Зона абсолютного счастья

Фильм из "нижней деревни"

Ключ от комнаты был всего один. Поэтому если уезжали все, то оставляли его на сохранение у Арым. Она всегда была либо дома, либо сидела в бухгалтерии при ТБП. Конечно она, а особенно ее муж не были идеалами честности. Но открыть без хозяев комнату, а тем более что–то там взять, они не могли точно.

Чанг приехал вечером, смертельно устал и обнаружив закрытую комнату, зашел к Арым. Опять какой–то резкий запах ударил в нос, и он невольно поморщился.

– Ли оставлял тебе ключ?

–Нет.

–Куда же он задевался?

– Вроде недавно был в комнате.

Чанг настойчиво постучал в дверь. За дверью послышалась какая–то возня, а потом недовольный голос Ли:

– Кто там?

– Это я. Открой.

– Сейчас.

"Наверное, он спал", – подумал о приятеле Чанг, войдя в комнату, и спросил:

– Как там мой телевизор? Удалось найти покупателя?

– Трудно сейчас найти. Давай сами пока посмотрим.

Чанг решил уступить более опытному товарищу и согласился, тем более, что какой–то запас пищи у него уже был.

– Ты дверь закрой, – попросил Ли.

Просьба закрыть дверь была немного странновата, но и тут Чанг подчинился.

– Если хочешь, там, в кастрюле каша. Мне подруга передала, а мне до этого перепали талоны в офицерскую столовую, так я уже сыт.

Ли пододвинул кастрюлю Чангу и включил телевизор. Чанг не заставил себя ждать и застучал ложкой. По телевизору в этот момент показывали какой–то сериал. Чанг с удовольствием ел кашу, приправленную соевым соусом и смотрел фильм. Изображение было не слишком четким, но действие напряженным с хорошими актерами. Такого Чанг давно не видел. И вдруг, когда от каши почти ничего не осталось, какие–то выражения актеров насторожили, его. Чанг уставился в экран – ни у одного из действующих лиц не было на одежде значка с вождем. Неужели…

– Это что фильм из "нижней деревни"? – с ужасом произнес Чанг, сразу потеряв аппетит.

"Нижней деревней" жители КНДР называли между собой Южную Корею. Смотреть иностранные каналы жителям Северной Кореи строжайше запрещено, для этого все телевизоры специальным образом пломбируются. Так же поступают и с радиоприемниками. Нарушителей запрета чаще всего отправляют в лагерь на "перевоспитание".

– Что тут такого, пару недель посмотрим, после этого я скотчем заклею. Будет совсем незаметно. Потом и вовсе продадим.

– Мне такое не подходит – рисковать семьей и будущим из–за каких–то фильмов.

– Ты видно не понял куда попал. Здесь если не будешь нарушать правила, то вскоре сопьешься или свихнешься. Думаешь тут даром спецпайки, особые магазины и повышенная зарплата?

– Льготы нам дают за работу на объектах повышенной секретности.

– Вот, вот на объектах крайне важных для государства и очень опасных для нас.

– У меня самая большая опасность это то, что Квон мне ящик на ногу уронит.

– Ты и впрямь дурак или придуриваешься?

Ли достал из–под майки свой пропуск с фотографией и потряс у носа Чанга.

– Что ты хочешь этим сказать? Пропуск и все, у меня такой же, – возразил тот.

– Каждый месяц этот "особый пропуск" у нас собирают и меняют в нем маленькую пластиночку.

– И что из этого?

– От того на сколько засветилась пластинка, становится ясно сколько рентген ты за месяц получил. Поэтому здесь больше трех лет никого и не держат.

– Пусть так, но это вовсе не повод чтобы смотреть фильмы врага.

– Что плохого ты нашел в том фильме, который мы смотрели?

– Просмотр иностранных фильмов запрещен, если кто–то узнает, то нам несдобровать.

– Так если тихо смотреть, так ни кто и не узнает. По комнатам с проверками давно уже не ходили.

