Kitobni o'qish: «Сибирские полки на германском фронте в годы Первой Мировой войны»
Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России (2012–2018 годы)»
Предисловие
От Бийского батальона до 29-го Сибирского стрелкового полка (1771–1914)
Родословная 29-го Сибирского стрелкового полка прослеживается с семидесятых годов XVIII в., с эпохи правления императрицы Екатерины II. Таким образом, ушедшие в 1914 г. на фронт офицеры, чиновники и стрелки полка несли службу в одном из старейших полков Русской Императорской армии в Сибири. Их предшественники охраняли сибирские границы от кочевников из монгольских степей, покоряли племена Туркестана, боролись с китайскими разбойниками хунхузами, были готовы встретить в штыки японцев в 1905 г. Славные подвиги ждали полк на Германском фронте в 1914–1918 гг. Последними трагическими страницами полковой истории стало участие бывших однополчан на стороне белых и красных в братоубийственной Гражданской войне.
История полка берет начало с 31 августа 1771 г., когда для службы на Колывано-Кузнецкой укрепленной линии1 был создан Бийский пограничный гарнизонный батальон в составе пяти строевых рот и одной инвалидной роты. На его формирование пошли офицеры и нижние чины из разных армейских полков и гарнизонных батальонов. Личного состава: 1 штаб-офицер, 19 обер-офицеров, 56 унтер-офицеров и капралов, 660 рядовых, 6 флейтщиков, 12 барабанщиков, 21 нестроевых, 29 денщиков, всего – 804 человека2.
В годы правления императора Павла I армейские части взамен территориальных названий стали называться по фамилиям шефов. С 9 января 1797 г. Бийский батальон стал Гарнизонным генерал-майора Богданова 3-го батальоном. Личного состава: шеф (комендант крепости, генеральского или штаб-офицерского чина), штаб-офицеров – 2, обер-офицеров – 25, унтер-офицеров – 59, рядовых – 834, флейтщиков – 2, барабанщиков – 19, нестроевых – 26, денщиков – 39, всего – 1007 человек3.
С 4 марта 1800 г. по 3 июля 1801 г. батальон входил в состав Гарнизонного генерал-майора Ретюненского полка. После выделения из полка батальон вновь получил наименование Бийского4. По штату гарнизонного батальона на полевом положении состоял из четырех мушкетерских рот. Личного состава: штаб-офицеров – 2, обер-офицеров – 18, унтер-офицеров – 48, рядовых – 720, барабанщиков – 13, нестроевых – 34, денщиков – 31, всего – 866 человек5.
В апреле 1826 г. батальон был переведен в Пресного-рьевскую и Пресненскую крепости в связи с чем получил новое наименование – Пресногорьевский Гарнизонный батальон.
С 19 апреля 1829 г. переименован в Сибирский линейный № 2 батальон6, который с 1830 г. вошел в состав 1-й бригады 27-й пехотной дивизии (с 1831 г. – 29-я пехотная дивизия)7.
По новому штату в 1830 г. в батальоне числилось: штаб-офицеров – 2, обер-офицеров – 18, унтер-офицеров – 80, рядовых – 920, барабанщиков – 17, нестроевых – 34, всего – 1071 человек8. В 1834 г. в батальоне разрешено иметь сверх штата 1 портупей-прапорщика и 1 подпрапорщика. В 1841 г. к нестроевым чинам прибавлены священник, 2 причетчика и сторож.
В тридцатые годы часть батальона была расположена в Акмолинском укреплении, в строительстве которого его чины принимали активное участие. Специальная команда инженера-поручика Г. Попова строила казенные здания в Акмоле. Небольшой отряд батальона выдержал в 1839 г. осаду во время восстания Кенесары Касымова (1837–1847). В следующем году весь батальон был переведен в Акмолинское укрепление.
Прикомандированный к батальону старший писарь Николай Кулевский опубликовал в 1874 г. свои воспоминания в журнале «Чтения для солдат»: «Весь город состоит из нескольких улиц, застроенных небольшими деревянными домами, часто очень непривлекательной наружности. В городе одна небольшая магометанская деревянная мечеть. Между городом и крепостью расположен рынок или, как в Азии называют, – базар, состоящий из нескольких деревянных флигелей и маленьких досчатых лавчонок или ларчиков… Акмолинская крепость, состоящая из невысоких земляных валов, местами с довольно глубокими рвами… но в настоящее время… валы и вообще крепостные верки, как построенные из земли и землебитного кирпича, во многих местах обсыпались и их не поддерживают…
В крепости, в нескольких небольших отдельных казармах поротно расположен 2-й Западно-Сибирский линейный батальон»9.
