Kitobni o'qish: «Тридцать дней призрачного счастья без Аннабеллы»

В тот злополучный день я проснулся, как мне показалось, немного раньше обычного. Аннабеллы не было рядом, что послужило причиной раннего пробуждения. Простынь под одеялом, куда нырнула моя рука, успела остыть. На кухне кто то гремел посудой. Пошла готовить кофе, счастливо улыбнулся я, представив как она это делает и почему то снова заснул. Когда я повторно открыл глаза, Аннабеллы всё ещё не было рядом, а на кухне по прежнему кто то продолжал шуметь.

На холодном полу устланным керамическими плитами, сидела маленькая Белла и уплетала мороженое, макая в него свои маленькие пальцы. Увидев меня она заулыбалась, протянула свою пухленькую ручку капризного ребёнка в моём направлении, приглашая её облизнуть.

– Белла, ты простудишься, если будешь сидеть на холодном полу – беря её на руки – как ты умудрилась залезть в холодильник, проказница, он же закрыт. – В ответ ребёнок стал хлопать ладошкой по моему лицу и радостно смеяться, размазывая остатки шоколада по щекам и носу.

Моё нынешняя жизнь с Аннабеллой, а если точнее сожительство, было наполнено с самого утра приятными неприятностями. Мы заключили между собой договор, что по уик-эндам, тот, кто утром первым встанет, он и подаёт кофе в постель, независимо от того сходил он в туалет или в душ. После этого мы часами лежали притворяясь спящими, чтобы не заварить кофе первым. Потом нам это надоело и мы внесли некоторые изменения в договор, добавив параграф – кто первый заговорит. Тут уже я был неуязвим, Аннабелла как и любая женщина была немного болтливой.

Нет, она не была парижанкой, и это сразу бросалось в глаза, в ней не было той изысканности, лоска, усталости в глазах по чему можно сразу определить типичную жительницу мегаполиса. На щеках всегда небольшой румянец, самые невероятные чувства озаряли её слегка смугловатое лицо, порой её прорывало и она начинала быстро говорить с выраженным южным акцентом, вызывая у меня снисходительную улыбку, от чего она ещё больше возбуждалась.

Мы могли часами лежать друг против друга слегка касаясь коленками, сжимая руки выше локтей. Я смотрел ей в глаза и сомнения одолевали меня. Я не верил своему счастью, что держал в руках такую интересную женщину. Она жутко симпатичная, с утончёнными чертами лица, у неё приятные манеры и кажется она отвечает мне взаимностью, это вводило меня в ступор. Я боялся обмануть её надежды, не оказаться на должной высоте и от этого чувствовал себя полным идиотом, закомплексованным, никчемным. Но это были те прекрасные минуты блаженства, ради которых стоит жить.

По ночам ребёнок спал в соседней комнате сном праведника, что было очень кстати, потому, что в любви Аннабелла была не только страстной, но шумной, до дрожи по всему телу.

У неё были поразительные глаза; ласковые и жестокие, нежные и грубые, нахальные, скромные, желающие, строгие – всё было в этих зрачках, наше счастье, жизнь которая начинала обретать смысл.

Маленькая Белла, за эти полгода успела привыкнуть ко мне и не отходила ни на шаг от меня. Она росла умной быстро схватывающим, в меру балованным ребёнком.

Именно такой была моя история с Аннабеллой. То короткое счастье которое выпало мне в жизни, когда казалось, что всё, я дошёл до дна болота и больше никогда не выкарабкаюсь из тины. Она была для меня той удачей, тем спасительным канатом, который смог меня вытащить из вязкого торфа, со дна холодной трясины, вдохнув в меня вторую жизнь своей теплотой.

После того как я уложил ребёнка обратно в кроватку, ничего не подозревая, начал одеваться, чтобы пойти на работу, зазвонил телефон, кто-то дышал в трубку и молчал, затем пошли гудки. Странно подумал я. Посмотрел на часы, показывало четверть восьмого. Девочка спала. Аннабеллы по прежнему не было дома. Прошёл час, второй, Аннабелла не появлялась. Белла начала плакать в кроватке, капризничать, поминутно вспоминая мать. Мне не оставалось ничего другого, как позвонить шефу и сказать, что приду сегодня с опозданием.

