Kitobni o'qish: «Боевое снабжение русской армии в мировую войну»

 © Государственное военное издательство наркомата обороны Союза ССР, Москва, 1937

© ООО «Издательство Родина», 2024

* * *

Предисловие к третьему изданию

А. А. Маниковский поставил себе задачей представить подробную картину боевого снабжения русской армии во время мировой войны и выяснить причины его недостаточности.

А. А. Маниковский, генерал-лейтенант царской армии, был с мая 1915 г. начальником Главного артиллерийского управления. После Февральской революции его назначили помощником военного министра по снабжению. Все это дало Маниковскому возможность использовать, кроме имевшихся архивных материалов, много ценных официальных документов из его «текущей переписки».

Труд А. А. Маниковского представляет не только собранный им материал по весьма разнообразным и сложным вопросам боевого снабжения, имевшего огромное значение в судьбах мировой войны на русском франте: материалы эти сопровождаются заключениями и выводами человека, руководившего артиллерийским снабжением в труднейших условиях величайшей в истории войны, при полной неподготовленности к ней русской промышленности и народного хозяйства.

Книга не была закончена при жизни самим А. А. Маниковским. Первое издание труда являлось не вполне обработанным эскизом автора. Ввиду этого при переиздании в 1930 г. труд А. А. Маниковского был переработал и дополнен новыми данными.

Переработку труда произвел Е. З. Барсуков, хорошо осведомленный в вопросах боевого снабжения, так как служебная работа Е. З. Барсукова в последние два года мировой войны – по должности начальника управления полевого генерал – инспектора артиллерии (Упарта) была тесно связана с работой А. А. Маниковского.

При втором издании было заимствовано из первого издания лишь около 45 % всего труда, остальные 55 % принадлежат перу Е. З. Барсукова.

Для второго издания Е. З. Барсуковым составлены были очерк о деятельности ГАУ накануне мировой войны, главы о порядке заготовления предметов артиллерийского снабжения в довоенное время, о взаимоотношениях ГАУ с другими ведомствами, о подготовке к войне русской промышленности; почти целиком были составлены главы об организации боевого снабжения во время войны как на фронте, так и в тылу и пр., наконец, добавлено составленное Е. З. Барсуковым общее заключение.

К настоящему, третьему изданию труд вновь переработан Е.3. Барсуковым, прежде всего с целью сокращения его за счет всех тех материалов, которые не представляют собой ценности для командиров артиллерии как строевых частей, так и работающих по снабжению.

В третьем издании из обширного материала выделены и подчеркнуты те вопросы боевого снабжения, исследование которых наиболее интересно и полезно командному и начальствующему составу РККА.

Общеизвестно, что одной из причин поражения русской армии в мировой войне был недостаток боевого снабжения, которым ведало ГАУ. Читатель легко заметит в книге тенденцию «выгораживания» и «оправдывания» ГАУ, хотя несомненно значительная доля ответственности за боевое снабжение русской армии лежала на нем. Эта же тенденция в известной мере проникает и те части книги, которые освещают деятельность Упарта. Все это необходимо иметь в виду при чтении книги, особенно в той ее части, где на основе опыта снабжения русской армии в мировой войне делаются обобщения и выводы.

Необходимо отметить, что автор (А. А. Маниковский, ред.) очень узко трактует причины неудачи России на фронтах мировой войны. Эти причины лежат несомненно гораздо глубже. Они коренятся во всем строе политических и экономических отношений царской России. Конечно, генералу А. А. Маниковскому, бывшему одним из существенных винтиков старого строя, не по силам вскрыть эти причины. Тем более, что его собственное положение и его конкретная роль в руководстве войной определили отмеченную выше тенденциозность труда. Но вместе с тем книга Маниковского выходит за пределы своего заголовка. Она – яркий документ, показывающий в узкой сравнительно сфере гнилостность царизма, экономическую политическую, культурную и техническую отсталость старой России, глубину ее внутренних противоречий. А в этой и заключается ответ на вопрос о причинах поражения России в мировой войне.

В книге собран огромный материал о подготовке к войне русской военной промышленности, о мобилизационных расчетах, об изготовлении ружей, пулеметов, орудий и огнеприпасов до войны и во время войны, о постановке дела артиллерийского снабжения в тылу и на театре военных действий и т. д.