С февраля 1845 г. батальон в составе 1-й бригады 23-й пехотной дивизии. 3 декабря 1862 г. батальон подчинен губернатору области сибирских киргизов. В это время батальон принимал участие в операциях по покорению Средней Азии. С 6 августа 1865 г. все сибирские линейные батальоны были переименованы в Западно-Сибирские.
31 августа 1871 г., в честь столетнего юбилея батальона, император Александр II даровал части юбилейное знамя образца 1871 года с Александровской юбилейной лентой, белым крестом и надписью «1771–1871». В 1880 г. 2-й Западно-Сибирский линейный батальон передислоцирован в город Семипалатинск (Западный Сибирский военный округ). С 25 января 1882 г. в составе Омского военного округа.
В мае 1887 г. Высочайшим повелением батальон был отправлен на новую стоянку – в крепость Владивосток. Расстояние между Семипалатинском и Владивостоком, более 6 тысяч километров, стрелки преодолели походным маршем. В «Памятке стрелку от 31-го Восточно-Сибирского стрелкового полка»10 красочно описывается путь батальона на восток.
«Собрался батальон: нагрузил телеги и арбы, забрал все имущество, накупил гуртов скота для довольствия, отслужил молебен на прощание, вздохнул, всколыхнулся и пошел. Шел он долго, неустанно и мужественно, перенося и знойное палящее солнце, и жажду, и тяжесть похода, преодолевая гордо и твердо все невзгоды этого далекого пути, дошел до Сибири, на баржах перешел под Иркутском озеро Байкал, успел к холодным временам добраться до города Читы, где и зазимовал»11.
Зимой чины батальона занимались строительством плотов и барж, на которых в мае 1888 г. двинулись в дальнейший путь по рекам Шилка и Амур. По прибытию во Владивосток батальон был расквартирован на острове Русском в бараках и землянках. В дальнейшем началось строительство кирпичных казарм в так называемом «Гнилом углу». С 7 ноября 1891 г. переименован в 8-й ВосточноСибирский Линейный батальон12.
Пехота на марше
Служба в Приморье. Война и мятежи (1891–1906)
Активизация российской политики на Дальнем Востоке потребовала увеличения военного присутствия в Приморье. Из Европейской части России во Владивосток были перевезены морем 20 рот из резервных батальонов (Романовского, Солигаченского, Оставшевского и других). Прибывшие роты влились в состав батальона, который был переформирован во Владивостокский Крепостной пехотный полк (22 июня 1896 г.). Полку присвоено обмундирование по форме Крепостных пехотных полков с папахой и шифровкой – «Влд.». В 1897 г. полк получил старшинство с 31 августа 1771 г.
В 1900 г. полк был мобилизован ввиду начавшихся боевых действий с Китаем. Полк не принимал участия в крупномасштабных боевых действиях, а контролировал Владивосток, так как власти опасались восстания среди 40-тысячного китайского населения города. Помимо этого полк выделял небольшие отряды, которые устраивали в тайге облавы на китайских разбойников хунхузов. Случались стычки, в которых стрелки захватывали пленных и оружие13.
В 1900 г. полк был разделен на 1-й и 2-й Владивостокские Крепостные полки.
1-й Владивостокский Крепостной полк просуществовал недолго. Высочайшим повелением от 12 августа 1903 г. из двух его батальонов был сформирован 29-й ВосточноСибирский стрелковый полк. Третий батальон и два батальона 2-го Владивостокского Крепостного полка пошли на формирование 31-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Оставшиеся части 2-го Владивостокского пошли на формирование 30-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Вскоре во Владивосток прибыл 32-й Восточно-Сибирский стрелковый полк. Эти четыре полка составили 8-ю Восточно-Сибирскую стрелковую бригаду14. 1 ноября 1903 г. император Николай II пожаловал 29-му полку знамя бывшего 1-го Владивостокского полка с надписью «1771–1871» с Александровской юбилейной лентой.
В начале Русско-японской войны, в феврале 1904 г., полк был доведен до трехбатальонного состава. С переформированием полков бригады в трехбатальонный состав, 8-я Восточно-Сибирская стрелковая бригада была переименована в 8-ю Восточно-Сибирскую стрелковую дивизию.
