Kitobni o'qish: «Белая нить»
Алёна Никитина
Белая Нить
Цикл: Три Осколка. Книга 1
Часть 1. Пролог
Издали Морионовые скалы походили на распахнутые крылья. Чёрные, дышащие испарениями горячих подземных источников, они почти отвесно обрывались перед лесом Барклей и обозначали границу. У подножия скал теснились деревья, особо смелые вскарабкались и пустили корни на каменных уступах.
Многим скалы казались негостеприимным местом, остальные и вовсе называли их проклятыми. Ходили слухи, что в древности здесь жили существа, могуществом почти равные богам: Тофосу и Умбре.
Жили и сгинули, а обитель осталась.
Почему? Отчего? Никто толком не знал. Но Морионовые скалы окутывала дурная аура. И на эти чужие территории, пусть и покинутые, мало кто решался ступить. Только хины – паразиты – наведывались раз-два в год, словно отдавать исчезнувшим Древним дань уважения.
Здесь всегда было тихо. Скалы стояли задолго до того, как в сердце леса появились первые дриады. Видели их зарождение. Наблюдали, как Барклей растёт, крепнет и подбирается ближе.
Вот и сегодня чёрные скалы безмолвно наблюдали за дриадой. Высокой. С пышной грудью, какой впору хвалиться. И с золотыми глазами, которые глядели поверх вуали, укрывшей каштановые локоны и нижнюю часть лица. Как у всякой дриады, её уши напоминали вытянутые треугольники с длинными витыми кончиками. Предплечья скрывались за лиственными рукавами – листья росли прямо из кожи.
Дриада стояла на лужайке. Взирала на лес и будто не замечала, как ночную тишину рушат щелчки грозовых разрядов. Они сверкали в пещере у подножия скал, откуда тянуло кровью и горелой плотью.
Там вершилась месть. Там подопечные дриады умертвляли девчонку, из чьей глотки уже не вырывалось ни звука.
Спирея – так звали первую жертву, дочь Хатиора.
– Гера! – Зов дриады, не встретив преград, упорхнул во тьму пещеры. – Вы решили позабавиться?
– Да ладно тебе, – прозвучал шипящий голос. – Всё равно ждёшь. Никто ещё не пришёл.
– Не заигрывайтесь! – Дриада ждала, постукивая каблуком сапога по земле.
Втянув носом воздух, снова обратила взор к лесу. Оглядела деревья, по которым рассыпались лунные блики.
Когда-то она жила в Барклей вместе с собратьями. Но ныне немногие дриады знали, что она жива, и её там никто не ждал. Никто не отвесил бы ей поклона. Не проводил бы взглядом, полным благоговения. Столкнись она теперь с кем-то из соплеменников, одни – кто помоложе – уже не признали бы её, а другие поспешили бы удалиться, вереща, что в лесу завелось привидение.
Ночью к чёрным скалам приближались либо одурманенные, либо заплутавшие, и шанс встречи с кем-то стремился к нулю. Потому подстёгнутая опрометчивым побуждением дриада и призвала сторонников сюда.
Они бесшумно выскользнули из-за деревьев. Все мужчины в зелёных накидках с капюшонами – лиц не разглядеть. Дух захватывало, как красиво раздулся плащ одного из них, когда он ступил на лужайку, ринулся к дриаде и запечатлел на смуглой щеке поцелуй. Она не воспротивилась ласке. Напротив, будто ждала её. Улыбнулась и сунула руку в карман шаровар.
– Цветешь и пахнешь, дорогая, – промурлыкал он и уселся на замшелый валун, держа идеальную осанку.
– Льстишь и не стыдишься. – Она выудила на свет несколько алых, казалось, пропитанных кровью листов. И громче добавила: – Хватит, Гера!
– Да-да, отдаю, – донеслось из пещеры шипение.
– Правитель Антуриум ускакал, – произнес один из молчавших до сих пор мужчин.
– Когда? – Вопрос дриады прозвучал ровно и чётко, но по лицу пробежала тень тревоги.
– Поутру.
– Куда?
