Kitobni o'qish: «Ахиллесова спина»
Пролог
Их называют псами. Боевыми, а не декоративными. Это не домашние зверушки, избалованные незаслуженной любовью хозяев, разжиревшие от безделья. Мощные челюсти, острые зубы, многочисленные шрамы как память о минувших битвах. Шипастые ошейники на крепких коротких шеях. Бесстрашный оценивающий взгляд с легким прищуром.
Такие не нежатся на мягких перинках и не валяются на хозяйских диванах. Их принято держать подальше от посторонних глаз. Думаю, это правильно.
Родина-мать и в прошлом-то не особо жаловала их. У нее всегда были другие любимцы, а сейчас уж и подавно. Они, между прочим, не в обиде, потому что боевой пес – это не только порода, но и состояние души.
Иногда случается так, что владельцам этих милых собачек становится сильно некомфортно жить на свете. В таких случаях они вдруг вспоминают о своих питомцах, спускают их с поводков и командуют: «Фас!». Псы молча, без лая и пошлого визга, мчатся рвать в клочья тех, кто имел неосторожность обидеть их хозяина или кого тот сам захотел чуточку наказать. Тогда всем, кто это видит, становится жутко.
Потом они обязательно возвращаются, все, кому повезло остаться в живых. Потому что боевой пес никогда не предаст. Это вам не кошечка, которая мурлычет, ласково трется о ногу, желая получить блюдечко с молоком и миску с питательным «Вискасом». Но она легко меняет место обитания, если на горизонте замаячили условия посытнее. Пес служит хозяину просто потому, что тот у него есть. Большая, доложу я вам, редкость в наш век повального цинизма и тотального предательства.
Начало нынешнего века. Китай, провинция Хэбэй. Одна из загородных баз Главного разведывательного управления Народно-освободительной армии Китая. Вторник, около девяти часов утра
Один противник впереди, второй сзади, еще парочка – по бокам. Если вовремя не задать стрекача, дело может закончиться хорошенькой коллективной дракой. Это когда одного избивает целый коллектив. Хотя человек, стоявший в центре зала, спасаться бегством почему-то вовсе не собирался.
Нет ничего проще, чем сразиться в одиночку с целой толпой и победить. По крайней мере, у персонажей всех подряд боевиков, снятых не только в Голливуде, но и где угодно еще, это выходит очень даже неплохо. Бах, трах, может, даже кия!
В итоге враг, разумеется, повержен. Главный герой, поцарапанный самую малость, страстно целует в десны грудастую блондинку или прекрасного усатого юношу. В зависимости от географии съемок и прихоти продюсера.
Мир в очередной раз спасен. Да здравствует демократия, диетическая пепси и регулярные занятия физкультурой!
В кинозале зажигается свет. Почтеннейшая публика с гроздями макаронных изделий на ушах степенно движется к выходу. Даже самый гугнявый мужичонка в этот момент представляет себя таким же, как тот парень на экране: сильным, резким и смертельно опасным. Кстати, он имеет полное право на это, потому что потратился на билет.
В реальной, не киношной жизни, любой здоровяк, если он, конечно, не ушиблен на всю голову, всеми силами постарается избежать драки с численно превосходящим противником. Герой-одиночка рванет с низкого старта так, что только пятки засверкают. Потому что прекрасно понимает – тут без вариантов. Навалятся, тупо задавят потной массой и порвут, только тапочки останутся. И пряжка от ремня. Нет, ребята, как хотите, но любая такая махаловка одного против многих – это почти всегда стопроцентное попадалово.
Но вот человек, стоявший в центре зала, так не думал. Никакой, кстати, не атлет с виду. Плюгавый и тщедушный азиат, ко всему прочему, уже не первой молодости и даже не второй.
Старикашка – будем пока называть его так – поднял ладони на уровень плеч и сделал знак противникам. Дескать, что встали? Нападайте, ребята!
Те будто того только и ждали. Бросились со всех сторон одновременно, демонстрируя хорошую выучку и понимание правил честного поединка. Это когда несколько против одного.
