Kitobni o'qish: «По следам чёрной маски»

Shrift:

* * *

Папе
А. Л.

За сто лет до этой истории, или Пролог

В рваном кафтане и съехавшей на лоб вязаной шапке бог грома и молнии Нга́и продирался сквозь густой ельник. До пещеры оставалось совсем немного, однако богиня леса Аяттара делала всё, чтобы он туда не добрался. Шаг вперёд – из-под земли вылезает новая ель, колючие лапы будто нарочно метят в глаза. Ещё два шага – до самой земли сгибается высокая сосна, за пушистой верхушкой не видно ни тропы, ни просвета. Сначала Нгаи слышал лишь смех, а вскоре на всю округу загремел голос богини:

Рек-озёр не любишь синих?
Лес мой, говоришь, унылый?!

«Только бы добраться до пещеры брата, – молился про себя Нгаи. – Мне нужна волшебная печь Укко!» Он продолжал двигаться вперёд, отбиваясь от веток и перепрыгивая через змеящиеся корни, – прочь от рассерженной хозяйки северных лесов, любовь которой он отверг.

– Отпусти меня, Аяттара! – закричал Нгаи. – Я никогда не женюсь на тебе! Я хочу домой!

В просвете елей показалась каменная дверь пещеры. Наконец-то он будет в безопасности!

Быть тебе сто лет отныне
Чёрной маскою постылой!

Нгаи остановился.

– Чем-чем? – Он опасливо дотронулся до щеки. На лице у него была деревянная маска! Нгаи глянул на свои руки и увидел сухие ветки. Пронзительно крича, несчастный бросился в еловые лапы, но ноги уже не повиновались ему.

Пламя с пеплом – твои братья,
Привыкай к ним понемножку…

Лес вокруг ходил ходуном. Руки Нгаи обломились под натиском хлеставших его веток живых деревьев. Он дрожал, ведь шапки уже не было, а клочья кафтана остались далеко позади на кустах. Нгаи совершил отчаянный рывок и в последний раз оттолкнулся от земли ногами – ноги на лету превратились в сухие коряги и с хрустом отпали.

А в это время Укко, бог грома и молнии и старший брат Нгаи, колдовал у себя в пещере над картофельной запеканкой, напоминавшей карту Финляндии. Сегодня он закрывал верхнюю, северную часть запеканки снежным сыром, а южную половину щедро поливал растительным маслом, продлевая дожди. Главное – не забрызгать левую сторону, Остроботнию, ведь он обещал брату, что здесь будет тёплая сухая погода.

Поглядывая на пламя в волшебной печи, Укко вспоминал, как в детстве семеро братьев-богов грома и молнии выбирали части света, где они будут управлять погодой. Самый младший предпочёл тёплые края, обосновался в Африке и стал называться на местный лад – Нгаи. Самый старший, Укко, всегда любил прохладу родной страны Бореалис и потому остался в финской провинции Остроботнии – в деревне Лиеске, что у подножия горы И́вари. Остальные разбрелись по разным континентам, и каждый получил от отца кулинарную книгу и набор волшебных специй. Братья частенько навещали друг друга, однако мерзлявый Нгаи не очень-то рвался в Финляндию. Укко пообещал ему ясный солнечный ноябрь, только тогда брат согласился отпраздновать свой день рождения у него в гостях.

Визит Нгаи растянулся на месяц, ведь здесь, в Лиеске, прошло их детство и жили старые друзья. Укко пришлось как следует постараться, изобретая «летний» вариант запеканки в декабре. Каждый день братьев начинался с прогулки, которая плавно перетекала в пикник на берегу реки Виллийоки, а затем в долгие вечерние посиделки у камина в старом бревенчатом доме их отца. Послушать истории о далёкой Африке приходили и местные жители, и волшебные существа со всей округи: лесные девы, лешие, гномы, водяные и русалки. Душой компании, конечно, был Нгаи – неотразимый Всеафриканский король, как он сам себя именовал. Он расхваливал своё королевство, где каждый день – праздник и где живут самые счастливые подданные самого умного и самого красивого правителя на свете. Именно тогда, в один из таких вечеров, на него засмотрелась подруга Укко, лесная царица Аяттара, – и сразу влюбилась. Не теряя ни минуты, страстная богиня призналась, что её сердце отныне принадлежит ему, и потребовала на ней жениться. В ответ Нгаи лишь расхохотался:

– Чтобы я променял мою жаркую красочную Африку на край снегов и унылых холодных лесов? И вместо тёплого моря вокруг были бы стылые озёра и ледяная речка? Да здесь, поди, даже барышни… как это… отмороженные!

Надо ли говорить, что Аяттара не на шутку рассердилась, услышав такую отповедь. В гневе она обрушила на братьев пару крепких берёз и поклялась отомстить грубияну. Опасаясь, что могущественная богиня накажет Нгаи каким-нибудь особенно изощрённым образом, Укко больше не разрешал брату бродить по лиескинским лесам в одиночку.

…Вот только сегодня печка что-то раскапризничалась, и Укко провозился с ней всё утро. Заскучавший Нгаи отправился на прогулку один, пообещав вести себя вежливо с «местными барышнями». Внезапно Укко вскинулся, прислушался: из леса донеслись треск и грохот, потом пронзительный крик. Распахнув входную дверь, он высунулся наружу.

– Это кто там в лесу безобразничает? Аяттара, ты, что ли? – взревел он.

В этот момент – доньк! – что-то стукнулось о дверной косяк и отскочило ему на ногу. Укко наклонился и увидел чёрную деревянную маску с золотыми бусинами-ноздрями и с жемчужиной во лбу.

– Помоги… огонь… мне нужна печь, я хочу домой… Аяттара заколдовала меня… Сто лет… – хрипела маска голосом Нгаи.

– Нгаи, это ты? – прошептал Укко, поднимая маску и вглядываясь в прорези, сквозь которые блестели глаза брата. – Что же она с тобой сделала? – Укко перенёс брата-маску в печь. – Заколдовала? На сто лет? Ну погоди, я до тебя ещё доберусь! – Вне себя от ярости бог грома и молнии выскочил наружу. – Аяттара, ау-у-у! А через сто лет? Как снять проклятие через сто лет?

Властна над моим проклятьем
Только ягода морошка.
Цвета пламени морошка —
Коль отыщешь к ней дорогу…

В верхушках сосен показалось искажённое злобой лицо Аяттары. Она продолжала бушевать, поднимая из-под земли всё новые деревья, выворачивая на поверхность корни и коряги, выкатывая камни на тропинки.

– Морошка? Да где же он возьмёт её в Африке? – Укко бросился обратно в пещеру. Печь весело потрескивала поленьями, но в ней уже не было маски. – Морошка! Через сто лет! Я пришлю тебе, слышишь? Через печи, мою и твою, долетит к тебе в Африку от меня морошка-а-а! – Укко чуть ли не влез в печь, надеясь, что брат услышит его.

Наберёшь тех ягод ковшик —
Может, снова станешь богом!

Голос умолк, Аяттара исчезла. В тот же миг всё кругом стихло. Застыли деревья, поникли ветви, замерли коряги, оцепенела хвоя. С верхушек сосен на склоны горы Ивари побежали потоки прозрачной воды. То был не ледяной ноябрьский ливень, не майская гроза, не тёплый августовский дождик, какие умели вызывать все боги грома и молнии. То были горькие слёзы Аяттары, отвергнутой младшим братом Укко – богом Нгаи.