Kitobni o'qish: «Солдат Джим Тоу», sahifa 3

Я сомневался. Но стоял смирно. Тогда казалось, что выбор сделан, что уже слишком много пришлось пройти, чтобы сюда попасть, и прочая хрень. Вот ведь, наивняк…

– Воинская жизнь регулируется уставом. Если в нем что-то прописано, значит, это спасло кому-то жизнь. Хотите прожить подольше, следуйте уставу. Не хотите читать устав, уходите сразу, и не заставляйте меня заполнять похоронки. Если я или кто-то из инструкторов вам что-то говорит, значит, здесь и сейчас это важнее всей вашей забытой Лорд-Императором жизни. Услышал – сделал. «Не сделал» не бывает. Ясно?

Строй молчал.

– Все, будем считать, что с формальностями мы разобрались. Сегодня рота заселяется в казармы. Опыт показывает, что в первую ночь молодые бойцы спать не желают. Поэтому мы с вами немного разомнемся и нагуляем сновидений. А теперь нале-во!

Как потом оказалось, под «немного разомнемся» старший сержант Ленс понимал пятикилометровую пробежку с полосой препятствий, свето-шумовым подавлением и рукопашным боем «стенка на стенку» против более старших курсов учебки в конце. Нас было как минимум втрое больше, но старшаки задавили всю братию, как малолеток. Позже я понял, как они это сделали. Расскажу подробнее как-нибудь отдельно.

На следующий день около половины роты оказалось в лазарете. Остальные чувствовали себя немногим лучше. Тогда же мы и ознакомились с учебными буднями.

Сначала подъем. Если кто-то не поднимался, его поднимали товарищи пинками и оплеухами. Никто не хотел любимой «разминки» старшего сержанта Ленса. А разминку инструктор применял ко всей роте, если кто-то давал сбой. Рекрутов вообще дрессируют так, чтобы они чувствовали себя как единый организм. Нас разбили на три взвода. Взводы разбили на отряды, отряды на группы по четыре бойца в каждой включая рекрут-капрала. И приучали, что каждый рекрут, каждый отряд или взвод решает неотменяемую задачу, при невыполнении которой проваливается задача у более крупного объединения. Поэтому за проступок рядового наказывали всю группу. За косяк группы доставалось отряду. Если лажал отряд, наказывали взвод. За взвод – роту. Рота сама по себе является достаточно автономной боевой единицей в сто с лишним солдат, сержантов и офицеров. На самом деле уже взвод почти в сорок человек тоже довольно автономен и способен при должной укомплектовке техникой и разного назначения подразделениями выполнять самостоятельные задачи. Но мало-мальски серьезную работу выполняет все-таки рота. Вот нас и сплачивали таким образом, заставляя привыкнуть к тесному сотрудничеству с боевыми товарищами. Война – это вообще не то место, где один солдат что-то может сделать. Успех боевой операции всегда зависит от уровня взаимодействия между бойцами, какую бы огневую мощь они на себе ни несли по отдельности. Да и спокойнее как-то оказаться в заварушке будучи рядом с теми, с кем съел пуд соли и пролил ведро крови. А крови мы пролили немало. Благо, что без жертв.

После подъема всегда следовала взбадривающая пробежка. Однажды один из наших выразил сомнения в необходимости пробежек и тренировок…

– Товарищ старший сержант. Разрешите задать вопрос?

– Разрешаю.

Дело было перед строем во время занятия по освоению тяжелых пехотных экзоскелетов.

– С какой целью в наше обучение включают бег и рукопашный бой? – заговорил рекрут-рядовой Томес. На днях он всю плешь проел рассуждениями. К одному только Смоугу он дважды подходил с этой темой. И его не удовлетворяли вообще никакие ответы. Разумеется, он решил озадачить и старшего сержанта и не когда-нибудь, а на занятии по экипировке. – Нас забрасывают на челноках или в посадочных капсулах на территорию. Там мы двигаемся на фиброприводах экзоскелета. Запас их хода превосходит биологический в тысячи раз. Мы несем на себе больше оружия, чем требуется для уничтожения небольшого города, а если надо, то и большого города тоже. После чего нас подбирают и перебрасывают на другую территорию. Зачем нам примитивная биологическая выносливость и навыки рукопашного боя?

