Kitobni o'qish: «Война Москвы и Твери. Правда о рождении России»

Shrift:

Введение

В своих предыдущих книгах о Северной Руси – Великороссии и Золотой Орде я писал, что в исторических кругах сейчас уже общеизвестным фактом считается ускоренный рост городов с конца XIII – начала XIV вв., переход на более продвинутые технологии в русской архитектуре («пластика послемонгольского орнамента конца XIII века» Северо-Восточной Руси была «уже ближе к Ренессансу, чем к готике» [1]). Следом за этим пошёл расцвет русской культуры благодаря таким мастерам, как Андрей Рублёв и Феофан Грек. Вот и крупнейший английский славист Джон Феннел свою главную книгу о Руси тринадцатого века назвал «Кризис средневековой Руси 1200 – 1304 гг.» [2]. То есть он уловил главное: феодальный кризис на Руси был не из за Золотой Орды. А начался ранее, с падением Константинополя (столицы православия) под ударами крестоносцев. И связанных с этим весьма неприятных для нас процессов: упадком и так сокращавшейся днепровской торговли на юге, усилением давления на нас меченосцев и тевтонцев на севере плюс тотальным кризисом лествичной наследной системы у князей Руси, как Северной, так и Южной. Которая приводила всё к большему и большему дроблению как княжеств, так и уделов внутри княжеств. Эти три причины вместе были весьма губительны для страны, их можно было охарактеризовать как растянутый во времени идеальный шторм взаимно усиливающих друг друга отрицательных факторов, которые могли либо погубить вообще нашу страну, либо привести к эффекту «румынизации», то есть превращению в отсталое и забитое соседями захолустье. Однако при Александре Невском и его братьях (Ярославе и Василии, княживших последовательно после Невского) произошёл перелом. Несмотря на тяжёлые войны с монголами и ливонцами, Александр и Ярослав сумели заключить настолько выгодные торговые договоры, а волго-балтийская торговля Руси, Орды и немецкой Ганзы стала настолько выгодной всем её участникам, что к началу 1270-х годов основные военные действия, которые изматывали стойких и упрямых русичей, довольно сильно сократились. Рост торговли и доверительных отношений, как пишут англичанин Феннел и американцы Чарльз Гальперин и Майкл Островски, привели к образованию к концу XIII века на северо-востоке Руси трёх весьма мощных и богатых уделов Великого княжества Владимирского: Переяславль-Залесского, Тверского и Московского. Объединившись к концу княжения младшего Александра Невского Даниила – Московское и Переяславское княжества, образовалось новое Московское княжество, которое и составило пару в борьбе с не менее богатым Тверским княжеством за господство в землях Владимирского Великого княжества и роль собирателя русских земель. Таким образом, кризис политической власти закончился, и осталось только выявить самого главного объединителя Руси. Да… НО. Так-то оно так, но вот это выявление и затянулось на несколько десятилетий. Качая маятник удачи, богатства и могущества из стороны в сторону как минимум до 1341 года (практически до конца жизни Ивана Калиты) [3]. Да и позже, при Дмитрии Донском, Тверь снова, опираясь на помощь и Литвы Ольгерда, и ордынских ханов-однодневок [4], в 1367–1375 годах сумела возродить противостояние. Которое закончилось Куликовской битвой и признанием Тохтамышем наследственного владения на Великое княжество Владимирское и Московское за князем Дмитрием Донским (1384) [5] и его потомками (то есть создание ядра Русского царства, которое де-факто сложилось ещё к 1341 году, но оспаривалось Тверью и Литвой). Поэтому сам этот вопрос: а почему Москва и Тверь так долго и упорно боролись, вряд ли можно оставить на далёкий лондонский взгляд господина Феннела: создание Великой России к концу тринадцатого века было предопределено, а какой из князей станет правителем новой империи – не так уж и принципиально. Ибо это вряд ли. Ведь эта борьба напоминала такую же длительную и изматывающую войну Алой и Белой Роз в Англии. Или короля и герцога Бургундского во Франции. Это раз. Во-вторых, именно Россия, Англия, Франция и Испания и сумели к концу XV века стать едиными великими державами. У Германии, Италии, Венгрии и Польши этого так и не получилось. Что и стало причиной