– Не ведает никто, – вступил в разговор тот, кто наградил дриаду поцелуем. – Он тихо упорхнул.
– Кому правление доверил? – поинтересовалась она. – Сыну?
– Архихранителю, – хором ответили мужчины.
– Аспарагусу?! Значит, они и правда близки. Как всё изменилось…
Дриада улыбнулась с неожиданной для себя грустью. Обожатель не сводил с неё глаз, будто силясь заглянуть в душу и прочитать мысли. Пальцы его левой ладони сжались в кулак.
Во мраке пещеры вновь сверкнул грозовой разряд. Запах жжёного мяса обострился, бросая ожидавших снаружи в дрожь и пот. В то же мгновение из-под каменных сводов вывалилось и упало ничком девичье тело. Обгорелое, почти черное. К окровавленному лицу и к шее липли волосы.
Наконец-то!
Дриада окинула труп равнодушным взглядом, словно рядом лежало не изувеченное тело, а сухое бревно. Подошла ближе. Опустилась на колени. Двумя пальцами отогнула край обгоревшего кармана и спрятала в него один из алых листов.
– Всё, забирайте!
Осознание, что первая кровь пролилась, снова искривило губы дриады в улыбке. Она передала сторонникам оставшиеся листы. Пока они прятали их в складках накидок, поглядела во тьму пещеры.
– Будь осторожна, Гера! Вия, Нэрита, Содэ, вас это тоже касается! Приглядывайте друг за другом. Прощаемся.
– До встречи! – долетел до слуха хор перекликающихся возгласов. – Скоро увидимся! Угу!
На миг дриада заколебалась. Сомнения вдруг пустили корни и созрели. Предчувствие неминуемых потерь сдавило сердце. Хотя казалось, от него ничего не осталось – нечему биться в тревогах, омертвело всё давно.
– Привязалась? – спросил её обожатель и сщёлкнул с плеча соринку. – Жалость пробудилась? Не этого ли ты жаждала? Не для того ли растила и воспитывала их? Ради тебя они горы с землей сравняют. Одна приговорённая уже пала. Других они тоже прикончат. Я помогу, не беспокойся.
– Знаю, – сдавленно отозвалась дриада и покинула лужайку, невзирая на тяжесть в груди и ногах.
Пригнувшись, нырнула под переплетение ветвей и зашагала вдоль скалистых стен в сгущающуюся ночь. Вопрошавший, живописно взмахнув плащом, побрёл за ней тенью. Убедился лишь, что девчонки притихли, а оставшиеся у пещеры собратья взялись оттащить труп в лес.
Дорога вела к расколу в камнях – коридору, где дриада привязала вихреца1. Вела через перелески, разбитые лужайками. Под сапогами пружинили скрученные прутья, скрипела трава. Пары, струившиеся из расщелин, удушали и подгоняли не хуже хлыстов.
Дриада не оборачивалась, чтобы не видеть воспитанниц – боялась передумать. Потому ускорялась, едва ли не бежала, обрывая невидимые нити, которые тянули назад.
Это другие считали её девочек чудовищами. Вырожденками, теряющими рассудок в мгновение ока.
Но для неё они – единственная семья. Иной нет. Иную отняли.
Не смей рыдать, – внушала себе дриада, пока на глазах вспухала солёная морось, а пальцы сминали тревогу в кулаках.
Ветвь, царапнувшая плечо, отрезвила. Дриада оцепенела. Вздохнула полной грудью и возвела глаза к небосводу, упиваясь ветром на распалённой коже. Всё те же морионовые камни громоздились слева дымящейся стеной. Все те же деревья, опутанные лианами, темнели справа. Дриада дёрнула щекой, ощутив на затылке жар чужого дыхания.
И вдруг в уши задуло чей-то возглас:
– Меня кто-нибудь слышит?!
Дриада устремила взгляд к нагромождению валунов, прикипевших к скалам. Разглядеть их в полумраке и дыму было трудно. Они словно подернулись темно-серой трепещущей взвесью.
– Что это? – Она посмотрела на спутника. – Ты слышал? Кажется, говорил кто-то.
