Архипелаг ГУЛАГ

Великая книга, назвать которую «литературным шедевром», означало бы преуменьшить её значение. Это – кусок страшной, обжигающей правды. Книга основана на воспоминаниях реальных людей, переживших ужасы репрессий, поэтому трудно ожидать от неё беспристрастности научного труда, но и взгляд со стороны жертв сталинской мясорубки – это тоже часть общей картины, изнанка истории, о которой так не любят вспоминать нынешние любители Сталина. Едва ли стоит ожидать приятного, легкого чтения, однако же читатель сможет не только узнать о событиях далекого уже прошлого, но и разобраться в корнях многих сегодняшних российских проблем.

Страшная и неудобная правда. А для тех, кто осмеливается писать негативные отзывы и уличать Нобелевского лауреата во лжи, можно поделать лишь на миллионную долю не оказаться в подобной ситуации, которую прошли 20 миллионов репрессированных. Либо их родственников по пикантным причинам не затронуло это горе. И кстати, посетите в Москве музей ГУЛАГа на 1 Самотёчном переулке и непременно с аудиогидом … Великолепный проект для поколений – ЧТОБЫ ПОМНИЛИ .

Книги на сложные темы - книги неоднозначные. Как можно их оценивать? С какой точки зрения? Поднимется ли рука написать, что книга бездарна только потому, что стиль ее рваный, написана она человеком далеким от литературы и сочинительства? Надо ли петь книге дифирамбы только потому, что затрагивает эта книга социально-значимые темы, проблемные места истории? Это на совести каждого читателя. Лично я такие книги стараюсь не оценивать вовсе. Но вот с книгами Солженицына все иначе. И темы у него острые. И пишет он так, что читать интересно, словно не сухие сводки и цифры перед тобой, а увлекательнейшее приключение. Но как относиться к тому, что в этих книгах написано? Ведь на самом деле это факты вовсе, не информация, донесенная до читателя. В каждом предложении, в каждом абзаце видна неприкрытая авторская позиция. Весь замысел книги подчинен авторской точке зрения и эта точка зрения его является смыслообразующей. Совершенно ясно и понятно, что в каждой строке книги (или, как сам Солженицын озаглавил свое творение, - в “опыте художественного исследования” ) сквозит личная обида думающего человека и неприкрытый сарказм (насколько эти слова вообще применимы к людям, прошедшим через лагеря). И вот этот-то сарказм как раз не дает отнестись к фактам серьезно, по крайней мере мне. Так что моя оценка книги, это прежде всего оценка стилистическая, авторская. Содержательно-смысловая часть книги не требует оценки, как мне кажется. Это страницы истории, с которыми нужно познакомиться, нужно знать. Их нельзя оценивать по шкале понравилось-не понравилось как увлекательный фентезийный роман-эпопею в трех томах.

Книга написана на собственном опыте автора. Но не хватило бы этого опыта на три тома. Да и опыт самого Солженицына ужасен, да не так ужасен как у многих героев повествования (это понимаешь, читая книгу - там есть с чем сравнить). Поэтому в исследования включены рассказы людей, с которыми автор встречался, с которыми переписывался, о судьбах которых знал. Три тома. Сотни, тысячи страниц людского горя в рамках отдельно взятых семей. Но пропущены они через призму солженицынского “я” - и от этого в каждой истории ты видишь не отдельного человека, а автора. И вроде бы книга о разных людях, разных местах и разных судьбах, да только то тут, то там пробивается в тексте становление Александра Исаевича Солженицына: от молодого лейтенанта Солженицына (бывшего офицера, ныне арестованного, отказавшегося нести чемодан при наличии арестованных рядовых и пленного немца) через работу в шарашке, где у него была возможность общаться, читать и думать, через учительствование в богом забытом колхозе в Средней Азии, позволявшее ему писать, пусть даже ночами, до Солженицына-диссидента, Солженицына-обвинителя. И кажется мне, что будь в книге чуть меньше автора - книга бы от этого только выиграла, стала жестче, правдивее, сильнее. И в этом плане, один день Ивана Денисовича мне удалось прожить, а с географией и этнографией островов архипелага ГУЛАГ только познакомиться.