– А если придут, что тогда скажем?

Ли потер реденькую бородку, поправил, как бы размышляя, очки и решительно сказал:

– Если придут, то я скажу, что это мой телевизор, и я случайно повредил пломбировку.

– Не боишься?

– Меня точно не тронут. Побоятся.

– Этот ваш капитан госбезопасности побоится грузчика? Чем же ты им так страшен?

– Не я а моя мама. Она большой человек.

Оказывается мама Ли работала заведующей отделения в главном госпитале Пхеньяна. Вся партийная и правительственная элита лечилась у нее. Сам же Ли мог поступить в любой престижный институт, но так как особого желания учиться у него не было то он окончил лишь технический колледж. Отец его давно пропал. Мать для серьезного разговора вызвала своего брата, занимавшего крупный военный пост. Дядя Ли суровый и седой, спросил только одно:

– Что ты умеешь делать, племянничек?

– Ничего, – простодушно ответил Ли.

– Какая у тебя специальность по документам?

– Техник механик.

– Давай документы.

Ли с облегчением понял, что допрос окончен и отдал все бумаги. Он искренне надеялся, что процесс его трудоустройства затянется, но ошибся, дядюшка прибыл на следующий день:

– Поедешь в особый район. Отработав там, я смогу тебя, потом в министерство устроить. Это будет не так сложно.

– Ты знаешь как там опасно, – попыталась возразить мать Ли.

Она как врач знала об опасности больше других. Не так давно из особого района привезли двух техников, которые работая в лаборатории, надышались новейшего отравляющего вещества. Не смотря на большой опыт и применение современных антидотов, спасти людей не удалось. Тело техников покрылось огромными не заживающими ранами и язвами. Что это за газ и откуда он взялся, ей не сказали. Возможно из соображений секретности, а может и сами военные не знали, что за гадость у них получилась на этот раз. История темная и запутанная. Даже тела несчастных не выдали родственникам, а отправили куда–то на исследование.

– Как же лечить, если не знаешь чем они отравились? – спросила тогда у начальства мать Ли, но ответа так и не получила.

Она до сих пор вспоминала этот случай с содроганием. Как нечто исключительное. Пострадавших же от лучевого поражения из тех районов было так много, что в госпитале к этому привыкли.

– Ты знаешь, что там повышенная радиоактивность? – обратилась женщина к брату.

– Знаю. Поэтому на объекты повышенной опасности я его не посылаю. Буде ремонтировать миксеры и кофеварки для магазинов.

– Но радиоактивный фон там везде повышен.

– Ничего там за три года с ним не случится. А лучшего стартового места для карьеры я не нашел. Не на завод же ему идти?

Последний довод лучше всего убедил мать Ли, так как на заводе куда молодой специалист первоначально получил направление, с техникой безопасности мягко говоря не все было благополучно. Пострадавшие оттуда достаточно часто поступали в местные больницы, оказаться в центральном госпитале было для них слишком высокой честью.

Дядюшка считал, что мать сильно балует Ли и был прав. Даже по сравнению с детьми других начальников, парнишка был не приспособлен к жизни. Холодильник всегда полон продуктами, свет в их доме не выключался практически никогда. Даже лифт работал. Работающий лифт в то время когда большая часть домов отключалась от света по многу часов, это была настоящая редкость и показатель статусности дома. Большинство друзей Ли в работающий лифт не верили, до тех пор пока не попадали к нему в гости. Мать Ли была тем врачом, который лечил самого вождя и ей за это многое было позволено.

В магазины где за валюту продавали товары иностранцам Ли ходил с заднего хода и шел прямо к заведующей. Разговор у них проходил примерно так:

– Здравствуйте. Мама вам на счет меня звонила?

– Да молодой человек, звонила. Вашего размера есть синие и черные брюки. Какие вам подходят?

– Синие.

Заведующая звонила и со склада приносили брюки. Ли шел, мерил и говорил:

– Я их беру. Но денег у меня с собой нет.