их последующих злоключений и рекордов по суровости и длительности крепостного права, феодальных мятежей. Для нашей большой и редкозаселённой (в силу Госпожи Географии) России это привело бы к развалу этноса. Ведь Москва и Тверь могли воевать и 100, и 200 лет, и всё вничью, вничью, вничью. Так и не объединив страну. Новгород и земли Литвы тогда образовали бы ещё что-то. И мы бы кувыркались, как Италия или Бухария. Поэтому анализ противостояния Москвы и Твери для нас весьма важен. Да и просто очень любопытен и поучителен. И действительно, чем была богата Тверь? В чём заключалась её сила и в чём – главные козыри? Если Москва и с Переяславлем-Залесским объединилась, и Можайск с Коломной присоединила к себе, и рязанско-татарское войско в 1301 году разбила[6] (там татары были – сторонники Ногая, которые на момент схватки были противниками Москвы). И после всего этого, твёрдо став на берегу Оки (а значит, ухватив артерию Северного шёлкового пути), Москва сравнялась по силе и богатству с Тверью. Чьё княжество было более чем вдвое меньше окрепшего Московского. Как же так вышло? А история сия действительно интересна. Выгодное экономическое положение столицы княжества на Волжском торговом пути при впадении реки Тверцы в Волгу как крайнего пункта Владимиро-Суздальского княжества перед новгородской границей. Что позволяло строить многолюдные пригороды, ибо в таком важнейшем положении работы всем хватит. В 1134 году Юрий Долгорукий, основавший несколько городов в Ростово-Суздальской земле, построил в Тверском крае город Константин на Волге, в устье реки Нерли. Позже город назывался Кснятин, Скнятин и Снятин и был опорным пунктом на случай борьбы с Новгородом. До наших дней город не сохранился – после сооружения в 1939 году Угличского водохранилища земляные укрепления и древнее городище были затоплены. Село перенесли на новое место. А от старого города остался лишь остров Скнятино. В 1135 году на стрелке реки Тьмаки было основано поселение Тверь, которое в 1247 году и стало столицей Тверского княжества. Первый раз Тверь упоминалась в летописях 1209 года, когда «новгородцы были теснимы Всеволодом, захватившим в своей области их гостей с товаром». Но прежде чем образоваться княжеству, Тверской земле пришлось много пострадать и от схваток с монголами, и от набегов Литвы, и от споров между князьями. Первым князем тверского края стал Ярослав Ярославич. Младший брат Александра Невского. Он воевал с татарами Неврюя [7], развивал торговлю, строительное дело и заложил основу могущества и богатства Твери. В 1295 году Тверь вместе с Новгородом заключила оборонительный союз «или от Татарина, или от кого-нибудь Другого», что явилось попыткой тверского князя дать отпор татарам (на всякий случай) за счёт могучего Новгорода. Впрочем, это не помешало Михаилу Ярославичу спустя несколько лет поехать в Орду и взять из рук хана Тохты, в соответствии с завещанием Великого князя Андрея и наследственным русским правом, ярлык на великое княжение. Тверское княжество было весьма богатым краем, где процветали ремесла и торговля. А саму Тверь путешественники сравнивали с Москвой: «Главный город этого герцогства, Тверь, при знаменитой реке Волге, весьма обширен и гораздо пространнее и великолепнее самой Москвы». В пределах княжества было много значительных, имевших своих удельных князей городов: Кашин, Микулин, Телятьев, Ржев, Холм, Старица, Дорогобуж, Чернятин. Самым сильным уделом был Кашин, иногда споривший за первенство с самой Тверью. В первый раз Кашин упоминался при походе Батыя в 1237 году. Город стоял на одном из полуостровов, что образовала река Кашинка своим извилистым течением. На перешейке был сделан ров с мостом, а за ним – тын и частокол. В 1288 году Великий князь Дмитрий Александрович не мог взять Кашин, простояв под ним 9 дней. Это однозначно был второй по богатству, военной силе и значению город княжества. Князья Холмские и Микулинские также имели значение, но отнюдь не такое, как Кашинские, вследствие чего наравне с остальными носили название «меньшая, молодшая братия». В состав Тверского княжества входил и нынешний город Калязин, стоящий при реках Волге и Жабне. Не менее древний и город Ржев на Волге, который в первый