Kitobni o'qish: «Остров в небе: война троих»

Глава 1: Старые друзья

На протяжении десятков лет, мир между людьми и эльфами держался, опираясь на древние легенды и поверья. Каждый житель с малых лет знал о старых битвах и раздоре, царившими между двумя великими народами. Земли Нейринских лесов служили нейтральной территорий между королевствами, и никто не смел, нарушить законы предков. Но как-бы долог и крепок не был союз, так или иначе ему приходит конец.

***

В пяти днях пути к северу от границ Нейрина стоял город Карен-Гелл, историческая столица мира людей и оплот знаний. Цивилизация еще не видела столь сильного и крепкого города, его улицы были украшены многочисленными статуями и монументами, роскошные парки и фонтаны, тысячи флагов и знамен, развешенных на белоснежных зданиях, лишь увеличивали его статус в глазах путников. Каждый житель города знал, где можно получить кружку лучшего эля, досыта наесться, развеселиться или же провести время, погружаясь в размышления обретая душевное умиротворение.

Путника встречали высокие дубовые ворота, укрепленные широкими стальными листами украшенные россыпью ярких узоров. Прямо за ними следовала центральная улица Карен-Гелла, упирающаяся в широкую площадь, увенчанную тремя белоснежными разновысотными башнями, уходящими ввысь, за облака. Прямо перед башнями «Королевской короны», находился старый фонтан. Небольшое мраморное кольцо, в центре которого на камне из Нейринского леса, восседала миловидная, юная русалка, вечно льющая воду из раковины в ее руках. Такие камни славились своей удивительной способность к флюоресценции мягким сине-зеленым светом, едва их касалась вода и фонтан, был окутан свечением, ночью и днем озаряя бледным светом окружающую площадь.

Сама же площадь, вымощенная тяжелым булыжником и отполированная магами древности, при солнечном свете казалась, сделана из драгоценных самоцветов. Именно здесь, куда без всяких сомнений попадет каждый вошедший в город, сидел на верхней ступени фонтана верховный маг Карен-Гелла.

Вокруг мужчины средних лет выстроилась толпа волшебников, молодые послушники академии и умудренные возрастом старцы стояли плечом к плечу, внимательно слушая речи их предводителя.

– Унарами, согласен на наше предложение. И готов снять блокаду торговых путей в земли эльфов. Но… он потребовал взамен прямые и беспошлинные поставки Нейринской корабельной сосны. Естественно, вырубка Нейринских лесов строго контролируется лесным царем. Переговоры с ним назначены на следующий месяц. – Лысый мужчина закончил речь и, встав со ступени, жестом проводил группу слушателей.

Маги расходились, и лишь один он оставался стоять на верхней ступени фонтана, чувствуя мелкие брызги прохладной воды на своем затылке. Его привычка, с любой встречи уходить последним, сыграла не малую роль в его становлении как верховного мага. Среднего роста, лысый человек, чье лицо было частично скрыто за толщей пышной и не по годам седой бороды, был, пожалуй, одним из самых добродушных жителей города, что ни как не шло в унисон с его видом.

Одетый в серую мантию покрытую пеплом и сажей, в весьма обветшалой рубахе некогда алых цветов, он больше походил на попрошайку, нежели на приближенного к королевской семье. Взгляд голубых глаз под тяжелыми широкими бровями пробирался в душу смотрящего, и мало кто из людей осмеливался бросить даже мимолетный взгляд в эти голубые глаза. Но вся грозность его вида тут же таяла, стоило Великому чародею увидеть рядом детей.

Как раз именно, так и произошло, играющая вокруг фонтана, в жаркий летний день, детвора принялась брызгаться друг в друга водой. От детского смеха и улыбок площадь засияла новыми красками. Каждый из детей стремился набрать как можно больше воды и облить рядом стоящего приятеля. Кто-то бегал босыми ногами по отшлифованному камню то и дело, уворачиваясь от очередной струи теплой воды из фонтана, выпущенной из ведра такого же озорного мальчугана. Кто-то бежал из дома, держа в руках небольшую кадушку с привязанной ко дну бечёвкой, для удобства держания. Кто-то нарезал круги вокруг вечно льющей воду русалки, запуская руку в фонтан и обрушивая на друзей сотни брызг, отражающих сине-зеленое сияние камня.

