Kitobni o'qish: «О ней»

Первая любовь… какая она? Прекрасная или трагическая, запоминающаяся на всю жизнь или мимолетная? Каждый когда-то впервые влюблялся. Может быть, еще в юношестве, а, может быть, в более зрелом возрасте.

Эта книга содержит в себе истории о подростковой любви. Каждая из них уникальна и по-своему интересна. Любовь в ней представлена как очень сильная субстанция, которая рождается, растет и когда-то затухает.

Любовь всегда приходит неожиданно. Местом ее появления и развития в данной книге служат и школа, и небольшой колледж, и даже психбольница. Любовь заполняет собой юные сердца, полностью меняя мироощущение. Ты влюблен и не хочешь, чтобы любовь проходила. Ты не хочешь взрослеть. Герои этих новелл ошибаются, поддаются печали, но всех их объединяет одно – мощная и невероятно страстная любовь.

Тот, кто в данный момент любит кого-то или еще только готовится встретить свою вторую половинку, по достоинству оценит эти истории. Все они писались от души, с трепетом, тоской, но с верой в лучшее.

Любовь действительно меняет людей.

Любите искренне, и счастье обязательно настигнет Вас.

ВЕСНА ЗАПОМНИТ ТВОИ ГЛАЗА

1

Снег почти сошел с городских улиц, придавая им какой-то неопределенный серый оттенок грязи, оседающей темными буроватыми пятнами вдоль бордюров, урн и фонарных столбов, кстати, потушенных. Говорят, что снег белый, однако взглянув на эти ничтожные белесые кучки, невольно сомневаешься в правдивости подобной мысли. Снег белый только зимой, когда морозы бьют и колют воздух пестрыми градинами. Но ведь сейчас март в самом своем разгаре. Да, это далеко не зима, а самая настоящая весна. Весна…

Дорожки еще не успели полностью высохнуть, то и дело пуская мутные ручейки по своим просторам. Вода растачивала тонкую заледеневшую корку, вырисовывая на ней змеевидные канальцы, весьма скользкие и коварные. Вся дорожная пыль и копоть оседала едва ли не эмалью на этих ледяных островках, и те казались идеально грязно-коричневыми, не белыми. Эти темные пятна приманивали к себе солнце, стремительно набирающее свою силу на исходе первого весеннего месяца. Еще не припекало, но то было особое солнце, впервые за долгое время освободившееся от плена унылой осени и мертвой зимы. А этот чудесный запах. Можно сколько угодно говорить, что чистый воздух ничем не пахнет, но это совершенная неправда, ибо с приходом весны, он приобретает неповторимые нотки цветения. Это запах надвигающихся перемен, возрождения природы и сознания. Этот запах заставляет душу трепетать и, наверное, думать о чем-то грустном.

Тебе приходилось грустить в весеннюю пору? Лично для меня факт прощания с зимой всегда казался достаточно неприятным, даже не знаю почему. Наверное, за зиму настолько привыкаешь к всепоглощающему спокойствию и размеренности, что когда приходит черед движения, немного кружится голова. Весной приходится с чем-то прощаться, а это почти всегда грустно. Этой же весной, прощаться придется с очень многим.

Город возрождался в желтых тонах.

Где-то в лоскутах крыш скрывался дом – обычное такое девятиэтажное сооружение. Был среди них и один мальчик, а может быть, правильнее сказать юноша. Было ему семнадцать лет, и звали его Саша. Семья юноши давно переехала в город, однако даже спустя восемь лет, Саша так и не смог полностью приспособиться к городской жизни в том виде, в каком она представала перед ним каждое утро. Подсознательно недолюбливая урбанистические пейзажи, он частенько предавался мечтательным путешествиям по воспоминаниям своего детства – по тем местам, где бушевали моря и дули холодные северные ветра.

Саша ходил в самую обыкновенную школу, что располагалась рядом с его домом и своим видом пробуждала картины уходящего детства. Этот год был особенным для юноши, ибо ему суждено было стать выпускным. Тянулись последние учебные месяца, хотя нет… не тянулись, а, набирая темп, проносились в череде солнечных дней. Что и говорить, пока позволяло настроение, душа парила в голубых небесах.