Чтобы стало чуть более понятно, о чем идет речь, скажу пару слов об экзоскелетах. Это сложная конструкция из мягких фибронитей на жесткой основе, обвешанная композитной броней и генератором силового поля. Экзоскелет включает в себя системы энергоснабжения, жизнеобеспечения, связи, навигации, управления оружием и несколько более мелких, типа оптической, гравитационной и других. Полностью автономный, полностью герметичный. Может быть применен в открытом космосе. В штатное вооружение входит скорострельный ротационный пульс-лазер, который среди солдат прозвали «гатлингом» в честь какого-то инженера, тяжелый бластер для прорезания мощной брони, а также такие специфичные игрушки, как проектор частиц и акустико-волновой резонатор, заставляющий лопаться любые закрытые системы, имеющие внутренние колебания. Ну и мины, гранаты, ракеты, в том числе ядерные, если надо, и прочую мелочь.

Старший сержант Ленс пару секунд подумал, затем приказал:

– Рядовой Томес, выйти из строя.

Томес смущенно покосился на товарищей, но вышел.

– Рядовой Томес задает правильный вопрос. Но задает он его, к своему сожалению, не вовремя. – Ленс сделал два шага навстречу Томесу, затем ухватил его за воротниковую и подмышечную пластины. – Ухвати меня так же.

Опешивший Томес послушался. На площадке оказались две схватившие друг друга намертво стальные горы.

– Любой пехотный экзоскелет оснащен особым образом работающими фибронитями. В отличие от тупой гидравлики на полуподвижных сочленениях, броня на фибронитях реагирует на исходный двигательный сигнал и пропорционально его усиливает. Это в свою очередь позволяет уменьшить затраты удельной энергии на единицу выдаваемой мощности. Таким образом… – Ленс начал сдавливать Томеса. Тот ответил тем же. Но… Через секунду Томес завопил от боли. – Физическая сила и выносливость бойца становится коррелирующей величиной с выдаваемой мощностью экзоскелета.

Ленс ослабил хватку, удерживая Томеса за подмышку.

– Что сейчас произошло? – Сержант указал пальцем на меня.

– Фибронити вашего экзоскелета выдали больше мощности из-за вашей физической силы, товарищ старший сержант, – повторил я самодовольно только то услышанное. – Подвижные сочленения экзоскелета рядового Томеса не смогли выдержать нагрузку, не найдя достаточно мышечной энергии владельца для ее масштабного увеличения. Вероятно, вы раздавили рядовому Томесу печень боковой пластиной его же брони, товарищ старший сержант.

Да, выпендрился. Но кто ж меня осудит?

– Что произошло бы с Томесом, если бы он был одет в гидравлический экзоскелет на полуподвижных сочленениях? – Ленс ткнул пальцем в сторону рядового Кирка.

– Я… – Кирк замялся, – гидравлика сработала бы вне зависимости от силы…

– Шаа!!! – Ленс с яростью прорычал на салагу, швырнув Томеса в его сторону. Он очень часто «ша-кал», когда видел, что кто-то из бойцов что-то делает не так или хотя бы не старается. – Бездарь! Поройся в своей пустой башке, прежде чем рот открывать! Ищи тактико-технические характеристики и конструкторские схемы боевых скафандров тяжелой пехоты БС-240г. Теперь отвечай, что произошло бы с Томесом, будь на нем гидравлика!

Кирк затих, затем преодолевая напор сержанта, скороговоркой проговорил:

– Под воздействием диагонально направленного усилия в 45 килоПатсов модуль упругости панциря БС-240г по оси воздействия составляет 83 целый 97 сотых эготтов. Компенсация контрусилием гидравлики составляет 17%. Рядового Томеса четыре с половиной раза сплющило бы пополам вместе с экзоскелетом, товарищ старший сержант.

