Kitobni o'qish: «Дар древних»

Книга первая

"Ошибок не бывает. События, которые вторгаются в нашу жизнь, какими бы неприятными для нас они ни были, необходимы для того, чтобы мы научились тому, чему должны научиться" (Р. Бах).

Глава 1

Мне снились глаза. Огромные, неподвижные глаза. Они завораживали меня и затягивали в свою глубину, и я точно знала, что уже не выберусь, если попаду в их трясину.

Резко проснувшись, я села на постели, вытаращила глаза и пыталась понять сон это или нет. Лоб покрылся противным липким потом. Колотившееся о ребра сердце никак не успокаивалось и восстановить дыхание было трудно.

– Твою мать! – мне бы еще понять, где я нахожусь и сколько сейчас времени? Так, глубокий вдох и медленный выдох. Я дома! У себя дома. Голова свинцовая. Вчера, с перепугу, нажралась как свинья. Хотела только успокоиться и уснуть. Но почему-то не пьянела и не успокаивалась. В какой момент я легла спать и сколько было времени? Вообще ничего не помню. Точно, время… На часах три. Да уж. Ну, судя по всему, уснуть уже не получится. Кое как вытащив себя из нагретой постели в ночную прохладу комнаты и нащупав ногой тапки я медленно побрела в ванную, чтобы смыть с себя остатки кошмара. Воду погорячее. Может это поможет прекратить бьющий меня озноб? Теперь попрохладнее, чтобы прогнать остатки сна. Не скажу, чтоб сильно помогло, но чувствовать себя стала получше. Почистив зубы и накрутив чалму вокруг головы, чтоб с волос не капало, я завернулась в огромное банное полотенце и пошла в кухню.

– Фу, ну и вонь. Я что еще и курила? – возмущалась я, открывая окно, чтобы избавиться от этого отвратительного запаха.

Прибрала на столе, тщательно его вытерла, налила в чайник свежей воды и дожидаясь, когда он закипит, забралась с ногами на уютный кожаный диванчик, мысленно возвращаясь во вчерашний день.

Все случилось неожиданно. Для меня так уж и вовсе. Дело в том, что я самый удачливый человек из всех, кого знаю. Нет, я не сорвала джек-пот в Вегасе, но вся моя жизнь была будто с выигрышным билетом в руках. И даже истории, в которые я с завидной регулярностью влипаю, в конечном счете оборачиваются для меня очередным плюсом. В школе меня никогда не спрашивали на уроке, когда я не была готова. Если опаздывала, то учитель в класс всегда заходил позже меня. На экзаменах я вытягивала только тот билет, который знала безупречно, или, как однажды было, единственный, который выучила. Я легко поступила в МГУ на бюджет. По окончанию учебы устроилась в довольно известное издание. Из пишущего мелкие статейки стажера быстро переросла в репортера, работающего в «поле». Потом спецкор и собственная колонка. Многие интервью у меня были довольно скандальными, потому что мне «опять-таки» везло, и мои респонденты были со мной очень откровенны. Не знаю, что было тому причиной. Как-то располагала я их к откровенности. Да, частенько они одумывались и на согласовании текста просили удалить некоторые подробности. Но ведь мы журналисты. Информация наше все. А эксклюзивная информация, из первых уст, это самое ценное, так что на уступки шли далеко не всем и не всегда. У меня хорошие отношения в коллективе и с руководством. Огромное количество знакомых и приятелей. Правда у меня нет друзей, в моем понимании этого слова, но с моим образом жизни, это было бы практически невозможно. Постоянное общение, перемещение, командировки, звонки, соцсети… В те моменты, когда у меня была возможность отдохнуть, я наслаждалась тишиной и одиночеством. Нет, однозначно, общение, пусть и с близким человеком отняло бы у меня и эти счастливые моменты. Но отчего-то все больше и больше, в последнее время, я стала задумываться, что это не совсем то, чего я бы хотела. Мне хотелось сделать паузу. У меня было ощущение, что это все так незначительно. Что мне нужно что-то большее, масштабнее. Что у меня есть свой путь, который только нужно нащупать. Мне нужна была пауза, чтобы остановить гонку, что была вокруг меня, и остановиться самой, чтобы понять что-же дальше. И видимо этот день наступил, но это было совсем не то, чего я ожидала.