В голове кружились мысли одна хуже другой. Её сбила машина, она попала в какую то историю, её похитили, а может её уже нет в живых. Я посмотрел на часы – полдень.

В тот проклятый день, Аннабелла не пришла; ни вечером, ни ночью, и под утро её тоже не было.

Полный сомнений и страха за жизнь Аннабеллы, я решил позвонить своей бывшей, чтобы она присмотрела за маленькой Белой, пока я смотаюсь в ближайший комиссариат полиции.

Дежурный полицейский на входе в префектуру, чудаковатый с виду малый, с кокетливо подстриженными тоненькими усиками на верхней губе, меня внимательно выслушал и с усмешкой посоветовал подождать ещё пару дней:

– У нас в день по пять человек пропадают – заявил он, записывая моё имя, адрес. Вы не беспокойтесь найдётся Ваша Аннабелла, никуда не денется, разве, что, и сделав, лукавое лицо, если она себе конечно не завела нового любовника. – Наткнувшись на серьёзное выражение моего лица, отнюдь не предрасположенного на шутки, он поправил себя и продолжил – пардон, были случаи.

Домой я возвратился удручённым и сильно уставшим.

Ребёнок спал сном ангела. Катрин, её успела накормить, убралась в доме, помыла посуду и пока меня не было, уложила спать. Выслушав внимательно, всё что, что я знал на этот момент о пропаже Аннабеллы, Катрин покачала головой, потом покрутила пальцем у виска и ушла не вымолвив ни слова. Наверное она, до сих пор испытывает какие то чувства ко мне, не может простить измены – показалось мне, пока я молча как и она провожал её до машины.

После её ухода я заварил себе крепкий кофе, положил перед собой на стол, закрыл глаза и стал мысленно прокручивать в голове воспоминания о Аннабелле. А, что я собственно знаю о ней? Кто она такая, где её родители, откуда она пришла. Наше счастье было настолько скоротечным , что расспрашивать её о своём происхождение, казалось несколько глупым и неуместным, что я никогда не позволил бы себе такую роскошь, как вопросы на столь щепетильную для неё тему. Стоило мне только, заговорить о предках, как она сразу меняла тему.

Её заразительный смех, голос до сих пор звенел в ушах. В голове не укладывалась исчезновение Аннабеллы, перебирались все варианты, даже самые логичные отбрасывались в сторону, нет такое не могло произойти, нет, нет, нет. Ах, как мне хотелось сейчас заснуть сном праведник и проснуться утром рядом с ней. И я заснул в тот вечер, проснулся когда комната была залита тяжёлым как мёд светом, за оком сигналили машине, перекрикивали дрозды спрятавшись в кронах деревьев, её всё также не было рядом. Через неделю я снова сходил в тот же самый комиссариат полиции. После заполнения банальных анкет; рост, цвет глаз, привычки, наличие любовника, употребление спиртного, наркотиков некий инспектор Роже, нечто среднее между Гуатро и полицейским Жавером, попросил меня не выезжать из города на первое время и ждать его звонка. При этом сверля меня своими серыми глазами так, словно хотел спросить:

– А не ты ли братец убил свою жену и закопал её где то в лесу под Парижем?

А потом я решил заснуть, как можно дольше, мне казалось, что находясь в состоянии между небом и землёй, ближе к смерти, вдали от жизни, Аннабелла придёт ко мне во сне и всё расскажет, а я как всегда, её пойму и прощу. Мне снилось всё, что угодно; крысы, поля пшеницы, чёрные пчёлы с головами черепах, пароходы, незнакомый дантист, машины с затемнёнными окнами в которые я пытался заглянуть, но её нигде не было.

Во дворе весна. Между изумрудными стеблями лаврового дерева, пробиваются вьющиеся кусты белой розы, посаженные заботливой рукой городского садовника, которому трудно отказать во вкусе. Сочетание белого с изумрудом. По двору вперевалочку с важным видом прогуливалась местная ворона, её гнездо очевидно, где-то здесь, в кроне деревьев, совсем рядом. Вид у неё был настолько уморительный, что несмотря на незавидное положение, в котором я оказался, ей удалось выдавить из меня нечто наподобие улыбки. Сзади кто то тянул меня за штанину, я обернулся, это была маленькая Белла. Она тоже улыбается, что-то лопочет на своём непереводимом детском языке. Бедный ребёнок, а вдруг она окажется сиротой? Что мне делать? Вроде и ребёнок не мой, а бросить его или отдать в Детский приют, не по-человечески получается.