– Ничего страшного. Твоя мама, когда сможет, зайдет и заплатит.

Для Чанга этот рассказ был откровением. Сам он для того чтобы получить стандартные брюки из негнущейся синтетической ткани, выстаивал многочасовую очередь. Для него очереди были частью жизни, неприятной, крайне унизительной, но необходимой. Очереди за пайком, за справкой, в поликлинику, в военкомат. Как и когда занимать очередь это для него, как и было целой наукой, без которой прожить было невозможно. Ли же давалось все легко. Но эта легкость обернулась ему обратной стороной.

Приехав в ТБП он сразу был зачислен ремонтником. Но что–нибудь починить ему ни как не удавалось. Отсутствие запчастей, инструмента, а главное полное нежелание работать, делали пребывание его на этой должности фикцией.

– Неужели ничего так и не удалось починить? – спросил Чанг.

– Один раз получилось.

– Как?

– Приехал я в магазин. Там на улице стоял компрессор. Мотор крутится, а холода нет. Вот сижу я и думаю: "что же ты собака не даешь холод". Смотрю на вращающийся мотор и вижу, что приводной ремень к компрессору слетел и на земле лежит. Отдел ремень все и заработало. Я тогда два дня гордый ходил.

– А потом?

– Потом начал прятаться. Когда машина за мной приходила, шел в парк за "Шалфеем", ложился среди кустов и курил.

– Сколько прятаться удавалось?

– Два месяца, начальник это терпел, а потом его засыпали жалобами и он предложил мне перейти в грузчики. Сказал, что я буду в основном этот магазин обслуживать, а там работы немного. Ну, я и согласился.

– Не жалеешь?

– Нет. Только матери я, когда звоню то говорю что по–прежнему ремонтом занимаюсь. А начальник сказал, что в документах все будет нормально. Запишут, что я очень успешно здесь ремонтом занимался. Вместо меня взяли на работу Парк Тэ Янга. Он хорошо справляется. Нужно и тебе к нему в мастерскую зайти, поучиться. Он хороший парень

– Схожу.

– Будем телевизор смотреть? Тут до китайской границы недалеко и для корейцев проживающих там крутят забавные сериалы.

– Раз ты будешь за телевизор отвечать, то сам и смотри.

– Не волнуйся, все будет нормально – обрадовался Ли.

На самом же деле все получится плохо, но об этом они пока не знали.

***

Мы с тобой одной крови

Чуть выдалась побольше свободного времени и Чанг пошел в мастерскую при ТБП. Это было отдельное помещение в "Шалфее" на первом этаже.

– Знаю, о тебе, – сказал, здороваясь с Чангом, мастер по ремонту Парк Тэ Янг.

Это был мужчина немного старше Чанга с простым открытым лицом.

– Рад знакомству, – сказал Чанг, рассматривая мастерскую.

В общем–то, мастерской, это помещение назвать можно было с большой натяжкой. Несколько столов, на которых стояли полуразобранные кофеварки, миксеры, магнитофоны и другая техника. В углу стояла небольшая холодильная витрина тоже со следами ремонта. Оборудования для ремонта практически не было, разве что в углу стояли баллоны с кислородом и пропаном. На полу рядом лежала газовая горелка.

Поначалу разговор не шел, но когда молодые люди узнали, что когда–то учились в одном институте, хотя и в разное время, доверие их друг к другу выросло. Когда же Чанг принес бутылку водки, привезенную из дома, и они ее совместно распили, разговор наладился.

– Ты когда–то занимался ремонтом техники? – спросил Парк Тэ Янг.

– Нет, – честно признался Чанг.

– Ничего научишься. Я тоже два с половиной года назад ничего не умел, а сейчас могу отремонтировать почти все.

– Где вы берете запчасти?

– Нигде, разве, что снимаем с другой поломанной техники.

– В центре, наверное, есть запчасти?

– Может быть есть, но не для нас. Тебе, если будешь здесь работать, придется покупать запчасти за собственные деньги.

