Kitobni o'qish: «Шапка Мономаха»

Shrift:

* * *

Часть 1
Максик

Несмотря на большое количество свободных мест в вагоне, я решил не садиться, чтобы, случайно заснув от утомления, ненароком не проспать свою станцию. Конечно, спать можно и стоя, у меня это уже отработано, но при вертикальном положении тела всё-таки больше уверенности в том, что не проспишь. И вот теперь, повиснув на поручне вагона раннего метро, возвращаясь домой после очередной романтической ночи, проведённой в уже давно знакомой квартире, ощущая такую приятную истому во всём несколько уставшем теле, я тем не менее пытаюсь сосредоточенно думать о смысле своей уже почти тридцатилетней жизни. Нет, всё-таки утомила меня моя пассия! Ника, а вернее – Вероника, конечно, очень знойная женщина. Возможно, она действительно – «мечта поэта», да только я совсем не поэт и порой после очередного её приглашающего звонка чувствую себя мальчиком по вызову. Наши отношения длятся уже полгода с интенсивностью, зависящей от длительности командировок её благоверного, который, будучи каким-то большим чиновником, больше времени проводит в Москве, чем в Питере. А вот сегодня он должен снова вернуться дневным «Сапсаном», и мне пришлось раньше покинуть уютное теплое гнёздышко, чтобы заботливая жена, тщательно убрав все следы нашей страсти, могла привести квартиру в порядок и подготовиться к встрече любимого супруга.

А с другой стороны – ну и что, что мальчик по вызову! Должен отметить, что Ника для своего возраста выглядит просто прекрасно. Естественно! Ведь из всяких спа-салонов, похоже, вылезает лишь для того, чтобы встретиться со мной, грешным. Да и её конституция весьма способствует сохранению форм. Узкая кость… Ни грамма лишнего! Надо сказать, меня это в ней возбуждает. А она даже мне какие-то подарки дарит. То зажигалку дорогую, то телефон, а тут подарила рубашку с галстуком… Только зачем мне рубашка? С джинсами и кроссовками она явно не монтируется.

С Никой мы познакомились, когда я в качестве сборщика мебели приехал к ней в шикарные четырёхкомнатные апартаменты собрать привезённый накануне спальный гарнитур. Предметов было много, моя работа затянулась, и хозяйка, которая, несмотря на тщательно скрываемый ею возраст, приглянулась мне сразу, любезно пригласила выпить с ней кофе. К кофе был добавлен хороший французский коньяк, потекла беседа, а потом я поймал её весьма заинтересованный взгляд, последствием которого стала опытная эксплуатация только что собранной кровати. Наверно, это весна на нас тогда так повлияла… С этой кровати мы встали уже совсем близкими людьми. Ещё не одевшись, Ника буквально впилась в мои губы и прошептала, что я оправдал её ожидания. Достаточно нагло для разницы в положении и возрасте я ответил, что и она соответствует моим запросам. С этого всё и началось. Да не только началось, но сразу же и продолжилось, причём аж до следующего вечера. Расстались мы тогда очень довольные друг другом.

Уф… Спать хочется. Каким бы я был на работе, если бы не суббота сегодня.

– Простите, молодой человек, вы на следующей выходите?

Господи… А что там объявили? Какая там следующая?

– Извините, а какая будет следующая?

– «Петроградская».

– Нет, мне дальше, – и сторонюсь, пропуская к двери пожилую женщину.

Вот они, остатки Ленинграда… «Простите», «Извините»… Мама мне про это рассказывала. Сейчас так уже не принято. Считается, что это лишние сопли. Сейчас все с кайлом наперевес – и к выходу! А там уж как повезёт!

