольных провинций равнинные земли и высасывал из них жизненные соки. Около тридцати лет назад еще молодые, но уже много повидавшие Варвадар и Райзаб бежали на север и примкнули к группе таких же отчаявшихся людей, как они сами. Большинство из них было беглыми слугами; они грезили о борьбе с Большим городом, но поначалу нападать решались только на торговые обозы Эндроса, а стражников или магов обходили за версту. За это их и прозвали презрительно изгоями.

Но с годами все стало иначе. Райзаба и Варвадар нашли единомышленников, людей, отрекшихся от своего прошлого, но с верой в будущее – так появилось Убежище, место, где каждый, независимо от цвета кожи, происхождения и веры мог найти приют. Прошли годы, и о сомнительной репутации изгоев никто больше не вспоминал; теперь их все чаще величали так, как они сами звали себя – вольными людьми. Их осуждали, их боялись – и тайно восхищались ими, шепотом пересказывая новые слухи. Нападение на сборщиков податей и корабли, везущие рабов; волнения в городах; срыв показных казней, которые устраивали власти – любые новости о действиях вольных людей передавались из уст в уста, несмотря на сенаторский запрет и жреческую угрозу отречения. Простому народу нравились дерзкие смельчаки, но одобрить их в открытую не осмелился бы никто. А между тем силы вольных людей крепли. Власти, поначалу не воспринимавшие смутьянов за угрозу, вскоре назначили внушительную награду тому, кто выдаст их логово. Но все попытки отыскать Убежище обернулись прахом; так постепенно по равнинам пополз слух, что тайное поселение спрятано в диких землях.

«Пойти против Первохрама? Да они безумные, не иначе!» – шептались жители Эндроса. «Жить в диком лесу? Да они злые духи!» – ужасались северяне.

Слухи были правдивы. Когда черный мор выкосил две трети старого Убежища, расположенного у берега Тиуры, старейшины приняли тяжелое решение: оставить насиженное место и найти новый дом, который не будет напоминать о пережитом горе. На равнины пути им не было, но и вглубь леса идти не хотелось: вольные люди давно жили на севере и прекрасно знали, как опасны дикие земли! Но выход нашелся в самый нужный момент, и старейшины все же приняли решение переселиться в лес. Им было подсказано и место – неприметная долина, спрятанная посреди небольшого ущелья на северо-востоке у самого подножья Грозовых гор. Взяв с собой лишь необходимое, вольные люди совершили долгий переход, но прежде сожгли старые дома, а вместе с ними – саму память о болезни.

С тех пор минуло шесть лет. От старого Убежища, где Сантар родился и пережил самые веселые – и горькие – минуты своей жизни, осталось одно лишь название. Первая зима на новом месте была тяжелой, но сообща вольные люди выстояли. Сантар на собственной шкуре ощутил, как сложен труд дровосека, плотника, кровельщика… Они вместе с отцом построили новый дом, после чего помогали тем, у кого в семье не осталось ни одного мужчины. Старейшины сделали план будущего поселения, чтоб дома не строились где попало. Общими усилиями это Убежище получилось куда красивей прежнего, хоть и приобрело отчетливый северно-бревенчатый колорит.

– Хороший дом, – сказал отец Сантару, когда их крохотный деревянный, крытый тесом домик был готов. – Как думаешь, ей бы понравилось?

Сантар молча кивнул.

Просторная, окруженная невысоким ущельем долина оказалась самым настоящим «убежищем». Большую часть проходов, идущих между скал, было решено завалить; остался лишь один центральный выход, укрепленный дозорными пунктами, и два тайных прохода через пещеры.

Население Убежища понемногу пополнялось. Зараза, выкосившая треть северных провинций, заставила выживших задуматься. Недовольных было немало; самые отчаянные поднимали бунты против местной власти, после чего им оставалось только одно: идти на виселицу или податься в лес. Большинство выбирало второе, но в Убежище попадали лишь единицы из них. Вольных людей не надо было искать – стоило только зайти в лес поглубже, как они появлялись из-за деревьев, точно духи. Это была своего рода проверка на прочность: мало кому хватало смелости просто пересечь границу диких лесов, не говоря уже о том, чтобы лезть в чащу. Старейшины справедливо опасались засланных шпионов, поэтому новичок должен был доказать свою преданность общему делу. Самым верным способом заслужить доверие стала готовность проливать кровь тех, против кого боролись вольные люди.