Старый маг, провел по водной глади указательным пальцем, оставляя полоску зеленоватого свечения, которая плавно растворялась от бегущих волн. Тогда он опустил кисть в воду, его голубые глаза сверкнули, ярким, белым, чистым светом, и вода вокруг его ладони забурлила. Бурление нарастало, и всего через пару мгновений весь фонтан превратился в кипящее озеро. Но кипел он не от жара. Детвора сновавшая на площади, замерла в удивление, и разинув рты, один за другим они начали подходить все ближе, к новому и еще неизведанному чуду.

Когда дети уже начали толкаться, за право находиться в первых рядах зрителей, маг улыбнулся. Легким движением пальцев, красивым и изящным, он будто оживил воды фонтана, и они взмыли вверх, подобно скалам далеких земель Адорела. Массивным и бурлящим потоком, водная скала, обрушилась на стоящих детей, и тут же превратилась в голубоватую дымку, едва коснувшись их одежды.

Звонкий смех пронзил воздух над площадью и отразился от белокаменных стен королевской башни. Летний вечер, наполнился новыми нотами, и ленивое солнце Ану-Дарлона спускалась к горизонту в чащу Нейринской долины. Ничто не могло изменить течение времени, ничто не могло испортить этот превосходный, наполненный улыбками и смехом, вечер. Именно такие вечера любил старый волшебник, и устав от дальней дороги он прибывал в истинном блаженстве. Ему вспомнилось собственное детство, его младший брат, академия, первый поход в Нейрин. Его имя Онек, сын Эрада-Эрра, верховный маг Карен-Гелла и, по мнению большинства людей, достойнейшая личность.

В отличие от большинства жителей, маг не использовал родословную приставку к имени и вместо традиционного «Онек-Эрр», предпочитал простое «Онек». Этот жест, может показаться крайне не значительным, но не для него. Приставка «Эрр» была данью уважения к своему отцу и его роду, в отличие от своего младшего брата, Кайти-Эрра, Онек не переносил упоминание о человеке отдавшим его в Академию Карен-Гелла на обучение искусству чародейства. С семи лет, Онека отрезали от семьи, ровесников, игр и развлечений. Лишь науки, лишь погружение в таинства волшебства, лишь пыльные свитки и книги каменных библиотек стали его друзьями. Мастера ежедневно испытывали его навыки и обучали новым приемам, вновь и вновь подвергая юное дитя изнуряющим тренировкам тела и духа, превращая слабого мальчика в могучего мага, способного изменить мир. Онек погружался в воспоминания, и с каждой секундой, прошлое становилось все ярче. На его лице была улыбка, а душу наполнял покой и смирение.

– Сколько я тебя помню, ты всегда любил детский смех. – Голос за спиной Онека прозвучал мягко и с улыбкой.

Маг знал этот голос, знал его как собственный, и поэтому, не оборачиваясь, ответил:

– Не ожидал тебя встретить.

– Что? – Изумленно возгласил человек.

Онек обернулся на подходящую к фонтану высокую фигуру. Это был король Карен-Гелла, мудрый и смелый правитель Мирт-Локар. С ним Онек познакомился еще, будучи воспитанником Академии. И почти сразу они подружились. В прочем ничего удивительного, ведь единственные кто имел доступ на территорию Академии и в частности в ее обильные библиотеки, были сами маги и члены королевской семьи, кем и являлся молодой, на тот момент, принц Карен-Гелла Мирт. Да, уже в те годы, юный принц, как и его друг, предпочитал лаконичное произношение его имени, но в отличие от Онека, он делал это не из-за злости или призрения к родословной, а лишь для подчеркивания своей самостоятельности. Даже его отец, Хин-Локар, не выражал своего недовольства привычкой сына. И даже поощрял стремление принца к самореализации, как личности, так и будущего правителя.