Ранним утром, около пяти часов, на кухне зажегся свет. Особой необходимости в нем не было, так как небо уже стало светлым, однако для некоторых важных процедур он был все же полезен.

Мама спала под горой потертых временем одеял и не производила ровным счетом ни одного звука. Шмыгнув носом, Саша протиснулся на кухню и налил чаю. Уселся за стол в полном одиночестве, Он не был настроен о чем-либо думать и поэтому просто уткнулся носом в пакет с печеньем. Сжевав без всякого вкуса несколько черствых комков, Саша запил их чаем. Оставив желудок полупустым, юноша ушел к себе в комнату и принялся лениво собирать рюкзак. Не прикоснувшись к заданным урокам, Саша вытряхивал ненужные тетради и укладывал нужные. За ними пошли несколько учебников, запрятанных в пластиковые обложки и порванные с краев.

Время поджимало, но по какой-то странности, Сашу это не значительно волновало и можно даже сказать, что вообще не интересовало. Полуавтоматический образ жизни стал совершенно привычным для школьника. Из раза в раз повторяя одни и те же действия, они, в конечном счете, приводили к одинаковым последствиям. Так, кружку чая мальчик выпивал скорее из привычки или особого ритуала, с которого традиционно начиналось утро. В школу он ходил для того, чтобы опять просидеть на стуле ближайшие шесть или семь часов, а по возвращению домой, завалиться в кровать под плед, сетуя на вселенскую усталость. Вечером бы, как всегда, вернулись мама, и вся семья непременно уселась бы за небогатый стол. Чуть позже мама включила бы телевизор и стала смотреть новости, тихо обсуждая их с самой собой, а впрочем, иногда и громко комментируя. Проведя еще пару часов во фрустрации, Саша с вновь нахлынувшей усталостью отправился бы спать, чтобы на утро начать все сначала. Так прошло несколько лет. Конечно, были среди этого монотонного кинофильма и особо запоминающиеся моменты, иногда плохие, иногда хорошие. На самом деле, было много всего, но говорить об этом Саше не хотелось. Да и не с кем.

2

Саша стоял у окна. Школа шумела. Ожидая окончания перемены, юноша понуро склонился над подоконником, засунув руки в карманы. Рядом копошились одноклассницы, вовсю обсуждая надвигающийся последний звонок и, в частности, вальс. Саша улавливал отдельные отрывки их оживленной беседы, но по большому счету, был к ней безразличен. Тут одна из девочек подошла к Саше и задорно выпалила: «Ты танцуешь с Аней». Само это заявление несколько секунд не вызывало в сознании мальчика никакой ответной реакции, но вот спустя эти секунды взорвало его.

− Да вы что, − принялся отмахиваться Саша, − какой из меня танцор? Не буду.

− Заставят, − отозвалась уже другая одноклассница.

− Ну, пусть попробуют. Мне это не нужно.

На самом деле, внутри Саша затрепетал от услышанного. Стоит пояснить почему.

Аня уже третий год училась с Сашей после того, как классы переформировали. Эта девочка не вызывала никаких теплых чувств в сердце юноша, а порой и наоборот – служила причиной необоснованной неприязни. Саша мало чего знал об Ане. Они совершенно не общались и держались отчужденно.

Шло время, и Саша привык к новой однокласснице. Постепенно у него сформировалась скрытая симпатия к ней. Он подсознательно выделял Аню среди всех остальных девочек и считал ее наиболее приятной. Но то было очень глубоко зарытое чувство, вскрывшееся неожиданно, после заявления, что Саша будет танцевать с Аней. Да, он лишь для вида и показывал себя мало заинтересованным, на самом деле радуясь такой потенциальной партнерше.

На уроке классная руководительница – Елена Викторовна зашла в класс и, попросив сделать небольшое заявление, зачитала списки участвующих в вальсе на последний звонок. Последним пунктом были Саша и Аня.