– Говорил. – Подельник вышел из-за её плеча и осмотрел камни.
Потер подбородок, о чем-то размышляя. Его глаза сверкнули в тени капюшона.
– Эй, вы тут? – Зов явно раздавался из пещеры, которую перекрыли булыжники.
– Судя по голосу, девица, – заключил обожатель дриады тоном, каким баловни судьбы сетуют на ранние пробуждения. – Навряд ли из наших. В Барклей мало дурных гулять по ночам у скал. Но любопытно иное. Хм-м… Её убить хотели? Ежели она заточена, кто её заточил? На кой?
И правда. Немногим известно – обвалов и осыпей в Морионовых скалах не бывает.
– Обожди-ка… – Набрав в грудь воздуха, дриада крикнула: – Вас завалило? Слышите меня?
– О-о-окх-кх… – поперхнулась пленница, но довольно быстро обрела дар речи: – Я… Нет… Не завалило, но тут много камней. Могло завалить. Думаю, мне повезло.
– Кто вы? – спросила дриада.
– Эсфирь.
– Это ваше имя. А сущность?
– Что такое сущность?
Двое переглянулись. Дриада приподняла бровь. Может, Эсфирь головой ударилась?
– Не ложь, не блажь, – бросил подельник. – Выражается бездумно, выдает первое, что на уме зародилось.
– Так мы с ней не поговорим, – выдала дриада. – Я едва её слышу. Эсфирь – в переводе с древнего…
– Звезда.
– Может быть, она плеяда?
– Плеяда у Барклей? – Спутник дриады переломил палочку, которой до сих пор поигрывал. – Сомнительно.
– Вырожденка? Тогда понятно, почему её хотели убить.
– Желаешь вызволить? Вызволяй, беседуй. Прикончу, ежели что. Только не томи, порезвее, молю. Опасно мне надолго отлучаться. Мне ещё девчонок должно в Барклей вести, не запамятовала?
– Отойдите к дальней стене, Эсфирь! – Восклик дриады прозвенел и растаял в ночи.
Она попятилась, оборачиваясь и отступая на хлипкий свет, на участок почвы, где луна посеребрила траву. Застыла. Снова обернулась, оценивая деревья, выстроившиеся полукольцом. В них-то она и выстрелила чарами быстро и прицельно, стараясь не думать о верности замысленного.
Лозы и ветви дрогнули. Напоенные жизнью, змеями протянулись к булыжникам. Скрутили их, опутывая сетями – к счастью, в завалах хватало прорех.
– За дело! – Голос дриады огрубел, как и взор, мнилось, застланный морозной коркой.
Ведомые волей дриады, лозы и ветви натянулись и затрещали от напряжения. Рывок первый, второй – и валуны выскочили и впечатались в траву друг за другом. Земля загудела. Заходила ходуном, проседая под тяжестью камней. Чудилось, им нет конца, но брешь разрасталась шире и шире – еще чуть-чуть, и Эсфирь сумеет выйти на луг.
Но еще до того, как она вынырнула из прохода, подельник схватил дриаду за запястье и утянул в заросли, шепнув:
– Плюнь на неё! Сюда идут!
Глава 1. Белая нить
За мгновение до…
Над землей раскинулась ночь, и лес погрузился в рассеянный теплый мрак. Выполз погулять месяц. Привлёк к себе толпы звезд-поклонниц. Одарил их вниманием, подсвечивая синюшные небеса-просторы. Но что до земных существ – о них он запамятовал. Еще бы! Сдались они ему, когда рядом столько красавиц мерцает! Без света проживут.
Да и на кой лесным детям в ночи колобродить? Их время иное – покуда властвует солнце. У него-то, поди, света с избытком, всем раздарит. А ночь для дриад – скверная соратница.
Что за дрянные думы? – Олеандр перескочил на очередной сук и тряхнул головой, прогоняя дурные мысли. С ним такое бывало – он часто размышлял о глупостях, когда положение не потворствовало размышлениям. Он и в целом часто размышлял. Но ныне, теряясь в раздумьях, рисковал головой – он толком не видел ветвей под ногами и полагался лишь на животное чутье. В ночи зрение подводило, а Олеандр гнался за хином, чтобы убедиться – паразит отбежит к Морионовым скалам и никому не навредит.
