Kitobni o'qish: «Солдат Джим Тоу»
Есть миллионы способов умереть
за Империю с честью.
Вам нужен всего один, позволяющий
за Империю выжить.
5441 г. от основания Звездной Федерации.
2887 г. от Рождества Христова. Земля.
– Доложить!
Старший командор Янс Петреску в сопровождении двух офицеров зашел в караулку, откуда велось боевое управление операцией по подавлению бунта.
– Да что тут докладывать? – пробурчал сильно нервничающий командор Нэнси Ше, на чью долю выпала обязанность дежурить в этот сложный день. – Тот говнюк вышел из-под контроля, заперся на крыше склада и отстреливает наших из армейского бластера.
– Какой говнюк? – недовольно переспросил командор Жирар Лель, прибывший вместе с Петреску.
– Да тот самый тузик, которого пасли день и ночь! У тебя другие есть?
«Тузиками» повстанцы называли штурмовиков тяжелой пехоты пришельцев, высадившихся на Земле много лет назад и уже не раз наводивших шороху в боевых порядках армии сопротивления. Янс не знал, откуда пошло это прозвище. Может быть, от игральных карт. А может, от иносказательного имени древней собаки, которая рвет какую-то грелку. В любом случае, день обещал быть нескучным.
– Так выключи его.
– А ты знаешь, как?! – психанул Ше. – Иди и выключи, раз такой умный! Он уже лабораторию разворотил! Бабку с прихвостнями изрешетил. Иди и выключи теперь!
– Отставить! – рявкнул Петреску. – Где «Полковник»?
– А чёрт знает, – отмахнулся начальник караула, вновь уставившись в мониторы наблюдения и зажимая у уха передатчик ментальной связи со штурмующими подразделениями. – Не выходит на связь, в офисе его нет, как испарился, сука… «Бекас», давай, заходи.
Отсутствие командира скрытого от пришельцев лагеря подготовки бойцов сопротивления настораживало. Его нужно будет найти, но сначала решить боевую задачу с вышедшим из-под контроля реанским пленным штурмовиком, которому старуха Хлебова, похоже, не очень успешно промыла мозги тяжелыми психотропами, поставляемыми друзьями из-за пределов Земли.
Петреску вместе с Ше уставился в древний голографический монитор, где высвечивались с разных ракурсов видеокадры с места боя. В одном из видеоокон двигалась группа «Бекаса», зашедшая на склад через главные ворота. Погрузочный док зиял язвами, какие оставляет на металле раскаленная плазма. Местами угадывались останки тел, а у самого погрузочного конвейера лежали раскуроченные ящики с выведенными из строя армейскими бластерами, гранатами, генераторами защитного поля и военной провизией, с таким трудом доставленной контрабандой по личным каналам связи «Полковника».
«Бекас» отдавал приказы своим бойцам, продвигающимся в сторону выхода на крышу, где окопался солдат противника. Всего один, а столько шуму навел. Тем временем в других окнах монитора виднелись участки, на которых должен был находиться враг, здание склада с разных ракурсов и…
– Вон он! «Ирис», стреляй! Да завали ты его! «Ирис»! – Ше кричал в микрофон, настроив частоту на приемник снайпера, засекшего беглеца. Но окно погасло. – «Ирис»! «Ирис», черт тебя дери, отвечай!.. «Ирис»!
– Похоже, нет больше «Ириса», – прокомментировал молчавший доселе командор Дин Донован из свиты Петреску.
– Да знаю я… – с досадой пробубнил себе под нос начальник караула. – Вечно рвется на рожон. Землю ему…
– «Валькирия» вызывает «Центр», – раздался из общего передатчика женский голос. – Мы готовы.
– «Валькирия», это «Центр», вылетайте, без вас, похоже, не справимся, – прорычал Ше, вглядываясь в мониторы.
– Принято.
Под позывным «Валькирия» пряталась Набука Рондо из авиационного крыла разрозненной армии сопротивления. Янс испытывал неприязнь к темной коже мулатки, но признавал профессиональные навыки ее боевого расчета. Если Ше вызвал авиаподдержку, значит, дела на самом деле плохи.