Ника… Конечно же, я – мальчик по вызову! Молодой, борзый… Бабы её типа таких любят. Что это для них? Желание вскочить на площадку уходящего трамвая? Ей ведь уже что-то к сорока, да и сынок у нее есть девятнадцати лет от роду. Она поведала, что они с мужем, которому он только пасынок, год назад сообразили ему однокомнатную квартиру! Повезло парню… А я вот после развода и размена родительского жилья оказался в коммуналке, где и проживаю уже тоже год. И хорошо, что вообще остался с жильём, а не пришлось снимать… Ведь после того как моя бывшая застала меня со своей подружкой, рухнуло всё. Мои родители активно и жёстко её поддержали. Они у меня всегда были строгих нравов и мои загулы даже до свадьбы терпели с трудом. А тут вообще… И как меня занесло на этот очередной подвиг? Ну что же сделать, если с «младых ногтей» у меня развилось стремление побеждать на этом самом любовном фронте! Короче, в результате сокрушительного семейного скандала – размен нашей огромной квартиры в центре Питера на три части. Теперь мать с отцом в Озерках, моей бывшей с нашей дочкой купили однушку на Гражданке, а меня, как особо провинившегося, засунули в моё нынешнее пристанище на Кронверкском проспекте. Ныне если я кого-то приглашаю к себе, то заранее знаю, что у моих соседок на коммунальной кухне появится очередная тема для обсуждения: кого это он опять привёл. Что ж, каждый ищет себе развлекуху по своему интеллекту. М-да… Смешно… Сам-то я понял, о чём подумал? Значит, если у моих соседок развлекухой является обсуждение моих знакомств, то у меня – бабы. Вот и весь мой интеллект, сосредоточенный в конкретном месте. Что же делать! Ну люблю я это занятие!..

– Станция «Горьковская»! – провозгласили динамики в вагоне.

Чёрт! Всё-таки стоя задремал! Прорываюсь к выходу совсем не по-ленинградски.

По полутёмному коридору своей коммуналки двигаюсь к своей комнате.

– Доброе утро, Макс! – с улыбочкой здоровается Светка, одна из моих соседок, по пути в ванную, многозначительно поглядывая на моё слегка несвежее лицо. – Надеюсь, оно у тебя сегодня действительно доброе?

– Да уж, не могу пожаловаться, – я весело соглашаюсь и демонстративно имитирую потягивание. – Совсем утомлённый сегодня!

Светка, наверно, моя ровесница и на внешность, надо сказать, весьма привлекательна. Как выяснилось, в эту квартиру попала незадолго до меня и тоже после развода. Мало общаясь со своими соседями, я понятия не имею, чем она занимается, но за собой следит и одевается с пониманием. Мы с ней с первой встречи обмениваемся многообещающими взглядами, но и только.

– Приятно видеть удовлетворённого мужчину… – выпевает она.

– А уж самому-то мужчине как приятно быть удовлетворённым! – поддерживаю я её посыл и начинаю щелкать замком своей двери.

Хорошо, что душ принял у Ники, а то пришлось бы опять занимать очередь в ванную, тем более из-за повышенной утренней загрузки мытьё по утрам в нашей квартире совсем не приветствуется.

Старый диван мне достался от предыдущих владельцев. Последний раз он был разложен, видимо, давно, и такое состояние с некоторых пор ему нравится куда больше, чем сложенное, поскольку возвращаться в таковое он просто не собирается. Меня это вполне устраивает: не надо каждый раз корячиться, убирая в ящик подушку и одеяло, а потом их же оттуда доставая. При таком раскладе постель можно только застилать покрывалом и потом, когда приходят мои гостьи, достаточно его только сбросить…

Уф… Вот я и в горизонтальном положении… Всё! После напряжённой и честной работы я заслуживаю благостного отдыха. Только вот, едва лёг, сон улетучился…

Ника вчера, когда я к ней пришёл прямо после работы, глядя на мой чемодан с инструментами, спросила, сколько я ещё собираюсь заниматься сборкой мебели. Интересно, почему она задала такой вопрос? За всё время нашего знакомства мы с ней не очень-то обменивались сведениями о своей жизни и вообще мало разговаривали на такие темы, касаясь их лишь слегка.