Мне предстоял ранний подъем и поездка за город, в поселок, где жила тетя Маша. Тетя Маша – это лучшая мамина подруга еще со времен детского дома. Родни у них не было вообще, и они всю жизнь считали друг друга сестрами. Даже после того, как мои родители переехали из области в Москву, они старались все праздники отмечать вместе. Ездили друг к другу в гости, созванивались. Каждый год, почти до старших классов, на все лето мы с Мишкой, моим старшим братом, уезжали к тете Маше. Это было счастливое и беззаботное время. Как и все дети мы умели ценить маленькие радости и воспринимать их как большое счастье. Да и тетя Маша всегда радовалась нашим приездам. Своих детей у нее не было, муж умер рано, а больше она замуж не выходила и вела свое маленькое хозяйство в одиночку, как умела.

Кроме тети Маши, в маленьком домике жила ее свекровь, маленькая, чуть полноватая старушка, бабушка Таня. Она была добрейшим человеком на свете. До последнего помогала тете Маше с хозяйством, а та вечно на нее бурчала, чтобы она не наклонялась, не понимала тяжести и так без остановки. Всю жизнь тетя Маша называла ее мамой, любила и относилась к ней с большим уважением.

Во вторник мне позвонила мама и захлебываясь слезами сказала, что бабушка Таня умерла. Прилегла отдохнуть в обед, да так и не проснулась. Для меня это был удар под дых. Мама и папа выезжали этим же вечером, утром выезжал мой брат Мишка, а я сразу уехать не смогла. У меня было запланировано интервью, которое переносилось уже трижды, так что выезжала я в четверг, рано утром, чтобы приехать до похорон и успеть попрощаться и помочь с готовкой.

В девять часов утра я уже была у теть Машиного дома. Обнявшись с мамой и тетей Машей, я разрыдалась. Я так остро почувствовала эту тоску по ушедшему человеку. Это точка невозврата. Никогда я уже не смогу прислониться к уютному бабушкиному боку. Никогда эти руки не перекрестят меня, перед выходом из дома. Никогда уже не сказать самых главных и нужных слов, тех, что мы так редко говорим своим близким, и о чем так жалеем, когда сказать их становится уже некому.

Похоронив бабушку Таню на маленьком местном кладбище и вернувшись в дом, я была очень удивлена. Казалось, все соседи пришли, чтоб помянуть старушку добрым словом. За столом велись тихие беседы. Вспоминали разные истории, связанные с бабушкой Таней. Говорили, что и сейчас о ней есть кому позаботиться, ведь сынок и муж давно уже ее там дожидаются.

После поминок родители решили пожить с тетей Машей до девяти дней, поддержать ее. Мишка решил переночевать, так как поминал не только блинами и кутьей, но и беленькой, а я заявила, что поеду домой. Не знаю почему я так решила. Родители и тетя Маша уговаривали меня остаться, но меня прямо тянуло в дорогу, и я настояла на том, что дома мне будет лучше, а на девять дней я все равно приеду, так что скоро увидимся. Время было около пяти, так что домой я планировала попасть еще засветло. Расцеловав тетю Машу, я села в машину, помахала всем на прощание и поехала домой.

Солнце ярко светило, утверждая, что жизнь продолжается, но мне было грустно. Смерть, конечно же, это всегда невесело, но, когда это далеко, не особенно задумываешься, что все мы смертны, и что для каждого такой исход неизбежен. Смерть бабушки Тани, напомнила мне, что родители тоже совсем не молодые люди. Мама в последнее время стала жаловаться на высокое давление, у папы схватывает спину… Пытаясь избавиться от грустных мыслей и упаднического настроения, включила радио, но кроме хрипов и пробивающегося голоса диктора ничего не услышала. Проверила сеть на телефоне, да, так и есть, тоже отсутствует. Я ехала, подпевая плейлисту в телефоне и поглядывая по сторонам, чтоб хоть немного отвлечься. Буйная зелень деревьев купалась в солнечных лучах. На ярком небе ни облачка. Лента дороги была пуста и тянулась до самого горизонта.