Книга А. А. Маниковского, дополненная Е. 3. Барсуковым, может служить необходимым справочником для работающих по вопросам боевого снабжения, а также по устройству и организации тыла армии в артиллерийском отношении в широком смысле этого понятия. Правильное разрешение этих вопросов невозможно без учета сравнительно недавно пережитого грандиозного опыта мировой войны.

I. Организация боевого снабжения в тылу

А. Накануне войны

ОРГАНИЗАЦИЯ И КРУГ ВЕДЕНИЯ ГЛАВНОГО АРТИЛЛЕРИЙСКОГО УПРАВЛЕНИЯ

ГАУ образовалось в 1862 г., и после того, в течение почты 50 лет, устройство и состав его не подвергались сколько-нибудь существенным изменениям.

После реорганизации армии 1910 г. в ГАУ сосредоточивались техническая, ученая, учебная и хозяйственная части всего артиллерийского ведомства. На обязанности ГАУ лежало полное обеспечение потребности государства предметами вооружения. ГАУ должно было следить за всеми усовершенствованиями по артиллерийской части и после предварительного испытания вводить их.

В частности, на артиллерийский комитет при ГАУ возлагалось: 1) обсуждение вопросов, касающихся теории, техники, практики и даже боевой подготовки артиллерии, а также ручного оружия; 2) руководство исследованиями и опытами по всем этим предметам; 3) рассмотрение новых изобретений по артиллерийской части и различных инструкций и программ; 4) рассмотрение вопросов, касающихся артиллерийского образования; 5) распространение научных сведений между офицерами артиллерии.

Все сколько-нибудь серьезные вопросы разрешались на общем собрании Артиллерийского комитета, на котором должны были присутствовать все члены комитета, специалисты по разным отраслям артиллерийской техники. Решения комитета иногда носили случайный характер, так как специалисты в одном каком-нибудь вопросе не всегда бывают достаточно компетентными в других специальных вопросах.

Думская комиссия при обороне находила в 1911 г., что «деятельность Главного артиллерийского управления в деле снабжения армии новейшими боевыми средствами отличается медленностью и беспорядочностью. При выяснении причин, оказалось, что замедление в заготовке материальной части происходит вследствие неудовлетворительности административных органов, ведающих надзором над ними, а равно вследствие неправильного распределения заказов между казенными и частными заводами, от неподготовленности нашей промышленности к некоторым производствам, междуведомственных трений и, наконец, от излишней продолжительности предварительных изысканий и опытов. Разработка технических усовершенствований в материальной части артиллерии и ручного оружия и связанных с этой отраслью вопросов возложена на состоящий при ГАУ Артиллерийский комитет. Большинство постоянных членов комитета ранее занимало должности делопроизводителей комитета, и некоторые из них состоят членами от 10 до 40 с лишком лет. Таким образом, все эти лица уже давно порвали связь с живым делом как строевым, так и техническим, и деятельность комитета приобрела замкнутый и малоподвижный характер при устарелой и крайне громоздкой организации. Между тем все нити боевой готовности армии в техническом отношении сосредоточиваются в этом комитете, который является единственным вершителем судеб всякой новой мысли, всякого усовершенствования в области артиллерийской техники и материальной части, в результате же наша армия оказывается всегда позади армий наших возможных противников».

В мае 1912 г. известный октябрист Гучков заявил в Думе, что «анархическая организация Артиллерийского комитета, отсутствие быстрого обновления его состава, недостаточная техническая высота этого комитета – все это делает его тяжелым тормозом при введении различных усовершенствований в артиллерийском деле».

Подчеркивая крайнюю медленность технических усовершенствований, разрабатываемых Артиллерийским комитетом (вопрос шел о взрывателях, который Артиллерийским комитетом разрабатывался в течение 5–6 лет), Гучков признал ГАУ в корне дезорганизованным ведомством и при этом заявил Государственной думе следующее:

«Надо знать, какими «ложными путями проходят малейшие вопросы в ГАУ, особенно сколько-нибудь новые и свежие идеи, в каких лабиринтах делопроизводств, отделений они затериваются, как нужны недели, месяцы для такого рода операций, которые в любом сколько-нибудь благоустроенном частном предприятии кончились бы в течение если не часов, то дней. Простая передача заказа, полученного от морского ведомства, простая передача заказа соответствующему техническому артиллерийскому заведению, на соответствующий завод требует, как был случай, не меньше шести месяцев».¹