– Начальство, наверное, как–то это компенсирует?

– Ни кто ничего не вернет. Разве, что–то получишь с помощью вот этого.

Парк Тэ Янг – ткнул пальцем в сторону поломанной холодильной витрины.

– Как это, получу?

– Поломалась витрина в магазине, я ее починю, а в магазин сообщу, – поломка такая серьезная, что придется выкидывать.

–Зачем? На запчасти, что ли?

– Нет, тогда бы я ее не ремонтировал. Мы ее спишем и продадим в частный магазин. Они меня давно просили. Из Китая такую махину не притащишь, а холодную водичку все любят.

– А как же начальство?

– Они все в доле. Больше всех получит старший инженер из центра, поменьше начальник ТБП и главный бухгалтер, надеюсь, и мне что–то перепадет. Ну а если попадусь, то отвечать мне одному.

Чанг стоял, ни слова не говоря. Он был озабочен откровенностью Парк Тэ Янга. Стоит ли вообще идти работать ремонтником?

– Тут даже не столько трудности с ремонтом, как со знанием психологии, продолжил Парк Тэ Янг.

– Как это?

– Нужно точно знать, кому и когда ремонтировать, а кому нет. Он кого–то отвертеться напрочь, а кому сделать быстро, даже потеряв свои деньги.

– Не знаю, что и думать.

– Тут большинство заведующих магазинами, жены старших офицеров и если ты не починишь оборудование, так они сразу пишут докладную начальнику. Две–три докладные и ты уволен с волчьим билетом.

– Без запчастей и оборудования справиться сложно.

– Тут есть свои хитрости. Если что–то совсем не работает, то за такую работу можно смело браться.

– Почему?

– Если приемник, магнитофон или миксер не включаются, то в девяносто процентах случаев дело здесь в вилке, шнуре или, в крайнем случае, в выключателе. Такие поломки кажутся для всех сложными, но ликвидировать их легко. Но не стоит тут же, в магазине, на глазах у всех чинить. Отвези в мастерскую, пусть пару дней постоит у тебя. Скажи, что поломка была серьезная, тогда и уважения к тебе будет больше и может чем–то отблагодарят тебя.

– Понятно.

– Если не получится починить, то, по крайней мере, вернешь не рабочий прибор. Если же что–то работает, но плохо – старайся не брать. С нашими инструментами у тебя может случиться так, что начав чинить прибор, ты совсем выйдешь его из строя. Тогда эта братия тебе не простит.

– Ясно.

Парк Тэ Янг раскрыл черный старый портфель. Чанг заглянул туда. В портфеле лежали инструменты слесаря – плоскогубцы, отвертки, разводные ключи.

– Это все что у меня есть. С этим много не наработаешь. Вчера пригласили в кафе посмотреть магнитофон. Мол, звук у него плывет. Я полчаса повозился для вида с ним и дал рекомендацию: почаще протирать ведущий резиновый валик чистым спиртом. Вот и все.

– Прямо как наш участковый врач. Лекарств у него нет, так он всем советует дышать чистым воздухом, делать зарядку, а ночью больше спать.

– И помни, что заведующие военными складами – твои лучшие друзья. Обычно, это даже не офицеры, а старшие сержанты. Вот они–то за ремонт всегда тебе что–то дадут. Они понимают, что если не расплатятся консервами, мясом, рыбой, то в другой раз ты им не поможешь. А мы с ними по разным ведомствам, у них свои ремонтники есть. Но если промышленный холодильник с мясом летом стал, то пока приедет ремонтник из Центра, все протухнет. Вот они и идут к тому, кто поближе – к тебе. Младших же офицеров и высоких чинов избегай. Они не только не заплатят, но и спасибо не скажут.

– Почему?

– Младшие борзые еще после училища и даже не догадываются, что за работу надо платить. Старшие же офицеры привыкли, что все должны подобострастно выполнять их приказы. Ведут себя, так как будто ты должен им чинить всю домашнюю технику, а они позволят тебе за это дышать.