раз упоминался ещё в уставной грамоте Смоленского князя Ростислава Мстиславича 1150 года. За город постоянно шла борьба между Смоленским, Тверским и Московским княжествами. А позже на него претендовала ещё и Литва. Будучи порубежным местом, Ржев нередко находился и в совместном владении двух государств. Тогда-то Тверская земля со многими своими поселениями в стратегически важном районе Шёлкового пути и стала одним из самых сильных и богатых княжеств Северной Руси. Оно находилось возле издавна торговых земель – Смоленска и Новгорода. Хорошо известен тверской купец Афанасий Никитин, который около 1470 года по своим коммерческим делам добрался до Индии. Из Нижнего Новгорода Никитин отправился в свите Ширванского посла не один, с ним пошли ещё «6 тверичей, 6 москвичей и ещё несколько русских». И если торговля Твери с Новгородом и русскими княжествами иногда прерывалась из-за враждебных действий, то с Литвой [8] Тверь почти всегда была в мире и даже в союзе. Хотя и находилась восточнее Смоленска. Такое положение – между сильными Новгородом, Смоленском и Москвой – толкало также сильные Тверское и Литовское княжества навстречу друг другу. Тверь оказывала помощь Великому княжеству Литовскому и Русскому в боях с Тевтонским и Ливонским орденами. Из жалованных грамот Тверских князей видно, что тверичи занимались рыболовством, пчеловодством, у них происходила торговля лошадьми, имелись бобровые гоны. Как приволжские жители они непременно занимались судостроением. В столице были свои мастера золотых и серебряных дел. Тверские князья к своим грамотам прикладывали серебряные вызолоченные печати. Тверичи сами строили каменные церкви: «ни откуда не видно, чтобы они призывали чужих мастеров». Кирпич из Твери и Старицы вывозили в другие княжества. «Несмотря на небольшое пространство, какое занимали Тверские владения в XIV столетии, эта сторона по своей населённости и богатству жителей своих составляла одно из сильнейших великих княжений в Северо-восточной Руси, которое было опаснейшим соперником могущественной Москвы. Главной причиной таковой силы была торговля; ибо Тверские земли, находясь между владениями Новгорода и Москвы, были необходимым перепутьем торговли Востока с Западом, здесь начиналась главная дорога Азиатско-Европейской торговли – Волга» (В. Борзаковский). Плотность населения и торговое положение вели к плотности городов: их было много в княжестве. Эти города и Госпожа География и стали основой для могущества Твери. В Твери в конце XIII – начале XIV века возрождалось не только каменное зодчество и христианское благочестие, но и чувство национального достоинства. Мужественное сопротивление тверичей во главе с князем Михаилом Дюденевой рати 1293 года создало вокруг этого города ореол восхищения. Вероятно, стойкость тверичей во многом была обусловлена тем, что они надеялись на помощь хана Ногая, с которым был близок князь Михаил. Вероятно. А может, ни на кого они не надеялись, а только на свою доблесть [9]. Татары, приведенные Дюденем, были посланы соперником Ногая, легитимным ханом Золотой Орды Тохтой. И все же русские люди, не вникавшие особенно тогда в тонкости отношений в степях, усвоили одно: Тверь может постоять за себя даже против «поганых». А Михаил встал против законного хана Орды. В 1300 году многолетняя борьба между Ногаем и Тохтой, подрывавшая силы Орды и отвлекавшая ее внимание от «русского улуса», завершилась решающей битвой, в которой войско Ногая было разбито, а сам он убит. Ставившие на Ногая русские князья, первым среди которых был Михаил Тверской, как, впрочем, и Даниил Московский, оказались в проигрыше. Вернее, должны были. Однако Орда еще несколько лет не имела сил для карательных походов на Русь – да и, самое главное, не считала это дело необходимым. Сторонники Ногая на Руси быстро перестроились и теперь готовы были платить дань Тохте. Большего от них и не требовалось. Ведь торговля волжская, на глазах становившаяся глобальным Северным шёлковым путём, процветала. Поэтому Орда, увидев, что русские, в отличие от городов итальянцев в Крыму в это же время, торговлю не гробили [10], почла за лучшее не вмешиваться во внутренние дела Руси, предоставив князьям самим решать свои споры.