Конечно, я бы не стал заниматься таким ремеслом, если бы не жизненные обстоятельства. После окончания школы, ощутив себя человеком, освободившимся от сетей среднего образования, я бросился на поиски приключений. Тянул с родителей деньги на всякие злачные заведения и оттягивался по полной программе. В результате мои бесконечные любовные похождения им надоели, и при первом же начавшемся призыве я с жёсткими напутствиями отца о необходимости браться за ум был отправлен в армию. Вернувшись через год, уступил уговорам родителей и пошёл в Политех на экономический факультет, на этот раз нырнув в сети получения уже высшего образования. В семье почему-то посчитали, что именно специальность такого направления даст мне в будущем кусок хлеба и положение. Помучившись сам и помучив своих преподавателей, я кое-как закончил учёбу и стал экономистом. Вернее, эта специальность прописана в моём дипломе. А кому сейчас нужны экономисты? Их везде – как собак нерезаных. Хотя при чём тут собаки? Несчастные животные! Как только их люди не поминают! И обзываются «собакой», и они «нерезаные», и им «семь вёрст не крюк», и из дома их «хороший хозяин не выгонит»… Пожалуй, по упоминанию в разных крылатых выражениях с собакой может сравниться разве только свинья. Той, бедняге, тоже достаётся.

А на вопрос Ники пришлось ответить шуткой, что всё, мол, зависит от поступающих предложений. Я ей как-то говорил, кем являюсь по образованию, поэтому должна понимать всю сложность моего положения.

Ну ладно! Теперь спать, спать и спать!

* * *

– Знаешь, Максик… – мы с Никой, слегка одетые, сидим в креслах у журнального столика, стоящего подле кровати. – Я тут подумала о тебе…

Ничего себе! Баба подумала… Это что-то новенькое.

– Ты привлёк меня тем, что ты такой… свежий, сильный. Это, конечно, не удивительно, ведь ты много моложе меня, но знаешь, как приятно порой почувствовать себя слабой женщиной… – Ника говорит это задумчиво, вертя в руке рюмку с коньяком. – Но чувствую я себя с тобой такой только в постели. Согласись, что мужчина должен быть хоть чуть-чуть солидным и достаточно обеспеченным и приезжать ко мне не на метро, а на своей машине. И вообще, я хочу освобождать твоё тело от хорошего костюма, а не от старых джинсов.

– Ты во мне разочаровалась?

Кажется, в моём голосе прозвучало беспокойство. Скорее всего, это действительно так, ведь я уже привык к этой женщине! Испытываю к ней совершенно искреннюю привязанность. Даже самому странно!

– Ну что ты, милый! – она вскакивает и переселяется ко мне на колени. – Я ни-коим образом в тебе не разочаровалась… – Ох-х… Какие всё-таки у неё просто умопомрачительные поцелуи! – Только я уверена, что тебе надо менять род своих занятий. Ты же экономист с высшим образованием!

– То есть ты хочешь попросить мужа куда-нибудь устроить своего любовника, чтобы он стал важным и обеспеченным?

От такой мысли мне становится весело.

– Тьфу! Сказал тоже… – она шутливо шлёпает меня по губам. – Ты, Максик, видно, до сих пор так ничегошеньки и не понял. Считаешь меня просто мужней женой? Ошибаешься! Я – деловая женщина. Все те спа-салоны и прочее, что я посещаю, – это всё моё! Да и не только это. Я – хозяйка! У меня целая сеть таких заведений. И живу я на свои деньги, не прося мужа ни о чём. А теперь, с его командировками, порой вообще не знаю, зачем он мне нужен. Разве что для положения в обществе. И почему, в таком случае, я не могу пристроить своего любимого мужчину в свою же фирму?

Это всё говорится легко, шутливым тоном, и поэтому пока непонятно, как относиться к таким словам.

– Массажист или парикмахер из меня никакой, – на всякий случай фыркаю я.

– Отвали! – она снова перебирается в своё кресло. – Я придумала. Ты идёшь учиться на бухгалтера, потом возглавишь бухгалтерию в одном из моих предприятий, а дальше будет видно.

– Ты это что, серьёзно?

От решительности, с которой она это сказала, у меня реально отвисает челюсть. Ну и ну… Я – бухгалтер… Мне в страшном сне такое не могло присниться.

Глядя на мою обалдевшую рожу, Ника довольно смеётся.

– Ты не волнуйся, Максик. Затраты на твоё обучение я оплачу, и курсы будут – супер! Помощницу тебе дам… Ну и в жалованье ты обижен не будешь.

– Даже так?