Лишь все в том же кино герой зверски метелит очередного злодея, подельники которого стоят и терпеливо ожидают, когда же придет их черед получать в рыло. В реальной жизни четверо умелых бойцов против одного имеют стопроцентные шансы на успех.
Почти всегда. Иной раз бывают и исключения.
В последний момент старикашка с непостижимой быстротой ушел с линии атаки. Двое нападавших со всей дури врезались друг в дружку, еще один просто проскочил мимо. А вот четвертому не повезло.
Старик-то на поверку оказался бойцом, да еще каким. Легким, почти незаметным глазу поворотом руки он отвел в сторону крупный кулак, несущийся прямо ему в челюсть. Потом он как бы слегка прикоснулся ладошкой к левому боку парня, нападавшего на него, и тут же плавненько, но достаточно резво ушел в сторону.
Лицо человека, словившего этот смехотворный хлопок, враз исказилось. Крупный плечистый китаец, явно уроженец одной из северных провинций, прижал руки к пораженному месту, рухнул на пол и потух.
Крепкие ребята, нападавшие на старичка, с похвальной быстротой перегруппировались и снова набросились на него. Теперь уже только с трех сторон, но опять одновременно. Наука, как известно, знает все. Она не просто так утверждает, что с возрастом любой человек теряет скорость и в конце концов становится медлительным как черепаха.
Только вот тот самый дедусь, находящийся в центре зала, плевать хотел на законы науки. Он, к слову сказать, вообще не питал особого почтения ко всем подряд законам и правилам, регулярно нарушал их оптом и в розницу.
Старичок крутнулся на месте, прихватил одного из здоровяков, несущихся на него, и направил дальше. Того, как любят говорить борцы, унесло за горизонт.
Мастер тут же встретил третьего супостата. На сей раз встык и жестко, корпус в корпус. Они столкнулись, один, куда более крупный, упал и остался лежать. Старик тут же развернулся, отбил один удар, уклонился от второго и сам ответил, легонько, едва касаясь. Его крохотный, совершенно несерьезный с виду кулачок на сей раз ткнулся в правое подреберье противника.
Этого оказалось вполне достаточно. Невысокий, коротко стриженный крепыш опустился на колено, постоял немного в глубокой задумчивости, а потом рухнул на бок.
Старичок, оставшийся на ногах, принялся в гордом одиночестве терпеливо ожидать, когда придет в себя боец, отправленный им в открытый космос. Тот приблизился, потряс головой, закрылся как боксер, зажатый в углу ринга, и замер, тяжело дыша.
– Нападай! – с усмешкой приказал старик.
В отличие от молодого человека, он дышал ровно и вообще выглядел бодрым и свежим, прямо как после неторопливой прогулки по парку. Видя, что противник не горит желанием идти вперед, мастер сам двинулся ему навстречу, вдруг остановился в паре шагов и замер. Он поднял руку, давая понять, что учебный бой закончен, и повернулся в сторону двери.
Та бесшумно распахнулась, на пороге возник симпатичный, очень ухоженный юноша, больше похожий на девушку. В новехонькой, с иголочки темно-зеленой форме сухопутных войск, украшенной золотистыми погонами с одним просветом и тремя звездочками в ряд. Надо же, старший лейтенант в столь юные годы!
Тут следует учитывать, что в Народно-освободительной армии Китая данное звание является самым старшим среди младших офицеров. Непосредственно за ним следует звание «майор».
Мальчонка лихо бросил руку к козырьку.
– Товарищ полковник! – проговорил он как пропел. – Генерал Дин прибыл и ожидает вас.
– Спасибо, товарищ, – прозвучало в ответ. – Передайте генералу, что я скоро приду.
– Разрешите идти? – Юноша, похожий на девушку, вытянулся в струнку и опять с большим удовольствием взял под козырек.
Он совсем недавно надел форму, и ему страшно нравилось быть военным.
– Идите, товарищ, – по-отечески ласково ответил полковник и добавил: – Благодарю вас, товарищ.
Старший лейтенант четко развернулся через левое плечо и парадным шагом двинулся к выходу.