– То есть, ты считаешь, что верховный маг может появиться на центрально площади города, собрав вокруг себя совет, кучу зевак, детей и не будет замечен королем? Ах, да. Совсем забыл, ты же сидишь прямо перед окнами моей спальни! – Еле сдерживая смех, и как всегда торопливо, проговорил король. Едва он закончил говорить, как смех, яркой волной, накрыл старых друзей. Мирт протянул руку Онеку, помогая ему встать, с мраморных ступеней фонтана, и жестом указав в сторону башни, пригласил друга пройти.

День близился к завершению, и длинные тени поползли по городу, слово надвигающиеся из-за гор тучи. Дети покидали площадь, уличные фонари засияли нежным, молочно-белым светом, жители города спешили домой, молодые пары стремились в кабак, а старые друзья, неспешной походкой направлялись к башне.

Таким была мирная жизнь в старом городе Карен-Гелле. Но за его стенами, далеко за равнинами и мелкими деревушками, у подножья Кургштора, словно огромная каменная черепаха с панцирем из стали возвышалась цитадель силы. И имя ей Адорел. Город – крепость, непреступный для металла и магии, каждый житель которого воспитывался в суровых рамках военной дисциплины. Угольные и металлические шахты делали Адорел центром индустрии и военной техники. Годы тренировок, превращали мужчин в профессиональных солдат, которые дорого оценивались всеми жителями Ану-Дарлона.

Дым от сотен сталеварных печей, в которых бесконечно сжигались тонны каменного угля, поднимался черной пеленой над городом и уже давно скрыл от его жителей прелести солнечной погоды, и город был окутан непроглядным мраком. Именно из-за этого все улицы города были покрыты черной, смолянистым налетом, и давно потеряли былую красоту. Узоры и мозаика, были позабыты жителями «стального города».

Но, не смотря на все тяжести жизни, в столь суровых условиях, жители Адорела были счастливы. Ведь их правитель, некогда военный советник Короля Мирта, полководец, закаленный в десятках сражений и член ордена «Синей зори», Рент, был сильным и непоколебимым в своих решениях человеком. Город, под его правлением, схожим с диктатурой, увеличил производство втрое. Презрение к магам, подвигло Рента, собирать в городе лучшие умы Ану-Дарлона, и направить все их умение на создание нового оружия, способного поставить на колени даже лесного короля. Стоимость найма воинов Адорела, теперь оговаривалась индивидуально. Многие, за стенами славного города, шептались, что Адорел, перестал быть нейтральной стороной, и служит тем, кто больше заплатит. И это было так. Рент всегда говорил – сила и деньги, неразличимы с тем, кто выбирает победителя, а не остается в стороне. Этот догмат поднял Адорел до высот и прославил на весь мир.

Именно здесь, в этом черном и грязном городе, зарождалась семя войны. В то время как Онек открыл дверь в Королевские покои и перешагнул порог, Рент поднес королевскую печать к пергаменту с приказом о нападении. Королевскую печать Адорела. Нового, самопровозглашенного государства.

Мирт и Онек поднимались по лестнице в мягком освещении волшебных сфер зависших над потолком, к деревянным дверям за которыми располагался приемный зал. Каждая встреча старых друзей проходила тут, в мягких креслах, обитых кроваво-красной шкурой Нейринского оленя, согреваясь бочонком эльфийского эля и слушая треск дров в камине. Эта встреча должна была пройти в том же ключе. Опустив уставшее тело в мягкое кресло, и поднеся к обветренным губам кружку эля, Онек впервые за последние годы взглянул на картину, висевшую в дальнем углу зала.

На картине была изображена семья. Молодая женщина с длинными черными, словно сама ночь, волосами, нежно обнимала двух сыновей. Перед ними, закинув ногу на ногу, в точно таком же кресле, как то в котором сидел сейчас Онек, был мужчина, со строгими чертами лица, не выражающим никаких эмоций, с гордой нашивкой на груди, верных служителей короля, семейной династии берущей свои корни от нищего кузница Эрра, прадедушки, Онека. На нашивке кузнечный молот ударял по наковальне, а разлетающиеся искры образовывали венец и уходили, вверх принимая форму короны.