– «Центр», «Бекас» на позиции. Готов заходить.
Петреску пытался разглядеть картину боя глазами «Бекаса», но с таким разрешением оказалось крайне трудно увидеть необходимые детали. Тем более в условиях тормозящей картинки и статических помех.
– «Бекас», погоди, сейчас «пташка» подойдет и снимет его.
– Да чёрт с «пташкой», я знаю, где он, – раздался по общей связи уверенный голос командора группы захвата, – сейчас выпотрошим его с парнями и пивка шахнем.
– «Бекас», назад! Гомез тоже так говорил! «Бекас»!..
Но командор не стал церемониться. Он жестом приказал одному из своих бойцов выпрыгнуть через дверь на крышу и приготовился следовать за ним, однако боец тут же оказался отброшен мощной молнией, с треском пронзившей воздух. Бедолага даже крикнуть не успел. Но Ли Гестеро с позывным «Бекас» был опытным воином и уже зашвырнул в открытую дверь взведенную в боевое положение гранату. Взрыв капсулы смерти должен был залить крышу плазмой, однако стальная болванка уже через доли секунды влетела обратно, врезалась в лестничные перила и покатилась вниз к позициям бойцов группы захвата. Вспышка… Окно погасло.
– «Бекас», мать твою! – Ше с яростью отбросил передатчик и резким рывком перевернул рядом стоящий стол. – Как с ними работать?! Яник, объясни, как с этими идиотами работать?!
Петреску не ответил на риторические выпады товарища, оценивая ситуацию. Единственный выход на крышу уничтожен. Противник один, и он заперт, уйти не сможет. Очевидно, решил погибнуть с честью. Надо ему помочь. Вызов «Валькирии» несет не столько репутационные, сколько разведывательные издержки – боевой двухвинтовый вертолет противнику намного легче засечь с орбиты. Да и предатели наблюдатели из армии Содружества, бегающие у пришельцев на побегушках уже две сотни лет, тоже клювами не щелкают.
– Нэнси, каковы наши потери?
– Группы Ститча, Гомеза и Салливана целиком. Изрешетил Чао и несколько бойцов из караульных. «Ирис»… Лаборатория теперь как кладбище. Подорвал боезапас гранотометного расчета. Сейчас, вот «Бекаса» уделал. Но Гомез, похоже, его подстрелил, когда тот пытался бластером разжиться. Этот драный киборг сильно хромает.
Значит, подстрелил. Хорошо. Но, судя по кадрам со склада, помешать беглецу завладеть оружием Гомез не сумел. И теперь реанец размахивает армейским бластером. Серьезная игрушка, но очень тяжелая. Такой штукой без экзоскелета невозможно пользоваться. А он киборг, может, поэтому и тянет. Но даже киборгу из тяжелого бластера метко стрелять без системы прицеливания точно не удасться, а судя по ящикам склада, прицелов у беглеца нет. Хорошо. Значит, он ранен и заперт на крыше с тяжелым оружием, из которого невозможно метко стрелять. «Ирис», видимо, слишком близко подошел, но через эти камеры ничерта не видно. Надо отойти подальше и понаблюдать за крышей своими глазами. Жаль, не успели украсть воздушные дроны. А еще можно подождать вертолет и накрыть беглеца сверху без страха, что пехотный бластер прошьет защитное поле и броню боевой машины.
– Парни, одеваемся. Надо посмотреть своими глазами. С этой херни, – командор пнул проектор, – ничерта не видно. Ше, не подпускай пока к складу никого. Ждем «пташку». И найдите мне «Полковника»!