– Это как? Ты всерьез четыре с половиной раза собрался умирать, Кирк? – Вслед за Ленсом дружно хохотал уже весь строй. – Ладно, отставить. Живи пока. На самом деле от гидравлических экзоскелетов отказались из-за их громоздкости. Чтобы выдать аналогичную фибронити мощность требуется в три целых семьдесят пять сотых раза увеличить габариты гидравлики. Это еще больше материала, еще больше массы, еще больше энергии и намного больше силуэт поражения. Пехота должна быть мобильной и по возможности незаметной. Для всего остального есть танки. А теперь медика к учебной роте!

Да, наши экзоскелеты – страшной силы машины. Особенно, если их правильно настроить. А фибронити – гениальное изобретение технического корпуса ИАНИ, куда я хотел в свое время попасть. Волокна и пучки этих нитей шикарно держат механическую нагрузку и выдают отличную удельную мощность. Эту игрушку стали активно использовать и в некоторых агрегатах тяжелой военной и гражданской техники, в авиастроении, в горнодобывающей промышленности, в медицине, в общем, везде, где габариты играют роль. Их иногда имплантируют фрикам вместо части биологических мышц. Я даже видел однажды, как пара панков намеренно устроили потасовку в баре, чтобы силушкой блеснуть. Однако, фибронити довольно легко разрушаются от высокоэнергетических воздействий, типа когерентного светового излучения. Поэтому экзоскелеты все равно сверху покрывают композитными бронепластинами, а в тыловой кейс монтируют еще и генератор силового поля, чтобы солдата совсем живучим сделать. Ядерный удар или хороший бластерный разряд, конечно, такая комплексная броня все равно не выдержит, но от всех остальных воздействий спасет наверняка.

Каждый день учебные занятия начинались после пробежки и завтрака с перерывами на обед и на ужин. Прием пищи всегда обильный и питательный. На вкус – гадость сопливая, но сил эта мяша придавала, сколько надо. Никогда бы не подумал, что смогу столько калорий съедать, да еще и полуголодным оставаться. И это без всяких мобилизующих энергопилюлей, которые медленно нервы сжигают.

А особенностью учебных занятий было то, что реанцы в принципе никогда не учат теорию, не читают книжек, не смотрят учебных фильмом и прочей привычной для землян радости. Они научились загружать всю информацию напрямую в части мозга, отвечающие за долговременную память. Даже шкалу когнитивных возможностей придумали, отражающую количество унифицированных по количеству информации курсов обучения, которые обучаемый индивидуум сможет освоить. Для реанца, например, это семь-восемь единиц в среднем. Для человека пять-шесть. А итриаитянина вообще никто посчитать не может. То ли думают иначе, то ли умные настолько, что приборы зашкаливают. Люси рассказывала, как их руководитель экспедицию устраивал на другой конец Свободного Пространства, чтобы с итреаитянином над этой темой поработать. Вернулся с отрицательным результатом.

Загрузка новых знаний – это целая туча высокотехнологичных манипуляций над психикой обучаемого. Насколько понимаю, машина через аналог знакомого уже нам нейрошлема оценивает ассоциативные связи подсознания и субсознания студента, а затем подбирает наиболее подходящие из них и встраивает информацию новой нейроцепью в уже существующие. Методика отлично работает, когда надо встроить новые сведения в голову человека с развитой нейронной сетью и высоким жизненным опытом. Но когда обучить надо нас, молодняк с девственно чистым разумом бездельников, оказывается, что половина знаний не встраивается вообще, а вторая половина встает настолько криво, что, например, мысли о бабушкиных пирожках вызывают в памяти боевой наступательный протокол на позиции чадорцев. Чадорцы – это такие разумные полунасекомые. Результат тарганской генной инженерии. Мерзкие воинствующие твари. Знания в целом в голове остаются. Но где ты их будешь искать? Как узнать, когда и при какой мысли они всплывут?