Не успел он закрыть за собой дверь, как в зале раздались смешки, плавно переходящие в хохот. Не удержались все, даже боец, только что пришедший в себя. Он, правда, не смеялся, а сдержанно хихикал, держась за бок.
Группа полковника накануне вернулась с Тайваня. Там товарищами с недавних пор стали именовать исключительно гомо… извините, лиц с нестандартной сексуальной ориентацией.
– Отставить!
Бодрый смех вмиг захлебнулся и растаял словно эхо. Шифу, то бишь начальника, в группе не только боялись, но и без дураков уважали.
Лысоватый мужичонка средних лет подошел к нему, почтительно помог облачиться в легкий синий кителек и замер в ожидании.
– Продолжать занятия! – приказал полковник и, не торопясь, зашагал к выходу.
Он даже не поинтересовался, как чувствуют себя молодые и крепкие парни, избитые им. Мастер и так знал, что они очень скоро придут в себя, высморкаются, чуть поохают, да и все. Ведь полковник никого из них серьезно не ударил, можно сказать, просто показал, как это делается. Чтобы помнили.
Генерал Дин, высокий моложавый мужчина в прекрасно сшитом костюме-тройке, встретил своего подчиненного стоя.
– Доброе утро, старший брат, – сказал он, употребив уважительное обращение к собеседнику, слегка поклонился и почтительно пожал крохотную крепкую ладошку. – Вы по-прежнему в отличной форме.
Он явно наблюдал за происходящим в зале по монитору.
– Точно, – буркнул полковник. – Работа у меня такая. – Старик уселся за стол и сделал движение рукой, приглашая собственного непосредственного начальника занять место на стульчике сбоку.
– Благодарю. – Тот присел и тут же расцвел в улыбке. – Позвольте еще раз восхититься…
На самом-то деле он очень хотел бы увидеть совсем другую картинку: старого головореза сначала с унизительной легкостью избивают, а потом роняют на пол и просто топчут ногами. Пустые мечты, и ничего больше. Других бойцов такого уровня в управлении просто не было. А может, и не только там.
– У тебя, смотрю, тоже все в порядке, младший брат, – перебил собеседника хозяин кабинета. – Порученца вот нового завел.
– Очень толковый молодой человек.
– И?.. – Полковник усмехнулся.
– И любимый племянник, – сказал генерал, закатил глаза к потолку и еле заметно поежился.
Своего собеседника он искренне ненавидел, боялся, а еще не понимал. Как может человек, с почетом принимаемый на самом верху, оставаться простым полевым оперативником, пусть даже лучшим из лучших? Генерал Дин прекрасно знал, в какие кабинеты запросто входил этот непростой полковник. Если бы тот вдруг пожелал занять его кресло или то, заветное, двумя этажами выше… Между прочим, ему это предлагали, причем не раз. Сам не захотел.
– Очень интересно. – Франт в европейском костюме, сидящий рядом, был ясен и понятен полковнику.
Он читал его как детскую книгу с картинками.
– А теперь говори, зачем пришел.
– Полковник Тао! – Генерал вдруг нахмурился и побронзовел. – Партия и правительство поручают вам…
Тот молча протянул руку.
Генерал запнулся на полуслове, раскрыл шикарный портфель, купленный в Англии, достал папку и протянул через стол.
– Кто еще в деле? – осведомился Тао.
– Американцы. – Генерал откашлялся. – На сей раз нам приказано не так жестко работать против этих заморских дьяволов. Вы понимаете?
Полковник усмехнулся и заявил:
– Приказано, значит, сработаем. Кто еще?
– Возможно присутствие русских, но эти как раз не в счет.
– Это еще почему?
– Все их успехи в прошлом, – веско проговорил генерал Дин. – Когда-то, лет двадцать назад…
– Тебе, конечно же, виднее. – Полковник Тао оскалился, извлек из кармана массивный золотой портсигар, раскрыл его, достал сигарету, прикурил от настольной зажигалки и кивнул собеседнику.
Тот все понял правильно и тоже полез в карман за куревом.