В ответ на мой сомнительно-вопросительный взгляд она называет цифру, услышав которую и машинально сглотнув, я понимаю: это может решить все мои сомнения в её пользу. Хотя где-то я слышал, что большие деньги бухгалтеру порой платят лишь за то, что потом он будет отсиживать за хозяйские преступления. Становится тревожно.

– А потом ты из меня сделаешь козла отпущения?

– Дурашка! У меня всё, ну или почти всё, по-белому. Мне скандалы с судами не нужны. И вообще, как ты мог про меня такое подумать?

Это сказано с такой укоризной, что мне сначала становится стыдно от своего недоверия, но потом накатывает следующая мысль: «А кому вообще сейчас можно верить?» И в это время Ника совершает на меня новую атаку, в результате которой мы снова оказываемся на её кровати, а там, понятное дело, уже не до умных мыслей.

– Ну что? Ты согласен с моим предложением? – сонно спрашивает она, когда мы уже отдыхаем. – Конечно, ты можешь оставить всё как есть, но я в первую очередь думаю о твоём будущем. Не всю же жизнь тебе с твоим шуруповёртом по квартирам бегать!

Действительно, она скорее всего права. Какое у меня будущее с такой работой? Туманное…

– А с чего это ты вдруг так озаботилась моим будущим? – осторожно интересуюсь я.

– Мне оно небезразлично.

– Почему?

– Ты мне очень… нравишься, и я хочу, чтобы ты был со мной рядом, – тихо произносит Ника, и начинается пауза, прерывать которую мне кажется неправильным, ведь за ней могут последовать какие-то важные для меня слова. И они звучат: – Понимаешь, Максик… В своём первом муже я разочаровалась почти сразу, как родила Костика, и дальше жили мы с ним, по сути, по инерции… Потом я эту инерцию прекратила. Такая жизнь для меня была словно оковы на ногах. Мне хотелось деятельности, а были кухня, магазины, садик, потом гимназия, музыкальная школа… А дома его я почти не видела. Он, видите ли, работал над своими… проектами. Повторяю: я – деловая женщина! Я не могла и не хотела жить такой жизнью и, когда наступила свобода, постаралась развернуться по полной. И развернулась. Я давно привыкла быть финансово независимой. Сына содержу сама. Ни разу не обращалась за деньгами ни к прежнему мужу, ни к нынешнему! Этому иногда даже подбрасываю… Вернее, фактически содержу.

Последнее было произнесено ею с лёгкой усмешкой, и опять наступила пауза.

– С Вадиком мы живём почти десять лет… – задумчиво продолжает Ника. – Когда мы познакомились, он был всего лишь… что-то вроде начальника цеха в пивоваренной компании. Потом начал расти и вот дорос… Ему через год пятьдесят. Он неплохой человек, но с годами мы, наверно, потеряли интерес друг к другу. Подозреваю, что он не случайно так часто катается в Москву… Но здесь, в Питере, мы… демонстрируем трогательное единство. Это длится уже года три.

– Тогда действительно непонятно, зачем тебе такой муж.

– С годами вырабатываются привычки, и чем люди становятся старше, тем сильнее за них цепляются. Мы с ним ладим, старательно обходя острые углы. Нас связывают эти десять лет. И ещё… Мы с ним всегда на людях. Бываем в разных компаниях, где нас давно и хорошо знают и тоже привыкли к тому, что мы вместе. Да и в любом случае я, наверно, не смогла бы его предать.

Интересно, а то, что она валяется в койке с любовником, это не предательство? Что же тогда она имеет в виду под словом «предать»?

– А то, что мы сейчас тут?.. – не удерживаюсь я от вопроса и притягиваю её к себе.

– Это совсем, совсем другое… – и она начинает меня целовать. Только сейчас делает это не алчно, а очень нежно. Так нежно, что я таю. – Одно дело – совместная жизнь под одной крышей, а совсем другое – сердечная привязанность. Тебе сколько лет?

– Двадцать семь. Я понял: ты любишь молоденьких.

– Не будь, пожалуйста, со мной циником, – это звучит с оттенком грусти. – Таким ты можешь быть со своими… девочками. Уверена, что они у тебя есть. А со мной не надо. Не смотри, что я деловая и порой жёсткая. Мне тоже можно сделать больно. Договорились?

– Прости… – мне опять становится стыдно. – А чем занимается твой сын?