А с другой стороны – такой вопрос: как возникают исторические мифы? Иногда их создают по заказу, с откровенно политическими целями. Но есть и другой путь создания мифов. С их помощью люди в древности начали объяснять свой мир. По мере развития науки мифы отступали, умирали, превращались в занятное чтение. Поэты использовали героев мифов как яркие символы определенных чувств и качеств. И все же мифы в принципе практически бессмертны. Перед человеком всегда будет лежать обширная область непознанного. Ее и заселяют неистребимые мифы. Миф – это заплатка, прикрывающая дыру в наших знаниях. Итак, миф всегда есть ответ на неразрешимую загадку. В основе мифа об Иване Калите также лежит тайна. Имя ей – Москва. Её внезапное и просто умопомрачительное возвышение. Это как Лондон Елизаветы и Френсиса Дрейка. Рим Августа. Константинополь Диоклетиана. Легенды и предания о князе Данииле обычно отвергаются историками. Но в одном, и это несомненно, нельзя отказать первому московскому князю, отцу Ивана Калиты. Это был человек большого здравого смысла. Он правильно понял суть происходивших в Северо-Восточной Руси глубоких перемен. И когда ветер удачи наполнил паруса его ладьи, когда люди – главное богатство страны! – стали переселяться в его владения с Южной Руси, Даниил сделал все, чтобы не «спугнуть» переселенцев. Миролюбивый от природы и непритязательный, весьма сговорчивый и добродушный, он умел и ладить, и воевать и с татарами, и с соседями-князьями. При этом Даниил был совсем не так прост, как могло казаться на первый взгляд. Он крепко знал свой личный интерес и при случае мог свалить противника внезапным тщательно взвешенным ударом. Сородичи побаивались его и старались не задевать понапрасну. В итоге он обеспечил своей земле мир – и она наполнилась жизнью и движением. Почти незаметный для летописца в толпе других князей, Даниил и не стремился к славе. Он работал на будущее. И Господь явно воздал ему за его мудрость и терпение. Первый московский князь получил такое множество подданных – крестьян, ремесленников, воинов, которое позволило его сыновьям разом выступить в первый ряд тогдашних русских князей. Поэтому чтобы провести анализ большого противостояния между Москвой и Тверью, надо рассмотреть три группы вопросов.

Первое – это тот капитал (или достояние), за который схватились наши уважаемые контрагенты. Земли, торговые пути (особенно трансконтинентальные, являвшиеся частью Северного шёлкового пути Ганза – Русь – Орда (Лондон – Пекин). Система политических и торговых договоров Руси (Новгорода и Владимира) с соседями: Литвой, Ордой, Западом, Византией (которая тогда воскресла не без нашей и ордынской помощи). Им было что делить. Александр Невский заключил в 1247 году с Ордой, а в 1259 году – с Ливонией взаимовыгодные договоры: минимум таможен, минимум пошлин, безопасность купцов даже во время боевых действий и феодальных разборок. За полвека страна, как и её соседи, разбогатела, и победитель схватки Москвы и Твери получал всё. Ну, пока – кроме Новгорода, ибо именно он был нашим средневековым Нью-Йорком, финансовой, ремесленной и сырьевой столицей Руси. Имевший самую сильную армию и тяжёлую монашескую конницу [11]. И сыграл одну из важнейших ролей (наряду с Митрополией Всея Руси) в определении победителя из двух княжеств. Второе – политическая и церковная последовательность событий, приведшая к победе Москвы. Церковь играла большую роль. Хотя она и зависела от Византии и её патриарха, она была богаче, она разбогатела вместе с Русью, она кормила Византию. И мало того, русская помощь была очень важна для слабеющих греческих императоров и патриархов. Поэтому русские митрополиты Кирилл III (Галицкий), Максим Грек (перенесший кафедру Митрополии Киевской и Всея Руси из Киева во Владимир-на-Клязьме), Пётр Волынец, Феогност, Алексий сыграли важнейшую роль в становлении Государства Русского. И, наконец, третье. Логическое завершение и выводы (желательно, научные, серьёзные, системно-кибернетические). Ведь страны и общества – это тоже самоорганизующиеся кибернетические системы. Самые сложные. И горе тем, у кого, как у польских панов, беда с саморегулированием. Итак, друзья, поехали. В путь, в наше пока мало изученное прошлое. О котором пока ЗНАЮТ МЕНЬШЕ, ЧЕМ РАССКАЗЫВАЮТ.