– Только скажи-ка мне, как называется моя служба? – вдруг проговорил старик.
– «Бянь сэ лун». «Хамелеон», – удивленно ответил его гость. – Единственная во всем мире.
– А вот и нет. – Полковник выпустил в потолок колечко дыма идеальной формы. – К твоему сведению, нечто похожее есть и у русских. По-английски их называют «pretenders», а по-русски…
– «Притворщики», – сказал генерал, в свое время успешно защитивший диссертацию по русской филологии. – Не знал, что…
– Теперь знаешь, – перебил его младший по званию. – К слову сказать, достаточно серьезные ребята. Как поступать с ними?
– Я должен проконсультироваться у руководства.
– Тогда что ты здесь делаешь? – Тао удивленно поднял бровь. – Иди и консультируйся.
Лэнгли, штат Виргиния, штаб-квартира ЦРУ. Понедельник, около восьми часов вечера
Заместитель директора национальной секретной службы вернул очки со лба на нос и одарил по-отечески добрым взглядом человека, сидевшего перед ним.
– Уверен, Саймон, ты прекрасно осознаешь важность этого задания, – сказал он.
– Да, сэр.
– Называй меня просто Майклом.
– Да, Майкл.
Далеко не каждый оперативник, работающий в поле, доживает до сорока. Саймону повезло.
Этот счастливчик начал оглядываться назад. Он смотрел в свое прошлое и с удивлением обнаруживал, что оно было не таким уж и прекрасным. Одни сплошные трупы, обломки и выжженная земля.
Саймон вспоминал грусть в глазах первой, горячо любимой жены. Потом она стала часто плакать и наконец-то решилась на серьезный разговор. Только он не состоялся, потому что именно тогда умники из госдепартамента решили, что кое-какие страны из региона, находящегося в зоне стратегических интересов США, недостаточно сильно любят эту великую державу.
Кстати, Америку обожают все и всегда. Но исключительно в американском же кино. Там люди с громким радостным криком бросаются к ней в объятия. На деле же выходит несколько иначе.
Любовь с криком случается, только она не совсем взаимна. В уголовном кодексе подобное деяние именуется изнасилованием и карается немалым тюремным сроком.
В политике это называется революцией. Бархатной, тюльпановой, оранжевой, бескровной или не совсем, какой угодно, главное, щедро проплаченной. И заканчивается все очень хорошо. Та или иная страна водворяется в стойло демократии. Она обязательно обретает истинного лидера и народного кумира. Кроме всего прочего, он, разумеется, является большим другом США. Тамошние бизнесмены и политики могут общаться с ним без переводчика, потому что английский язык он знает в совершенстве, а свой родной порядком подзабыл или вовсе не удосужился выучить.
Разговор с женой в тот раз не состоялся. Когда Саймон вернулся с победой домой, он с удивлением и радостью обнаружил, что все проблемы как-то сами по себе разрулились. Кэрол успокоилась и даже немного повеселела.
Правда, вскоре она ушла от него к одному милому человеку, гастроэнтерологу. Хорошо еще, не к юристу, иначе брошенному мужу после развода остались бы только казенная кобура да пара стоптанных ботинок.
Когда тебе за сорок, ты совершенно иначе воспринимаешь пережитое и все чаще жалеешь об упущенных возможностях. Теперь тебе не хватает покоя, размеренности. Ты хочешь просыпаться каждое утро у себя дома, в обществе собственной жены, а не черт знает где и с кем. Каждое утро уезжать в офис и возвращаться после работы к себе домой. Иногда по вечерам выбираться с женой в театр или в любимый ресторан. Играть в гольф по выходным или жарить барбекю на заднем дворе. Наблюдать, как подрастает сын. Обзавестись, в конце-то концов, животиком и почти незаметно для окружающих его поджимать.
В сорок три года Саймон вдруг понял, что ему смертельно осточертело мотаться по планете и раз за разом спасать мир. Ко всему прочему, он с ужасом заметил, что его супруга номер два тоже начинает впадать в грусть.