− Это уже окончательные списки? – невесело поинтересовался один из названных мальчиков.

− Да, − отрезала учительница, − мы выбрали наиболее удачные пары. Первая репетиция будет в эту субботу.

Я лично приду туда и попрошу всех оглашенных быть в наличие.

− А можно отказаться? – выпалил другой мальчик.

− Нет! Никакого «отказаться». Все, занимайтесь математикой и не забывайте про субботу.

«Уже в субботу? – думал про себя Саша. – Это же через два дня». Юноша бросил неосторожный взгляд на Аню, но та смотрела в противоположенную от него сторону.

Она сидела на второй парте второго ряда, а Саша – на первой парте первого ряда.

«Уже в эту субботу…»

Дома царило спокойствие. Далеко не самое приятное спокойствие, как может показаться. Солнце заходило и окрашивало крошечную кухоньку багровым светом, падающим на клеенку стола. Здесь сидела мама Саши и неспешно ужинала в полном молчании. Юноша робко показался из проема прихожей и так же робко сообщил:

− Я буду танцевать на последнем звонке в школе.

Мама остановилась жевать и отложила вилку.

− О, Боже. И с кем?

− С Аней.

− Она хоть красивая? – монотонным голосом протянула мама.

− Ну да.

Саша даже для самого себя боялся признать, что Аня была самой красивой и заслуживала более эмоционального ответа, но юноша, как всегда, не нашелся на него.

− Значит, танцуй. Что там хоть будет?

− Вальс. Если честно, то я сам очень смутно все представляю. В субботу будет первая репетиция, там многое и выяснится. Сказали, что отобрали более-менее хороших. В последний раз я танцевал еще в детстве, помнишь? В музыкальной школе на утреннике. Давно это было, но думаю, у меня и теперь все получится.

Не встретив заинтересованности в глазах мамы, Саша отправился в свою комнату, где бессильно упал на кровать и закрыл глаза.

Два дня прошли быстро. Елена Викторовна еще неоднократно напоминала про самую первую репетицию танца и про важность этого мероприятия в целом. Было много недовольных, причем преимущественно в мужском контингенте.

Саша ждал этого момента, этого утра. Он проснулся задолго до начала репетиции и принялся приводить себя в порядок. Нужно было выглядеть, как можно лучше, ведь на него посмотрит Аня. Теперь она была для него не просто одноклассницей. Саша чувствовал какую-то особую связь с ней, вызванную причастностью к общему делу. Они были в определенной степени связаны друг с другом, и с этим пониманием нужно было жить.

Утро было необычным. Солнце давно встало, и на улице вовсю заиграла весна. В квартире было светло и душно. Окна пришлось открыть, дабы хоть немного свежего воздуха проникало в помещение. Саша умылся, побрызгался подаренным дедушкой одеколоном и принялся одеваться. У него были одни единственные джинсы, достаточно старые и затертые в штанинах, светло-серая толстовка, не менее потрепанная, и легкие тканевые кеды грязно-черного цвета. Это был единственный неофициальный наряд мальчика последние три года. В школу Саша ходил в рубашке и уродской текстильной жилетке с эмблемой школы. Она была ему ненавистна, но из-за простой необходимости надевать именно это Саша смирился и относился к жилетке спокойно. Все остальное время юноша ходил в этих самых джинсах и толстовке, рукава которой были явно коротки ему.

Мама тоже куда-то собиралась этим субботним утром. Она надушилась новыми дорогими духами и красовалась перед зеркалом. Саша вдохнул этот запах, и он показался ему до невозможности приятным. Легкие древесные нотки отзывались где-то глубоко в сознании и как бы дополняли общую картину этого весеннего дня. Вся прихожая была пропитана этим запахом, и Саша намеренно вдыхал его как можно глубже. До репетиции оставалось достаточно много времени, но юноша уже не мог справиться с волнением и ожиданием, из-за чего был готов выйти прямо сейчас. Бродя из комнаты в комнату, Саша то и дело посматривал на окна, за которыми щебетали птицы и шелестела молодая трава. Да, эта весна была особенной. Она что-то готовила, но до поры до времени не отваживалась раскрыться.