Проблему эту решили выстраиванием совершенно новых нейронных связей в моделируемую своеобразную библиотеку. Она так и называется «Ментальная библиотека». Субъект понятия не имеет о том, что знает, потому что встроенные нейронные цепи никак не контактируют с собственными и ассоциативных связей нет. Чтобы память заработала, нужно эти связи правильно построить. И поэтому процесс обучения превращается в практические занятия, демонстрирующие рекрутам, студентам и другим обучаемым, знания, которые они уже на самом деле давно имеют.

Это объяснил нам сержант Хайволл самым простым языком. Он же и поведал, почему мне стало так сложно в абитурке ИАНИ учиться. Потому что информации пытались грузить много, а она правильно никак не вставала, нейронные связи не выстраивались в нужные ассоциативные ряды и навык не прививался. Но почему по той же схеме встраиваемые военные навыки легли, как надо, я так и не понял. Мозги у меня, что ли, такие солдафонские? Или просто алгоритм загрузки военных знаний лучше отработан? Да я даже сейчас через много лет иногда ловлю себя на том, что начинаю сыпать научной терминологией, словно всю жизнь этим занимался.

В принципе, есть даже потенциальная возможность манипулировать нейронными связями так, чтобы увеличивать и уменьшать интеллект студента. Можно материал нейронов корректировать, изменять проводимость и «липкость». На биомашинах работает. Но на живых людях эта тема пока не нашла практического применения. Когнитивные функции намного более сложно устроены, чем функции памяти. Создавать их с нуля научились давно, а вот вмешиваться в уже существующие без потерь для личности получается пока только на бумаге. Поэтому только биомашины и интеллектуальные компьютеры, где личности нет вообще. Точнее, она есть, но запрограммированная, что не одно и то же.

Хоть процесс обучения и отработан, как надо, но не все рекруты смогли его принять. Предсказания капитана Перроу осуществлялись прямо на глазах.

Вообще нас покинуло довольно много ребят. Ушел Ричардс, Неккел, Джон Сергиенко, Хулио Гонсалез, Ли Чен, Надин Махмуд, Кемпер, Нибровский… Они уходили в разное время. После демобилизации им зачистили головы от военных навыков, оставили только воспоминания о самой учебке. Это их жизненный опыт, его нельзя отбирать. А все секретное и военное – это собственность Империи. Тут уж извините. Отличный был парень Энрике Рубанко. Мы с ним сдружились даже. Ушел по личным причинам. Пришло письмо, в котором его бабка рассказывала о смерти деда, который его воспитывал. Вот Роня и психанул, кинулся домой. Старший сержант Ленс потом долго его вспоминал как латентного дезертира. И в пример ставил всем нам, кто колебался.

– Философия здесь простая, – вышагивал Ленс перед строем, – вы все равно сбежите. И нам всем лучше, чтобы сбежали вы сейчас, а не перед десантом или, упасите Лорды, под обстрелом. Забудьте о вечной жизни, ваша жизнь принадлежит не вам, а Империи. Вас все равно застрелят рано или поздно. Или сожгут, или вспотрошат, или похоронят заживо в межзвездной пустоши вместе с крейсером. И если вы таите в себе надежду уцелеть, то уходите сразу. Нет шансов. Ни у вас, школяров необстрелянных, ни у меня, ни у любого другого ветерана. Шансов нет. Вы встали на путь воинов. А этот путь конечен. И заканчивается он всегда одинаково. Для всех.

Ну как можно с ним спорить? Даже нашпигованные биоплазмоидами солдаты 1-го Реанского дивизиона время от времени погибают от каких-нибудь непрогнозируемых случайностей.