Ругать начальство, было не принято. Чанг постарался перевести разговор, на другую менее опасную тему и спросил:

– Я вижу, тут есть сварка. Научишь?

– Научу, но это не сварка, а пайка. Паяю твердыми припоями холодильники. Эти припои дорогие, так как в них серебро, но я достал немного. Что останется, отдам тебе, когда сдам дела.

– Спасибо. Вы много чего умеете. В институте этому не учат.

– Точно. Я работал в монтажно–наладочном управлении. Монтировали различное оборудование на заводах.

– Интересная работа.

– Вначале мне тоже так казалось. Но когда выяснилось, что часто мы приносили не пользу, а вред, я решил куда–то уйти.

– Как это вред?

– Кругом бюрократия и очковтирательство. В министерстве приобрели несколько линий по разливу соевого молока в пакеты. Купили за границей. За валюту. Оказалось, что одна линия лишняя. Не куда ее ставить да и пакетов для розлива не хватает.

– И что же потом?

– Один из директоров проштрафился. Ему дали выбор либо увольнение, либо берешь для своего завода линию розлива. Хотя у него не было ни единого пакета, для розлива. Линия предполагала розлив соевого молока в пакеты, а они разливали в бутылки. К тому же не в один цех линия не вмещалась по размеру. У директора выбора не было – он взял. Когда ему привезли линию, то в министерстве начали давить, чтобы он установил ее.

– Установил?

– Обратился к нам и мы сделали документы, что линия установлена. Потом документы, что линия пущена. Мы даже за это премии получили. Наш директор видеоплеер, всем инженерам по одеялу.

– Неплохо вроде?

– Потом через пару месяцев мы сделали акт, что линия вышла из строя и ее демонтировали. На самом деле мы ничего не делали, а новое оборудование порезали автогеном и сдали в металлолом.

– За такое могли и расстрелять.

– Расстрелять, это, наверное, было бы правильнее. А так, мы еще одну премию получили за быстрый демонтаж. Все это для того, чтобы тот кто допустил ошибку в министерстве, остался в своем кресле. Рабочие и я не хотели резать новое оборудование, но пришлось. Мы кое–что из манометров, моторчики разные поснимали, чтобы в дело потом пустить. Но кто–то донес. У нас все это отобрали и в металлолом. Это меня совсем взбесило, в стране такое тяжелое положение в промышленности, а они поступают хуже оккупантов.

Чанг в очередной раз решил увести разговор от опасной темы и спросил:

– Зато теперь, после работы в ТБП, вы сможете, дома все отремонтировать, если поломается.

– Надоело это. Я лучше мастера вызову, пусть он мучается, – отшутился Парк Тэ Янг.

Некоторое время они посидели, молча, а потом все–таки Чанг решился спросить:

– Сюда вроде набирают лучших. Анкеты по полгода проверяют, а люди здесь…

Чанг замялся, подбирая слово помягче.

– Ты хочешь сказать, что здесь собрались отбросы и подонки?

– Нет…

– Хочешь. Человека делает окружение. Здесь каждый смотрит, чтобы быстро и больше урвать. А еще здесь радиация в три раза выше нормы. От этого люди злые. Видимо излучения влияет и на мозг. Поживешь здесь и сам таким станешь. Ты вообще, зачем сюда приехал?

– Хотел бы с женой пожить в отдельной квартире, чтобы тесть с тещей не вмешивались в каждый шаг. Денег еще хотел заработать…

– Ехал бы ты пока не поздно отсюда.

– Как ехал?

– Купил бы справку, что по состоянию здоровья не можешь здесь работать. Показал бы ее начальнику, добавил бы к этому пару бутылок водки и он бы тебя отпустил.

– Это же обман. А я так сюда жену мечтал привезти. Мы бы комнату в частном доме сняли и была бы у нас настоящая семья. Вместе мы бы все трудности преодолели. Там где я жил, половина домов сейчас оползнями разрушена. У меня даже мать в общежитии живет, спит на двухэтажных нарах. Я так долго искал место, где можно будет, хоть на время, жить счастливо.