– Мой отец всегда считал, – начал Онек отхлебнув из кружки – что главная черта, которой должен обладать человек с властью, умение видеть будущий ход врага.

– Он был прав. Весьма мудрое изречение. Пожалуй, я даже возьму его себе на вооружение.

– Нет! Глупость! Шаг врага, нападение. В той или иной форме. Но если отбросить всю пестрость масок, за которым прячут истинный смысл сказанного, то остается лишь нападение, удар. Называй, как хочешь. Все это лишь декорации к будущему действию.

– Хммм. Так что же, тогда главное? Для человека с властью. – Мирт наклонился ближе к Онеку и Эль из кружки капнул на дубовый пол. – Черт! Жаль столь вкусный напиток.

– Главное, знать шаг друга.

– Шаг друга? – удивленно уточнил Мирт, пододвигая к себе бочонок эля. – Его я знаю. Ты выпьешь еще кружечку.

Отсмеявшись, Онек вновь взглянул на картину. Суровый взгляд его далекого предка пронзал душу и холодил кровь.

– Шаг друга, ты не договорил.

– Да, Да. Помню. Шаг друга важен. Ведь тот, кого ты называешь другом, может в любой момент использовать твою близорукость и нанести удар. – Онек произносил эти слова, не отрывая взгляда от картины. И совсем не обратил внимания на жесткий и местами грубоватый тон своего голоса.

– Не хочу об этом даже думать. Сегодня, по крайней мере. Сегодня я хочу видеть старого друга счастливым. Ну и изрядно выпившим! – Резкий удар кружек, и эль плеснул через край.

Такие моменты, мирт ценил больше всего. С тех пор, как Онек был выбран академией на пост верховного мага, их встречи становились все реже. И в должной мере король, опасался потери столь важного для себя друга и соратника. Их положение в обществе, не позволяло ребячества и панибратства. Любое неосторожное слово, любой неловкий жест, могли привести к волне негодования среди королевской свиты и совета магов. Их дружба, с детства, была тайной, на людях они вели себя как высокопоставленные лица, с уважением и должными почестями. Но здесь, за закрытыми дверями, у старого камина, в комнате основателя рода Эрров, здесь они возвращались в детство.

– Что может быть забавней, чем наблюдать двух детей, запертых в телах взрослых мужчин. – Жена Мирта, легкой и бесшумной походкой вошла в зал, именно в тот момент, когда Онек балансировал на острее королевского меча, держа его обладателя в воздухе на фиолетовом облаке. – Мне казалось, вы уже, что-то подобное делали. Разве нет? – говорила она сквозь смех.

После секундной паузы, в процессе которой пришло осознание, что в идиллию дружеской потасовки, посмела вмешаться сама королева, а именно такая формулировка вертелась в голове Онека, они быстро уселись по креслам. Но лишь на секунду. Едва тело Верховного мага коснулось кожаной обивки, как он вскочил и, изобразив неуклюжий поклон, был подкошен томящимся внутри его элем. Королева оценила поклон и, подойдя к мужу, прошептала ему на ухо несколько слов. Лицо Мирта не изменило улыбке, лишь слегка дернулась бровь.

– Не хочу, сейчас, думать об этом. – Ответил супруге и, повернув голову к магу, продолжил. – Онек, завтра днем, мы можем посетить Академию. Лет десять там не были. А ведь на этой неделе, состоится обряд посвящения. Конечно, сам обряд не увидим. Но старые стены, так трепетно взрастившие нас. – Мирт сделал акцент на сказанном и в ожидании реакции друга, медленно начал расплываться в улыбке, пока они вместе не расхохотались.

– Завтра. Пожалуй, можно. У меня есть пару дней, пока я не отправлюсь в Адорел. Рент, просит помощи. – Эти слова хлыстом рассекли веселую атмосферу старой дружбы, и тяжелым мечом нависли над головами троих.

– Ты вернулся в город лишь на пару дней?

– Да, моя королева.

– Выглядит, как рабство собственной целеустремленности. Ты и крестины пропустишь?