Неожиданно резко потемнело. Небо налилось густой синевой. Тяжелая лохматая туча разрасталась все больше, закрыв собой солнце и бо́льшую часть неба. Поднялся ветер. Впереди, то и дело вспыхивали молнии и, будто издалека, накатывая волнами, стали слышны раскаты грома, с каждым разом усиливающиеся и сотрясающие все вокруг. Деревья согнулись, размахивая ветвями и осыпая дорогу листьями и мелкими веточками. У меня мелькнула мысль вернуться обратно, хотя, может, я успею проехать? Синоптики не обещали изменения погоды. Они, конечно, часто ошибаются, но небо-то все время было чистое, ни облачка, может пронесет и это просто непогода на небольшом участке дороги? Прибавив скорость, я внимательно следила за дорогой и за приближающимися ко мне молниями. Если честно, мне было страшно. Нет, я уже не хотела повернуть обратно, но очень хотела остановить машину, сжаться в комочек и пересидеть эту жуть в тепле и уюте салона, подождать, когда все пройдет мимо и только потом ехать дальше. Я начала высматривать, где бы мне остановиться, как вдруг, перед колесами мелькнула черная тень. Животное! Кажется, кошка. Я испугалась, дернула руль в сторону, юзом проехала пару метров и съехала в кювет. Неудачно попав в какую-то ямку, я заглохла. Сняв побелевшие руки с руля и отдышавшись с минуту-другую, я медленно вышла из машины. Никакого животного я не увидела, значит оно благополучно убежало или привиделось мне, чего совсем не хотелось. Я никогда не была истеричкой и паникершей, хотелось бы и дальше оставаться в здравом уме. Осмотрела машину. Да уж… Села я не удачно, сама выехать не смогу, надо кого-то искать, чтоб выдернул меня из этой ямы. Дело осложнялось тем, что за все время пути, мне не встретилось ни одной машины. Удивительно, но небо начало светлеть, до меня дошло, что все время, пока я осматривала машину и обочину на предмет животных-камикадзе, а это уже минут десять, я не слышала грома, а значит гроза прошла стороной, как я и ожидала. Все же попробовав выехать самостоятельно и убедившись, что у меня ничего не получится я решила идти за помощью. Покрутив по сторонам головой, вдалеке, сквозь жиденький и не стройный ряд деревьев, я рассмотрела крыши домов. Заметила и вьющийся вверх дымок. Действительно вверх, значит и ветра тоже как будто и не было. Красота! Идти, конечно-же, не хотелось, к тому же я совершенно не видела дороги, по которой можно было бы пройти, а если идти прямо по курсу, то придется пересечь довольно большое и все в колдобинах поле, хорошо хоть не засеянное, а просто заросшее травой, но других вариантов нет. Сунув в карман телефон, проверив окна и закрыв машину я пошла в направлении деревушки, то и дело оступаясь и пару раз чуть не упав. Если не обращать внимание на ужасную дорогу, точнее на ее отсутствие, то здесь было очень здорово. Воздух, пахнущий пряными травами и сладостью цветов. Разноцветные бабочки, взлетающие с потревоженного цветка и тут же садящиеся на другой. Безмятежность и покой. Огромный простор и уютно темнеющие вдалеке крыши домов. Будто в детство попала. Я даже пару фоток на телефон сделала. Красота!

–Черт, да тут можно все ноги себе переломать. Ну вот, насладилась пейзажем, лучше бы под ноги смотрела, – так, чертыхаясь, периодически отмахиваясь от мошек и постоянно спотыкаясь, я почти добрела до деревушки. Уже можно было рассмотреть небольшие ухоженные домики, с огородами и пристройками. Людей видно не было, так как домики были повернуты фасадами к центру деревни, а я стояла с тыла. Да и до домов еще нужно было дойти, с такой «прекрасной» дорогой и моими гудящими от усталости ногами.