Ше не ответил. Он лишь проводил старшего по званию офицера в крошечную оружейную комнату, которую полагалось содержать при караульном помещении у главных ворот в лагерь для заступающих на боевое дежурство солдат и офицеров. Янс брезговал надевать чужую экипировку, но сейчас идти до офиса, чтобы надеть собственную, казалось крайне долго и неоправданно рискованно. Он открыл нервнокинетические разъемы своего универсального костюма и шагнул в дежурный экзоскелет, наблюдая, как защелкиваются зажимы, как активируются сервоприводы и вспомогательные системы. Штатная броня армии Содружества, поставляемая напрямую с военных складов подкупленными прапорщиками и капралами, считалась достаточно надежной для решения большинства полевых задач. В руки командор предпочел взять мощную лазерную винтовку, позволяющую вести прицельный огонь с внушительного расстояния. Скрытно стрелять из лазера не получится из-за сильного светорассеивания в плотной земной атмосфере, но больше одного выстрела когда-то опытному войсковому снайперу и не потребуется. Но на всякий случай проверил работу оптики экзоскелета и системы помощи в целенаведении. Исправны. На плечах и груди командора высветились золотые погоны с указанием имени и должности – неотъемлемая часть системы «свой-чужой», не раз спасавшая повстанца от дружеского огня. Последним штрихом подготовки к бою командор привычным движением поднес к горлу иглу и впрыснул в сонную артерию стимулятор нервной системы. Сильный вызывающий привыкание психотроп быстро дошел до мозга, существенно обостряя восприятие и начисто лишая солдата страха. Подключился командирский канал связи.
– «Центр»…
– Что там? – спросил Ше.
– Мы нашли «Полковника».
Петреску включил передатчик:
– Пусть немедленно тащит свою задницу сюда!
– Извини, босс… Но он уже никуда не пойдет. Ни он, ни парни личной охраны, никто, в общем. Тузик сломал ему шею, а потом ножом через горло мозг проткнул.
Командор с досадой выругался. Лидер повстанцев с позывным "Полковник" был его другом. А теперь… Как он упустил этого реанца? Старуха слажала и черт с ней. Но как опытный ветеран мог так подставиться? Ярость и жажда мести заставили сжаться холодные пальцы командора.
– «Валькирия», где вас носит?
– На подходе. Что там у вас?
– Подходи сверху к складу. Противник окопался на крыше. Разнеси там все к едреной матери.
– Поняла.
Петреску подал сигнал вооружившимся товарищам следовать за ним. Вот тебе и выехал в город дела с поставками припасов утрясти. Теперь придется собственный склад размолотить с воздуха. А может и не придется, если самому пришельского боевика удастся снять.
Командор выходил к сторожевой вышке, откуда должна была просматриваться часть крыши склада. Рано или поздно беглец высунется, и тогда бывший снайпер его легко снимет. Если, конечно, «Валькирия» не подойдет раньше.
– Дин, Жори, собирайте своих ребят. Ставьте в оцепление, если реанская свинья решит сигануть с крыши, кидайте в бой молодняк, пусть задавят суку трупами. Не жалейте это быдло, других наберем. Но своих не подставляйте.
Отпустив друзей, Янс полез на вышку. Кровь играла в жилах боевым азартом. В лагере было двести восемьдесят пять человек. Двенадцать офицеров и инструкторов, тридцать четыре человека обслуги, шесть полных групп по шесть ветеранов на переподготовке, из которых осталось всего две. А остальное – безмозглый молодняк и пушечное мясо, которое и так готовили на убой, всучивая бред про избранность и вселенское предназначение. Их нужно было кидать в бой, а не хороших бойцов! Хватит уже терять настоящих людей. Внутри командора пробудилась когда-то привычная неприязнь к смерти, играли чувства избранности, исключительности и неуязвимости. Боги хранят ему жизнь уже много лет, уводя вражеские фотоны в сторону. Разум наполнился ненавистью к предателю чистой человеческой расы. Сначала нужно убить этого перебежчика. Затем разделаться с тупоголовым Ше, допустившим уничтожение четырех боевых групп. А потом перегруппироваться и продолжить очищать Землю от инопланетного гнета! Перебить всех пришельцев до единого и тех, кто им помогает!
Переполненный ненавистью, командор открыл люк. Вышка оказалась пуста. Когда-то смонтированный на перилах бластер также отсутствовал. Нужно найти виновного и сорвать ему ногти с пальцев, но в другой раз. Сейчас надо занять позицию поприличнее. Готово.
Янс замер.
