Kitobni o'qish: «В тишину отправленные», sahifa 3
Ирина Трофимовна: – Он может. Он смотрит в лицо смерти каждый день (Анатолию). Ты, видать, очень хороший человек или, наоборот, подлый авантюрист, Толя, если приехал сюда из дальних мест. В принципе, понятно. Но не до конца. Зачем ты приехал в наши места? Защитить нас или насладиться чужой кровью, чужой смертью.
Анатолий (садиться рядом с ними): – Неужели я похож на палача, а не на солдата? Да, я приехал сюда из Брянска. Оставил дома жену, детей-двойняшек, любимую работу, мать и отца. Но не для того, чтобы мыть руки в чужой крови. Громко сказано, может быть, но я приехал сюда защищать жителей не только вашего село, но и всего земного шара.
Пыхайло: – Всё почти так. Но это слова сумасшедшего, Анатолий. Ты насмотрелся американских фильмов, в которых малахольные ребята методично и отважно спасают мир от всевозможных бед и напастей.
Ирина Трофимовна: – Мы знаем этих радетелей и спасателей. Жители многих стран несчастного мира очень благодарны за бомбёжки их городов. Югославия, Ирак, Ливия, Афганистан… Я не хочу всего этого перечислять. Теперь вот, фактически, благодаря им, и мы под бомбами.
Анатолий: – Вот, именно, потому я здесь. Я веду борьбу с фашизмом. Его вырастили за океаном и вскормили пирожками с капустой на площадях многих стран. Непреложная и страшная истина! Долго ведь такое не будет продолжаться. Добрые люди многострадальной Земли однажды соберутся вместе и ударят по осиному гнезду.
Пыхайло: – И снова пострадают невинные люли.
Анатолий: – Те двуногие твари, которые с любопытством и без сострадания наблюдает за гибелью десятком и сотен тысяч людей, заслуживают уничтожения.
Ирина Трофимовна: – Разве ты не фашист после этих слов?
Пыхайло: – Убивать, возможно, заблуждающихся людей?
Анатолий: – Нет, господа, если очень мягко сказать, то вы… ошибаетесь. Речь я веду о тех, для кого чужая беда – праздник или там… красочное шоу. Персонажи тупых и безнравственных фильмов, прославляющих подвиги убийц, сошли с экранов! Они занимают реальное жизненное пространство. Причём, довольно успешно.
Ирина Трофимовна: – Здесь я согласна. Это уже не киноиндустрия, а самая настоящая идеологическая диверсия против собственного народа.
Пыхайло: – Страшным ядом отравляется всё вокруг. А наши уничтоженные города и веси под лозунгами самих мирных намерений есть результат таких вот… индустрий. Во всех сферах жизни!
Анатолий: – А нормальные люди страдают.
Ирина Трофимовна: – Многие уже и не страдают. Так что же делать, в таком случае, таким вот, как мы? Как поступать? Умирать? Или постоянно уличать в предательстве и малодушии своих родных и близких? (Анатолию). Ты так мне и не сказал, Толя… Боюсь даже спрашивать. Видел ли ты в наших местах нашего сына Леонида? Впрочем, ты опять наплетёшь такой ерунды, что всем чертям станет тошно.
Пыхайло: – Наш сын – парень не плохой. Лёня здравомыслящий и принципиальный человек. Ежу понятно, что он, как и Оксана, не может попасть ни под чьё дурное влияние. Я уверен, что он сейчас мирно и тихо учится в своём медицинском университете. И его милая жёнушка рядом с ним.
Ирина Трофимовна: – Да, они у нас очень славные ребята. Оба безумно влюблены в свою медицину.
Анатолий: – Нуда! Конечно! Они просто очень замечательные! Во что они влюблены? В медицину?
Гуманитарии? Они влюблены в чужие беды, кровь и слёзы! Величайшая любовь! Без края и конца! Такая привязанность к человечеству и отдельным индивидам основана на пытках, насилии, убийствах.
Пыхайло: – Ты, ополченец, кричишь, как цапля на болоте! Сам знаешь, что эти птицы, не очень-то симпатичны. Впрочем, тварь-то божья тут не причём. Речь о тебе, Анатолий. Пусть ты славный парень, но я верю в своих детей! И только в них! И не собираюсь выбирать между ими и тобой.
Берёт в руки сапог и молоток.