Чуть в стороне от уютно выглядящих домов и совсем близко ко мне, практически скрытый от деревеньки близко к нему посаженными высоченными неохватными дубами, из-за чего я его сразу и не заметила, стоял большой деревянный дом. Он был добротный, из массивных бревен, темный, почти черный. Окна в красивейших, тонкой резьбы наличниках. Со стороны он выглядел как музей деревянного зодчества. Дом стоял ко мне торцом, поэтому я могла рассмотреть часть крыльца. Все столбцы и балясины были резными, навес над крыльцом был по краю обрамлен деревянным кружевом. Покатая крыша тоже по всему периметру была украшена деревянной резьбой, а на ее вершине был резной конек. Недалеко от дома бродило несколько кур и черный величавый петух. На веревке, недалеко от крылечка, сох фартук и пара полотенец. Через несколько минут я уже была рядом и медленно обходила дом, разглядывая его со всех сторон и остановилась у крыльца. Я решила, что нужно спросить к кому из местных жителей можно обратиться за помощью, хоть немного отдохнуть и попросить воды. Пока я бороздила просторы деревенского поля, то вся взмокла и умирала от жажды, а бутылочку с водой, естественно, я оставила в машине. Поднявшись, я несмело постучала. На мой стук никто не ответил и не вышел, но мне показалось, что в окне дернулась занавеска, будто за мной наблюдали. Время приближалось в восьми. Хотя до темноты еще далеко, в деревнях ложились рано, нужно поторопиться, а то ведь можно и без помощи остаться до самого утра. Меня аж передернуло от этой мысли. Вздохнув, я постучала снова, на этот раз достаточно сильно. Услышав какой-то звук, идущий из дома, то ли стон, то ли зов, я решительно открыла дверь.

Попав в темные сени, полностью завешанные пучками трав и какими-то мешочками, я зажмурила глаза, чтоб привыкнуть к полумраку, после яркого солнца. Запах тут стоял такой, что у меня резко закружилась голова и я еле удержалась на ногах, так как они начали подкашиваться от слабости. Кое как дойдя до второй двери я повисла на ручке, и с огромным трудом смогла ее открыть. В комнату я прямо ввалилась, так как пригибаясь под низкой притолокой не заметила порожек и споткнулась. Перед ногами у меня прошмыгнула и куда-то скрылась черная кошка. Краем глаза заметив, что в комнате кто-то есть, я подняла голову.

– Здравствуйте, хозяева! Извините, что без приглашения.

В этот момент я увидела стоящую около стола женщину. Длинные, вьющиеся, темно-русые волосы были распущены. Худощавая, но крепкая фигура. Ростом, наверное, с меня, метр шестьдесят пять-шестьдесят семь. Красивый, коричневый, расшитый крупными черными цветами и замысловатыми завитками сарафан. Она стояла ко мне спиной, и я не могла рассмотреть ее как следует.