– Я вернусь. Клянусь вам, миледи. – Онек бросил взгляд на друга и мысленно благодарил за то, что он не проронил ни слова. – Вернусь.

– Надеюсь. Иначе, маленький Демир, превратит всю твою одежду в еловую кору! – с ноткой колкого сарказма, говорила королева, отходя от мужа, и будто наступая на личное пространство Онека, наклонилась над ним. – Мирт не скажет. Он не покажет. Не отреагирует. Ведь он король! Но помни. Он еще и мой муж. И даже его другу я не позволю расстраивать….

– Фелида! – вскочив с кресла, прогремел Мирт.

– Что? – обернувшись на носочках и скрестив руки на груди, она устремила свой взгляд в супруга. – Ты же знаешь, что он опять все пропустит! Да, важно. Да, обязанности. Но какие крестины без крестного? Тем более, – она вновь повернулась к Онеку. – это королевский прием! Отказывать, опаздывать? Где такое видано?

– Моя королева, мы обязаны…

– Я знаю, что и кому! Вы же не простые рабочие! Ты верховный маг! А ты король! Будь оно не ладно! Сами древние боги сдружили вас еще с ранних лет! Вы способны решить любой вопрос и улучшить жизни сотен тысяч! А сейчас…. Нет. Мне этот цирк, изрядно надоел! Как королева, приказываю тебе Онек-Эрр, прибыть на крестины Демира, точно в срок!

– Фелида, приказывать верховному магу, могу лишь я.

– Так прикажи! – грациозным шагом она приблизилась к Мирту и добавила уже ласковым томным голосом. – Ты же… король.

Ноги королевы, отбивая набойками туфель звонкий ритм, направились к выходу из зала, оставив Мирта и Онека одних.

Едва шаги королевы перестали отдаваться эхом на лестнице, как в комнате повисла тяжелая тишина. Онек вглядывался в эль и мечтал, что тема сменится, что Мирт не обратит внимания, что вечер вновь вернется в русло дружеской попойки и непринужденного веселья. Он понимал, что рано или поздно, но придется заговорить, придется кому-то начать, и Онек очень надеялся, что этим человеком будет не Мирт. К сожалению других персон, в комнате не было, и маг не отрывая глаз от кружки, рискнул.

– Мирт…

– Молчи. – Перебил его король, вставая с кресла.

Он прошел к камину и, облокотившись не него всем весом, опустил голову вниз. Волосы короля упали ему на лицо, и словно черная вуаль закрыли внешний мир от карих глаз.

– Ты только приехал, ты не видел своего крестника, и снова, снова в путь!? Рент, может и подождать, что может случиться за пару недель? Я не хочу тебе приказывать – в этот момент в голосе Мирта начали появляться нотки, его темной, грозной стороны. – И ты это знаешь, но хочу напомнить… Я, могу! – он оттолкнулся от камина и резко развернулся. – Как твой король! – Голос Мирта окончательно потерял всяческое тепло и ласку. Словно холодный и острый металл он резал воздух.

Онек сидел неподвижно, все так же рассматривая глубину эля, и словно набедокуривший ребенок, боялся поднять глаза на друга. Он чувствовал вину перед ним, и понимал, что этот разговор нужно было начать сразу, еще в тот момент, когда они поднялись в зал.

– Как же это странно, – медленно и тихо начал Онек – когда взрослые и умудренные люди, мужчины, начинают чувствовать себя детьми. Обиды, страхи, неловкость. Разве можем мы… я, испытывать это? – Он наконец нашел в себе силы поднять голову, и взглянуть на Мирта.

– Опять?! – взгремел король – ты опять переводишь тему на полемику? – Эрр! Отвечай! Когда, ты собирался мне это сообщить?!