Детей в Убежище рождалось немного, но все же не меньше, чем в любой северной деревушке. Каждого ребенка с детства учили выживать в лесу, читать следы, ставить ловушки и, конечно, обращаться с оружием, но никто не принуждал их продолжать дело своих родителей. Впрочем, большинство мальчиков – как и девочек, но кто бы им позволил! – мечтало вступить в ряды повстанцев.

Сантар всегда знал, что пойдет по стопам отца. Он, как и все жители Убежища, ненавидел магов и знать Большого города. Впрочем, будучи честными с самим собой, Сантар понимал: имей он единственный шанс обменять борьбу за свободу на простую вместе с живой мамой, то согласился бы без раздумий. Казалось, ее смерть унесла саму надежду на счастье; Сантар справился с потерей, возмужал и знал только одно – бороться до победного конца. Что будет там, после этой победы, он даже не задумывался.

Отец говорил ему: «Вступить в бой с магом то же самое, что сражаться со злым духом из лесной чащи». Смышленый Сантар читал между строк: жрецы – противники посильнее знати. Можно попробовать потягаться с теми, у кого есть власть, золото и двенадцать легионов, но как одолеть противника, обладающего неведомой силой? Маги могут читать мысли, швырять энергетические шары, управлять погодой и исцелять, щелкнув пальцами! «А еще насылать болезни», – всегда добавляли в Убежище. Доказательств того, что черный мор – дело рук жрецов из Большого города, не было, но это не мешало вольным людям обвинять Первохрам. Сантар слушал учителей, слушал стариков, а также тех повстанцев, кто возвращался из вылазок живыми, и от их рассказов его злость лишь крепла. Стоя на тренировке с мечом в руке, Сантар представлял себе врага, жреца в длинном балахоне, прячущего лицо за маской, и вспоминал то, что отец рассказывал о своем детстве…

Ему едва исполнилось четырнадцать, когда в их деревню прибыл вооруженный отряд. Судя по одеждам, это были послушники из Храма Вечного Солнца, что стоит у южной границы республики. Они собирали подати для какого-то праздника. Глава деревни, старый кмех, чье лицо было высушено жарким пустынным ветром, сказал, что денег у них нет: в этом году редкое дерево урс, из древесины которого кмехи делали основу для луков, зацвело позже обычного, и потому новая партия оружия на продажу запаздывает, а значит, средств расплатиться пока нет… Маговские прихвостни были непреклонны. «Раз нет денег, дай людей, – сказали они. – Мы продадим их на невольничьем рынке в Хадуте!» Старик предложил себя, но выродки только посмеялись над его словами и отобрали тех, за кого могли выручить хорошую сумму: двух мужчин и пятерых юношей, среди которых был отец Сантара. Их связали общей веревкой и повели к следующему селению. Дойти туда так и не удалось: на вторую ночь перехода пленники сумели освободиться и передушили своих погонщиков во сне. Им было невдомек, что жрецы Храма Вечного Солнца сразу же почувствовали гибель своих слуг. Когда беглецы вернулись в родное селение, то застали там пепелище: маги, не утруждая себя деталями, покарали тех, кого посчитали виновными в убийстве.

«Со жрецами сложно бороться, но у тебя нет права проиграть, – учил подрастающего Сантара отец. – Твой враг хитер, он – без лица; снимет маску, и ты не сможешь его узнать, поэтому учись чуять магов. От них разит смрадом: приторность благовоний смешивается с запахом крови тех, кто погиб по их вине. Так пахнет магия… Чтобы одолеть этого врага, нужно думать». «А что, если нам вступить в союз с какими-нибудь хорошими магами?» – разумно предложил Сантар лет в двенадцать. Отец смерил его тяжелым взглядом. «В мире под луной не существует хороших магов! – отрезал он. – Они могут притворяться, но сущность у всех одинаковая». Сантар запомнил это крепко.

Долгие годы он готовился, чтобы однажды отправиться в поход вместе с отцом. По правде говоря, внушительное словечко «поход» использовалось для солидности – это были скорее тайные вылазки, но какая, к праотцам, разница? Однажды отец сказал Сантару: «Мне было четырнадцать лет, когда я впервые лишил кого-то жизни. Но воином я стал в шестнадцать, когда смог защитить человека от убийцы. Я не прошу тебя становиться убийцей или воином, просто подожди до шестнадцати – и ты поедешь со мной в Большой город».

В этом году Сантару исполнилось семнадцать, но отец все тянул, выискивая причины не брать сына с собой.

– Эй, малец, папашу ищешь? – раздался вдруг голос.

По улице вразвалочку шел Ягван Крогг, северянин средних лет с высокими залысинами и отвисшим пузцом, которое нисколько не мешало ему снискать славу искусного воина.