Саймон решил, что пора уходить с поля и осесть в каком-то спокойном месте. Он обратился к друзьям из конторы, те подключили свои связи. Все оказалось не так просто. Свободные вакансии, конечно же, были, но в малом количестве. На эти уютные кресла претендовали очень и очень многие персоны, выросшие в недрах Лэнгли. Эти бюрократы ни разу не нюхали живой оперативной работы, зато обросли знакомствами, примелькались в нужных кабинетах и заработали черные пояса по офисным боям без правил.
Теперь все зависело только от него. Успешное выполнение этого задания – ключ к кабинету начальника отдела в директорате ЦРУ. Хороший такой кабинет, просторный, с кондиционером и приятным видом из окна.
– Вопросы, Саймон?
– Вы сказали, сэр…
– Никаких «сэр», дружище.
– Виноват, вы сказали, Майкл, что интерес к этому делу могут проявить китайцы…
– Обязательно проявят, черт их побери!
– И русские.
– Вполне возможно.
– Моссад?
– Исключено.
– В том случае, если… – Саймон замялся, вернее, по профессиональной привычке не стал озвучивать очевидное.
– Никто вас не осудит, если вы обойдетесь с китайцами излишне сурово. – Майкл нахмурился. – В последнее время они стали слишком много себе позволять, видимо, решили, что если выбились в мировые лидеры по производству унитазов и кофеварок, то стали сверхдержавой. Так что особо с ними не церемоньтесь. Помните, задача должна быть выполнена во что бы то ни стало. – Майкл чуть заметно улыбнулся. – Подозреваю, что у вас должна быть личная заинтересованность в успехе.
– Понятно.
– Сколько вам потребуется людей?
– Человек шесть, думаю, будет вполне достаточно, плюс небольшая группа поддержки.
– Отберите с Фермы, кого сочтете нужным. Вылет послезавтра.
Фермой называется один из двух тренировочных центров ЦРУ, расположенный на территории армейской базы Форт-Пири, штат Вирджиния.
– А что делать с русскими?
– С русскими? – Майкл хохотнул. – Да что хотите, дружище. Можете отшлепать их и отправить домой. По частям. Иванам давно пора понять, что в такие дела лезть не стоит. Их поезд давно ушел.
Россия, Москва. Вторник, около четырех часов утра
Российскому военному разведчику приснилось что-то не-то. Герой невидимого фронта заорал от страха и проснулся в холодном поту. Дрых себе, что называется, без задних ног, никого не трогал, а тут такое!..
Ему почудился сладковатый аромат духов. Он ощутил наждачную шелковистость кожи женского тела, прильнувшего к нему. В его ушах как наяву прозвучал томный до тошноты шепот, век бы его не слышать: «Иди же ко мне, милый! Я очень хочу тебя».
Военный разведчик, конечно же, проснулся и пошарил рукой по кровати. Он никого в ней не обнаружил, блаженно улыбнулся, сказал сам себе: «Приснится же такое, блин!» и опять заснул. С большим удовольствием. Он не был ни женоненавистником, ни товарищем в тайваньском смысле этого слова. Просто… впрочем, об этом чуть позже.
Кстати, с учетом различия часовых поясов, все три судьбоносных события в Китае, Америке и в России произошли практически одновременно.
Второй раз герой-разведчик ненадолго восстал ото сна часов в восемь утра. Он вылез из кровати и побрел туда, куда все, даже цари, ходят в это время, причем исключительно пешком, вернулся в спальню, приоткрыл занавеску, глянул в окно, с подвывом зевнул, залез под одеяло и опять уснул.
В третий раз он пришел в себя не совсем по своей воле, вернее сказать, совсем не по своей. Его разбудил звонок, резкий, наглый и пронзительный. Не раскрывая глаз, бедняга протянул руку к прикроватной тумбочке в поисках будильника. Этого наглеца следовало немедленно отыскать и примерно наказать: отключить, а еще лучше – приложить о стену.