– Пожалуй, никогда. Я же знал, что ты так отреагируешь! Это у тебя, тут, в Карен-Гелле праздник и счастье! Из каждой подворотни не несет смрадом, а там за стенами этой утопии, нескончаемо идет борьба, каждый город стремиться увеличить свое влияние, деревни желают не платить налог, а эльфы тянут свои руки все больше на запад. Им мало своих земель. И я должен все это решать, все эти проблемы. Но, да! Ты король. Я знаю, сколько сложностей приходиться тебе решать, но и ты меня пойми, я отдам жизнь за Ану-Дарлон! Крестины, лишь обряд, традиция. Я не отказываюсь от твоего сына, но должен помочь другим. – Онек и сам не ожидал, что эти слова вылетят из его уст, и сейчас он был шокирован не меньше Мирта.

Они стояли, молча смотря друг на друга, и тишину, повисшую между ними, редко нарушал треск дров в камине. На окнах подергивались занавески, свет голубоватых волшебных шаров, освещал комнату. На креслах играли тени друзей, подергиваясь от алого пламени. Все сейчас таило тишину, и тяжесть дружеского недопонимания росла.

Как и положено друзья не всегда были едины в своих суждениях. Но как бы, то ни было, они оба понимали, что ощущает каждый из них. Онек прекрасно знал, что за всей красотой стен Карен-Гелла, таится страшный зверь, имя которому раздор. Он не трогал политику и внутреннее положение государства. Но знал, что каждый шаг короля, это шаг всего народа. И ответственности Мирта, не пожелал бы злейшему врагу.

Мирт же, в свою очередь, понимал стремление Онека обеспечить мирное решение всех вопросов. Верховный маг, второе лицо государства, ведь все, от взращивания пшеницы до строительства домов, облагораживание улиц и домашний уют, все было завязано на магии. А военное дело, и земельные споры, в частности о Нейринском лесе, были передовыми задачами мага.

Маг поднял кружку своего друга, и двинулся к бочонку, эль тонкой струйкой, бегло наполнял сосуд. Следом последовала кружка Онека. Кружки опустились на стол. Друзья уселись в кресла, и под треск дров, нарушающий абсолютную тишину, они ударили кружки, приподняв их над столом.

– Когда ты вернешься?

– Если бы знал.

– Допивай и пойдем. Увидишь крестника.

Так и было сделано, допив напитки, старые друзья поднялись в спальню, где заснув в кресле, укрытая пледом, сидела королева, сквозь сон покачивающая детскую кроватку, в которой так же мирно спал маленький принц. Онек улыбнулся глядя на дитя своего друга.

– Он вырастит сильным мальчуганом. В нем сильна магия. Хмм. А это, что? – Онек указал на фиолетовое пятнышко у кисти правой руки ребенка.

– Родимое пятно. Такое же у Фелиды. Она его вечно закрашивает, дуреха, стесняется. – Мирт подошел к окну. – Видишь эти цветы? Красивые, не так ли?

– Да, они весьма красивы, но я не узнаю их. Из каких они земель?

– Из этих.

– В смысле? Я знаю все травы, произрастающие в Ану-Дарлоне, и уж тем более на территории Карен-Гелла.

– Нет, нет. Я говорю буквально, прямо из этих покоев. Сын превратил мою подзорную трубу в букет для мамы. Около месяца назад. Цветы эти никто не знает, они не вянут, и пахнут ее духами.

– Ему же еще года нет! – изумился Онек. И вновь устремил свой взгляд на малыша, мирно сопящего под монотонное покачивание кроватки.

– Да, да. И поэтому я еще раз хочу тебе напомнить о твоем обещании.

– Обучу, всему.

– Вот и прекрасно, у меня нет желания отдавать его на воспитание в Академию, да и это удел Эрров. – Мирт улыбнулся на секунду, и тут же осознав это, отвернулся.

Ночь вовсю властвовала над городом, и редкие парочки прогуливались по широким улицам Карен-Гелла. Онек распрощался с другом и, выйдя на площадь, вскинул голову к небу, усеянному тысячами звезд. Воздух был свеж и нес приятную прохладу, после жаркого дня. Каменная брусчатка разносила звук его шагов по всей площади. Вода в фонтане, брызгами разлеталась на несколько метров от фонтана, от порывов ветра. Трепетали знамена и вывески на стенах зданий. Онек направлялся не к себе домой. Он шел в любимый кабак. Где по его личному мнению наливали лучший эль города.