– Извините… – снова обратилась я к хозяйке. Женщина повернулась. Я увидела сложенные на груди руки и опешила. Это была старуха, хоть по фигуре и наряду невозможно было бы догадаться. Руки были покрыты сплошной паутинкой мелких морщинок, к запястьям морщины становились все глубже, а кисти покрывали огромные складки обвисшей кожи. Я даже представить себе не могла, что бывают такие старые руки. Ногти были не длинные, но изогнутые, будто бы тоже все испещрены морщинами и желтого оттенка. Спереди локоны переходили в серебристые, с прожилками русых, но постепенно, цвет будто впитывался в соседствующее с ним серебро и медленно в него вплавлялся. Темно-русые пряди на несколько секунд становились темно серыми, потом цвета пыли, а затем становились серебряными нитями, переливающимися на свету. Лицо старухи сплошь было покрыто морщинками, рытвинами и бугорками. Губы были настолько тонкие и белые, что, если бы они не шевелились непрерывно, будто бы шепча молитву, я бы и не увидела где у нее рот. Глаза у старухи были закрыты. Глазные яблоки ввалились, вокруг век кожа была коричневого оттенка и истончена, словно пергамент. На моих глазах фигура ее тоже меняла свои очертания, она постепенно усыхала, от чего обвисшей кожи с каждой секундой становилось все больше. Я, не смея пошевелиться, со страхом наблюдала за происходящими метаморфозами несколько минут, а потом она распахнула глаза. Что произошло дальше, я помню, как сквозь туман. Отчетливо помню только сами глаза. Они были яркие и огромные, будто бы зрачок заполнил всю радужку, такие глубокие, что казалось там, внутри, в глубине ущелья, теплится чья-то жизнь, и нужно нырнуть туда, к этой жизни, спасти ее, или присосаться и выпить. Миллионы мыслей водили хоровод в моей голове, только одна была отчетливой. Глаза со временем выцветают, становятся мутными, будто поддернутыми туманом воспоминаний, но совершенно точно, у такой дряхлой старухи они не могут быть настолько ясными и яркими. Я же не могла отвести от них взгляд. Напрягала каждую мышцу, старалась зажмуриться, повернуть голову, сделать хоть что-нибудь, но все мои усилия были бесполезны. Меня обволакивал этот взгляд, он обжигал и замораживал. Я теряла силы, ноги мои, и без того трясущиеся от усталости, подкосились, и я рухнула на пол. Одновременно с этим, старуха оказалась рядом со мной. Не подошла, а именно оказалась. Только что стояла у стола и через мгновение нависала надо мной. Глаза ее, вблизи выглядели еще более страшными. Мне казалось, что в глубине зрачка что-то шевелится, будто копошатся толстые, черные, с лоснящейся спинкой, черви. Меня замутило. Старуха же обеими руками вцепилась мне в плечи, да так, что у меня отнялись руки. Она приподняла меня. Несмотря на внешнюю дряхлость, старуха оказалась очень сильной, было видно, что держать меня на вытянутых руках не составляет для нее никакого труда. Отпустив одно мое плечо, она что-то вытащила из кармана своего фартука и сунула мне это в поясную сумку. Снова схватила меня двумя руками и подтянула к себе практически вплотную. Я уже думала, что она сейчас высосет из меня всю кровь. Но она резко выдохнула прямо мне в лицо, еле слышным скрипучим голосом, – Наконец-то! – от чего мое тело содрогнулось, будто от удара током. Последнее что я запомнила, перед тем как потерять сознание, это сильный запах гниения, стоялой воды, запревшей травы и тлеющей ветоши. И взгляд. Полный страдания, боли и облегчения одновременно.

Очнулась я ровно на том месте, с которого рассматривала старинный дом и сразу же почувствовала запах гари. Кое как поднявшись я увидела яркое пламя, охватившее весь дом. Черный дым столбом поднимался ввысь и, хотя я находилась достаточно далеко, чувствовала жар, исходящий от дома, а внутри у меня все леденело от ужаса. От страха и растерянности я впала в какой-то ступор, и стояла, глазея на горящий, разрушающийся дом, не в силах пошевелиться и отвести взгляд.