– Мечты, мечты. Если ты так уверен в жене, вызывай ее к нам. В конторе освобождается место. Я поговорю с начальником, он напишет вызов на работу для твоей жены.

– Это было бы замечательно.

– Ничего–то ты о жизни здесь не понял. Ничего хорошего здесь нет. В этом месте все живут, как за день до конца света. Это убивает душу. Разъедает как ржавчина.

– А в других местах, что лучше живут? В селах вообще голодают. Здесь же паек усиленный, зарплата повыше.

– Тут ты прав.

– Я еще хотел спросить, насчет дрели.

– Что именно?

– Когда со мной майор из управления кадров разговаривал, он спрашивал: "Есть ли у меня дрель?". Мне хотелось знать, почему здесь так важна дрель?

– Тебя, что краснолицый майор в Центре спрашивал о дрели?

– Да.

–Так это не тебе, а ему нужна была дрель.

– Извините, я не совсем понимаю.

– Ремонт он делает в новой квартире. А этому алкоголику ни кто дрель из мастеров не дает. Одну он поломал, другую потерял. Мне знакомый об этом рассказывал. Наверное, майор думал у тебя инструментом разжиться.

Чанг понял, что майор–алкоголик не только лишил его престижной работы, но еще и хотел в наглую разжиться дорогим инструментом.

Их беседу прервал неожиданно вошедший Квон.

– Что тебе здесь надо? – спросил Парк Тэ Янг с раздражением.

– Начальник ТБП прислал. Он сказал, чтобы Чанг немедленно явился к капитану Ян Куну.

– Зачем? Ты не в курсе? – спросил Чанг напарника, подозревая, что вездесущему капитану, удалось что–то, разузнал о его прошлом.

– Там тебе скажут.

На прощание, махнув рукой Парк Тэ Янгу, молодой человек направился к двери.

***

Ода летящему дракону

Кан Джин У повезло – она жила в комнате одна. Вообще–то комнаты в офицерском общежитии были рассчитаны на двоих, но девушка, которая здесь жила – связистка из батальона связи была на курсах повышения квалификации и приедет еще не скоро. Пока же комната была в полном распоряжении Джин. Вообще все складывалось чрезвычайно удачно. Девушка подружилась с поваром в кафе, и тот оставлял ей еду. Заведующая столовой, хоть и была крайне не приятной особой, но к Джин отнеслась не плохо и даже снабдила ее до конца месяца талонами в офицерскую столовую. Так что проблема с едой была решена. Сегодня пришлось встать пораньше, чтобы принять товар в кафе. Во время приемки произошла не приятная сцена, ну да ничего. Зато на весь вечер ее отпустили с работы. Молодой офицер, который пригласил ее, был очень учтив и любезен. К тому же, по всей видимости, пользовался в воинской части авторитетом. Окружающие, увидев его, подтягивались и почтительно замолкали. Вот только глаза… Иногда молодой капитан смотрел так, что внутри что–то сжималось. Это было очень странно. Джин была воспитана в артистической среде и поэтому отличалась независимостью взглядов и сильным характером. Ей ли обращать внимание, на чей–то взгляд? Она давно привыкла, что взгляды мужчин надолго задерживаются на ее лице и особенно фигуре.

– Уж не влюбилась ли ты подруга? – сказала Джин сама себе, глядя в зеркало и в знак того, что вовсе не влюбилась, показала зеркалу язык.

Наскоро перекусить не удалось, да и зачем? Они же идут в ресторан. Девушка взглянула на часы.