Крайняя медлительность и бюрократическая запутанность в разрешении вопросов ГАУ получили такую нелестную известность, что недаром в строевых частях артиллерии ГАУ иначе не называли, как «главным артиллерийским затруднением». Продвижение самых простых, заурядных вопросов в ГАУ измерялось неделями, а в Артиллерийском комитете нормальным движением считалось 3–4 месяца. Что касается больших серьезных вопросов, то разрешение их длилось месяцами, а в некоторых случаях годами. Например, только одно «бумажное» делопроизводство по переустройству и оборудованию орудийного завода для изготовления 3-дм пушек, несмотря на необходимость срочного разрешения вопроса, продолжалось почти год, считая со времени получения смет от завода до внесения представления ГАУ в Военный совет. Переговоры и переписка по поводу заключения договора ГАУ с Путиловским заводом на первый валовой заказ тех же пушек продолжились несколько месяцев. Вопрос об устройстве мастерских для снаряжения патронов при мобилизации затянулся на 4 года и т. д. Вот на такое сугубо бюрократическое и отсталое учреждение царское правительство возлагало одну из важнейших задач технического вооружения армии.

ВЫБОР НОВЫХ ОБРАЗЦОВ ОРУЖИЯ И МАТЕРИАЛЬНОЙ ЧАСТИ АРТИЛЛЕРИИ

Порядок введения новых систем на вооружение войск

За всеми усовершенствованиями по артиллерийской части, должно ныло следить ГАУ.

Ближайшее рассмотрение новых изобретений по артиллерийской части, обсуждение вопросов, касающихся теории, техники и тактики артиллерии и ручного оружия, руководство исследованиями и опытами по всем указанным вопросам – все это возлагалось на Артиллерийский комитет при ГАУ. На него же возлагалась и переработка конструкций орудий, снарядов и материальной части артиллерии, а также ручного огнестрельного и холодного оружия.

Специальные опыты, необходимые для решения какого-либо вопроса об усовершенствовании или введении на вооружение нового образца, большею частью производились на Главном артиллерийском полигоне или в офицерской стрелковой школе, в том и другом случае под наблюдением Арткома, иногда же испытания поручались техническим артиллерийским заведениям или окружным учебным артиллерийским полигонам.

Офицерская стрелковая школа работала в довольно тесной связи с пехотой, окружные учебные полигоны были приближены к строевым частям артиллерии; поэтому при производстве ими опытов, поручаемых Арткомом, они считались с требованиями войск.

Что касается Главного полигона, то основным его назначением было производство опытов, имеющих целью исследование научных артиллерийских вопросов и испытание баллистических свойств пороха, орудий, снарядов и пр. Главный полигон подчинялся председателю Арткома и производил испытания по его указаниям. Главный полигон, составляя неразрывную часть Арткома, являлся, так сказать, его научно-технической лабораторией. Он был оторван от войск так же сильно, как и Артком. Начальник Главного полигона и офицеры для производства опытов назначались преимущественно из лиц, получивших высшее специальное артиллерийское образование, прослуживших не менее двух лет в строю. Такой короткий срок службы не давал им прочной связи со строем, и они быстро забывали его нужды.

Не имея в своем составе представителей от войск, Артком работал совершенно обособленно. Ставя своей задачей дать армии образцы оружия наиболее совершенные, отвечающие всем требованиям современной техники он в то же время недостаточно учитывал предъявляемые войсками боевые требования, далеко не всегда совпадающие с научно-техническими.

Начальник ГАУ ген. Кузьмин-Караваев, служивший долго в строевых частях, признавал, что для большей части предметов вооружения «испытания полигонного характера не давали широкого знакомства со слабыми сторонами испытуемого». Но его мнению, при решении вопроса о снабжении войск новыми предметами вооружения недостаточно предварительного научения принимаемой системы, необходимо проверить ее службой, по возможности при неблагоприятных обстоятельствах, причем крайне существенно знать суждение самих войск о новом предмете вооружения.