– Он у старейшин, и вряд ли эти умники отпустят его до заката! – сообщил Ягван. – Они бы всю ночь заседали, но с утра к ним придет Отшельник, тут уж не до твоего папаши.

– Добрый день, мастер Крогг, – неприветливо пробурчал Сантар, здорово обижаясь на «мальца».

– Добрый, нечего сказать, – подставляя щекастую физиономию прохладному ветерку, согласился Ягван. – Не то что южная жара, от которой плавятся кости и тухнет кровь! Эндрос летом – на редкость мерзкое место… Впрочем, скоро сам увидишь.

У Сантара перехватило дыхание. Северянин вздохнул:

– Мы всю жизнь воевали, чтоб наши дети жили мирно – и вот теперь они занимают наше место!

***

– Ты знаешь, что выглядишь как наемник с гор? – задумчиво поинтересовался Лим.

Всякой другой одежде Сантар предпочитал назарскую за ее удобство и простоту: темные полотняные штаны, заправленные в невысокие кожаные сапоги; рубашка с высоким воротом; нижний халат до колен с длинными рукавами, стянутый на талии широким кушаком; сверху – еще один халат, покороче и без рукавов.

– Наемники такое не носят, – вздохнул Сантар; ему было лень спорить.

– Ага, скажешь тоже… Если ты в этом поедешь в Большой город, тебя арестуют как имперского шпиона, – фыркнул Лим и раскинул руки в стороны, словно говоря: «Учись у меня!». – Почему бы не одеться во что-то нормальное?

Сантар с сомнением поглядел на наряд друга: Лим, как истинный северян, терпеть не мог назарскую одежду и распашному халату предпочитал куртку с крепкими пуговицами.

– Ты хоть представляешь, как я буду выглядеть в такой рубахе? – поморщился Сантар. – Прибереги этот наряд, пока не придет черед ехать в Большой город!

Лим понуро опустил плечи.

– Уже не верю, что это когда-нибудь случится, – с досадой пнул он еловую шишку. – Вырваться бы отсюда! Я ведь старше тебя на два года… Но все честно, я понимаю. Ты грамотный, языки знаешь, мечом машешь, хоть и тощий как девчонка!

Предаваться саможалению было не в характере Лима. Через пять минут он уже хохотал до упаду над Сантаром, который не хотел рассказывать ему цели поездки.

– Хватит глотку драть, – поморщился Сантар. – У меня последний свободный день, между прочим. Есть предложения?

– Райхану сходи проведай, дуболом!

Такие разговоры Сантар слышал едва ли не каждый день. О его с Райханой женитьбе в Убежище судачили, как о решенном деле, и всерьез интересовались насчет приданого у дяди Райханы, который был ее опекуном. Отца сплетники не трогали – побаивались, зато самого Сантара допекали шуточками про дату свадьбы, будущее потомство и три испытания, которые, по северному поверью, должен был выдержать жених: принести с Черных болот цветок Зарибы-дарящей-любовь; испечь свадебный каравай; про третье испытание сплетники лишь перешептывались, противно хихикая. Сантар старался не обращать на них внимания. Ему, как сыну кмеха и назарки, дела не было до сомнительных северных традиций. И потом, какая еще свадьба? Взять в жены Райхану, с которой выросли вместе? Она была дорога Сантару, за нее он мог подраться с кем угодно… Но жениться? Нет, о таком и думать было странно!

– С утра к старейшинам должен был прийти Отшельник, – сказал Сантар, меняя тему.

– Откуда знаешь? – встрепенулся Лим.

– Мастер Крогг говорил.

Они поняли друга с полуслова. Чтобы увидеть таинственного Отшельника, любой парень в Убежище дал бы мизинец на отсечение! Его настоящее никто не знал. Отшельника уважали и боялись одновременно. Он был единственным магом, с которым старейшины поддерживали связь; без его магических штучек лазутчикам в Большом городе пришлось бы несладко. Вольные люди шептались, что Отшельник родом из северного народа моах, ушедшего за дикие земли аж в эпоху Объединения; что поклоняется он лесному лиху и ждет возвращения истинных северян вот уже тысячу лет, от чего малость свихнулся… Сплетникам лишь бы языками чесать! В одном Сантар практически не сомневался: вольные люди могли спокойно жить в диком лесу именно благодаря Отшельнику.

– Попытаем удачи? – Сантар облизнул пересохшие губы.

– Заметь, – поднял палец вверх Лим, – предложил это ты, а не я!