Солнце периодически пряталось за тучи. Легкий ветерок качал вершины растущих за двойным забором деревьев. Часть крыши склада очень хорошо просматривалась в многократно усиленную оптику лазерной винтовки.
– «Валькирия» на позиции.
Командор выругался. Значит, вертолет подошел раньше, чем беглец высунулся под прицел снайпера. С тоской Янс отдал приказ:
– «Валькирия», это «Стрела». «Полковник» спит. Разноси крышу склада вдребезги.
– Принято. С тебя должок.
«Вот сука», – снова выругался командор, вспоминая мерзкое обезьяноподобное личико пилота боевой машины. Но она хотя бы человек, пусть и не полноценный. А вертолет тем временем разразился чередой автоматических залпов автопушек. Снаряды один за другим падали на металлобетонную конструкцию, разрывая прочный материал в щебень. Перезарядка. «Валькирия» огибает крышу с другой стороны. Сократила дистанцию до минимума – очевидно, совершенно не боится бластера. Конечно, он ей с ее мощным защитным полем не опасен. Поцарапает, разве что. Снова череда выстрелов, разрывающих бетон. Командор отметил частичное обрушение крыши в зоне хранения. Придется заново переписывать все имущество, с таким трудом добываемое для формирования мало-мальски боеспособных подразделений. Людей ему не было особо жалко. А вот оружие, экипировка, системы наблюдения и маскировки – все это давалось намного сложнее. И тут Янс увидел его – сильно хромающего реанского солдата с бластером наперевес, уходящего от огня вертолета.
– Ну все, мразь, поймали мы тебя, – пробубнил он себе под нос и взвел накачку лазера для одного меткого и мощного выстрела.
Солдат на крыше привел гранату в боевое положение. Бедолага считает, что может победить. «Валькирия» выпорхнула слева, готовясь поразить беглеца, а тот кидает гранату. Смешно. Что может плазма…
Янс не поверил своим глазам. Граната спокойно прошла через защитное поле, настроенное на отражение высоких энергий, ударилась о корпус и детонировала именно в этот момент! Защитное поле отразило высвобождающуюся с огромной скоростью плазму, швырнув ее снова на корпус боевой машины и усиливая поражающий эффект. «Валькирия» от испуга кинула вертолет в сторону, потеряла управление и врезалась в землю. Взрывная волна пронеслась по верхушкам деревьев и дошла до командора дуновением ветра.
– Ах ты ж сука… Все равно не уйдешь, говномес пришельский!.. – Солнце вышло из-за тучи и осветило вышку командора. Парадные погоны ярко блеснули золотом. – Что, мразь, заметил меня, да? Что будешь делать? Куда побежишь? А, стрелять вздумал? Ну давай, сволочь, у тебя последний шанс. Делай первый выстрел, и я тебя прикончу. Я знаю, как ты стреляешь даже из тренировочных лазганов в тире. Что ты будешь делать с бластером без прицела? Не смеши мои…
Из бластера беглеца в сторону снайпера сверкнула молния.
***
Привет!
Меня зовут Джеймс Тоу. Волею судьбы и по простому стечению обстоятельств я являюсь младшим сержантом 1-го взвода роты «Альфа» 2-го штурмового батальона ударного пехотного полка 3-го Реанского дивизиона. А если проще, я штурмовик тяжелой реанской пехоты. Нет, я не реанец, как вы могли подумать. Я с Земли. Но свалил оттуда уже черти сколько лет назад. И вот теперь, когда лежу в отключке где-то, где темно и холодно, а жить осталось, похоже, совсем недолго, я хотел бы рассказать, что за дьявольщина меня затащила в армию и как я, дурень, вляпался в то, во что вляпался. Быть может, откровения сгоревшего на работе хлопца кому-нибудь да помогут. По крайней мере, хочется в это верить.
Подобные истории начинают с краткой биографии. Начну, пожалуй, с нее и я свой рассказ.