– Он студент. Запихала его на платный в Медицинский. Учится так себе… Лишь бы мама не пилила и не угрожала, лишив денег, отправить в армию.

– Он живёт один?

– Да… Костик самостоятельный. Пока я занималась бизнесом, научился себя обслуживать, его не надо было отводить в гимназию, и в музыкальную школу он сам бегал. Нравилось… Свои проблемы решает сам. Только у него тяжёлый характер, в отца, наверное, пошёл. Может быть, поэтому у нас с ним сложные отношения… Мы же не случайно его отделили! Муж любит компании, гостей, особенно влиятельных гостей, а Костик этого терпеть не может. У них вообще затяжной конфликт. Сразу как-то не сошлись…

Последнее было сказано так, что это насторожило.

– Так всё-таки что ты решил? – меняет тему Ника.

Понимаю, что надо давать ответ, но так не хочется делать это именно сейчас.

– Это всё потом… – шепчу я ей на ушко. – Сейчас у нас в программе совсем другое… Куда более приятное…

* * *

Так… Сколько там на моих пока не золотых? Три часа дня… Кажется, отдохнул от «трудов праведных». Сегодня воскресенье, и все мои любовные похождения на этот уик-энд закончились. Пробился в ванную и сейчас привожу себя в порядок. Гм… В зеркале вижу своё лицо. Да… Сам знаю, что у меня масляная, смазливая физиономия. Не зря девки любят! А я не могу подолгу задерживаться на одной, всегда моё нутро, и не только оно, требует разнообразия. Даже часто общаясь с Никой, нахожу другие возможности. Правда, после того как я всё-таки начал по вечерам осваивать бухгалтерию, моя свобода терпит убытки. Да и ладно! Похоже, то, что предложила Ника, того стоит. Правда, я пока всё ещё со своим шуруповёртом мотаюсь по квартирам, но мысленно уже готовлю себя к другой жизни. Оказывается, бухгалтерия не такая уж сложная штука, особенно если иметь базовую экономическую подготовку.

Так… Что у меня сегодня в программе? Ах да! Я же обещал Нике наведаться к её сынку и починить там какой-то шкаф. Придётся исполнять. Должен же я хоть чем-то быть ей полезен кроме койки!

Не бывал я ещё в этом районе. Весёлый Посёлок для меня всегда был белым пятном на карте города. Еле нашёл нужный адрес. Если бы не объяснения Ники, так наверняка бы заплутал. Действительно, надо думать о машине, мерить все расстояния ногами просто надоело.

Звоню в дверь. Тишина… Ещё звоню. Шаги… Щёлкает замок.

А у сынка-то та же узкая кость, что и у мамы… Взъерошенные тёмные волосы (разбудил я его, что ли?) и несколько тревожный взгляд.

– Добрый день, – здороваюсь в неопределённой форме, поскольку не знаю, как мне с ним общаться: вроде и заказчик, а вроде и ещё пацан. – Я по ремонту шкафа.

– Здравствуйте… Мне мама звонила, – и пропускает меня в квартиру.

– Ты вот мне сразу открыл, даже не спросив, кто это звонит тебе в дверь, – замечаю я, выбрав наконец форму общения. – А если бы это был какой-нибудь грабитель? Грохнули бы тебя, и дело с концом…

– Я не сообразил. Вообще у меня редко кто бывает…

– Тем более! Показывай, что там у тебя.

Да… Ремонта тут, конечно, прилично, хотя мужик с руками мог бы это всё сделать и сам. Начинаю работать. Парнишка топчется рядом.

– Не волнуйся, без спросу ничего брать не буду, – хмыкаю я.

– А я и не волнуюсь. Просто мне интересно… Я вам мешаю?

– Нет, конечно. Да! Забыл представиться. Я – Максим, а ты, я знаю – Константин.

– Я тоже знаю, что вы – Максим, – неожиданно светло улыбается он. – Мама вас мне представила… по телефону.

– Как представила? Кем?

– Сказала, что вы её друг…

Хм… Понятно.

Вожусь уже час. Костик с удовольствием придерживает детали разваливающегося шкафа, чтобы они не упали на стоящее рядом пианино, подаёт инструменты… И всё время улыбается! Видно, что парню интересно.