Что касается меня, то я уходить не собирался. Я же со Смоугом пришел. С ним и уйду. А Смоуг смотрел на меня. Ему было стыдно дать слабину, когда тот, кого он за собой привел, вгрызается зубами в землю. Вот мы и смотрели друг на друга до самого конца. А Ленс, конечно, лукавил. Потому что не бывает солдата, который не надеется чудом выжить. А я еще и домой к Жанни со временем собирался. Да и страх с сомнениями все равно всегда видно нейрошлемом. Просто готовил он нас так к одному конкретному и важнейшему в жизни решению. Но об этом позже.

Так шли день за днем. Нам заливали знания в головы, затем на практике выбивали все, что загрузили. Медленно укрепляли тела, тренировали волю, пока мы не стали готовы к первому знаменательному дню, когда состоялись наши первые учения в роли капралов и сержантов.

Да-да, вы не ослышались. Капралами и сержантами стали все, закончившие курс обучения. А дело все в том, что рядовой состав дивизионов за редким исключением формируется из биороботов. Реже из гуманоидных дронов и устаревших киборгов для охранительных батальонов относительно спокойных колоний и совсем в исключительных случаях из людей, когда речь идет о погранцах, пехоте ВКФ или спецназе министерства безопасности.

Эти биороботы представляют собой самых настоящих человечков, только искусственной выделки. Помните, рассказывал про биомашины, которым интеллект можно настраивать? Вот это они и есть. Им формируют ограниченную церебральную систему, достаточную для выполнения военных задач. Так же, как и в нас, загружают все нужные тактические программы и выстраивают нейроцепи для наиболее эффективного выполнения приказов. Но людьми они все равно не становятся.

Когда я учился в Академии, мне довелось пообщаться с одним из младших био-инженеров. Шона Перренг ее звали. Работала вместе с руководителем моей Жанни, которая нас и познакомила. Так вот, она рассказывала о том, как био-архитекторы (то есть самые высокие умы ИАНИ в области биологии) пытались воссоздать полноценного человека. Смастерить тело нетрудно. Нетрудно и скопировать все церебральные связи. Клоны получались подвижные, говорящие, слушающие команды. Некоторым закладывали интеллектуальные возможности даже более высокие, чем у руководителей ИАНИ! Но они все равно себя вели как сложные вычислительные машины с самообучающимися программами. Не было в гомункулах творческой мысли, не было интуиции. Души в них не было. Вроде бы еще продолжаются исследования и ведутся попытки сделать полноценный искусственный интеллект, соответствующий биологическому разуму. Но, насколько знаю, уже мало кто верит в такую возможность. Говорят, что этому мешает принцип предельности системы. Ну что систему нельзя изменить изнутри самой системы. А человеческий разум вроде как к чему-то более серьезному подключен. И это что-то его… подпитывает что ли? Я в этом вообще не шарю, не спрашивайте даже. Но вот с такими биороботами мы и работаем. Им присваиваются порядковые номера и номера серии. Загружаются нужные программы. И вот готов целый взвод вооруженных обученных солдат. Только без мозгов. А мозги тренировали и воспитывали как раз в нашей учебке в наших головах. И об одном из таких занятий я и расскажу.

Занятия проводились в рамках взвода тяжелой пехоты. Напомню, что это тридцать девять вооруженных до зубов громил в экзоскелетах. Думаете, мало задач бывает для такого количества огня и железа? Отнюдь. В этот раз мы отыгрывали задачу прикрытия артиллерии во время ее развертки и оборону огневых позиций от превосходящих сил противника.

Согласно легенде, дивизион выполнял миссию по наступлению на хорошо обороняемую планету тарганцев в условиях орбитального превосходства противника. Это значит, в двух словах, что на орбите вражеский крейсер есть, а нашего нет. Такое бывает, когда нужно сохранить крейсер целым, но без наземной операции не обойтись. В этом случае крейсер разворачивается из «струны» в непосредственной близости от планеты, выбрасывает десант в узловые точки обороны противника и сваливает, пока его не распотрошили орбитальные оборонительные платформы. Десант же выполняет задачу по зачистке ключевых областей от противника, отключению или переподчинению орбитальных платформ и наблюдению, как в небе загораются новые «луны» и «звезды». А сделать это надо, кстати, в тот короткий промежуток времени, пока крейсер противника висит в противоположном полупериоде орбиты, то есть по ту сторону планеты. Иначе сожжет нас ко всем Поганым. Орбитальные платформы в этом плане, кстати, не особо опасны. Они хоть и могут перенаправить орудия с внешней сферы на поверхность, но почти никогда этого не делают в условиях угрозы второго появления крейсера противника. Только отвернешься, а этот «попрыгунчик» снова выскочит и испепелит орудия одно за другим. К тому же самые опасные платформы крейсер сбивает при выходе из струны и сбросе десанта. Но это уже не наша тема. Этим ВКФ занимается, там свои особенности.