Так получилось, что родился я на Земле в заново отстроенном городе Каракас. Папа всю жизнь проработал в корпусе гражданской полиции Содружества Объединенной Земли. Платили за это крохи, поэтому семью кормила в основном мама. Она учила детишек в младших классах местной школы на гранты от того же Содружества. Рос я с ребятами в основном на улице. Благо средств хватало, чтобы оплатить подписку на посещение природных парков и заповедников. Но самые интересные приключения были у нас с папой. Мы нередко прошмыгивали в закрытые послевоенные территории.
Вообще Земля видела две крупные войны. Ну… три, если считать ту ядерную катастрофу почти триста лет назад, когда люди сами себя чуть ни извели начисто, как тараканов. Благо не все аттальеры разнесли вдребезги, а то от людей вообще бы ничего не осталось. Но как-то оклемались. И оказалось, что реанцы уже на Земле и активно людям помогают. Настоящая ирония судьбы. Мы так долго искали братьев по разуму, чтобы показать, какие мы хорошие и развитые, а нашли лишь, когда решили сами себя прикончить.
Но не бывает добра без худа. За реанцами на Землю прыгнули тергассианцы и сарсанцы, которые… Жаль, что несилен я в истории.
В общем, была пять тысяч стандартных лет назад Звездная Федерация, которая через три тысячи лет успешно развалилась. Рея, Тергасс, Сарса, Лубия, Тарга и еще дофига всяких планет – это осколки той самой Федерации, которые до сих пор друг друга грызут. И вот прыгнули эти «осколки» на Землю реанское право первооткрывателей оспорить. Мы думали, что они такой ерундой не занимаются, но нет. Все как у людей!
Сначала реанцы отпинали тергассианцев, а затем и сарсанцев вышвырнули с Земли. На этом, собственно, первая война и закончилась. А через пятьдесят лет, когда на Рее попытались свергнуть Великих Лордов в довольно кровопролитной гражданской бойне, уже второй войной размолотили поддержавших переворот землян. С тех пор Рея установила на Земле Протекторат и уже двести лет всячески поддерживает Содружество Объединенной Земли, у которого тут типа автономия. А люди такие, как я, стали полноценными гражданами Империи. Но некоторые зоны на Земле, где шли самые тяжелые бои, до сих пор закрыты. Туда мы и лазали втихушку.
Папу как служащего могли пустить и так под любым предлогом, но он прикидывался агентом под прикрытием, чтобы бумаги не заполнять. Говорят, в тех землях до сих пор повышен радиационный фон, а в горных зонах можно нарваться даже на спящих терминаторов. Чушь, конечно. Все они уже давным-давно посадили свои батареи и годятся только на металлолом. А вот мины, фугасы, обломки снарядов, куски подбитых вертолетов мы находили. И они на самом деле неслабо до сих пор фонят радиацией. В общем, с папой мы были даже ближе, чем с мамой. Скучаю по нему.
В двадцать четыре года, когда папа умер от вегетососудистой вирусной деструкции, я выпорхнул из родительского гнезда и удрал на попутках на Рею. Не мог больше оставаться дома. Мама дала денег на первое время и живет, наверное, сейчас счастливо со своим новым мужем, бывшим папиным другом. Я и знать не знал, что они сошлись еще, когда папа болел. Он, видите ли, поддерживал ее в трудные дни, как будто я черти чем занимался. Вот и уехал. А куда еще уезжать?
Тогда вообще было модно перебираться в столицу. Больше свободы, больше порядка, больше продовольствия. Когда Рея стала осваивать дальние колонии, восстановление столицы пошло быстрее. Туда все и тянулись. Особенно молодые и перспективные. В общем, Землю я покинул сознательно и совершил межзвездное путешествие практически «зайцем».
А столица, это, все-таки, столица. Тут тысяча и одна возможность встретить нужных людей, занять престижный пост, получить привилегии. Большая лотерея! Мне же с первых дней удалось устроиться в отремонтированном после попытки госпереворота и последующей гражданской войны номе, коих тут тысячи.