Ирина Трофимовна: – За своих детей мы спокойны, и уже готовы без всяких эмоций воспринимать брызги твоего чёрного, но искромётного юмора. Так что же ты, Анатолий, можешь сказать, точнее, нафантазировать о нашем сыне Леониде? Давай, говори! А мы послушаем и посмеёмся.
Придвигает к себе книгу, раскрывает её.
Анатолий: – Сообщу, что знаю. Но смешного тут очень и очень мало! Если вы оба не абсолютные дауны, то вам придётся и малость погрустить.
Пыхайло (Ирине Трофимовне): – А если всё обстоит именно так, как говорит Анатолий?
Ирина Трофимовна: – Брось ты, Игнат! Но, во всяком случает, пусть говорит.
Анатолий: – Ну, вы же не даёте мне и рта раскрыть. Вы просто не желаете верить тому, что я сказал и что услышите сейчас! Вы заранее не желаете знать правду!
Ирина Трофимовна: – Ты сам не торопишься рассказывать очередную сказку. Видно, ещё не придумал, что бы такое соврать пострашнее. Говори же, говори, солдат-освободитель и защитник всех людей Земного Шара?
Анатолий (встаёт со стула): – Ирония и злость, Ирина Трофимовна, здесь не уместны! Ваш сын был добровольцем националистического карательного отряда и даже каким-то там… командиром. Он вбил себе в голову, что он существо, каких-то, особенных, голубых кровей. А вы, его родители, получается, нет. Страшный парадокс! Точно так же было у Гитлера, вышедшего из самых низших слоёв общества. Вообще, до сих пор не понять, какой он там… национальности. Да и что за олух царя небесного сказал, что немцы – это арийцы? Потомки варваров, готов, когда-то завоевавших часть Европы. И какая, в принципе, разница, кто есть кто.
Пыхайло: – Зачем этот весьма и весьма сомнительный экскурс с истории и даже, почти в антропологию? Наш Леонид и Адольф Гитлер, они чем-то похожи?
Анатолий: – Очень похожи. К моему большому сожалению.
Ирина Трофимовна (вплотную подходит к Анатолию): – Как ты так смеешь говорить о нашем Лёнечке, в прошедшем времени? Почему говоришь «был»? Как ты смеешь так жестоко шутить? Всему же есть предел! Почему ты вытащил из-за пояса свой кинжал?
Анатолий: – Говорю, что он «был» потому, что я лично убил вашего сына, простите, нациста и выродка, вот этим кинжалом (вытаскивает нож из ножен и прячет его). Он оказался не только фашистом и трусом, но и мерзким подлецом. Я бы вошёл в его положение, если бы он попал под обязательный военный призыв их скотского самозваного правительства Ваш сын – гад и подонок! Я отвечаю за свои слова и поступки!
Пыхайло (с растерянностью): – На этом кинжале, на этом ноже… на тебе кровь моего сына? (бросается на него, пытается задушить). Я не оставлю тебя в живых, даже если ты сам небесный ангел!
Анатолий отталкивает его, и тот падает спиной на печь.
Держась за бок, Пыхайло тяжело поднимается на ноги, садится, закрывает лицо руками.
Анатолий: – Успокойся и возьми себя в руки, несчастный отец! Ты породил чудовище!
Ирина Трофимовна становится на колени перед пустым углом избы.
Ирина Трофимовна (крестится): – Спаси и сохрани нас, святая богородица! Дай спасение души и раскаянье душевное, покой сыну моему, рабу божьему Леониду и его жене Оксане!
Анатолий: – Там нет ни каких образов, Ирина Трофимовна! Там пустой угол, разбитый миной! Да и не и не светлым силам тут молиться надо, а самому Дьяволу.
Она встаёт на ноги. Салиться рядом с мужем.
Пыхайло: – А ты жесток, паренёк! Нет в тебе сердца. Ты даже мёртвых, убитых тобой, прощать не умеешь.
Ирина Трофимовна: – Оставь его в покое, Игнат. Пусть идёт отсюда. Глаза б мои не видели этого самозванца.
Анатолий: – Как же можно прощать тех, кто пришёл сюда убивать даже тех, кто не способен держать в руках оружие? Есть ли у меня такое право? Смогут ли жители уничтоженных городов и деревень встретить с караваями и букетами цветов кучку фашистов и группу заокеанских мудрецов? Нет! Большинство людей, безвинно страдающих здесь, на собственной земле, не желают быть рабами и не будут!
Пыхайло: – А ты докажи, что мой сын фашист и убийца! Докажи!