По объяснению ген. Кузьмина-Караваева, ГАУ стремилось испытывать в войсках вводимые на службу главнейшие предметы, но далеко не всегда удавалось осуществлять этот наиболее надежный способ ознакомления с новыми ответственными предметами вооружения. При этом он приводит примеры, что наша 3-дм полевая пушка была основательно испытана в войсках, а потому система служит хорошо, «не требуя особых мер упрочнения», тогда как гаубицы обр. 1914 г., спешно изготовленные вовремя японской войны, без предварительного испытания, очень скоро пришли в негодность и были сняты с вооружения: гаубицы же обр. 1909 г. «тоже не были широко испытаны в армии, а потому через два года службы уже требовали исправления».

Испытания новых предметов вооружения в войсках не приводили к существенным результатам не только потому, что производились наспех, а, главным образом, потому, что они преследовали односторонние цели лишь дополнительного испытания возкою или носкою и на прочность; прочие же, более важные боевые свойства на войсковых испытаниях не выявлялись.

Действительно, система русской 3-дм (76-мл) пушки, основательно испытанная в войсках перед тем, как была принята на вооружение, служила хорошо, «не требуя особых мер упрочнения». Мало того, и по баллистическим качествам она являлась чуть ли не лучшей в мире полевой пушкой.

Вместе с тем она обладала весьма существенными отрицательными боевыми свойствами – почти полное бессилие фронтального огня ее шрапнели против укрытого противника, ограниченность возможной стрельбы через головы своей пехоты; кроме того, она была тяжела для маневрирования.

Этого обстоятельства не учли высококвалифицированные специалисты артиллерийской техники. В этом целиком нельзя их винить, так как это должны были учитывать специалисты военного дела вообще, специалисты тактики. Генеральный штаб должен был это учесть, поставив задачу специалистам артиллерийской техники и объяснив, каким основным боевым требованиям должна удовлетворять полевая легкая пушка. Генеральный штаб должен был подчеркнуть значение «пустынности» будущих полей сражения (о ней после японской войны немало говорилось и писалось) и пояснить, что маневренные бои будут разыгрываться не на ровных открытых полях типа тогдашних полигонов, а на пересеченной местности, и что противник будет всячески укрываться, применяя разреженные строи, фортификацию, маскировку и пр.

Только в октябре 1909 г., по инициативе генерал-инспектора артиллерии, были привлечены представители Генерального штаба к участию в работах по выбору образцов орудий осадной и крепостной артиллерии (и то с большим опозданием, через 4 года после того, как начаты были эти работы).

Обособленная работа ГАУ, без надлежащей связи с войсками и ГУГШ, имела следствием неудачное разрешение некоторых серьезных вопросов по вооружению армии, как-то: недооценка значения полевых гаубиц и полевой тяжелой артиллерии в маневренной войне, предвзятость Арткома в отношении горной пушки 1909 г., предубеждение к стрельбе артиллерии на большие дальности (из-за этого русская артиллерия, имея на вооружении легкие и горные пушки с дальнобойностью до 8 км, вышла на войну с 22-сек. трубками, позволяющими стрелять лишь до 5,5 км), недооценка значения фугасных гранат и прочее.

Введение на вооружение армии новых образцов – это несомненно весьма сложное и трудное дело, требующее чрезвычайной осмотрительности. Дело это велось в царской России крайне медленно.

Примеров медленности принятия на вооружение армии новых образцов много.

Проектирование и испытание 34-сек. дистанционных трубок в Арткоме шло так медленно, а валовое изготовление их, трудное в техническом отношении, настолько затянулось, что в течение 10 лет не могли справиться с этим делом, и мировая война застала Россию с 22-сек. трубками. Между тем еще в 1909 г., т. е. за 5 лет до начала войны, французы предлагали 37-сек. трубку, позволявшую стрельбу шрапнелью из нашей 3-дм горной пушки обр. 1909 г. до 7 верст. Предложение это было отвергнуто, так как Артком предполагал применить разрабатываемую им свою 34-сек. трубку.²

Взрыватель к 3-дм фугасным гранатам вырабатывался Арткомом около 5–6 лет. Начальник ГАУ ген. Кузьмин-Караваев медленность снабжения фугасными снарядами объяснял тем, что первые два образца взрывателя оказались «не отвечающими заданию», что при изготовлении последнего принятого образца встретились «конструктивные затруднения» и что некоторые служащие трубочного завода и ГАУ прибегали к недоброкачественным приемам при браковке стали для изготовления взрывателей, стремясь «в корыстных целях выделывать взрыватели исключительно из стали, поставляемой заводом Фарта, и па станках системы Гирша».