Пора было собираться. Но Кан Джин У всё не могла определиться с выбором одежды. Вариантов было не так уж много, но нужен один – выигрышный. Она подошла к шкафу, распахнула дверцы и принялась рассматривать одежду, висевшую на плечиках. Сначала на кровать полетело красное платье, затем кофточка, блузка и юбка.… Вот, кажется, нашла? Кан Джин У прошлась по комнате в облегающем синем платье, которое подарила ей мать перед отъездом. Очень даже неплохо. Но возможно есть другие варианты, лучше? Девушка примерила платье, черного цвета, в котором она казалась повыше. Затем подошла очередь попробовать комбинацию юбки с кофточкой и блузкой. Выбор одежды у нее был в несколько раз больше чем у соседки и явно не соответствовал ее теперешнему статусу.

Наконец, она остановилась на синем платье. Открытые плечи и большое декольте, это то, что нужно! Комплектом к нему девушка подобрала маленькую сумочку и элегантные черные туфли. Тщательно причесав волосы и поколдовав с тушью для глаз, кремами и тониками, Кан Джин У осталась довольна полученной "боевой раскраской". Можно было идти на встречу.

Они договорились встретиться за проходной. Девушка не опоздала. Ян Кун был доволен такой пунктуальностью. Он распахнул дверь служебного газика, девушка села на заднее сиденье, капитан вперед. Ехали недолго и остановились возле одноэтажного здания в старо–корейском стиле с покатыми крышами с загнутыми вверх концами. Стены здания были облицованы красным декоративным кирпичом. Над двухстворчатой дверью напоминающей ворота старинного замка висела вывеска "Голубой дракон".

– Внутри это заведение еще симпатичнее, – сказал капитан, открывая дверцу машины и указывая на ресторан.

Кан Джин У выпорхнула из машины и лишь улыбнулась в ответ.

Ян Кун открыл ворота, и они зашли в сводчатый коридор, а после него оказались в большом внутреннем дворике. Посередине дворика был миниатюрный садик, обрамленный по кругу бассейном. Сказочные апельсиновые деревца посередине и плавающие золотые рыбки вокруг маленького острова. Это было замечательно. Здание в глубине двора было двухэтажным. Во двор выходило несколько затейливо украшенных раздвижных дверей с белыми арками.

Они вошли внутрь в центральный зал. Светлые стены украшало большое изображение дракона, над ним была надпись "Мы никому не завидуем". Основной принцип идеологии Чучхе, а рядом дракон. Это было символично – частный ресторан и кимерсеновский лозунг. Капитан только сейчас подумал об этом, улыбнулся обнажив острые белые зубы и сказал:

– Это правильный, дракон. Наш.

– Почему наш?

– У него на лапе четыре пальца.

– Ну и что?

– В Китае у драконов пять, в Японии три. По легенде драконы родились у нас. Когда они летели на запад, у них дорастал еще один палец, когда на восток, то он терял палец.

Девушка слышала эту легенду в другой интерпретации и лишь улыбнулась.

Они поднялись на второй этаж. Там были уютные небольшие кабинеты с малюсенькими балкончиками и прекрасным видом на дворик и окрестности.

Усевшись за столик, капитан достал из портфеля бутылку и сказал:

– Вы, наверное, предпочитаете вино, но я хочу вас угостить прекрасным коньяком.

– Мне бы хотелось пить что–то не слишком крепкое.

– Это особый коньяк, такого здесь нет.

– Хозяин ресторана будет возражать, обычно надо заказывать напитки.

Ян Кун улыбнулся и подозвал официанта. Тот с поклоном остановился у их стола.

– Кто–то будет возражать, если я здесь угощу девушку своим коньяком?

– Конечно, нет, – официант взял из рук капитана бутылку, открыл ее и налил коньяк в бокалы.

– Вот так, – довольно сказал капитан, делая глоток.

– У вас природный дар убеждать людей.

Девушка тоже пригубила бокал. После этого подали порипаб. Это традиционное корейское блюдо из ячменя и картофеля. Сам порипаб был в виде красной кашицы на центральной тарелке, а вокруг него были разложены листья салата, вареная морковь, шпинат, капуста, редька, морские водоросли, лук, всего более десяти видов закусок. Сама каша была вкусна, но приправленная зеленью она была восхитительна. Это было доказательством, что самая простая крестьянская пища, приготовленная умелыми руками, – кулинарный шедевр.