Пройдя два квартала от королевских башен, он завернул на узкую улицу, и остановился у старой, покосившейся от лет двери, с невзрачной надписью «Нейринский закуток».

Дверь со скрипом отварилась под натиском ладони мага, и волшебник вошел внутрь кабака. Тут не было так же тихо как в королевском зале. Тут стоял шум веселья и запах крепкого эля и только пожаренных мясных закусок бил в нос. Официанты, словно муравьи, бегали между столов, едва успевая разносить заказы. Несмотря на старость заведения и явную необходимость ремонта, назревшую с десяток лет назад, заведение пользовалось большим спросом. Ведь тут, отведать хорошей кухни и вдоволь напиться, мог любой простолюдин.

Всё, что было необходимо, «Нейринский закуток» получал от Академии. Тамошняя кухня, изобиловала изысканными яствами, а владелец кабак, работал там поваром. Естественно, добрая часть продуктов уходила к нему в родные погреба, вместо толстых животов, старых и ворчливых магов Академии.

Онек прошел в дальний угол заведения и уселся за потрескавшийся, деревянный стол. Столешница была почти прогнившей. И Онек вздохнув, достал из-под мантии кожаный мешок. В мешочке оказался серый порошок, взяв щепотку, маг начал медленно рассыпать его по поверхности стола. Затем он протянул над ним открытую ладонь, тихий шепот срывался с его губ, которыми волшебник почти не шевелил, под его ладонью порошок начал таять, словно лед на солнце. Серые части превращались в серебряную, непрозрачную субстанцию, втекающую в каждую трещину стола, быстро и неутомимо заполняющую все пространство. Старая древесина, будто оживала, трещины затягивались, цвет приобретал оттенок только что обработанного бруса. Всего пара мгновений, и перед волшебников уже был новый, красивый и крепкий стол. Преображение было настолько значительным, что молодая девушка, принесшая Онеку меню, чуть не выронила его из рук, увидев, за каким столом восседал лысый незнакомец с длинной, седой бородой.

– Кружку фирменного, и окорок. – С вежливой улыбкой, смотря в изумленные глаза официантки, сделал заказ Онек и, освободив из сумки свою трубку принялся забивать ее ароматным табаком.

Нейринский табак, ценился, как и все прочие товары из тех земель, основную ценность, табак, приобретал за свои удивительные свойства, все чародеи Ану-Дарлона подтверждали факт лечебных свойств, и дурмана этих листьев. Многие, не могли себе позволить себе такой продукт в виду его дороговизны. Табак мог бы быть и дешевле, но в местах его произрастания водилось слишком много хищников, опасных даже для опытного воина или волшебника. Но верховный маг, часто любил использовать свое положение в обществе, для получения любимого дурмана. Частенько, он останавливался в своих путешествиях у караванов, и с серьезным лицом осматривая груз, приговаривал «А есть ли у вас разрешение на торговлю?» в большинстве случаев, его как водится, не оказывалось, и волшебник, расплываясь в улыбке, просил мешочек табака, за его молчание. Нет, его не грызла совесть, он прекрасно понимала, что товар так или иначе достигнет прилавков, а и без пошлин Карен-Гелл был весьма богат.

Утрамбовав табак, поплотней в свою трубку с длинным мундштуком, выполненным в виде свежесломленной и не обработанной ветви, он принялся щелкать пальцами над ним, выбивая из них, маленькие зеленоватые искры. Через пару мгновений табак принялся тлеть, и из трубки потянулась тонкая полоска ароматного дыма.

За соседним столиком сидела группа крестьян, тщательно и усердно поглощающая добротный эль, закусывая сочным мясом, чей аромат витал в воздухе. Они смеялись и рассказывали друг другу байки, анекдоты, да небылицы. Онек глубоко затянул трубку и, выпустив клубы дыма, откинулся на спинку деревянного стула, запрокинув ногу на ногу.