Бризантные шрапнели к 3-дм пушкам испытывали несколько лет. К концу 1912 г. относится окончательное заключение Арткома по испытанным образцам 3-дм бризантной шрапнели, но ее русская армия вовсе не получила к мировой войне. История этой шрапнели довольно интересна.

Артиллерия, расположенная на закрытой позиции, имеющая орудия со щитами, мало уязвима для огня обыкновенной шрапнели. Поэтому еще со времени перевооружения полевой артиллерии скорострельными пушками изыскивались особые меры для возможного поражения неприятельских батарей, снабженных щитами и тяготеющих к закрытым позициям. Попытка снаряжать шрапнели пулями, пробивающими щит, не увенчалась успехом, так как эти нули из-за легкости быстро теряют свою скорость. Кроме того, для большей непробиваемости щита он был несколько утолщен. Словом, действительным снарядом против щитовой артиллерии оставалась лишь фугасная граната, но она мало пригодна для стрельбы по живым целям. Тогда лучшие европейские артиллерийские заводы – Крупп, Шнейдер и Рейнский металлический–предложили вновь разрабатываемый снаряд, так называемую бризантную шрапнель, которая должна была соединять свойства гранаты и шрапнели, являясь универсальным снарядом. Этот снаряд может действовать при ударе от падения и при разрыве в воздухе, выбрасывая вперед пули и цельную головку, которая от удара детонирует.

Бризантная шрапнель Рейнского завода в 1912 г. испытывалась не только на Главном полигоне, но и на практических стрельбах офицерской артиллерийской школы; образцы бризантной шрапнели Крупна и Шнейдера, полученные в малом количестве, были испытаны лишь на Главном полигоне.

Опытная стрельба показала, что бризантная шрапнель Рейнского завода при дистанционной стрельбе по войскам может заменить 3-дм обыкновенную шрапнель, причем головка своими осколками усиливает действие шрапнели.

Параллельными опытами стрельбы по щитовой артиллерии было установлено, что при стрельбе обыкновенной шрапнелью пули не пробивают щитов, а при попадании цельным снарядом в щит разрыв происходит на таком удалении, что не причиняет вреда людям, находящимся при орудии. Между тем бризантная шрапнель при попадании в щит разрывается во время ее прохождения, производит сильное разрушение материальной части и поражает людей, скрытых за щитом. При дистанционной стрельбе отделившаяся головка бризантной шрапнели, попадая в щит, дает достаточную пробоину в нем и поражает людей за щитом.

Ввиду признанных испытательной комиссией преимуществ, бризантной шрапнели перед обыкновенной шрапнелью, ГАУ пришло к заключению о своевременности заказа за границей небольшого количества вновь принимаемых на вооружение бризантных шрапнелей о правом установления их производства на казенных заводах России.

Для изучения дела были командированы в Дюссельдорф на завод Эргардта два офицера-техника. В мае 1910 г. с разрешения Военного совета с немецким заводом был заключен контракт па поставку снарядов с трубками. Присланная первая партия была забракована и возвращена для некоторых конструктивных изменений. Из доклада возвратившегося из-за границы полковника Гронова было видно, что в дальнейшем завод успешно справится с данным ему заказом. В 1914 г. в Дюссельдорф были посланы офицеры для приема валовых партий, но последовала война, и офицеры-приемщики остались в плену, не успев выслать ни одной партии бризантных шрапнелей.

Автоматическая винтовка системы Федорова испытывалась несколько лет; в результате в начале войны решено было дать опытный заказ лишь па несколько тысяч таких винтовок.

Даже образцы такого, казалось бы, простого предмета, как металлическая ника для конницы, испытывались несколько лет, и в конце концов русская конница не получила металлических пик к мировой войне.

Приводимый ниже краткий исторический очерк введения новых систем орудий на вооружение русской полевой тяжелой и осадной артиллерии может служить наиболее характерным примером того, насколько медленно и с какими большими затруднениями проводилась в жизнь эта мера, имеющая столь существенное значение для армян.

В самом начало 1905 г., т. е. еще до окончания войны с Японией, была образована при ГАУ предварительная комиссия, которой было поручено пересмотреть вооружение русских осадных полков в смысле соответствия его современным требованиям войны. Более широкой задачи комиссии поставлено не было, так как в то время еще и не подымался вопрос о какой-либо специальной «полевой тяжелой артиллерии», т. е. о крупных калибрах, могущих двигаться на поле сражения за войсками. В таком роде были лишь 6-дм полевые мортиры и только начинавшие появляться полевые гаубицы; все же остальное «тяжелое» вооружение было только в осадных полках.