Капитан настоял, чтобы после того, как попробовали порипаб, выпили еще.

Чуть позже к порипапу подали суп твенчжан чиге, основу его составляет соевая паста твенчжан.

– Суп дополняет вкус порипаба. Когда будете перемешивать кашу из ячменя с зеленью, можно немного добавить супа, тогда будет еще вкуснее, – сказал капитан, усиленно подливая девушке коньяк.

Кан Джин У попробовала суп. Оказалось действительно вкусно.

Капитан подлил ей еще коньяка, но она отказалась.

– Наше местное пиво славится на всю Корею. Вы обязательно должны попробовать, – сказал капитан, заказывая две бутылки пива.

– Вы пейте, а я уже не хочу, – сопротивлялась девушка чуть заплетающимся голосом.

– Всего пару глотков. А вот если к пиву добавить капельку коньяка получается коктейль "Летящий дракон".

– Ода летящему дракону.

– Что? Я не понял.

– "Ода летящему дракону" – первый корейский литературный памятник.

– Верно, вот за это и выпьем. Вы попробуйте диковинный вкус – настаивал капитан.

– Ладно.

Смесь коньяка с пивом убийственна. Углекислый газ способствует быстрому всасыванию алкоголя в желудке. А так как этот сорт пива был с повышенным содержанием сахара, то печень не задерживая такой напиток, отправляла его сразу в мозг. Ян Кун был не однократным свидетелем, как коктейль "Летящий дракон" валил с ног самых крепких офицеров. По всей видимости, Кан Джин У мало, что соображала сейчас. Он подсел к девушке поближе.

– Как несправедливо, что такая красивая и утонченная девушка работает рядовой официанткой в кафе, – прошептал капитан ей на ушко.

– Так получилось. Я не жалею.

– Я слушал, вашу игру. Вы талантливы.

– У меня были хорошие учителя.

– Здесь вас не ценят, не понимают. За границей вы бы купались в лучах славы, – сказал капитан, предварительно включив спрятанный диктофон.

Неподалеку сзади от девушки стоял и официант, с которым капитан госбезопасности договорился заранее. Этот номер у них был отработан не единожды и ни разу не давал сбоя. Стоило девушке в ответ сказать "Да" или хотя бы кивнуть и она окажется на крючке. Признать, что заграницей лучше, чем дома – верный путь в исправительный лагерь.

Но Кан Джин У неожиданно взглянув на капитана абсолютно трезвым взглядом, сказала:

– Для меня дороже родины и вождя ничего нет. Я рада той работе, которая у меня есть, трудиться на благо нашего великого народа.

– Что? – не понял капитан.

Ему неожиданно показалось, что не он, а она работает в госбезопасности и лоб его покрыла испарина.

«Нет»,– успокоил капитан себя, – «я внимательно смотрел ее дело, там все чисто. В госбезопасности она точно не работает».

– Я же говорила, что у меня были хорошие учителя. И ваш диктофон для моего музыкального слуха слишком громко щелкает. Можете его выключить и не провожайте меня, я доберусь до дома сама.

Девушка медленно встала и с не естественно прямой спиной, пошла вниз.

«Вот хитрая сука. Поела за мой счет, попила и оставила меня с носом », – с раздражением смешанным с восхищением подумал Ян Кун. Планы его были нарушены. Правда, утешал он себя тем, что потратился он не слишком сильно. Коньяк был не так уж хорош и достался ему даром, еда в ресторане была не слишком дорога. Не заказывая мясных блюд, он преследовал две цели, как экономию, так и то, что без жирной пищи опьянение наступает быстрее.

На девушку он делал серьезную ставку в той игре, которую он начнет на днях.

«Придется искать ей замену. Но это не срочно. Время еще ждет», – подумал капитан, выходя на балкон и затягиваясь хорошей сигаретой.

***