– У вас так ловко получается! Знаете… Вы так красиво всё делаете. Без лишних движений!

– Практика… Ну-ка, давай его поднимем… Во-от… Теперь совсем другое дело! И створки открываются, как надо, – говорю я с удовлетворением.

– А вы давно по мебели работаете?

– Слушай, что ты всё выкаешь? Меня зовут Максим, тебя – Костя, вот моя рука! – и пожимаю его узкую ладонь. – Всё! Теперь мы с тобой на «ты»! Понял?

– Угу… Я вам сколько должен за работу?

– Повторяю для непонятливых: мы с тобой теперь на «ты»! А за работу ты мне ничего не должен, – и начинаю собирать инструмент.

Стоит, мнётся.

– Максим… ты закончил и сейчас уже уйдёшь?

– Да, а что?

– Может, попьём кофе?

Понимаю, что ему не хочется, чтобы я уходил. Скучает, что ли? А по описанию Ники он вроде должен быть нелюдимым.

– Давай, – соглашаюсь я, и мы идём на кухню.

– Извини, у меня сегодня только растворимый, – смущённо сообщает хозяин.

– Неважно! – вспоминаю, что Ника говорила про музыкальную школу, но зачем-то спрашиваю: – У тебя там пианино стоит. Играешь?

– А разве тебе моя мамаша не говорила? – практически ловит он меня.

– Может, и говорила…

– Тогда зачем ты спрашиваешь? – Костик с грустной усмешкой смотрит на меня. – Чтобы разговор поддержать?

От точности попадания не нахожу, что ответить.

– Максим, скажи честно: ты с моей матерью как? – вдруг задаётся вопрос, от неожиданности которого я чуть не вздрагиваю. Неужели Ника всё выложила сыночку про наши отношения?

– В смысле? – я делаю попытку если не уйти от ответа, так хоть отодвинуть его во времени.

– Ну, ты её… Короче, ты спишь с ней?

– Да! – чего врать-то ему! Большой уже мальчик. – Ты против?

– Мне-то что? Трахайтесь на здоровье!

Какое-то время сидим молча. Неужели он предложил мне кофе, чтобы это выяснить?

– Хочешь выпить? – вдруг спрашивает Костик и, не дожидаясь ответа, лезет за рюмками. Потом достаёт виски и наливает. Пить в мои планы не входило, но, видимо, придётся поддержать компанию. Чокаемся.

Обращаю внимание на то, что для своего возраста он совершенно спокойно забросил в себя содержимое рюмки и ведь даже не поморщился!

– Скажи, вот ты предложил мне задержаться и попить кофе для того, чтобы узнать про мои отношения с твоей матерью? – задаю я прямой вопрос.

– А чего мне узнавать? Не ты первый… Только другие её ровесниками были… – и замолкает, смотрит в пустую рюмку и наливает снова. – Если честно, я просто хотел поговорить. Ну, давай!

Чокнувшись, свою рюмку я ставлю на стол. Похоже, он и вправду цепляется за возможность общения, а значит, у него с этим совсем небогато.

– А ты что, всё время один?

– Один… А почему ты спросил?

– Мне показалось, что ты мало общаешься.

– Тебе правильно показалось. Мало…

– Погоди. А университет, девчонка, друзья…

– Девчонки и друзей у меня больше нет, – жёстко заявляет он и наливает себе опять. – Хочешь, расскажу?

– Ну если считаешь возможным…

Костик пожимает плечами, опять забрасывает в себя виски и закрывает глаза, будто готовясь к преодолению чего-то.

– Когда твою любимую девчонку почти на твоих глазах трахает твой же друг… – хрипло говорит он, глядя в окно, и замолкает, видимо переживая случившееся разочарование.

– Как это произошло? – не очень тактично интересуюсь я, понимая, что случилось что-то не совсем рядовое.

– Ну выпили мы… Я отрубился, а он… Потом я проснулся… Не вовремя проснулся. Вот и увидел.

Понятно.

– Я всё думаю, – переводит он взгляд на меня, – ведь они не любят! Ни он её, ни она его… Зачем тогда это? – и внимательно смотрит, явно ожидая ответа от старшего товарища.