− Ты уже уходишь? – спросила мама, оторвавшись от зеркала, − но ведь еще полно времени.

− Ничего. Приду пораньше и найду нужный кабинет.

− Твое дело. Удачно порепетировать.

Саша спешно покинул дом и вырвался из затхлого подъезда в весну. Двор был оживлен, но это проявлялось в скрытых вещах, как например, в распускании почек на деревьях. Совершенно сухой асфальт вызывал добрые мысли, и по нему юноша уверенно побрел в сторону школы, ненамеренно ускоряя шаг.

Школа в субботний день была пуста. Охранник мельком взглянул на юношу и пропустил через турникет, после чего продолжил дремать. Саша медленно прошагал по второму этажу, и, отыскав заветную комнатку ритмики, разочарованно дернул запертую дверь. Дойдя до окна в конце коридора, Саша уставился на солнечную сторону улицы сквозь огромное стекло. Было тихо и спокойно. Умиротворенно.

И снова эти мысли. Совсем скоро все закончится, и больше не будет ни до боли знакомых коридоров, ни школьной жизни в целом. Начнется что-то совершенно новое, что-то волнующее и неизведанное. А ведь даже не верится…

Казалось бы, годы сменяли друг друга, менялась цифра класса, в котором был Саша. Годы шли, но все как бы оставалось по-прежнему. Какая-то всепоглощающая обыденность, граничащая с безразличием. Да, Саша не особо беспокоился по поводу выпуска из школы. По правде говоря, он и не представлял, что это такое. По настоящему время начало ощущаться только в десятом классе, но даже тогда иллюзии по поводу вялого течения времени не давали повода для беспокойств. Казалось, что все только впереди. Не скоро.

Юноша отчетливо помнил свою последнюю школьную осень. Первого сентября было дождливо, и вся торжественная часть прошла в тепле актового зала. Наверное, из-за этого нюанса атмосфера грустного праздника нарушилась. Выпускников провожали в последний путь и давали напутствия на дальнейший учебный год. Конечно же, не обошлось без очередного упоминания экзаменов.

И все. Месяцы шли. Незаметно прошла осень, затем Новый год и зима. Время, которого, казалось, так много, растаяло с последним снежным сугробом. Давление со стороны учителей все нарастало, приобретая вид настоящей психологической атаки. Но, как ни странно, даже в тот момент Саша чувствовал себя, как и раньше – спокойно, безразлично. Все изменилось только с назначением даты первой репетиции.

Тем временем, пришел хореограф – достаточно молодая светловолосая женщина. Она отперла коморку ритмики, куда быстро прошмыгнул Саша. Пришли еще двое одноклассников и расселись в креслица, что стояли вдоль стены. Креслиц было совсем мало, да к тому же, одно из них было сломано.

− Вы уже подумали над содержанием танца? – спросила хореограф, возясь с магнитофоном.

Внятного ответа не последовало. Те трое мальчиков, что сейчас стеснительно сидели и крутили головами, не имели и малейшего представления, как они будут выступать. Всех их, включая Сашу, просто поставили перед фактом, но при этом не снабдили хоть какими-то вспомогательными деталями.

Заметив глуповатые глаза юношей, женщина вздохнула и продолжила свои копания.

− А не хотите устроить небольшой флешмоб после основного танца? – Спросила она.

− Э-э-э, не надо, − взвыл Сашин одноклассник.

− Не, не, не!

Женщина улыбнулась.

− Ну, хорошо, значит, классический вальс.

Дверь коморки распахнулась и в ней показалась кучка девочек. Следом вошла Она. Аня…

«Вот она!» – выкрикнул про себя Саша.

Аня не обронила ни слова, а лишь встала у стенки, поправляя наряд. Она была в клетчатой рубашке и джинсах. Переполненный какой-то гордостью, Саша продолжил наблюдать, как все новые и новые одноклассники входили в коморку ритмики. Теперь здесь стало шумно. Вскоре явилась и классная руководительница.