Глава 1
Достижения, богатства и проблемы Северной Руси к 1304 году

На Руси никогда не существовало прочного единства, и издревле княжеские междоусобицы были обычным делом. К XIV веку в отношениях между Ордой и Русью установилась определенная стабильность. Южные княжества в результате предыдущих междоусобиц растеряли свою силу, северные не обладали столь богатыми природными ресурсами, к тому же, вся Русь была погружена в глубокую феодальную разобщенность: после смерти князя-отца его сыновья делили всю вотчину на более мелкие уделы, в которых были полновластными хозяевами. Это затрудняло общую мобилизацию княжеских войск на Руси. Поэтому русские князья предпочли мириться с ханами Орды прежде всего. Платимая им дань была мала и умеренна. А вот Запад хотел большего. Земель, смены веры и менталитета, а главное – покорности. Хан, в свою очередь, оказывал покровительство Руси, защищая ее земли от притязаний другого сильного государства, расположенного на западе, – Великого княжества Литовского. Хотя западные русские княжества, не желавшие быть в подданстве у нехристианского правителя, постепенно сами предпочли перейти в подданство литовских князей, Восточная Русь предпочла хана, так как Орда, в отличие от Литвы, вовсе не навязывала свои порядки в вопросах внутреннего управления княжествами, а тем более внешней политики.

Правдоподобно? Да, правдоподобно, и именно этим нас столетиями и кормили. Ведь никто не учитывал, что Северная Русь имела с Ордой важнейшие общие интересы на Волге и Балтике, ставшими торговой артерией мирового масштаба (Лондон – Пекин, кратчайший путь через Балтику и Волгу). Настолько важные, что даже республиканский Новгород и его в целом политический антипод – великокняжеский Владимир так старательно и разумно искали политических и финансовых компромиссов. Волго-Балтийский торговый путь давал им силы и ещё до Золотой Орды. Началось всё даже с элементами сепаратизма. И не только в Новгороде, но и во Владимире, ещё в XII веке, когда вдруг стало ясно, что Волжский торговый путь богаче и гораздо перспективнее Днепровского. В 1160 году князь Андрей Боголюбский предпринял неудачную попытку учредить на подвластных землях независимую от Киевской митрополию. Но Константинопольский патриарх Лука Хрисоверг наотрез отказался посвятить Феодора, Андреева кандидата, и в митрополиты, и в ростовские епископы, поставив епископом византийца Леона. Некоторое время в епархии имело место фактическое двоевластие: местопребыванием Феодора являлся Владимир, Леона – Ростов. В конце 1160х годов Андрею пришлось отправить Феодора к киевскому митрополиту Константину, где тот подвергся жестокой расправе – низложенному епископу урезали язык и отрубили правую руку [12]. Андрей Боголюбский приглашал для строительства владимирских храмов западноевропейских зодчих. Тенденция к большей культурной самостоятельности прослеживается и во введении князем на Руси новых праздников, не принятых в Византии. По инициативе князя, как предполагают, были учреждены в Русской (Северо-Восточной) церкви праздники Всемилостивому Спасу (1 августа) и Покрова Пресвятой Богородицы (1 октября по юлианскому календарю). Потом сильнейший из русских князей двинулся на Киев. И 12 марта 1169 года Киев был взят «копьем» (приступом). Два дня суздальцы, черниговцы, смоляне и полочане грабили «мати руских городов», чего прежде в княжеских войнах не случалось. Множество русов-киевлян были уведены в плен. В монастырях и церквах воины Андрея забирали не только драгоценности, но и всю святость: иконы, кресты, колокола и ризы. «Митрополия», Софийский собор, была разграблена наравне с другими храмами. «И бысть в Киеве на всих человецах стенание и туга, и скорбь неутишимая». В Киеве вокняжился младший брат Андрея Глеб, сам Андрей остался во Владимире. Теперь настала очередь Новгорода. Хронологически