Как же ему объяснить? С точки зрения моего опыта?

– Понимаешь, Костя… Мы, мужики, всегда хотим… А по пьянке это ещё и усиливается, поскольку ослабевают тормоза.

– Ну это мужики… А она?

– Ей, наверно, в тот момент тоже было нужно. Ты её трахал?

– Нет… – смущённо признаётся он и добавляет: – Я вообще ещё ни разу… Ты чего не пьёшь?

Приходится выпить, и сразу же рюмки снова наполняются.

– Вот, видимо, она и решила, что с тебя проку нет никакого.

– Тогда зачем же она говорила мне, что я ей нужен, что лучше меня никого нет…

– Женщин порой трудно понять… – философски заключаю я.

– Конечно, трудно! – он опрокидывает в себя содержимое рюмки. – Вот ты с моей матерью трахаешься, а ведь, уверен, её не любишь! Ну я понимаю: ты – мужик и всегда хочешь, а она? Она что, любит тебя? Сомневаюсь. С детства помню её… друзей. То есть вы просто удовлетворяете свои потребности. Мать-то этим всегда занималась.

Поражает, что последнюю фразу он сказал с оттенком брезгливости.

Молчу. Даже не знаю, что ему возразить. Парня, похоже, понесло, его явно уже хорошо забрало. Хотя с чего? Всего-то… Он наливает себе снова, а я так и не выпил.

– Костя… – останавливаю его, видя, что он собирается оприходовать и эту порцию. – Не надо больше. Рюмки у тебя уж очень солидные, да и хватит тебе уже.

– А тебе что, не всё равно, сколько я пью? – будто с лёгкой озлобленностью спрашивает он.

– Мне не всё равно, – отвечаю достаточно жёстко, потому что мне его действительно стало жалко, да и не ожидал я, что сын Ники окажется таким… романтиком.

– Да ладно! Не болтай… Кому я вообще интересен со своими тараканами? – и делает попытку всё-таки выпить. Не позволяю.

– Костя… Я серьёзно. Хватит! А по поводу твоих тараканов – готов обсудить с тобой эту тему при следующем визите.

Удивлённо смотрит на меня, будто пытается увидеть что-то скрытое. Всё ясно: мать, занятая бизнесом и мужиками, не проявляла особого интереса к его жизни и проблемам, которые он всегда решал сам, как умел. И вот результат: чувствует себя не нужным никому.

– А ты что, придёшь сюда ещё раз? – недоверчиво спрашивает он.

– Если пригласишь – приду.

– Правда?

Трудно сказать, чего больше в этом вопросе: наивного удивления или робкой надежды. Да… Кажется, я буду просто обязан ещё раз появиться здесь. Что-то в нём меня зацепило…

– Правда. Обменяемся телефонами и созвонимся, – сказав это, понимаю, что такое решение может показаться ему ненадёжным, и поправляюсь: – Нет! Давай лучше определимся сразу сейчас. Только давай договоримся: матери ты об этом не скажешь. Лады?

– Конечно! Я не буду ей говорить.

Это было сказано не только с готовностью, но и с облегчением.

* * *

Странно, но всю неделю вспоминал свой визит к Никиному сыну. Его вспоминал… Правда, иначе, как «Костиком», так же, как и она, про себя его не называю. Интересный парень. Что же всё-таки меня в нём зацепило?

Звоню в Костикову дверь. На этот раз слышу быстрые шаги, и он открывает сразу.

– Привет!

– Здравствуй, Максим! – и крепко пожимает мою руку. Ему явно приятно, что я выполнил обещание и пришёл. – Пойдём, сегодня у меня есть правильный кофе.

Заходим на кухню. Ого! На столике уже две чашки и… две рюмки.

– Садись! Я кофеварку уже заправил, сейчас сварится. Ты что будешь – виски или коньяк?

В моей голове что-то проясняется. Меня встретил в прошлый раз, не сразу открыв и взлохмаченный, значит, спал… Неужели втихаря попивает, а потом спит?

– Кость… Давай сегодня без выпивки! Мы же хотели поговорить… – и внимательно смотрю на него – будет ли на его лице сожаление?

– Давай… – спокойно соглашается он и начинает разливать кофе.