− Хорошо, ребята, давайте начнем! – Громко оповестила всех присутствующих хореограф. – Давайте знакомиться, меня зовут С. Не обижайтесь, если я не сразу запомню ваши имена. Сегодня мы начнем осваивать самые азы бального танца. Среди вас кто-нибудь танцевал раньше?

Несколько людей подняли руки.

− Ну ладно, не страшно. Время у нас пока есть и все будет хорошо. Для начала, мы просто попробуем сделать элементарные движения, и вот еще что… пожалуйста, надевайте удобную обувь. Лучше всего, если вы принесете именно то, в чем собираетесь танцевать на последнем звонке. Привыкать нужно заранее. Не нужны мне здесь ваши сапоги!

Один из мальчиков неодобрительно цыкнул.

− Встаньте, пожалуйста, в пары, я на вас посмотрю.

Саша поднялся с кресла и направился в свободное пятно комнатки. Сюда же подошла Аня. Они не обмолвились и словечком, создавая ощущение принужденности и безрадостности.

Две стены комнатки были увешаны огромными зеркалами, в которых Саша следил за своей осанкой и периодически поглядывал на Аню.

− Ну, вроде бы, неплохо, − сделала заключение хореограф.

− Мы раскидали, чтоб более-менее подходили друг другу, − со своего места поясняла Елена Викторовна.

«И кто это интересно раскидал?»

− А теперь смотрите внимательно. Начнем мы с самого основного – с вальсового шага. Внимание! Мальчики руки убрали за спину, а девочки – опустили вниз.

Хореограф наглядно продемонстрировала, как должны держать руки танцующие, и удовлетворенно кивнула.

− Повернитесь лицом друг к другу. Да не бойтесь же.

Саша выпрямился и свел ноги вместе. Аня была ниже него почти на голову и, не поднимая глаз, смотрела то в пол, то куда-то в сторону.

− Теперь сделайте вальсовый шаг друг к другу. Вот так. Отлично! Возьмите руку партнера.

Саша несколько оторопел, но даже не успел осознать этого. Секунду спустя нежная ладонь оказалась в его ладони. Сердце забилось быстрее.

Следующие минут двадцать прошли в ускоренном темпе. Душная комнатка стала невыносимой мукой для всех без исключения. Кто-то уже причитал от усталости.

Иногда Аня поднимала глаза на Сашу, и тогда он совсем мельком, почти в одно мгновение видел то, что скрывалось под ресницами. С самого первого взгляда юноша почувствовал любопытство и какую-то внутреннюю симпатию, однако Аня не позволяла сколько-нибудь хорошо рассмотреть свои глаза и опускала их. В итоге все, что определил для себя Саша: эти глаза были светлыми. Даже не серыми и не зелеными, а какими-то светлыми. Ему хотелось получше всмотреться в них, познать всю их глубину и красоту… но не получалось.

Репетиция закончилась. Назначили новую дату встречи, после чего все стали ускоренно собираться и уходить. Аня не стала исключением. Саша посмотрел ей в спину, на этот изящный стан, и проводил одним лишь взглядом. Она ушла, так и не произнеся за все время ни слова.

− Ну как? – спросила дома мама.

− Вполне неплохо. Конечно, очень жарко, но, знаешь, у меня даже что-то получается.

Саша сделал несколько вальсовых шагов и поморщился от их несовершенства. Ноги следовало слегка пружинить, спину держать ровно, а ладони раскрыть и скрестить. Ступать надо было с пятки на носок, с пятки на носок – очень плавно и, опять же, пружинисто. После одной лишь репетиции, и то неполноценной, юноша не мог показать достойного результата, но радовался даже тем ничтожным успехам, что у него имелись.

День еще не заканчивался. Солнце по-прежнему светило свысока. Саша как будто до сих пор чувствовал этот необычный запах, что остался после ладони Ани. Сама она все еще не покидала его, оставаясь каким-то невидимым образом или силуэтом. Юноша понял, что будет с огромным нетерпением ждать новую репетицию, дабы снова увидеть ее.