Но зверь, как назло, кружил и шнырял по кустам, к слову, с удивительной прытью для столь неповоротливой туши. Громадной, превосходившей Олеандра на голову, а то и две. Чёрной и чадящей. Только во тьме провалов на вытянутом рогатом черепе сверкали красные глаза-бусины.
Задние лапы хина оканчивались копытами. Передние выглядели обычно – только крючковатыми когтями выделялись. В основном эти звери передвигались на задних лапах. Но порой бегали и на четвереньках.
В один миг хин шмыгнул в колючки, в другой – Олеандр приземлился на сук. Хруст возвестил о скором падении. К счастью, Олеандр схватился за лиану прежде, чем ветвь обломилась и он упал.
Зелен лист, он потерял хина. Зато уберёг от сотрясения мозг – самое ценное, чем одарила его природа.
– Так вы не ушли! – прозвенел в тишине голос, едва не отославший дух Олеандра к прародителям.
Твою ж!.. Болтаясь на лиане, он поёжился и обратил взор на зов – так хищник глядит на добычу. Потрясение схлынуло столь же быстро, сколь и пробудилось, словно кто-то макнул Олеандра в ледяную воду.
Крикунья мелькала за деревьями на расстоянии десяти-пятнадцати шагов. Ходила туда-сюда, меряла шагами лужок у Морионовых скал. И белизна её кожи отчетливо выделялась среди густевших вокруг дыма и тьмы.
Что за девчонка? Олеандр не встречал таких ни в жизни, ни в книгах о населяющих мир существах. Белые, покрытые перьями, крылья и плавно изогнутые рога в смоляной шевелюре из вздыбленных кудряшек.
Девушка выглядела так, будто вылезла из погреба, где её поколачивали, морили голодом и недосыпом. Её кофтенка, оголявшая живот, держалась больше на честном слове, нежели на зашейных подвязках. Левая штанина была оторвана до колена. Пояс разболтался, позволив порткам сползти ниже положенного.
– Эй! Где вы? – прокричала девица в тот миг, когда разум подкинул Олеандру иной вопрос: «Где треклятый хин?»
Он перебросил ноги через обломок ветви и соскользнул по лиане. Спрыгнул на траву и прошёл к лужайке.
– Кто ты? – вопросил он и вынырнул из-за деревьев.
Крикунья вздрогнула и обернулась. Моргнула. Окинула его напряженным взором исподлобья.
Олеандр поймал её взгляд. И в голове поселился странный вопрос: «Не встречались ли они прежде?» Нет. Он определённо не знал эту девушку. Но от неё веяло знакомым, почти родным теплом. Он будто давнюю подругу оглядывал, с которой они побывали во всех мыслимых и немыслимых передрягах. Оглядывал, и на уме вертелись дурацкие мысли о переселении душ, о Судьбе, решившей свести в новой жизни двух потерявших друг друга соратников.
В один миг даже показалось, что Олеандр увидел белую нить, которая протянулась к нему от крикуньи.
Что за ерунда? Он встряхнулся, прогоняя наваждение.
– Я Эсфирь. – Её ответ повторило скальное эхо. – Вы уже спрашивали.
Спрашивал? Похоже, она с кем-то его спутала. Хотя он слабо представлял, где она ухитрилась встретить другого такого полудурка, надумавшего прогуляться ночью у Морионовых скал.
– Ничего я у тебя не спрашивал, – пробурчал Олеандр. – Я впервые тебя вижу.
В глазах Эсфирь – черных, великоватых для тощего лица – промелькнула тень недоумения.
Олеандр хотел спросить, что её изумило, но отвлёкся, заинтересованный беспорядком. Прокрутился вокруг себя, щурясь и осматривая лужайку. Деревья и кустарники обступали её полукругом и примыкали к чёрным скалам. У их подножия темнел проход в пещеру, возле и внутри которой громоздились расколотые и целые камни. Некоторые были выше и в разы толще Олеандра.