Ирина Трофимовна: – Как ни страшно, но мы должны знать всё о собственном единственном ребёнке.
Анатолий: – Я не могу поведать вам о нём всего. Но то, что ваш Леонид Игнатьевич Пыхайло – командир взвода карательного отряда «Сокол» – это факт. Документально, я способен подтвердить то, что он лично расстреливал и стариков, и женщин, и детей. Его взяли в плен, когда он убивал их в упор, из гранатомёта. А его стервозная жена Оксана, как я уже говорил, служила верой и правдой в другом нацистском подразделении. Даже имела награды. Так же бывает и есть. Палачи награждают палачей!
Пыхайло: – Почему же ты не расстрелял моего сына, а убил кинжалом, своим чеченским ножом? Так интересней? Да? Ты искал острых ощущений?
Ирина Трофимовна: – Меня этот вопрос тоже интересует. Я хоть и непутёвая, но мать.
Анатолий (садится на табуретку, напротив их): – Хорошо. Я расскажу. Когда мы взяли его в плен с поличным, он расплакался, упал на колени и сказал, что его, офицера, заставили убивать людей. Это его-то, добровольца! И мы взяли грех на душу! Мой командир и я.
Пыхайло: – Что же это за грех?
Анатолий: – Лично я отпустил его рано утром и сказал, чтобы он пробирался, через наши кордоны, к себе, в бесовскую столицу. Ведь я поверил в то, что он просто заблуждается. А кровь, которая на нём… Что ж, она не такая страшная, как на его жене. Я так думал. Но я ошибался. Мне всегда кажется, что люди вокруг гораздо лучше, чем есть на самом деле.
Ирина Трофимовна: – Только не надо, Анатолий, строить из себя великого гуманиста и филантропа!
Пыхайло: – Страшно и смешно слышать о твоём человеколюбии.
Анатолий: – Дело в том, что ваши Леонид и Оксана – не люди. Они только внешне похожи на них. И я обознался. Я принял желаемое за действительное. Поэтому я и дал возможность убраться восвояси вашему сыну.
Ирина Трофимовна: – Только по своему неведению и, так сказать, человеколюбию ты отпустил его?
Анатолий: – Именно, поэтому! Я ведь только что об этом говорил. Да, отпустил… Но я решил понаблюдать за ним. Всё-таки, мне важно было знать, что он будет делать дальше и куда направиться.
Пыхайло: – И что дальше?
Анатолий: – За первым же поворотом разбитого двухэтажного дома, он сбил старуху с ног, повалил на землю и задушил куском проволоки. Она, проволока, на беду, валялась вместе с кирпичами и щебёнкой. Ваш Леонардо так быстро и умело совершил зверское убийство, что я на мгновение просто обезумел.
Пыхайло: – Да, ты таким вот, сумасшедшим родился. Чего уставился на меня? Я не боюсь того, что ты при автомате Калашникова и весь обвешан гранатами и ножами!
Ирина Трофимовна: – Не задевай его, Игнат! Дай возможность ему дальше врать, а мы послушаем. Ведь, не дай бог, он говорит правду.
Анатолий: – У меня нет ни какого резона что-то скрывать господа, породившие мерзкого шакала! Может быть, вы, будущие ополченцы, хоть что-то поймёте. Поздно воспитывать того, кто ушёл на тот свет бандитом и палачом собственного народа.
Ирина Трофимовна: – Хорошо, пусть будет так. Он задушил бабулю куском проволоки. Но, может быть, она сказала мальчику что-то не доброе?
Пыхайло: – Или, возможно, толкнула его?
Анатолий: – Нет! Старая женщина тащила на коромысле два ржавых ведра. Она несла воду из канавы, смешанную с человеческой кровью, своим внукам. Когда нечего есть, так хоть вода для мальцов, оставшихся в живых, становится великой радостью.
Пыхайло: – Тогда зачем же он убил старуху? Не понятно!
Ирина Трофимовна (кричит, поднимает руки вверх): – Господи! Я не могу в такое поверить!
Пыхайло: – Успокойся, Ирина! Ты же сама говорила, что он врёт, причём, неумело. А теперь что, сомневаешься!