Комиссия в своем заключительном журнале от 25 мая 1905 г. высказала, что ни одно из орудий тогдашнего состава осадных полков пе удовлетворяет современным требованиям; что вооружение осадной артиллерии резко отличается в худшую сторону не только от испытываемых, но и принятых уже за границей осадных орудий как в отношении могущества, так и в скорострельности, подвижности и удобстве в обращении. Поэтому комиссия решила при определении нового вооружения осадных полков не принимать в расчет устарелых орудий, а решить этот вопрос самостоятельно, назначив для этого новые орудия, охарактеризовав их баллистическими и конструктивными данными, соответствующими современным требованиям.

В соответствии о этим комиссия наметила как главные данные новых образцов осадных орудий, так и примерную организацию «тяжелой» артиллерии. При этом комиссия предполагала ввести в состав «корпусной» артиллерии батареи только 48-лин. гаубиц; «армейскую» же артиллерию, которая могла бы заменить тогдашние дивизионы тяжелой артиллерии, комиссия предполагала составить из батареи 6-дм гаубиц. Вооружение и состав «армейской» артиллерии, по мнению комиссии, должны быть независимы от полков осадной артиллерии.

Таким образом, комиссия высказала мысль об определенном разграничении собственно полевой «тяжелой» от осадной артиллерии.

Работы этой комиссии, наметившей только в самых общих чертах основания, на которых должна быть построена новая полевая, тяжелая и осадная артиллерия, были переданы 8 августа того же года на детальное рассмотрение специальной комиссии из членов Арткома, которой была поставлена задача: на основании работ предшествовавшей комиссии выработать вполне определенные требования, которым должны удовлетворять осадные орудия современного типа. Эта задача была выполнена к январю 1906 г.

Рассмотрев работы этих двух комиссий, Артком в журнале от 13(26) мая 1906 г. установил как типы современных осадных орудий и требования от них, так и состав осадных артиллерийских полков.

Этот журнал Арткома был разослан многим строевым начальникам, по преимуществу видным участникам только что минувшей японской войны, с предложением высказать свое мнение по рассмотренным вопросам. Вместе с тем ГАУ, согласно заключениям Арткома и обеих комиссий, признало необходимым объявить конкурс на разработку систем новых осадных орудий, причем к участию в этом конкурсе должны были быть привлечены следующие заводы, могущие изготовлять полные системы орудий.

Русские: Обуховский, Путиловский, Пермский, Брянский, СПБ Металлический.

Иностранные: Армстронг, Виккерс, Крупп, Шкод, С.-Шамон, Шнейдер, Бофорс, Эргардт.

Кроме того, чтобы не зависеть от завода, Арткому было поручено, независимо от объявленного конкурса, самостоятельно разработать новые системы осадных орудий.

Доклад ГАУ обо всем этом, сделанный военному министру в декабре 1907 г., был утвержден Военным советом в январе 1908 г.

Последовало также согласие министерств торговли и промышленности и финансов на обращение к заграничному рынку, причем министр финансов просил военного министра, по условиям помещения заграничных займов, отдавать предпочтение по артиллерийским заказам французским фирмам перед германскими.

Конечно, результаты всех этих мероприятий не могли сказаться очень скоро. А между тем уже в середине 1906 г. выяснилась настоятельная необходимость пополнить вооружение осадных подков, в которых ощущался крайний недостаток в основных калибрах. Поэтому решено было немедленно обратиться к иностранным заводам, где имелись вполне разработанные системы осадных орудий, хотя и уступающие последним нашим требованиям (объявленным на конкурсе), но все же достаточно современные и значительно превосходящие русские устарелые системы.

На это обращение откликнулись заводы: Шнейдера, Крупна, Эргардта, Шкода, Виккерса и Бофорса, приславшие подробные чертежи и баллистические данные предлагаемых ими орудий. После обсуждения этих предложений в Арткоме ГАУ была командирована за границу в начале 1907 г. специальная комиссия для испытания на заводских полигонах стрельбой предлагаемых образцов и окончательного выбора лучшего и более выгодного из них. Комиссия остановилась на образцах Крупна и Шнейдера, и ГАУ уже готово было дать заказ на них, как сделалось известным, что Рейнский завод (Эргардта) разработал и осуществил 15-см гаубицу, почти удовлетворяющую конкурсным условиям. Для ознакомления с этой новой гаубицей комиссия вторично, в конце 1907 г., поехала за границу на завод Эргардта.