3

Все последующие дни, Саша тренировал свой вальсовый шаг. Пытаясь побороть дрожь в ногах от непривычной нагрузки, юноша упражнялся снова и снова, пока в его движениях не появилась заветная легкость и пружинистость. Конечно, до идеала было далеко, но ведь и прошла всего лишь неделя.

Теперь репетиции было решено проводить в актовом зале. Здесь было намного просторнее, да и воздух хоть как-то циркулировал через открытую форточку. Кушетки стащили к одной стене, освободив достаточно большое пространство в центре зала. Отныне в нем и танцевали будущие выпускники. С каждой новой репетицией ребята разучивали новые элементы. Постепенно сложность нарастала, а вместе с ней и общий уровень нагрузок. Каждый раз по спине Саши бежали ручьи.

Что же произошло?

Сам того не признавая, Саша стал как-то по-особому относиться к той девочке, что стояла перед ним. С каждой новой репетицией мальчик все сильнее хотел заговорить с Аней, разорвать, наконец, этот барьер молчания. Что это было?

Он не знал.

Приходя домой, Саша еще несколько часов прокручивал в голове эпизоды с репетиций. Он плюхался на кровать, закрывал глаза и представлял себе танцующую Аню. Ему казалось, что она весьма грациозно справлялась со всеми поставленными задачами, хоть и было видно, что это дается ей не без труда.

Аня была какой-то особенной. Из всех девочек, что видел Саша за 17 лет своей жизни, она отчетливо выделялась. А ведь, где только он ни был, и кого только ни видел. Было в ней что-то уникальное, вот только что?…

Юноша осознал, что видит в Ане не просто партнершу по танцам, но человека, с которым хотелось бы проводить больше времени, и при том, не в пустом молчании.

Но как ему было подойти к ней?

Каждый раз Саша давал себе четкие установки сказать Ане что-нибудь после репетиций. Они часто спускались вместе по лестнице, и, казалось бы, отличный момент, но нет. Он так и не смог.

Можно было заговорить о чем-то совершенно простом, например, как ей понравилась сегодняшняя репетиция или как хорошо она запомнила все движения. Но он молчал. Каждый раз только провожал ее взглядом и проговаривал про себя: «в другой раз точно заговорю, точно подойду».

Как жаль, что этого так и не произошло.

Да, были всякие безэмоциональные фразочки во время очередной отработки движений, но они не шли в счет.

Аня была легкой. Когда Саша первый раз поднял ее в воздух, то даже поразился, с какой легкостью сделал это. И осознал ее близость, как никогда.

Время шло.

Многое изменилось в Саше. Теперь, возвращаясь домой, он прибывал в состоянии беспокойства. Что-то происходило в его душе, и это что-то было крайне остро воспринято юношей. Прогуливаясь, как и раньше, по центру города, Саша не мог смотреть на счастливых людей, одурманенных весной. А ведь был уже апрель. Мальчик отчаянно боролся с ужасным чувством одиночества, и это чувство глодало его даже без намека на пощаду. По городу ходили влюбленные парочки, и в какой-то момент Саша понял, что хотел бы точно так же ходить с Аней. Это было невозможно. О каких прогулках могла идти речь, если они до сих пор даже не обменялись парой фраз на отвлеченные темы. Мальчик страдал.

На закатах, когда красное солнце проникало в окно, Саша задергивал шторы и пытался уснуть, лишь бы не оставаться наедине со своими демонами. Аня была так красива, так привлекательна и загадочна, что не проходило и дня, чтобы мальчик не подумал о ней. Как жаль, что все его мысли имели тусклый оттенок.

«Что, интересно, она сейчас делает?»