Ирина Трофимовна: – Я не сомневаюсь, что он пришёл в нашу избу, чтобы злить и мучить гадкими словами и страшными историями. Но настолько всё это дико, что…
Анатолий: – Согласен. Чтобы в это поверить, надо просто увидеть! И я увидел. Но поздно. Женщина была мертва, вёдра с расплесканной водой валялись в пали. Я поднял его за шиворот, как мерзкого кобеля и всадил ему нож в сердце… по самую рукоятку.
Ирина Трофимовна: – Ты – зверь, ополченец!
Пыхайло: – Ты – жуткое существо! Ты, если говоришь правду, зарезал моего сына ножом.
Анатолий: – Я не жуткое существо! Но убил вашего выродка с большим удовольствием. Я поступлю так же с любым нацистом, бандитом и палачом точно так же. Я для них суд! До тех пор я буду держать оружие, пока живут на земле фашисты и те, кто подкармливает их. Там, за океаном…
Пыхайло: – Я не верю тебе, ополченец. Не верю! Но от твоих слов очень хочу умереть!
Ирина Трофимовна: – А мне уже давно кажется, что я мертва. Перед смертью, Анатолий, тебе Лёнечка что-нибудь сказал. Уж обсыпай нас чёрной и безудержной ложью до конца! Давай! Мы стерпим всё.
Анатолий: – Само собой. Он одно и произнёс: «Пощади!». А я ответил вашему черному выкормышу… Я сказал ему: «Будь же ты проклят и те, кто тебя породил» (встаёт). Всё! Я ухожу. Мне больше делать нечего в вашей умирающий избе.
Раздаются стоны и скрип. Тут же смолкают.
Пыхайло (к избе, подняв руки вверх): – Да прекрати же ты стонать, изба! Когда же ты подохнёшь и заберёшь всех нас с собой!
Ирина Трофимовна: – Я уже тебе говорила, Игнат, что она здесь не причём. Ты обращайся к тем, кто пытался тебя убить. А теперь вот обещает и рай.
Пыхайло: – Моё обращение к ним, Ирина, это прицельная очередь из автомата. А во враки Анатолия я не верю. Ложь!
Ирина Трофимовна: – Я тоже уже успокоилась. Толя бредит (Анатолию). Это ведь правда, Анатолий? Ты бредишь? Тебя ведь контузило.
Анатолий: – Может быть, меня и контузило. Но я всегда, везде и всюду говорю только правду. Но люди не всегда желают её сгущать. Им подавай ложь! Вот тогда они поверят. А сейчас идёт народно-освободительная война, и надо защищаться. А если будем жалеть врагов, то здесь не выживут даже воробьи.
Ирина Трофимовна: – Я тоже буду поступать именно так. Грехи детей не отмаливать надо, а компенсировать доброй и кучной стрельбой. Но я не верю в то, что Леонид и Оксана вели себя в нашем городе не очень прилично. Скорей всего, их здесь и не было.
Анатолий: – Так вы оба, всё-таки, не передумали вступать в ополчение?
Пыхайло: – Почему мы должны передумать? С какой стати? Обниматься мы с тобой не будем, а воевать с врагами готовы.
Ирина Трофимовна: – Дай же нам с Игнатом осмыслить твою наглую ложь, пережить её! Поэтому иди же отсюда, Анатолий! Уходи! Мне больно и противно на тебя смотреть. Хотя ты и шутник. Юмор твой страшен и жесток.
Анатолий (собирается уходить): – Прошу прощения, что обидел вас. Но я должен был сказать, что я думаю обо всём этом. Что ж, мне пора…Я говорил правду. Но разве же я виноват в том, что происходит?
Появляются Леонид и Оксана. Оба в коричневых штормовых костюмах.
Анатолий (отступает от них на несколько шагов): – Но этого не может быть!
Пыхайло (с грустью): – Ты обманул нас, ополченец. Они – живы! Но я не испытываю от этого радости. Твоя чёрная ложь убила во мне веру и в тебя, и во всё человечество.
Ирина Трофимовна (в растерянности подходит к ним): – А я приму своих детей такими, какие они есть. Ведь они дети мои… непутёвые. Они живы, и это главное. Может быть, они и не воевали здесь против нас. Просто, приехали погостить.
Анатолий срывает с плеча автомат, резко направляет его на пришедших.
Ирина Трофимовна закрывает Оксану и Леонида своим телом.
Но Анатолий не скупится на патроны, стреляет по всем троим.
Пыхайло падает на колени, закрыв голову руками.
Конец первого действия
Действие второе
Та же обстановка, та же изба со стонами и скрипами.
Вновь звучит печальная траурная музыка.