Нашу же роту выбрасывают в районе крупного города N для прикрытия артиллеристов, чьи орудия должны размолотить станцию связи врага с орбитой. Сначала выбрасываются орудия, а, пока они разворачиваются, мы их прикрываем от сухопутных войск противника. Пушки стреляют, станция ломается, орбиталка слепнет, мы победили. Собственно, все это на словах, а на деле нас выбросили в поле, посадили рядом четыре шагающих машины типа «Грозот», два «Пеликана» для противовоздушной обороны и купольный генератор силового поля. Все. Никаких тебе укрытий, никаких рельефов местности. Лишь пустошь и цель в десяти километрах.

Только мы высадились, по нам открыли имитацию огня. Это залпы ослабленной плазмы, лазеров и заряженных частиц, которые броне не страшны, но в случае контакта достаточной эквивалентной дозы вызывают срабатывание блока экзоскелета, имитирующего повреждение или смерть. Классная штука для тренировочных боев.

Одно орудие вывели из строя сразу. Второе за секунду до включения генератора поля. Также остались лежать двое из моих клонов. Я играл роль капрала с группой из четырех, включая меня, бойцов. Моим командиром отряда поставили Кирка. Но стало сразу понятно, что он потерялся. Командирский канал связи молчал. По легенде, комвзвода погиб при высадке по случайности. Ленс пошутил, что по счастливой, когда нас отправлял. А значит, управление переходило как раз к Кирку.

Отключаться от попадания плазмы совсем не хотелось. Это хоть и неопасно, зато очень больно. Очень! Поэтому я, что есть дури, закричал в общий канал что-то вроде:

– Всем залечь! Вгрызться в землю! Крайним определить огневую точку противника!

К моему удивлению клоны бросились зарываться в землю. Притом не только мой уцелевший, но и все остальные. Такое могло произойти, только если я стал командиром взвода или отряда. А я был пятым в очереди, после Кирка, Томеса и Ву как командиров отрядов и Смоуга как командира первой группы первого отряда. Я обратил внимание на тактическую карту. Зеленые и черные индикаторы живых и «погибших» солдат, синие индикаторы действующей техники и… красные индикаторы вражеской артиллерии. Ленс смоделировал нашу высадку рядом с чужим патрулем. Да еще и возле поста с тяжелой охраной! Нафига он так издевается?! Да, такое случается, потому что времени на разведку перед десантом почти нет. Тут уж где упал, там упал. Но нас-то в первый же бой зачем в такой ад отправлять? Это самоубийство!

– Третья группа, проектором частиц по квадрату Б:4 огонь!

Третья группа высадилась дальше нашей от противника, но у них еще остался клон с проектором частиц. Мои оба полегли. Сам я вышел с «гатлингом», который против бронированной техники бесполезен, а Жак-34 (мой оставшийся клон) с «искрой», это мы так тяжелый армейский бластер ТБ-60 называем, который используем для прорезания брони. Но мне показалось, что тут надо бить проектором частиц, а не бластером. Далековато до позиций. А проектор дает залп, который по мере движения ускоряется и набирает энергию. Так что, чем дальше цель, тем мощнее выстрел. Тем более, что залп при нужной настройке трудно отследить.

Воздух прорезала невидимая молния. Одна из красных точек погасла. Вторая молния… Где вторая молния?!