На самом деле Саша даже не знал, где живет Аня. Он видел ее каждый день в школе, но это не вызывало правильных эмоций. Школа сама по себе очень сковывающее мысли заведение. Здесь повсюду воняет канцелярской бессмыслицей и во всем видится пародия на настоящую жизнь. Та Аня, которую видел Саша за партой, была совершенно другой, не той, которая танцевала с ним два раза в неделю в стенах актового зала. За партой сидела одноклассница, а на репетициях была прекрасная девочка, что иногда улыбалась, поднимая ресницы.

Вся жизнь начала тянуться от репетиции к репетиции. Проживая свои унылые школьные будни, Саша не рвался на улицу. Он знал, что опять почувствует свое вселенское одиночество и опять станет думать об Ане. Лежа на кровати, он вечерами выплескивал свои чувства в некоторое подобие стихов. Порой они не несли в себе никакого связного смысла, но зато обладали мощным эмоциональным посылом, который закручивался вокруг одной лишь душевной боли. Это любовь?

Саша до жути боялся этого слова, так любимого многими. Юноша не верил в любовь, считал, что глупо переживать ради другого человека, пытаться связать себя с ним и посвятить жизнь. Саша не понимал этого лишь потому, что сам никогда не чувствовал симпатии к другому. Конечно, на его пути попадались вполне симпатичные девочки, но все они казались чужими, неинтересными.

Юноша отчетливо понимал, что все переменилось. Да, это была любовь. Даже у себя в голове Саша не рисковал открыто говорить о своих чувствах. Все, что он мог проговорить про себя это: «Аня красивая». Плененный новыми для себя эмоциями, юноша в тайне мечтал видеть ее рядом с собой, прогуляться по тем местам, где он всегда бродил один. По большому счету, набережная была особо активным местом сбора людей. В хорошую весеннюю погоду сюда приходили тысячи. Многие невинно держались за ручки, соприкасались не только тела, но и души. Такие молодые и такие красивые.

Новое для Саши чувство воспринималось им крайне негативно. Если это и было тем, что называют любовью, то она скорее походила на болезнь. К слову, еще античные поэты мелики ¹ характеризовали любовь именно как болезнь.

И правда, ноги подкашиваются, язык немеет, кости ломит, а глаза туманятся. Ну чем не болезнь?

Совершенно разбитый, Саша коротал вечера на кровати. Он ненавидел город, ненавидел весну, что лезет к нему даже сквозь решетки на окнах. Словно обескровленный и измученный, он отчаянно ждал спасения. Каждый раз ему хотелось забыться дремучим сном на закате, и пусть потом обязательно будет трещать башка, но это лучше, чем маяться от душевного плача.

В конце концов, крепость пала и гарнизон был снят. Все убеждения, касательно иллюзорности и вымышленности любви разломились и распались. Саша презирал любовь, а теперь сам стал ее пленником, хоть и не желая окончательно мириться с этим фактом. Необратимый процесс был запущен.

4

Любовь – это совсем не окрыленность и не воздушность. Любовь – это тяжкое бремя, сопряженное с постоянной самоотдачей. Она непредсказуема, и самая чистая, искренняя любовь приходит из самой глубины души, где таилась еще с рождения. Сначала маленького человека переполняет чувство привязанности к родителям, к маме, в частности. Через некоторое время, после взросления, человек начинает иначе присматриваться к окружающим. Всему свое время, и однажды он найдет новый объект симпатии, который и станет новой, уже взрослой основой любви. Осознание придет позже. А впрочем, любить надо сердцем, не задумываясь о каких-то рациональных мелочах, что навязывают с детства. Любовь нельзя прогнать или намеренно вызвать, в данной сфере сам человек абсолютно беспомощен. Любовь просто приходит, а как жить с ней дальше – уже другой вопрос, и, наверное, риторический.

Как же быстро наступил тот день, когда выпускники начали тянуться к школе в торжественных нарядах. Их грудь украшали ленты, а в руках то и дело появлялись цветы.

Саша волновался, но внутренний голос перебивал его напряжение. Класс наполнился уже не совсем детьми, но пока что школьниками. Их родители робко кучковались в дальнем углу, переговариваясь о чем-то своем. Светило солнце, и за окном было красиво.