Леонид и Оксана сидят на табуретках возле русской печки. Неподалеку от них, на старом стуле словно окаменевшая, опустив руки вниз, – Ирина Трофимовна.
На скамье, перед столом, – Пыхайло и Анатолий. Автомат рядом с ним. Он вещает его на плечо. Встаёт.
Анатолий (к тем, в кого не так давно стрелял): – Вас, фашистская нечисть, даже пули не берут! Странно (Ирине Трофимовне). Меня поражает и удивляет больше всего то, что и вы, Ирина Трофимовна, остались целёхоньки и невредимы. Некуда деваться, приходится верить в мистику. Но во мне сил достаточно. Есть у меня боевой и надёжный товарищ нож и кулаки ещё крепки.
Леонид: – Уймись, придурок! Ты уже один раз меня убил! Тебе что, этого мало? Ты что, не помнишь, как зарезал меня?
Оксана: – Да и я, представь себе, была расстреляна, как говорится, твоими дружками от всей души. По полной программе! Никто со мной не шутил. Всё происходило на полном серьёзе.
Пыхайло: – Наверное, я сплю. Мрачное сновидение. Оно совершено меня не радует. Если вы, дети мои, мёртвые, то какого чёрта вы сюда явились? Может быть, не хорошо так с моей стороны говорить, но отправляйтесь туда, откуда пришли. Что уж делать, если всё так произошло.
Ирина Трофимовна (встаёт): – Я и сама ничего не в состоянии сообразить. Попробуй, Анатолий, еще раз расстрелять меня. Может быть, получится. Какая-то дикость происходит.
Анатолий: – Я бы рискнул всё повторить сначала. У меня есть ещё запасные обоймы. Но это бесполезно и бессмысленно. Я хорошо стреляю, владею автоматом в совершенстве. Промахнуться не мог. Ни в коем случае. Разве что попробовать бросить в вас троих противопехотную гранату. А вас, Ирина Трофимовна, я и не хотел лишать жизни. Вы сами прыгнули под пули.
Леонид (встаёт и подходит к нему): – Неужели ты не понял, мерзкий сепаратист, что всё изменилось, и никто не властен над тем, что происходит. Я тоже не смогу тебя убить. А так ведь хочу! Впрочем, шучу. И зла на тебя уже не держу.
Анатолий: – Ну, конечно. Ещё бы ты на меня держал зло. Ты и твоя подруга – фашисты. Но это ещё не всё. Вы – садисты! Вы пришли сюда, чтобы просто убивать. С народными ополченцами вам сражаться… боязно. Зайцы ушастые! А вот с детьми и старухами, тут, пожалуйста.
Оксана: – Ну, его к чёрту, Лёня! Пройдет пара суток – и он сам всё узнает. А чуть позже, может, что-то и поймёт.
Анатолий (встаёт, ходит по комнате): – И что же такое я пойму? Что?
Леонид: – Во всяком случае, то тебе станет ясно, что твоя борьба за свободу, равенство, братство – нелепость и чушь.
Оксана: – А та добрая страна, которая время от времени протягивает мятежникам и мечтателям руку помощи никогда не признает мнимой свободы и независимости тех, кто даже от зарплаты до зарплаты не в состоянии даже нормально питаться.
Тоже встаёт на ноги.
Анатолий: – И почему же так?
Оксана: – Потому, что у власти подавляющего большинства стран Земли стоят воры, магнаты и представители каких-то мутных кланов. Или ты считаешь, что среди депутатов отдельно взятой страны не может быть рабочий или крестьянка? Ты уже давно так не считаешь, сепаратист. Тобой умело руководят те, кому это выгодно. Они используют твои патриотические и гражданские чувства в своих целях.
Леонид: – И мы с Оксаной попали под адскую машину зомбирования. Вот тебе и вся свобода! А им, людям из соседней страны, на помощь которых ты надеешься, самой судьбой выпало даже голосовать по партийным спискам… Что тут? Свобода? Бесовщина! Там народ ограблен до… основания, и ведь свято верит, что всё… по справедливости.
Оксана: – Так что, сегодня объявили фашистами нас, а завтра в таковых будете числиться вы! Не дай бог, кому-то из вас прозреть и дать истинную оценку тому, что происходит.
Анатолий: – Но для того и существует любой народ и борется за свои права и жизнь, чтобы восторжествовала справедливость. Ничего нового вы мне не открыли. Видим всё и знаем!