Через несколько минут послышались крики со стороны домов. Только когда крики стали приближаться ко мне, я смогла повернуть голову и увидеть людей, бегущих в мою сторону. Размахивая руками, они пытались докричаться до меня и что-то сказать. Подбежавших было много. Они хватали меня, тянули в разные стороны. Глаза у них были размером с блюдца. Они что-то говорили, кричали, но я никак не могла уловить смысл их слов. Медленно сознание возвращалось ко мне. Я начала разбирать речь. Но так как галдели они все вместе, сделать это оказалось не так уж и просто. Когда все немного успокоились у меня получилось задать им несколько вопросов и пришлось отвечать на их. Из сбивчивого рассказа я поняла, что дом этот стоял на этом месте много веков. Легенд, связанных с ним и его хозяйкой огромное количество. Старушку эту вроде звали Анной, как и меня. Ее мельком видели все жители деревушки, но в дом к ней никто и никогда не заходил. А те, кто пытались не смогли. Хотя старожилы говаривали, что их родители раньше часто обращались к Анне за помощью. Менялись хозяева домов в деревеньке, менялась власть и хозяева жизни, только дом стоял не тронутый и хозяйка жила по своим законам. Когда я рассказала, что была в доме и видела хозяйку, то все расступились и отодвинулись от меня как от прокаженной. Я стояла, ничего не понимая и только одна женщина, лет пятидесяти, рассказала, что хозяйку этого дома все считали ведьмой. А раз я последняя кто ее видел, то, стало быть, она мне свою силу и передала. Непонятно, то ли я стала местной звездой, то ли изгоем, но рассказав о причине моего здесь появления и обрисовав суть проблемы, жители деревеньки пообещали мне сейчас же помочь. Уж не знаю страх ими руководил или они просто хотели избавиться от меня побыстрее, но та самая женщина повела меня по дорожке в сторону деревни, а остальные остались обсуждать увиденное и услышанное. Никто из них даже не подумал начать тушить загоревшийся дом или вызвать пожарную команду.

Меня вели к дому Павлухи, который, по словам местных жителей, вмиг мою ласточку выдернет из ямы. Павлухой оказался тридцати – тридцатипятилетний, почесывающий пивное брюхо детина, с недельной щетиной, в майке алкоголичке, растянутых на коленях трениках, носках и резиновых китайских сланцах. Несло от него закисшим потом и свежим луком. На голове реденькие сальные волосы, почти такие же сальные, как и его взгляд. Тетя Шура, которая вызвалась меня сопроводить и договориться, пересказала ему все произошедшее, приукрашивая события так, что не только у Павлухи челюсть отвисла, но и у меня. Павлуха, проникнувшись, стал выглядеть чуть менее придурковатым, но, правда, не менее неряшливым. Он махнул рукой на стоящий во дворе небольшой трактор и сказал мне залезать в кабину. Пока я карабкалась на этот «Эверест», Павлуха уже сбегал в дом и обратно и теперь терпеливо ждал, когда же я устроюсь в крошечной кабине. А умудриться сделать это, был тот еще фокус. Кабина была рассчитана на одного человека – водителя. Рядом с водительским сиденьем лежала небольшая сидушка, я ее подергала, вроде закреплена нормально, и села. Сказать, что неудобно, ничего не сказать. Перед ногами и сбоку куча длинных, торчащих из пола кабины рычагов, да уж, приятная поездка мне предстоит, хорошо, что не долгая. Павлуха резво запрыгнул на водительское место, и мы поехали. Оказалось, что я вполне себе могла дойти до деревушки и по нормальной дороге, если бы не поперла напролом, как лось сквозь чащу, а прошла бы вперед метров триста. Там была вполне себе цивилизованная асфальтированная дорога. И пришла бы я как раз в саму деревню, а не к тому дому, от воспоминаний о котором пробирает до костей. Машину мы нашли тут же, Павлуха, воспользовавшись моим же тросом легонько ее вытянул. Пятисотрублевую купюру брать застенчиво отказался, повторяя, что «делов-то тут на пять минут, больше разговоров», хотя его пристальный взгляд, прикованный к купюре, говорил об обратном, и, чуть ли не кланяясь, запрыгнул в кабину и отбыл восвояси.

Остальной путь был спокоен. По дороге ехало достаточно много машин, где они все до этого были, вообще не понятно. И только пару раз мне показалось, что в зеркале заднего вида я видела мелькающую черную тень. Списав эти видения на свои расшатанные нервы и пережитый стресс, я, постояв немного в пробке, достаточно быстро добралась до дома. И когда я уже закрыла за собой входную дверь, видимо шоковое состояние, которое поначалу не давало мне впасть в истерику, меня догнало. Накрыло с головой. Да так, что я не знала, что мне делать и куда деться. Меня трясло, было очень страшно, я включила во всех комнатах свет, закрыла во всей квартире окна и двери, заперлась в кухне и припала к единственному успокоительному, которое было у меня дома, к алкоголю.