Саша сидел на своем привычном месте – на первой парте первого ряда, и с безучастностью в глазах посматривал на одноклассников. Наконец, пришла Аня. Она была в черном платье и ажурном белом фартучке – символе всех выпускниц. Она пришла достаточно поздно, и некоторая растерянность всплывала на личике, немного скрытым двумя спадающими локонами. Саша обрадовался, увидев Аню, словно какой-то частицей себя боялся, что она не придет. Девочка села на придвинутую к стенке скамейку и положила на колени сумку. Саша отвернулся и попытался скрыть улыбку.

Первая, неторжественная часть длилась достаточно долго и утомительно. Первоклассники во главе со своей учительницей приготовили различные задания, которые умудренные опытом выпускники должны были выполнять. Были здесь и задания на составление букв из различных элементов, и чтение юмористических стишков. Это был самый последний урок в жизни одиннадцатиклассников, и он прошел с веселой искоркой.

Стрелки часов устремились вверх. Классная руководительница поблагодарила первоклассников и начала собирать своих «детей» на непосредственно торжественную линейку. Ребята встали парами и спустя некоторое время двинулись единой колонной по коридору. Их уже встречали младшие классы и просто любопытные лица. Здесь же были и родители. Каждой паре был выдан букет, который по сценарию следовало вручить конкретному учителю. У самого актового зала колонна остановилась, дожидаясь, когда же их позовут. Уже все началось, и громкая музыка доносилась из распахнутых дверей. Выпускники шумели, фотографировались и просто нетерпеливо топтались на месте.

«Я должен собраться. Когда еще, если не в такой праздничный день, я подойду к Ане? Да, она стоит здесь, рядом со мной, но я должен решиться. Лучшего момента и не придумаешь. Я приглашу ее погулять после праздника, сделаю это прямо здесь, в колонне, держа букет».

Не успел Саша закончить свою мысль, как колонна двинулась вперед. Недоумевая, юноша стал бормотать в голове: «Ну вот, прямо сейчас! Пока не зашли в зал». Неуверенность пересилила, и Саша промолчал. Дурак.

Аня такая красивая стояла рядом с ним, ее волосы сзади украшал аккуратный бантик, а этот дурак промолчал. Теперь было поздно. Пока не закончится весь праздник, другой возможности подойти к объекту своей симпатии у него не будет.

Саша чувствовал, как под рубашкой у него бежит пот. Смахивая его со лба, он сильно устал: и то ли во всем была виновата душная зала, то ли долгое и пустое стояние на месте. Рука, в которой он сжимал букет, начала неметь, а ведь еще предстояло танцевать и читать стих.

Мучительные минуты определенно стоили того. Кружась в отрепетированном танце, Саша впервые за долгие месяцы ощутил прилив радости. Он смотрел на Аню и видел в ней совершенно другого человека: и не одноклассницу, сидевшую за партой, и не ту девочку с репетиций. Поднимая Аню в очередной поддержке, юноша прижался к ней и услышал, как бьется ее сердце – быстро-быстро, но так трепетно. Этот момент он будет очень часто вспоминать в дальнейшем, ибо теперь стук того сердечка пульсировал в голове. Прекрасное чувство.

Вальс закончился, а вместе с ним и ушли месяцы репетиций. Все те дни, когда Саша поднимался по лестнице пустой школы, сжимая в руке пакет со сменной обувью, быстро пролетели где-то в мыслях и растаяли подобно солнцу на закате. Окончание танца было чертой, разрубившей жизнь мальчика на две совершенно разные и непропорциональные половины. Дело здесь было в Ане, ведь Саша так любил те моменты, когда видел ее не обремененное учебой лицо и светлые глаза. Она порхала, расцветая в лучших годах юности.

Взяв в руку микрофон, Саша со страхом понял, что рука настолько устала от букета, что теперь просто дрожала, не в силах удержать даже небольшой вес. Да и голос звучал несколько утробно, на что сказалась общая напряженная атмосфера и невероятная духота. К слову, стих Саша читал до заветного вальса, а не после него.