Он треснулся локтем о спинку кровати, зашипел от боли и почти проснулся. А потому сразу понял, что дело вовсе не в будильнике. Тот мирно стоял себе там, где ему и следовало, на телевизоре в гостиной, и молчал как рыба минтай об лед.
Надрывался телефон. Не домашний и не личный мобильный, те этого при всем желании сделать не могли, потому что три дня назад, сразу же по возвращении из командировки, он их отключил. Сигналы подавал служебный аппарат, поступить с которым так же герой при всем желании не мог, потому что не имел права.
– Да, – хриплым со сна голосом проговорил он и аж застонал, услышав:
– Доброе утро, Стас! Вернее, уже двадцать три минуты как добрый день.
– Какой же он добрый? – резонно возразил проснувшийся, точнее сказать, разбуженный военный разведчик и тяжко вздохнул: – Я же, кажется, просил…
– Искренне соболезную, – прозвучало в ответ. – Честное слово, я пытался тебя отмазать.
– Но не смог, – горько проговорил Стас.
– Не смог, – подтвердил его собеседник. – Одевайся и собирайся. Через сорок минут подъеду.
– Могу я хотя бы кофе выпить? – возмутился оскорбленный и разочарованный мужчина.
– Бога ради, только быстро.
Часть первая
Глава 1
Солдат любви
«Среди нас есть притворщики, гении, способные стать любым, кем захотят». Помните американский сериал конца девяностых о симпатичном парне по имени Джарод? Забавный такой фильмец, самую малость тягомотный и, естественно, слезливый.
Кто бы спорил, главный герой этой картины был-таки гением. А я вот нет. Иначе немедленно притворился бы начальником нашего главка и тут же издал бы приказ, запрещающий использование подполковника Кондратьева С.А. в каких-либо операциях в течение двух недель, нет, лучше целого месяца.
Самое интересное, что раньше, где-то до середины семидесятых, нас именовали не притворщиками, а симулянтами. А потом кто-то из руководства, подозреваю, получил на складе машину времени и смотался на двадцать пять лет вперед. Он посмотрел несколько серий «Pretender» и пришел в дикий восторг.
Лично я считаю, что предыдущее название нашей службы было куда более удачным. Только вот кого и когда интересовало мое мнение?
Я подошел к черной «Волге», стоявшей во дворе, отворил дверцу, рухнул на переднее сиденье, откинулся назад, закрыл глаза и притворился бревном.
– Стас, эй, Стас! – А в ответ тишина. – Кончай придуриваться. – Куратор прихватил меня за плечо и слегка потряс.
Полковник Кандауров Ф.С. – мужчина, конечно, не очень-то и молодой, но уж больно здоровенный, «физически развитой», как писали раньше в служебных характеристиках.
– Прекрати! – не открывая глаз, злобно прошипел я, прихватил двумя пальцами толстенное запястье, поднажал где надо и попытался развернуть против часовой стрелки.
С тем же успехом можно было брать на болевой прием телеграфный столб.
– Хватит уже! – рявкнул я и проснулся по-настоящему, впервые за этот день.
– Ну вот! – удовлетворенно пророкотал Сергеич. – Совсем другое дело. Поехали уже?
– Трогай, – скорбно проговорил я и тяжко вздохнул.
– Извини, что отвлек, – покаянно заявил он. – Небось, с бабы снял?
Тут меня аж перекосило.
Не подумайте ничего такого, я вполне нормальный человек, без малейшего налета голубизны. И с женщинами у меня все получается очень даже неплохо. По крайней мере, выходило раньше. Очень хочется надеяться на то, что так будет и в дальнейшем. Ничего другого, как верить, мне просто не остается.
Дело в том, что на последнем, крайнем, как принято говорить, задании я форменным образом надорвался. Общение с особями противоположного пола, если они не очень стары и не омерзительны внешне – занятие достаточно приятное. Но не круглые же, черт подери, сутки!
Скажите, вы любите сладкое? Наверняка да. Тогда представьте, что вас целый месяц продержали на складе какой-нибудь шоколадно-мармеладной фабрики и все это время усиленно кормили исключительно ее продукцией, а потом выпустили на волю и даже дали шоколадку на дорогу. Представили?