И здесь надо кое-что пояснить. Номами на Рее называют производственно-жилищные кластеры типа городов, только под землей. Их выстраивают в геологических пузырях. Для нас это очень непривычно, но литосферная кора Реи напоминает губку, иссеченную закрытыми и открытыми порами. Часть из них залита водой. Часть бесполезной жижей органического происхождения. Некоторые под огнеопасными газами. Если всю эту гадость убрать, получается вполне себе приличное пространство. Некоторые поры достигают в диаметре нескольких километров. В них обычно и формируют производственные и жилищные комплексы, питающиеся остаточным теплом ядра планеты и старыми термоядерными реакторами. Производят в них все, что угодно. Мы, например, выращивали монокристаллы для всевозможной оптики и лазерных агрегатов. И я был очень удивлен, когда узнал, что мой табельный «гатлинг» был нашпигован этими кристаллами под завязку, но не буду забегать вперед. Сырье для производства нам поставляли с Лунг Ши – это еще одна старая планета, которая присоединилась к Империи задолго до Земли. И, как бы сказать, сырье это несколько портилось из-за космического излучения. Транспортные суда перемещаются не так, как пассажирские. Они двигаются на гравитационных двигателях, бороздя просторы галактики годами, в то время как живые существа предпочитают путешествовать в кораблях, сворачивающих пространство в струну. Не спрашивайте, как оно работает. Я когда-то пытался разобраться, но так ничего и не понял. А работа моя заключалась в том, чтобы начальник не запутался в аналитических пробах, постоянно поступающих с конвейера, и не пропустил испорченный за годы путешествия субстрат в производство. Вообще-то большинство моих задач тоже легко автоматизировались, но вычислительных мощностей в номе не хватало. Квантовые ядра умных интеллектуальных компьютеров – их еще инками называют – с индексами от пяти и выше, довольно долго выращиваются и воспитываются. А наш производственный инк по имени Намир со всеми задачами не успевал справляться. На нем же еще администрирование и система жизнеобеспечения нома. Вот мы и помогали ему, чем могли. И жили там же.
Но с Жанни я познакомился на поверхности. Когда-то отец говорил: «Джими. Не дай бог тебе влюбиться, мой мальчик. Все беды, которые испытывает мужчина в своей жизни, он испытывает от женщины». О том, что обязательно от женщин все беды, да еще и у всех мужчин, я достоверно ничего сказать не могу. Тем более, вспоминая маму. Да, она пилила его по мелочам, упрекала за всякое. Но разве это беды? А вот мои горести точно начались с Жанни. Но это были одновременно и самые приятные годы жизни!
Мы познакомились в праздник годовщины независимости Реи от Конфедерации. Она стояла в свете плазменного шоу. Такая стройная, красивая… Там, наверху, все взрывалось, свистело, плясало, а я мог смотреть только на нее. Ни на секунду не мог оторваться. Любовь с первого взгляда! Знаю, что звучит банально, но что тут поделаешь? Если бы был чемпионат по робкому влюбленному глядению, я точно ходил бы в призерах! Опыт огромный, я же с девчонками мало общался после того, как Кэти Рома меня в школе отшила. Но влюблялся легко, а потом мечтал днями напролет, придумывая обстоятельства, при которых на глазах объекта желаний всякие героические подвиги свершал. И также тихо разочаровывался. А тут… Даже не знаю, что на меня нашло. А ведь я на праздник даже идти не хотел! Чудом вышел из дома. И увидел ее в этой огромной толпе. Самая красивая девчонка из всех, которых я когда-либо видел!
Стою, гляжу на нее. А когда вспомнил, что иногда надо дышать, подумал, что свой шанс упускать нельзя. Что хотя бы раз надо сделать шаг вперед. Врезал себе по щам, чтобы не трусить, как обычно, затем подлетел к ней и… тупо пялился, открыв рот и разучившись говорить.
– Привет. – Слава Великим Лордам, она первая заговорила! – Как тебя зовут?
– Дж-жоу… Джим Тоу…
Забавно, как иногда начнешь что-то лепетать, а потом в процессе резко передумаешь и заканчиваешь другим словом. Джоу… Джим Тоу, блин… Дурак…
– Я Жадерлин, – улыбнулась она белоснежной улыбкой. – А это Люси, Карра и Смоуг.
Проклятые Боги!.. Она не одна! О чем я думал? Куда глядел?