***

Дом старейшин располагался на окраине Убежища рядом с одним из тайных выходов через пещеры; это был многоярусный сруб, разукрашенный затейливой резьбой. Главная его особенность заключалась не в наружном фасаде, не в маленьких комнатках и зале, где старейшины держали совет – тайна была сокрыта внизу, в подвалах. Сантар не раз видел, как отец, вернувшись из очередного похода, приносил с собой набитые сумки; что в них, он не знал, и эта неизвестность бередила воображение. Однажды Сантар набрался храбрости и спросил у отца. Тот попенял ему за любопытство, а после сказал туманно:

– В подвале лежит оружие, которое помогает нам бороться против Большого города.

Так Сантар впервые узнал истинную цель «походов» отца. Ни разведка, ни даже нападение на стражу – главной мишенью были магические предметы; тащить их нужно было отовсюду, где те плохо лежали.

– Это непросто, – признался отец, хмуря густые черные брови. – Люди могут сказать: эти изгои – обычные воры. Будет стыдно, но… Мы одержим победу любой ценой.

Кто Сантар был такой, чтобы спорить с отцом?

Конечно, лучший друг мгновенно узнал об этой тайне. С тех пор им всегда хотелось попасть в таинственный подвал, но это казалось невозможным. Даже пробраться в Дом старейшин мог не каждый – но ради шанса увидеть Отшельника стоило рискнуть. Таинственного мага невозможно было застать идущим по улицам Убежища; порой кто-то замечал его фигуру у дверей Дома или на опушке леса, но приблизиться к нему никому не удавалось. Порой Отшельник, словно забавляясь, появлялся за спинами пытающейся выследить его детворы, пугая ту до полусмерти. Никто из вольных людей, кроме старейшин, не видел лицо таинственного мага, поэтому ни Сантар, ни Лим не хотели упускать такую великолепную возможность – ведь им был известен способ проникнуть в Дом старейшин незамеченными.

Двигаясь по лесной опушке, Лим и Сантар вышли к задней части высокого здания, прокрались к черному ходу, прикрытому ветвями раскидистой черемухи, и осмотрели дверной косяк. Для защиты своих тайн от врагов – и любопытствующих – старейшины пользовались арсеналом из подвала: все окна и двери Дома по углам украшали металлические пластинки. Ночью можно было заметить слабое свечение, исходившее от них.

– Уверен? – спросил Лим. – Если сцапают, мне-то ладно, а тебя могут не взять в Большой город!

– Накликай еще, – Сантар суеверно сплюнул через плечо и, недолго думая, схватил голыми пальцами одну из пластинок.

– Не жжется? – участливо спросил Лим.

Сантар хмыкнул и спокойно вытащил заряженный металл из дверной рамы.

– Нет, ты все-таки ненормальный! – пробурчал его друг.

Действие этих железяк было впервые проверено самим Лимом несколько лет назад. Он проспорил желание; разумеется, Сантар захотел узнать, в чем магия таинственных пластинок. Надо сказать, они ожидали большего – злобного духа или жуткого воя, но все оказалось проще: стоило Лиму прикоснуться к окну, как пластинки окутались мерцающим светом и шибанули незадачливого лазутчика энергетическим разрядом. Неприятно, конечно, но вполне предсказуемо. И скучно.

Возможность отомстить появилась почти сразу: Сантар тоже проиграл Лиму какой-то спор и отправился за своей порцией разряда. Каково же было его удивление, когда ничего не произошло! Негодующий Лим не поверил своим глазам, полез вперед и вновь получил превосходный энергетический удар. А у Сантара ни один волосок дыбом не встал.

Объяснение странному феномену так и не нашлось. Лим настаивал на экспериментах. Сантар сунулся во все окна и двери Дома старейшин, но не получил даже самого маленького разряда. Он опробовал на себе и те магические штуки, которые удалось стащить у отца: сетку из тонких веревок и порошок в резной коробочке. Лим опутал Сантара сеткой с ног до головы, и тот со скучающим видом просидел под ней целый час, рисуя ножичком каракули на мокрой земле. Сам Лим, едва сетка коснулась его головы, упал на землю, погрузившись в глубокий сон; Сантар немного отдохнул от неуемной энергии друга и милостиво снял сетку. Затем оба друга посыпали себя порошком; Сантар, рисуясь, вывалил на себя половину коробки, Лим опасливо притрусил руку. Порошок подействовал мгновенно: у обоих зуд был такой, что они взвыли и, раздирая кожу до крови, помчались к знахаркам. Те умыли их каким-то отваром, не скрывая своего веселья: порошок оказался немагическим и использовался для защиты от лесных тварей. В тот вечер экспериментаторам здорово досталось от отцов.