между взятием Киева и походом на Новгород летопись ставит рассказ о столкновении новгородцев с суздальцами в Заволочье, победа в котором досталась новгородцам. Зимой 1170 года пришли под Новгород те же князья (суздальские, полоцкие, смоленские и рязанские полки. Плюс чёрные клобуки. А с ними и союзные половцы). Однако здесь северяне не стали сидеть в осаде и обороняться. Они вышли в поле и разбили в хлам объединённое русско-половецкое войско. Разгром был полным. Новгородцы пленили так много суздальцев, что, словно в насмешку, продавали их за бесценок (по 2 ногаты) – по цене барана. Как следствие, Киев скоро вновь был потерян. Однако… Новгород с князем довольно быстро помирился. Сей жестокий спектакль повторился в 1219 году, когда великокняжеское войско Юрия Всеволодовича было снова разгромлено новгородцами и смолянами под Липицами. Владимир был взят без боя (открыл ворота новгородцам), но вскоре снова стороны помирились. Когда указывают, что причиной сих метаморфоз было перекрытие подвоза хлеба из Суздальской земли, то – с позиции сегодняшних знаний – выглядит сей довод не очень убедительно. Ведь у новгородцев в голодные годы был хороший альтернативный вариант – Балтика и Ганза. Псковский район вообще считался самым устойчивым и развитым сельскохозяйственным районом Северной Руси. Также и вся Балтика. А суздальский край вообще до XIV века не был экспортёром хлеба, сам покупал его в Волжской Булгарии. Тут главная причина – совпадение интересов Новгородской республики и княжеского Владимира в совместном (а несовместно они и не могли бы) использовании Волжско-Балтийского пути и обороны Финского залива, Пскова и Карелии от западных католических крестоносцев. Ещё в 1150-х годах стало ясно (и это чувствовали умные люди, такие, как Андрей Боголюбский), что Волжский торговый путь набирает силу. На фоне затухающего Днепровского. А при Александре Невском это стало уже очевидно. На север потянулись переселенцы с юга – от киевских митрополитов и воевод до простых крестьян [13]. Новгород, Владимир и Смоленск составили в итоге ядро Великороссии. Если взглянуть на карту российского государства IX века, то можно сразу заметить, что территория Подмосковья в число русских земель тогда еще не входила. Фактически земли между Окой и Волгой были освоены славянами только в XI веке. По меркам средних веков условия жизни в этом районе смело можно было назвать весьма экстремальными. Тем удивительнее, что уже в середине следующего, XII века Владимирская земля вдруг стала экономическим (после Великого Новгорода) и политическим центром Руси. А сама Киевская Русь на геополитической арене сменилась Русью Владимирской. Своим возвышением Владимирская земля была обязана ничему иному, как Великому шелковому пути – главной торговой артерии Средних веков. Каспийское море и Волга были удобны для транспортировки товаров из Персии, Индии и Китая в Европу. Особенно возросли перевозки по Волге в период Крестовых походов. Путь к Средиземному морю через Сирию в это время стал для православных купцов слишком опасным. И вот европейские красавицы стали одеваться в «русские» шелка, а в русские былины проникли упоминания о «лапотках семи шелков» и шелковых плетках. Огромное значение торговли на Руси прекрасно иллюстрирует и появление в былинах колоритной фигуры купца Садко, свысока глядящего на самого Владимира Красно Солнышко. Таким образом, Северный шёлковый путь стал складываться ещё до Орды. Как и возвышение владимирских и суздальских Рюриковичей. Но был один недостаток – «махновщина» на юге, в Нижнем Поволжье, затрудняющая путь к Каспию и в Бухарию, в силу отсутствия у здешних кочевников и земледельцев богатейших земель междуречья Волги и Ахтубы и устья Волги государственности. Приход монголов и образование Золотой Орды покончили с этим хаосом и резко усилили важность Волжского пути.