Три тома рассказов о ГУЛАГе. И не только. Здесь еще и обо все, что оказалось за границами архипелага. О революции, НЭПе и войне. О колхозах и экономике, в том числе и лагерей. Об украинском самоопределении (как ни странно, некоторые страницы, написанные в 60-х оказались, что говорят, на злобу дня). О жизни, или нужно говорить о существовании, там и на воле в разные периоды истории СССР. Об арестованных и ссыльных, о былом и настоящем, о старых и малых. О работниках труда физического и умственного и о неработниках вовсе.

Солженицын попытался вписать свое художественное исследование в стройную логическую схему, выраженную в делении на главы и темы. Но не всегда это ему удавалось: это заметно по повторам, историям заключенных и ссыльных рассказанных в нескольких главах, отклонениям от основной мысли. И даже эти повторы, несостыковки, сбивчивая речь в годами выверенной книге показывает насколько важна она была для автора, насколько тема эта рвалась из него на страницы романа, чтобы быть рассказанной и прочитанной.

Книга написана тяжёлым, сбивчивым и порой слишком эмоциональным языком. Автор очень многословен, произведение очень длинное. Читается трудно и долго. В эмоциональном плане оно полно негативизма и сосредоточено исключительно на мрачных и отрицательных сторонах Советского Союза: бедность и нищета, пьянство и воровство, бандитизм, тюрьмы и концлагеря, запреты, цензура, страх, мрак и рабство. Возможно, Солженицын был слишком предвзят и слишком сгустил краски. Но доля правды в его откровениях должна быть. Книга полезна и достаточно интересна в плане изучения прошлого России. Автор поднимает множество мрачных, удивительных и болезненных подробностей, о которых не пишут в официальных учебниках. Однако слепо верить автору на слово не стоит. Где-то он перегибает. Отдельный момент — это восторженные чувства Солженицына по отношению к царской России. Якобы при царе и жизнь была лучше, и правосудие мягче. Сомнительно и странно. Как к этому относиться, каждый решает сам.

Больше всего удивляет в самом начале иронический, саркастический, юмористический даже тон книги. Автор всё время подшучивает, смеётся и высмеивает поступки, которые совершались в описываемых событиях. Подшучивает над надзирателями, над политиками, над вождями и т.д. В принципе, это можно сразу же себе и объяснить, ведь улыбка она как оскал, это защитная реакция. Автор не сколько подшучивает, сколько огрызается, высказывая своё недовольство и агрессию. Этим всем книга мне очень напомнила Олег Радзинский - Случайные жизни . Хотя я понимаю, что, конечно же, наоборот в хронологическом порядке. В Архипелаге Гулаг очень много перечислений, что и понятно, описывается достаточно продолжительная эпоха, с достаточно разнообразными/однообразными событиями. Перечислению подлежат фамилии, должности, профессии, эпохи, даты, названия лагерей, места событий, виды пыток, виды наказаний и расстрелов. В одном предложении может смешаться и реальный факт, который подтверждён какими-то документами и личный опыт автора, и какая-то вымышленная история, и ситуация основанная на достаточно известных событиях. С одной стороны, это больше углубляет в ситуацию, с другой стороны, запутывает. Всё-таки, я бы хотела чтобы личный опыт автора, документально подтвержденные факты и вымыслы автора были отдельно. В идеале вообще отдельными книгами. Но тогда пришлось бы постоянно возвращаться в упоминаемые эпохи, события, чтобы сверить с фактом и личным опытом. А так, это всё вместе, рядом. В общем, оба варианта меня не устраивают, либо всё смешивается, либо нужно смешивать самостоятельно. В итоге книга для меня художественная, ибо вымысел преобладает, а личный опыт и документальные события как-то теряются. Много места отведено оправдываю собственных книг, разъяснению почему все именно так, а не иначе в Александр Солженицын - Матрёнин двор , А. Солженицын - Один день Ивана Денисовича и прочее. Выглядит больше как большая обида и оскорбление и ответные на это оправдания. С другой стороны, теперь есть материал (у меня в голове) можно приступить и к этим книгам. Больше всего в книге расстраивает очень много повторов, иногда оправданных, но редко. В основном, как прием, что ничего не меняется, но это лишь захламляет книгу. Еще книгу захламляют постоянные отсылки и цитаты из: Антон Чехов - Остров Сахалин , Макаренко и что уж совсем на мой взгляд странно (и неуместно), художественные тексты Достоевского. Не смотря на все вышесказанное, книга читается легко, разве что перегружена повторами и лишними вещами.