Нечто подобное произошло со мной. Как говорится, те же апельсины, вид сбоку.
А началось все с того, что меня отправили во Францию с пустяшным заданием: украсть синюю папку с тесемочками. Пикантность ситуации заключалась в том, что находилась эта папочка в сейфе, он стоял в кабинете, а тот располагался в замке. Не средневековом, а очень даже недавно отстроенном и достаточно серьезно охраняемом.
Владелец этого гламурного курятника, симпатичный дядечка средних лет, раньше жил в России и очень неплохо себя там чувствовал. Творил, что хотел, все у него здесь было и ни хрена ему за это не было. Пока не дернул его черт залезть в политику.
Он нырнул в нее как пьяный в прорубь еще в эпоху царя Бориса, с большим трудом выкарабкался оттуда в начале нынешнего века и сразу же покинул бескрайние просторы Отчизны. Свалил не в Лондонск, как в свое время Герцен, а потом видный русский демократ Березовский и все последующие узники совести, напрочь отсутствующей у них. Обосновался во Франции, прикупил скромную хатенку комнат на тридцать – может, и больше, я попробовал было сосчитать, но сбился – и зажил отшельником, тихо и скромно.
Этот самый дядечка искренне тосковал по Родине и регулярно получал оттуда денежку. Как-то так вышло, что ни один его счет не был заблокирован. Абсолютно ничего из имущества данного субъекта, от макаронной фабрики до угольных шахт и нефтяных скважин, не перешло в чужие загребущие руки или в собственность страны, покинутой им. Секрет, полагаю, и заключался как раз в той синей папке, вернее, в ее содержимом.
За ней-то меня и отправили, при этом строго-настрого запретили раскрывать ее и заглядывать внутрь, предупредили, что в противном случае возможны варианты. Всякие и разные, типа автокатастрофы, обострения геморроя, насморка и прочих пустяков с неизбежным летальным исходом.
Ну и как, по-вашему, я должен был проникнуть в такой замок? Прилететь как Карлсон в штанишках с моторчиком? Проползти темной ночью, притворившись змеей? Приплыть по канализационным трубам?
Я выбрал другой путь. Он казался мне весьма простым и элегантным, но, как потом выяснилось, вовсе не являлся таковым. Мне пришлось попахать как тому шахтеру Стаханову в забое, только без перекуров. И без штанов.
Дело в том, что у этого затворника есть жена. Горячо им любимая, молодая, симпатичная и такая же глупенькая, как большинство моделек. А у той, в свою очередь, есть не менее любимая старшая сестра, вот только не очень молодая и совсем некрасивая. Высоченная, жилистая и широкоплечая, сразу видно, частенько в этой жизни битая и каждый раз дававшая достойный ответ. Прошедшая нелегкий, но героический путь от контролера в СИЗО до «мамки» в борделе. Раскрутившая в конце девяностых собственный бизнес, фирму по трудоустройству за рубеж с романтическим названием «Мечты сбываются».
Через пару лет романтика разбилась о прозу жизни. Дамочка на всех парах покинула не только малую родину, то есть Урал, но и пределы обожаемого Отечества.
Произошла накладка. Богатенький папаша одной пропавшей романтической дурочки, возжелавшей посмотреть мир и поработать танцовщицей в баре – интим исключен! – поднял страшный шум и подключил к ее поиску всех, кого можно и нельзя. В итоге девчонку обнаружили, правда, не в баре, а в борделе.
Ушлая бизнесвумен почему-то не особенно желала оказаться в родном СИЗО – это в лучшем случае, – а то и под асфальтом. Она скоренько смазала пятки салом и переехала под крылышко любимой младшенькой сестрички.
Не женщина, а железобетонный монолит. Хотя, как утверждают умные люди, если перед тобой стена, которую не обойти и не перепрыгнуть, то сперва попробуй поискать дверь. А потом подбери ключ к замку.