Бойца, стрелявшего из ПЧ, я увидел лежащим со следами плазмы на броне. И сразу за ним инк моего экзоскелета распознал силуэты солдат противника. Не помню, как именно это было. Помню только, что поливал пульсирующими лучами фотонов всю ту область, на которую указывал компьютер. Еще через секунду увидел бегущего под огнем клона третьей группы. Он бросил свой бластер, подобрал проектор частиц «убитого» товарища, автоматом вбил нужные коды и… молния!

Я перепоручил огонь инку, а сам уставился на тактическую карту. Красных иконок вражеской артиллерии не видно. Были отступающие красные точки с моего фланга и замершие красные точки по другую сторону от наших артиллерийских установок.

– Врага не преследовать! Рассеивающий огонь в спины! – орал я, что было сил, боясь, что клоны бросятся за отступающим противником.

В небо взмыли гиперзвуковые ракеты. Это начал работать «Пеликан». Видимо, распознал воздушную цель.

Я снова посмотрел в сторону стрелка из ПЧ. Он зарывался в землю, остервенело разметывая шмотки грунта. Умный клон.

– Окопаться!

Теперь уже и я сам зарывался в землю. От бластера грунт не спасет. Лазер тоже прорежет почву, не заметив серьезного сопротивления. А вот раскаленная плазма в грунте застрянет, остынет и будет уже не страшна.

Справа от меня стрелял по отступающему противнику Жак-34. Слева окапывались два бойца третьей группы. Мой инк прекратил стрельбу. Я сканировал свой сектор на предмет противника и был готов снова открыть огонь в любую секунду.

На горизонте загорелась ярчайшая вспышка. Я инстинктивно вжался в землю. Через пару-тройку секунд, когда по нам ударила взрывная волна, я понял, что хотя бы одна артиллерийская установка успела развернуться и шмальнула по станции связи ядерным зарядом.

Итогом учений тогда была потеря двух «Грозотов», одного «Пеликана» и примерно половины личного состава, включая сержантов. Как выяснилось, я тогда не дотянул до командования всей высадкой, потому что на противоположном фланге в строю остался командир третьего отряда, младший сержант Ву. Но весь первый отряд подчинялся мне после выбывания Кирка и Смоуга.

Я никогда не забуду довольной ухмылки старшего сержанта Ленса, когда тот похлопал меня по плечу. Тогда я получил свои лычки младшего сержанта, с которыми не расстаюсь до сих пор.

***

– Что это за активность?

– Дай посмотреть… Хм… Понятно. Этот реанец сны видит. Видишь, центры удовольствия подсвечиваются? Значит, хорошие сны. А вот эта область, что даже себя в них осознает. Словно сам рассказывает. Ладно, пусть отдыхает. Завтра доложим «Полковнику», что с ребрами, легкими и печенью закончили. А это уже не наша забота. Пусть старуха разбирается.

***

Хотел бы я еще, наверное, рассказать не столько о выпускном экзамене, сколько о традиции, присущей вооруженным силам Реи. Заключается она, кто бы мог подумать, в рукопашных схватках.

Все солдаты и офицеры дивизионов рано или поздно, кто чаще, кто реже, оказываются на арене. Арена представляет собой технологичную площадку с генератором направленного защитного поля. Это поле вроде наших армейских, только намного точнее работает и гораздо сложнее в исполнении. В десант такое не вытащишь. Штука дорогая, но очень полезная. На арену выпускают по одному или сразу несколько бойцов. Задача – забодать противника в рукопашном бою, используя любые средства и приемы. Защитное поле позволяет драться в полную силу без страха существенно навредить здоровью противника. За всем этим действом наблюдают гражданские и военные, делают ставки, радуются красивым моментам. Самые зрелищные бои, конечно, протекают между биоплазмоидными тушами 1-го Реанского. Их транслируют на всю Империю и даже за ее рубежи. Дети носятся, воображая себя то майором Сирелом, то генералом Джоком, многократным чемпионом в поединках. В общем, понятно, что это такое, да? На арену в свое время выходили и маршал нашей ударной армии Голлард, и самый главный по вооруженным силам Реи Лорд-Командующий Никлс, легендарный Хранитель Реанской Империи Лорд Рейно, и даже сам Лорд-Император Лиид Еггер Вордигант I, при том как до коронации, так и во время правления. Но это там, на главной площадке во дворце. А у нас здесь бои протекали среди гарнизонных солдат и нас, салаг из учебки.