На земле валялись потрёпанные лозы и лианы. Ими же была опутана часть каменных осколков.
Вот что за грохот недавно донесся до слуха! Некто, похоже, передвигал камни. Ночью. У Морионовых скал.
Бессмыслица!
– Что здесь произошло? – спросил Олеандр, но его голос потонул в девичьем:
– Это ваш друг?
Друг? Предчувствие беды холодом разлилось по венам. Олеандр глянул через плечо – хин медленно подкрадывался сзади. Позорище! Как можно его не заметить?!
– Кажется, – слова Эсфирь сливались со звоном, гулявшим в ушах, – ваш друг хочет нам что-то сказать.
– Да не друг он мне!
Хин не спешил нападать. Олеандр пожелал сунуть руку в карман, чтобы выудить семена дурмана. Но тут же в предплечье ударил шар чернильной мглы, сорвавшийся с когтя зверя. Ударил и впитался в кожу, отнимая чары.
– Ой! – пискнула Эсфирь.
Проклятье! Дыхание оборвалось. Сознание рывком провалилось во мрак и прояснилось, как бывает при засыпании. Простое движение обернулось пыткой, как если бы Олеандр толкал в гору бревно.
Не сразу, но пальцы нырнули в карман. Семена скользнули в ладонь, и Олеандр швырнул их в хина. С хлопками они лопнули, рассеивая облака розоватой пыльцы. Зверь отскочил, но поздно – пыльца окружила его и просочилась в разрезы его костяного черепа.
Хин шагнул к Эсфирь, но ветра одурения качнули его в сторонку и уронили на останки булыжника.
Чары больше не утекали из тела. Олеандр рванул к Эсфирь. Коснулся её плеча и потащил в лес. Она недолго поддавалась.
– Вы что натворили?! – выскользнула из хватки, стоило хину осесть наземь.
Отпрянула и метнулась к зверю столь резко, что Олеандр опешил.
Вот дуреха! Он кинулся Эсфирь наперерез. Голова кружилась дико, шатало. И всё же он ухитрился обогнать девушку и встал перед упавшим хином неподвижно, словно вырезанный из дерева.
– Совсем дурная? – слетело с языка первое, что пришло на ум. – Ты на кой к нему в пасть лезешь?
Эсфирь не удостоила Олеандра и взглядом. Немыслимо! Тревога в её глазах – за хина!
Олеандр моргнул. Оглянулся, и кровь загромыхала в ушах, вторя гулким ударам сердца. Зверь непозволительно быстро отошёл от отравления. Постукивая копытом о копыто, врезался когтями в землю и разогнул спину. Встал и воззрился на Олеандра сверху вниз, выдохнув дымное облако.
– Улетай! – выдали губы Олеандра, пока рассудок перебирал всевозможные пути отхода.
Он пятился, отталкивая Эсфирь.
– Но… – заикнулась она.
– Без «но»!
Клыкастый череп хина заклацал, выдувая смог. Вспыхнули и затанцевали на крючковатых когтях чёрные витки колдовства.
– Сюда! – Олеандр утянул Эсфирь за булыжник, и в тот же миг над ними просвистел сгусток тьмы.
Раздумья отнимали время, которое и без того не любило, когда его растягивают. Поэтому Олеандр воззвал к чарам, и тепло расползлось по жилам и ощерило листву на предплечьях. Он выбежал к зверю и ускользнул от сгустка мрака. Напружинился, готовый обороняться.
Хин вдруг понёсся на него, дымясь, как выпавшая из костра головешка.
Завитки чар стекли с пальцев Олеандра, впитались в траву и оживили сорняки. Он хотел опутать копыта зверя. Но раньше, чем до этого дошло, отвлёкся на выпрыгнувшую из-за булыжника Эсфирь. Растерялся, не ведая, то ли ему девчонку защищать, то ли с хином бодаться.
Растерялся и поплатился за промедление – когтистая лапа мелькнула перед взором и полоснула по шее. Боль разрядом прошила тело. Кровь хлынула за шиворот и алыми пятнами вспухла на вороте туники.