Мы повстречались весной в Париже, городе влюбленных. Дамочка по имени Анжелика сидела за столиком уличного кафе, хмуро пила коньяк и курила «Житан» без фильтра. Она подняла голову и посмотрела в упор на малолетних арабов, крутящихся поодаль.
Ребята поняли все и сразу. Оседлали старенький мотороллер и дали по газам. Спинным мозгом почувствовали, стервецы, что с этой теткой шутки плохи. У такой сумочку с плеча не сорвешь. Она, наоборот, сама без проблем поотрывает все, что у тебя торчит.
– Сеньорита! – Я подошел и положил на стол шикарную чайную розу. – Красивый цветок для самой очаровательной женщины Парижа. – Я взялся за спинку свободного стула и спросил: – Вы позволите?..
– Чего? – Сеньорита повернула ко мне голову, открыла было рот, чтобы послать куда подальше, но вдруг потупилась и даже покраснела.
Тут-то я и понял, что мне позволят, причем все и сразу. Потому что…
Жестокие люди, как правило, сентиментальны, порой даже слезливы. Моя новая знакомая спокойно ломала об колено чужие судьбы, но при этом млела от всяких там мыльных опер и бурно сопереживала их героиням. Она страстно ненавидела подлого и циничного Педро, пускала сопли, сострадая непростой судьбе Марии-Луизы или просто Марии, страстно мечтала оказаться в жарких объятиях Хосе-Игнасио или, на худой конец, Луиса-Альберто. В спальне его трехэтажной виллы на побережье.
Можете себе представить, что почувствовала такая возвышенная и романтичная особа, увидав меня, роскошного красавца в белом летнем костюме, с усами и при шляпе, говорящего, ко всему прочему, по-испански. Может быть, даже брюнета.
Кстати, если захотите, чтобы вас таковым считали, не вздумайте мазать голову всякой патентованной гадостью. Просто ведите себя как самый настоящий брюнет, и все у вас получится. Проверено опытом.
Дальше наш роман развивался со скоростью кошачьего. Мы попили коньячка в этом самом кафе, потом быстренько переместились в ресторан пятизвездочного «Бристоля», где остановилась моя новая знакомая, опять самую малость освежились, на сей раз виски, чуть-чуть поболтали. На мое счастье, Анжелика в конце восьмидесятых осилила пединститут, поэтому через пень-колоду изъяснялась на плохоньком английском.
Пообедать у нас, увы, не получилось.
Красавица на полуслове прервала мой очередной изысканный, с прозрачным намеком комплимент, цепко ухватила кавалера за руку и прорычала по-русски:
– Не могу больше! – а затем: – Go!
Она тут же выдернула меня из-за стола и поволокла к себе в номер, где самым циничным образом надругалась надо мной.
Процесс пошел. Он начался еще в лифте и продолжался непрерывно целые сутки в ее спальне, а еще в бассейне, зимнем саду и даже в сауне. Потом я ненадолго отключился, но перед этим успел понаблюдать, как моя любовь достает из кармана моего роскошного пиджака мой же самый настоящий чилийский паспорт, внимательно его разглядывает и кому-то звонит. А потом устраивает самый настоящий шмон, не забыв ощупать швы, заглянуть в носки, шляпу и даже в ботинки.
Через три дня, когда проверка легенды, судя по всему, завершилась удачно, меня пригласили погостить в тот самый замок. Дальнейшее было делом техники. Как-то вечерком, пока девушки секретничали в гостиной, мы с хозяином беседовали о том о сем у него в кабинете. Потом он открыл сейф и сам – повторяю, сам! – отдал мне папку.
Почему, спросите? Все просто. Я его об этом попросил, но сначала подбросил в бокал крошечную таблетку.
Мы еще немного посидели. Через некоторое время моего нового друга стало клонить в сон, и он отправился к себе в спальню, чтобы отдохнуть и встать рано поутру, свежим и бодрым, совершенно не помня, что произошло накануне.
А я пошел к своей возлюбленной, всю ночь, не смыкая глаз, трудился над ней, а утром, как и всегда, поплелся из последних сил на пробежку. Такой уж я был неукротимый мачо, ночью любовь, утром – кросс.