За выход на арену хорошо платят. Желающих помолотить друг друга всегда хватает. Кроме того, есть древняя традиция вызывать на бой на арене любого из сослуживцев или даже командиров. Еще не было случаев, чтобы отметеленный командир отыгрывался на подчиненных за поражение на площадке. Это табу с незапамятных времен. Но в этих случаях без реванша не обходится. Иначе какой ты, к Поганым Богам, командир? Тебе репутацию надо поддерживать, чтобы сержанты на смерть шли по твоему приказу. Вот и получается, что чем выше звание, тем больше опыта и навыков, и тем эффективнее боец. В милитаристской традиции Реи Лорд-Император в итоге должен оказаться самым крутым бойцом. Уж не знаю, самый ли он сильный, но в десятку входит точно.

Мы познакомились с ареной ближе к концу своего обучения. Уже после перестройки и усиления организмов и при полной активации заложенных бойцовых навыков. Осталось нас немного, лишь на неполный взвод. Но все были уже проверенными бравыми ребятами. И всех вывели на арену, поставив задачу забить два отряда кадровых бойцов космопехоты с вошедшего недавно в порт «Бродячего Пирата». Это боевой крейсер класса «Гамма», зашедший на перевооружение и доукомплектовку.

Коспехи – это вам не гарнизонная служба. Но мы, штурмовики, тоже не робкого десятка, верно? В нас тоже загрузили навыки рукопашки второго уровня. В общем, бой должен был стать интересным.

Мы сговорились, выстроились в два эшелона и пошли стенка на стенку. Бой шел без экзоскелетов, поэтому преимущества брони нивелировались. Очень быстро сократили дистанцию и с боевым кличем врезались в ряды коспехов. Я шел в первом ряду, чем горжусь, чуть справа от центра. Коспехи заранее решили напасть с наскока. Где-то метров с трех они прыгнули. Но мы-то уже обученные! Своего я встретил плечом, увернувшись от ноги. Сшиб на землю, добил. Чувствую, что ребят рядом продавили. Чуть отпрыгнул назад и… ошибся – бросился помогать Кирку, и, вместо того, чтобы влет сбить метелющего его флотского, пошел на удушающий захват. Схватил, оттащил, намертво зажав шею. Кирк с трудом поднялся, но ненадолго. Его снова сшибли. Мой план с добиванием второго провалился. А удерживать его было уже некогда. Тогда попытался сломать шею – силовое поле все равно бойца защитит. И чувствую, что что-то тяжелое в затылок прилетело. Это подошел второй эшелон. Далее помню, как руки ослабли и ноги подкосились. А потом удушаемый рванул вперед, вытянул меня на плечи, швырнул через себя и приземлился следом сверху, выбивая плечом мне челюсть. Более ничего не помню. Только мысль, что защитное поле от боли вообще не спасает. Ну ни капли!

Потом пересматривал запись. И второй эшелон наш подошел вовремя, и фланги не дали обойти, и строй держали, как следует. Но… Думаю, нас уделали только потому, что у них боевого опыта больше. Говорят, они в освобождении Гербера поучаствовали уже и сейчас двигались к Миллениум Прайм скатаров крошить, а то колониальная администрация землян не справляется.

После этого я еще несколько раз участвовал в мероприятиях на арене. И в групповых, и в общей схватке, и в поединках. Но этот первый бой засел в памяти на всю жизнь. Не то чтобы слишком короткую для солдата, но… Хотелось бы и подольше пожить.