ГАУ 28 марта (10 апреля) 1908 г. препроводило русским и иностранным заводам по одному экземпляру «требований от новых образцов осадных орудий» с условиями конкурса на них и просило сообщить не позже 1 (14) мая 1908 г. – может ли завод доставить к 1 (14) января 1909 г. чертежи проектов систем таких орудий. В условиях конкурса ГАУ указало, что валовой заказ системы, избранной для введения в нашу артиллерию, должен исполняться в России, русскими рабочими и из русских материалов.

Затем в течение 1908 г. состоялась еще одна поездка нашей комиссии по заграничным заводам и еще одно предложение заводам, независимо от ранее объявленного конкурса: Крупна, Шкода, Шнейдера, Виккерса и Бофорса, доставить к 1 (14) сентября 1908 г. на Главный артиллерийский полигон для испытания 6-дм гаубицу, сообщающую 100-фн. снаряду начальную скорость 1 250 м/сек, ввиду предстоящего заказа на 52 таких гаубицы.

В конце 1908 г. и в начале 1909 г. были испытаны стрельбой на Главном полигоне и возкой в офицерской артиллерийской школе следующие пять систем: Крупна, Эргардта, Шнейдера, Шкода и Бофорса. Гаубицы Шкода и Бофорса были признаны непригодными для валового заказа, остальные – пригодными, причем из них Артком отдал предпочтение гаубице Шнейдера.

Весною 1909 г. Артком продолжал рассматривать заключения комиссии по выбору образцов орудий осадной артиллерии по поводу представленных заводами Виккерса, Бофорса и Эргардта их новых систем орудий: 11-дм. Мортиры, 8-дм. гаубицы и 42-лин. пушки. При этом было отмечено, что отечественные заводы не пошли навстречу предложению ГАУ: Путиловский, Пермский и Брянский заводы никаких проектов не представили. Обуховский завод – также, но обещал представить в августе 1909 г. готовый лафет под 6-дм гаубицу, а осенью того же года–проекты 9-дм. мортиры и 6-дм осадной пушки.

В дальнейшем, в течение 1909 г., на Главном полигоне испытывались представленные образцы: Крупна – 42-лин. и 6-дм осадные пушки и Шнейдера–42-лин. пушка, 6-дм гаубица и 6-дм осадная пушка. При этих испытаниях, закончившихся в 1910 г., предпочтение было отдано орудиям Шнейдера.

Во время этих испытаний сам собою отпал вопрос о решенном было немедленном заказе на пополнение вооружения осадных полков. Этот частный вопрос естественно растворился в общем вопросе о выборе новых типов орудий ввиду того, что иностранные заводы, приняв участие в конкурсе, один перед другим старались в ближайшее же время представить заказчику наиболее совершенные образцы, и что поэтому заказывать менее совершенные, как предполагалось раньше в целях экономии времени, уже не представлялось целесообразным.

Например, известный германский завод Круппа, преследуя исключительно цели наживы и не останавливаясь перед тем, что Германия готовилась к войне с Россией, предлагал испытать спроектированную заводом 28-см гаубицу, которая, по словам завода, «оказалась весьма удачной и производит благоприятное впечатление своей подвижностью и силою действия».

В письме представителей Круппа от 8 декабря 1910 г. высказаны были следующие любопытные соображения, которые приводятся здесь в сокращенном виде:

«Соответствующее русским требованиям тяжелое орудие навесного огня с досягаемостью 0 или 7 верст, по современным взглядам на действие тяжелой артиллерии, уже не может считаться достаточным. В артиллерийских кругах других великих держав от таких орудий требуется досягаемость действительного огня на 8-10 им, что должно считаться обоснованным ввиду тактических условий занятия позиции, действия огня и подвоза снарядов для таких батарей. Именно тяжелые орудия навесного огня должны быть в состоянии направлять свой губительный огонь против самых могущественных крепостных сооружений – бетона и брони, будучи сами по возможности защищены от огня крепостных орудий».