– Оч-чень приятно… Ж-жадерлин… – промямлил я и поймал себя на мысли, что давлю лыбу, как олигофрен какой-то. Засмущался, снова вспомнил, что она не одна, – и Люси, и Карра и…
– Смоуг, – напомнил парень, задиристо буравя меня взглядом.
Этот лысый первое время меня безумно бесил. Хотелось уже тогда ему на плешивой макушке фломастером половой орган нарисовать. Кто ж знал, что засранец станет моим лучшим другом? Или это я позже придумал? Не помню.
– Й-я… – Ох уж эти заикания… – Может, сходим куда-нибудь?
Сказать, что я волновался – ничего не сказать. Я даже глазницами потел! Бросало то в жар, то в холод. Но слово за слово и с ее помощью мы договорились встретиться на следующий день.
Остаток вечера и всю ночь не мог сомкнуть глаз, все думал о ней. Вспоминал ее улыбку, ее прощальный взгляд… Это было самое головокружительное чувство! Если его однажды прочувствовал, то уже никогда не забудешь. И засыпаешь ближе к утру под гипномузыку, нашпиговав себя снотворным, с этим волшебным именем на устах… Жадерлин… Жанни…
На следующий день мы встретились, как договаривались. Ее проводил Смоуг и ушел, ехидно улыбаясь. Мы пообедали в самом приличном заведении нома, где я еще ночью забронировал место. Она оказалась очень умной. Реанцы вообще очень умные ребята. Раза в полтора-два умнее среднестатистического землянина. Хоть и ростом не вышли. Где-то на полголовы ниже людей. Но мне это только нравится в девушках. Сразу себя здоровяком чувствуешь рядом с такой крохой, даже если хлюпиком уродился. Представляешь, как в ее изящных руках будет смотреться твой огромный… Кхе!.. Я же про другое хотел рассказать! До сих пор эта женщина сводит меня с ума.
Так вот, мы просто сидели и беседовали. Знаете, как бывает? Встречаешь человека, начинаешь с ним говорить, а разговор… ну… не ладится. Слова из горла не выходят, смотреть друг на друга неловко. И в итоге оба сидите и ждете, когда же этот вечер закончится. И урывками успеваешь инка дернуть, чтобы новости показал, пока она отвлекается на еду или официанта. Так вот, с Жанни все было совсем не так. Наверное, мне еще ни с кем не было так легко, как с ней. Говоришь любую чушь, которая в голову лезет, а она не только смотрит и мило улыбается, а отвечает, комментирует и добавляет что-то свое. И не просто тупо повторяет за тобой, а делится чем-то важным, уместным! А еще, скажите мне, с чем можно сравнить смех девушки над твоими шутками? Это же бесценно! Мое чувство юмора вряд ли можно назвать тонким, но ей понравилось! Такие вещи не подделаешь. Я бы сразу понял. А потом она начинает шутить в ответ, и ты с радостью понимаешь, что ее шутка на самом деле смешная! Ржешь, не в силах остановиться, захлебываешься компотом, потом стыдливо утираешься. А она только смотрит с довольной улыбкой и ни словом, ни взглядом не упрекает. Не это ли счастье?
Обед наш плавно перетек в ужин. Я рассказывал о себе. О детстве с отцом, о Земле, о перелете на Рею, обо всем. Она слушала с вниманием, спрашивала, где-то уточняла. Например, об отношениях моих родителей. Я и рассказал ей, что мама папу… Как бы так помягче сказать… не особо ценила. Иногда вообще в грош не ставила его желания. Все в интересах семьи, конечно, но… Например, однажды папе предложили работу на Транспортный департамент Содружества. Ну это перевозки грузов в пределах Солнечной системы. То же по охранительному протоколу, но в секторе Мали в Африке, на рудниках с перспективой роста до начальника смены караула. Это могло вывести его из нашей дыры в люди, втрое увеличить жалование и даже открыть возможность учиться на транспортного сопровождающего межпланетных перевозок. А он ведь хотел в космос. Очень хотел! Эх… Как бы он мной гордился, если бы знал, что я… В общем, папа даже маме работу согласовал в такой же школе в Мали. Но она отказала. Я был еще маленький и не понимал, почему. Мама как-то умела папу демотивировать, разубедить в его возможностях. Просто вопросы разные задавая. И приводила к тому, что он вроде как сам принимал решения не делать так, как ей не нравится. При этом они даже не ругались. Он просто слушал. Вот такие у них отношения были. Печально? Не знаю. Жизнь такая.