– Да я, с одного удара вислоухого повалю! – хвастался один из крестьян, за соседним столиком. – Вот раньше как было? Их земля, наша земля и всё! Границы четкие, правила верные. Не то шо нынче.

– Ну, дык всё началось с этого…подстилки царской. Он же, как предал свой народ и утек к этим любителям природы, так всё! Отколь нам ведомо, что он тамошним, своим дружкам, про нас рассказал.

– А ведь он из знатного роду! Жаль брата его.

– А что жалеть то?

– Ну, ты погляди, вот твой брат народ предаст, государство продаст, да к вражине на службу убежит. Ты бы как себя чуял?

– Тут-то не поспоришь…

Онек слышал разговор мужиков, и как бы ни желал вмешаться, держал себя в руках. Речь шла о нем и его брате, Кайти-Эрре. Кайти-Эрр прибывал на службе лесного царя, и был правой рукой престола. Многие жители Ану-Дарлона не понимали этого факта и считали Кайти предателем.

– Ваш эль. Окорок будет несколько позже. – Официантка, поставила перед Онеком кружку с пышной пеной, поднимавшейся над кроями.

Онек отложил трубку на край стола и, подняв тяжелую кружку, приложил ее к иссохшим губам. Ледяной напиток протек по его уставшему горлу, вновь наполняя мага приятным теплом. Крестьяне за соседним столиком все еще обсуждали политическую ситуацию. Но маг старался не слушать. Он отречено утолялся чудесным напитком, делая крупные глотки, и лишь изредка отрывался от кружки, дабы затянуться, еще не потухшей трубкой.

– Представляю этого Кайти на коленях пред ушастым. «Ваше величество, позвольте вам ноги облобызать» – Эти слова донеслись до Онека и все вокруг остановилось. Музыка перестала играть, официанта замерла с подносом в руках. Тонкая струйка эля больше не наполняла кружку. Букашка, спешившая по своим делам на столе, напоминала игрушку. Расправившая крылья птица, висела в воздухе, за окном. И пламя свеч, боялось шевельнуться.

Именно так Онек воспринимал все происходящее вокруг. В его груди разразился бушующий пожар. Боль и гнев, немыслимой волной ударили ему в голову. Его стол, с десяток минут назад отреставрированный чародеем, отлетел вперед, снося по пути неудачливых гостей кабака. Стул, на котором сидел Онек разлетелся в щепки, пол дрожал, и все свечи не могли остановить надвигающейся, от могучего волшебника, тьмы. Фигура мага стояла перед столом крестьян и сидящим за ним, казалось, что все пространство вокруг занимал он. Окружающие прижались к стенам и дрожали от страха. Юная официантка, выронившая поднос с окороком Онека, сдерживала порыв закричать, прижимая к своему рту ладони. Верховный маг расправил руки, и по его кистям побежали языки пламени, собираясь на кончиках пальцев. Тьма окружала все вокруг. Стол и стулья крестьян начали трескаться. Покрываться следами тлена и будто горя без пламени, осыпались кусками пепла.

– Да как ты смеешь!? Кайти-Эрр величайший маг человечества! И никто не смеет так выражаться о моем брате!

Голос Онека звучал у каждого присутствующего в голове, вокруг, и доносился сразу отовсюду, эхом проносясь по дрожащему кабаку, пронзая душу и разрывая ее на куски. Случайные прохожие, наблюдали, как здание кабака тряслось и покрывалось трещинами, будто землетрясение затрагивающие лишь его. Из окон бил свет, чистый и прекрасный своей белизной, но они не видели, того что было внутри.

Пламя на кончиках пальцев Онека набирало силу, и уже поднималось на добрые полметра, едва не цепляя потолок. Онек резко ударил ногой по полу, и вдавленные в свои стулья крестьяне разлетелись по разные стороны помещения, оставив один на один с озлобленным магом, своего товарища проронившего последнюю фразу.

Чародей возвышался над упавшим и испуганным мужчиной, словно скала. Казалось, он занимал все пространство вокруг. Исполин, с обезумевшим взглядом и пламенем на пальцах, вот-вот готовый обрушить весь свой гнев и разрушить до основания старый кабак.