На следующий день позвонила Клоэ, подруга Аннабеллы. Мой жизненный путь нередко пересекался с ней и каждый раз после проведённого вместе времени, будь то вечеринка, день рождения, похороны у меня всегда оставалась чувство настороженности от неё. Аннабелла даже посмеивалась надо мной:

– Моя подруга кажется неравнодушна к тебе – хихикая говорила она, многозначительно подымая глаза вверх, чем ещё больше смущала меня. Клое Лагаф родилась в небольшом городке, недалеко от Парижа и носила фамилию бабушки. Её родители разошлись когда ей было пять лет и поэтому она выросла у бабушки. Мадам, была самых строгих правил, и следила за внучкой не хуже тюремного охранника. Поэтому в день как она получила свободу, устроилась на работу, сняла квартиру, то гульнула на славу. Что обычно и происходит с молодыми девицами когда их слишком строго воспитывают до совершеннолетия.

Может красавицей она и не была, на мой вкус конечно, но имела большой чувственный рот, где верхняя губа с острой ложбинкой, чуть раскосые глаза как у тайской кошки, с выражением неподдельного интересом ко всему окружающему, да сама Клоэ вся, напоминала это грациозное животное когда передвигалась. Мужчин, она притягивала к себе как магнитом, превращаясь в объект желаний, но отношения между ней и ими не шло дальше соития. Всякий раз как она начинала намекать на замужество они исчезали так же быстро, как и появлялись. Тогда, она быстро разочаровалась, поэтому жизнь вела, большей частью одинокую, но всегда полную различного рода приключений, в которые попадала, этакая неугомонная душа. Всё это она преуспела в свои неполные двадцать четыре года.

– Привет Карен – прозвучал знакомый голос в трубке

– Здравствуй

– Я узнала, что пропала Аннабелла и сразу тебе позвонила, это правда?

– Не буду спрашивать от кого ты узнала эту новость, да, это правда

– Я щас на улице, жду такси, приеду к тебе.

После исчезновения Аннабеллы, со мной стали происходить странные вещи. Я вдруг обратил внимание, что на кухне стены выкрашены в светло серый цвет, тогда как в коридоре они тёмно серые, даже подумал, неужели они выгорели на кухне и потемнели в коридоре. Заметил, что на кухне висит натюрморт Эдуард Мане, Букет из спаржи, а двухдневные поиски половника, оказались не впустую, наконец я его нашёл аккуратно уложенным в кухонном шкафу, между тарелками. Как то потускнели и обесцветились мои дни. Очевидно намечался нервный срыв.

Это было то, чего я больше всего не желал в то время. Специально не запертая мною дверь отворилась, вошла Клоэ, заметив меня с озабоченным лицом сидящим на кухне, перед пустой бутылкой вина, она ничего не сказала, деловито подошла к кухонному шкафу, взяла стакан, вынула из сумки бутылку водки, поставила её на стол, налила себе и залпом выпила, под мой изумлённый взгляд. Посмотрела на меня, налила себе ещё полстакана, и глядя мне прямо в глаза, спросила, словно продолжила прерванный разговор

– Что делать будем?

Не знаю, что произошло со мной в последующие несколько минуту, о чем сожалею до сих пор, я схватил её сзади подмышки и поволок к двери. Она жутко сопротивлялась, цепляясь руками за каждую возможность остановить меня, будь то дверь на кухне, рама в коридоре, но всё безуспешно, я упорно тащил её к двери и вытолкнул на лестничную площадку. На кухне, немного отдышавшись, пошёл и повторно открыл дверь. Она сидела на полу и тупо смотрела на стенку. Я поставил осторожно бутылку с водкой рядом с ней, она молчала не обращая на меня внимания и закрыл осторожно дверь за собой.

Белла мирно спала в своей кроватке, посасывая большой палец руки. Немного полюбовавшись спящим ребёнком, вдруг вспомнил, что у меня стирка и разочарованно поплёлся к стиральной машине. Бельё разноцветной горкой валялось на полу. Стринги, светлые брюки, куча детского белья, бюстгальтер Аннабеллы размером с кулачок. Не успел я загрузить машину, как заплакал ребёнок.