– Прекращай! – прозвенел девичий голос в мире, расплывшемся кляксами. – Хватит драться!
Сейчас! Олеандр воззвал к сорнякам. Вняв немому приказу, они удлинились и опутали копыта зверя. Хин глухо зарычал. Дернулся вперёд. Но путы держали крепко. И он рухнул мордой на траву и потерял возможность шевелиться, повязанный от рогов до копыт молниеносно выросшими растениями. Сейчас он напоминал сплетенный из стеблей и листьев холмик, сквозь узкие просветы из которого сочился дым.
– Всё, – Олеандр выпустил воздух из легких и посмотрел на Эсфирь. – Ты жива там?
– Вы… вы… – Неуместная бравада, похоже, аукнулась ей одеревенением. – Вы что наделали?!
– Совсем ополоумела?! – рявкнул Олеандр в угоду гневу. – Он мог тебя убить!
Крылатое Недоразумение – иначе и не скажешь – с тоской поглядело на зверя и спросило:
– Он плохой?
– Мир не делится на плохих и хороших. – Олеандр тронул порезы на шее. На ладони отпечатались кровавые пятна. – Хины – паразиты. Попросту говоря, травят и поглощают чужое колдовство.
Эсфирь не нашлась с ответом. Её глаза сновали туда-сюда, точно стремясь обогнать мысли.
– Я запуталась, – выдала она хрипло, с ноткой беспокойства. И запустила пальцы в кудри. – Не вы меня спасли. Вы юноша. А меня спас не юноша. Цвет глаз у вас с ней тоже разнится.
– С кем с ней?
– С женщиной. У неё золотые, у вас зелёные. Но… Кажется, с ней еще кто-то был, не вы ведь?
– Не я, – Олеандр понятия не имел, о чём Эсфирь толкует, но никаких женщин он никуда не сопровождал. – В самом деле! Ты что, не помнишь, с кем встречалась? Ты с головой вообще дружишь?
– Так я её потеряла!
– Голову? Заметно.
– Женщину!
Беседа заходила в тупик. Да и вряд ли получила бы развитие, ведь куда сильнее Олеандра занимала жгучая боль в шее. И от скал веяло жаром. Их дымные испарения вытравливали жизнь.
– Так, – выдавил он, угрюмо глядя на Эсфирь. – Сущность мне назови. Откуда ты прилетела?
– Я…
Она открыла рот и закрыла. Поежилась и растерла предплечья, о чем-то крепко задумавшись.
– Кто ты? – Олеандр сорвался с места, зашагал к ней, и она попятилась, отходя к деревьям.
– Я…
– Ты кочевница?
– Не знаю. Не помню…
– Как можно не помнить, кто ты такая? – Кровь закипела в жилах, Олеандр дёрнул щекой.
– Я правда не помню, – Эсфирь поскользнулась на траве, но не упала. – Честно-честно!
– За дурака меня держишь?!
Чем больше вопросов он задавал, тем пуще она мрачнела. Он наступал, она отступала. Её взгляд метался. Колени дрожали и подгибались. Она всё чаще спотыкалась о свои же крылья. Сжималась в комок, будто пытаясь сберечь остатки стойкости и здравомыслия.
Эсфирь наткнулась на препятствие. Ударилась спиной о дерево и вжала голову в плечи.
– Ты точно издеваешься! – Крик Олеандра отскочил от скал и разбился на отголоски.
– Я просто не знаю, что ответить! – как на духу выпалила Эсфирь, и белесые искры запрыгали по её телу.
Они спутывались. Обращались движущимися петлями и сливались, заключая её в непроглядный кокон. Олеандр отпрыгнул. Но тревоги сразу же улетучились. Чары девчонки ни во что не воплощались, не ранили.
Чудилось, она сдуру высвободила их – от испуга, без мысленной подпитки и каких-либо приказов. Высвободила и стекла на почву. К счастью, Олеандр подхватил Эсфирь прежде, чем её рога стукнулись о валун.
Ну что за напасть? Проследил, называется, за хином!