Позже пришла очередь Жанни рассказать о своем пути. Она поведала о родителях, о детстве на Этарии. О том, как они с сестрой убегали от дикой навьи однажды ночью. Как пошла учиться, как впервые влюбилась. Про «влюбилась» мне было особенно интересно. Да, она была немного старше, но я не чувствовал разницы в возрасте. Жанни с таким упоением говорила о метафоризме теорем поляризации вакуума в историко-культурном континууме, что я и сам решил взяться за науку. Не хотелось ударить в грязь лицом. Ближе стать, что ли. А то сидишь тупо и хлопаешь глазками, пока она рассуждает, а добавить нечего. Моя мама была умнее папы. Проклятые Боги, я же всегда знал, к чему это приводит!
Ладно. Бичевать себя не будем. Продолжим.
Тогда я узнал, что Жанни работала младшим научным сотрудником в Императорской Академии Научных Исследований, занималась вопросами математической лингвистики. Она обрадовалась, когда я изъявил желание поступить туда же. И помогла мне, буквально и в переносном смысле, выбраться из-под земли к солнцу – устроиться абитуриентом в Академию.
И я честно пытался учиться. Очень старался, клянусь всем, что свято! Всеми Великими Лордами по одному и скопом! Дисциплины одна за другой, тесты, экзамены, практики. Вы не представляете, насколько их было много. А ведь все разные! Голова трещит от загруженных знаний, терпение на исходе, глаза не видят ничерта. Но на что только не пойдешь ради женщины, а? Тем более, такой красивой, как моя Жадерлин?
И мы регулярно общались. Меня тянуло к ней. Как мальчишка радовался, когда она соглашалась встретиться, чтобы помочь с заданием или что-то объяснить. Помню ее поучительные интонации, когда она заставляла меня делать очередное упражнение. Помню морщинку на лбу, появляющуюся каждый раз, когда думала, как лучше донести мысль. Никогда не забуду, как изгибалось ее тело под легким платьем, когда она наклонялась, садилась, вставала, даже когда просто шла. И как смотрел на нее влюбленными глазами, забывая, зачем вообще она здесь. А она смущалась, смеялась. Да, это жутко мешало учебе. Но вы же меня понимаете, правда?
Однажды мы с ней вдвоем пошли кататься на гравиках. Это такие доски на антигравитационных поплавках. Можно кататься с гор или просто по улицам и площадкам. Ума не приложу, зачем оно мне было надо. Но я встал на эту неустойчивую штуковину, только чтобы сразу навернуться. Нет, только представьте! Ты на нее встаешь, а она тут же из-под ног выскальзывает! А ты летишь мягким местом в электромагнитный подхват. И так целый час. Пыхтишь, встаешь, придерживаешь руками эту верткую сволочь, а потом все равно валишься детворе на потеху. Жанни тоже в тот день толком не покаталась. Дежурила около меня, подхватывала, падала рядом. В общем, из детской зоны, где малыши учатся, мы так и не выбрались. Немного стыдно, немного грустно, хоть и посмеялись мы вволю. Но зато были вместе!
С ней я стал чаще выходить в свет, общаться с разными людьми. Я же был, мягко говоря, не очень общителен. А теперь постепенно сдружился со Смоугом. Он оказался неугомонным сорвиголовой! Где мы только ни шатались вместе. Я со времен смерти отца так ни с кем не веселился, никуда не влипал. Первое приключение было в заповеднике Байза, когда мы развели огонь из плазменного генератора. Я не мог поверить, что мне снова есть с кем вот так похулиганить на пределе дозволенного! Нет, ничего серьезного мы, конечно, себе не позволяли. Но подраться в баре или залепить мозжечок роботу-проститутке в дунаранском номе – это про нас.