– Тебе что, нравится квасить? – спрашиваю я, когда мы уже отхлёбываем из чашек.

– Почему ты это решил?

– Ну ты тот раз предложил, сейчас…

– Ты же мой гость.

– А что, в гости ходят только для того, чтобы напиться?

– Или потрахаться, – с усмешкой произносит он.

Похоже, эта тема для него болезненна. Может, из-за того, что он ещё девственник, у него комплекс?

– Слушай, а что это действо тебя так беспокоит? Нормальные человеческие проявления с обеих сторон, – достаточно беззаботно заявляю я. – Ты с этим не согласен?

Его лицо становится сосредоточенным, и он какое-то время молчит.

– Скажи, Максим, а что ты считаешь нормальным?

Такой поворот почему-то ставит меня в тупик. В юности, после моих похождений, отец как-то говорил со мной про нормальность и ненормальность поведения людей в разных ситуациях, особенно в отношениях с женщинами. Говорил мне: нормально то, что морально, а моё поведение, с его точки зрения, ничего общего с моралью не имело. А потом, во время приснопамятного семейного скандала, он же заявил, что мой «кобелизм» привёл меня к полной деградации. Что делать: мой папа всегда отличался повышенной интеллигентностью и не смог принять сексуальной революции.

Видимо, мои воспоминания и размышления не только привели к возникшей паузе, но и отразились на моём лице, потому что Костик решает продолжить.

– Знаешь, я, может быть, действительно ненормальный, или, как теперь принято говорить, «с тараканами», но мне всегда хотелось любить… – на его лице появляется мечтательное выражение. – И не только носить свою любимую на руках, но и всегда поступать так, чтобы быть для неё действительно единственным мужчиной…

– Мне кажется, то, о чём ты говоришь, – лишь сплошная романтика. В жизни всё происходит по-другому, – усмехаюсь я.

– Прости, Максим… С самого детства я привык быть один. Мать всегда была занята чем-то или кем-то, а для меня друзьями стали книги… Сначала это были… сказки. Потом я стал читать разные другие. Ну и ещё… музыка. Она всегда была со мной.

Смотрю на его узкую кисть с длинными, «музыкальными» пальцами, держащими чашку с кофе. Понятно. Мальчик, будучи одинок, начитался романтической литературы о высоких чувствах. Бедняга! В наше время все чувства сконцентрированы в одном-единственном месте.

– Понимаешь, когда мать мне позвонила и сказала, что ремонтировать шкаф придёт её друг, – опять после паузы продолжает Костик, – у меня сразу же возникло какое-то отторжение, что ли… Очередной её друг… Все они всегда воспринимали меня с какой-то усмешкой… А когда пришёл ты и сначала, как равному, разрешил мне помогать, захотел меня выслушать, а потом ещё и не позволил напиться, я подумал, что ты – хороший человек и с тобой можно просто поговорить откровенно. Подумал, что я… тебе не безразличен, как всем остальным.

Во мне снова возникает жалость к этому парню. Он ведь действительно одинок!

– Ты мне действительно небезразличен. Это правда. И это совсем не потому, что у меня с твоей матерью шуры-муры.

– Спасибо… И всё-таки объясни мне, почему среди своих ровесников, да и не только ровесников, я со своими взглядами – как белая ворона? Почему, когда я говорю то, о чём реально думаю, это вызывает одни насмешки? Даже ты усмехнулся, когда сказал, что мои слова – одна романтика. Объясни мне, что плохого в романтизме? Что плохого в желании любви в истинном смысле этого слова?

– Ты сейчас говоришь, как моя бывшая жена и как мои родители. Очень похоже.

– Ты был женат?

– Да. Целых три года, и год назад развёлся, – отвечаю достаточно сухо, но понимаю, что от дальнейших вопросов не застрахован.

– А почему развёлся?

Так я и знал! Что ж, придётся каяться.

– Понимаешь, Костя, воспитанию родителей я не внял и был пойман на измене жене. Она сразу сама подала на развод. И теперь с нашей дочкой живёт самостоятельно.

– У тебя ещё и дочка есть… И ты им изменил! – увидев мой взгляд, он сурово поясняет: – Я считаю, что ты изменил не только жене.