Всю войну стрелки дивизии оставались во Владивостоке, защищали и перестраивали крепость, укрепления которой подверглись масштабной реконструкции. Если к началу 1904 г. Владивостокская крепость с гарнизоном в 9 тысяч человек при 20 орудиях имела линию обороны в 3–5 километрах от города, то через полтора года силы гарнизона увеличились до 50 тысяч человек при 1500 орудиях, «а верки временной профили имели в окружности около 80 километров»15.
Приказ по 8-й Восточно-Сибирской стрелковой бригаде от 21 февраля 1904 г.16: «…Не взирая на сильную снежную пургу, работы сегодня по передвижению мортир и пушек были исполнены с исключительным успехом. Объявляю от имени службы благодарность офицерам 29, 30 и 32 полков, бывших сего числа в наряде на этих работах. Всем потрудившимся нижним чинам выдать по полчарке водки или дачу сахара по стоимости полчарки».
Согласно ведомости на 10 февраля 1905 г. в полку числилось 45 офицеров, 7 чиновников, 3694 нижних чинов строевых, 121 нестроевой, 55 лошадей. На 10 апреля – 40 офицеров и 6 чиновников, 3905 строевых нижних чинов, 144 нестроевых и 104 лошади. На 25 мая – 48 офицеров, 5 чиновников, 3842 строевых нижних чинов, 144 нестроевых, 89 лошадей17. В октябре 1905 г. полк переформирован в четырех батальонный состав.
В конце 1905 г. Владивосток был охвачен беспорядками. После Октябрьской Всероссийской политической стачки и манифеста 17 октября по городу прокатилась волна митингов и демонстраций, агитаторы распространяли листовки и революционные брошюры. Власти попытались дисциплинарными мерами удержать солдат от участия в политических акциях, но масса солдат, многие из которых ожидали демобилизации, была уже распропагандирована. 30 октября на городские улицы вышли солдаты Хабаровского резервного полка, матросы, рабочие порта (всего более 10 тысяч человек). Начались избиения и убийства офицеров, погромы лавок, грабежи магазинов, поджоги, разгромлены гауптвахта и военная тюрьма. Для восстановления порядка в город были введены полки 8-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии и казаки.
Командование отправило наиболее ненадежные части из города, однако ситуация оставалась тревожной. Продолжалась революционная агитация, на митингах солдат призывали не подчиняться офицерам. Власти пошли на введение в городе военного положения. Поучаствовали в революционных событиях и стрелки 29-го полка, в исполнительный комитет восставших был избран стрелок Абрам Луцкий.
Телеграмма коменданта Владивостокской крепости генерал-лейтенанта Селиванова главнокомандующему всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, действующими против Японии, Н.П. Линевичу о революционных настроениях солдат владивостокского гарнизона от 27 декабря 1905 г.: «Настроение в войсках неблагонадежное. 32-й полк 2 дня подряд отказался занимать караулы; 29- й и 30-й волнуются, тоже неблагонадежны; 39-й полк18волнуется; артиллерия 8-ой дивизии – тоже; на Русском острове пока более спокойно. Скоро будет некому нести караулы. Все меры успокоительные не действуют, потеряли силу, применить силу некем. Безотлагательно прошу не отказать прислать благонадежный полк пехоты с казачьим полком и казачьей батареей, а полки 8-ой дивизии: 29-й, 30- й и 32-й – вывести из крепости как совершенно разложившийся гарнизон»19.
В декабре начались очередные беспорядки, которые вылились в вооруженное восстание в начале января 1906 г. Во время этих событий полк потерял подполковника Сурменева20. 2 января 1906 г. он получил назначение на должность комендантского штаб-офицера и исполняющего обязанности коменданта Владивостока. На этом посту он пробыл всего 10 дней. «Выбор на эту должность объясняется расположением к нему офицеров, уважение коих Сурменев приобрел своим тактом и прямолинейным, строгим отношением к долгу».
9 января матросы захватили склад с оружием, которое быстро разошлось по городу. На митинге 10 января у цирка Боровикса на улице Первой Морской были заявлены требования об освобождении политических преступников из нижних чинов и разрешение на проведение митингов. К коменданту крепости Селиванову были посланы депутаты, но они не были им приняты и получили решительный отказ. «Мятежники, подстрекаемые известной государственной преступницей Волькенштейн, повалили толпой к квартире коменданта, но были встречены пулеметным огнем и разбежались, бросив своих убитых». Была убита и Л.А. Волькенштейн.
Весь день 10 января Сурменев провел на крепостной гауптвахте, куда ожидали прихода мятежников для освобождения арестованных политических преступников и главных агитаторов. На следующий день 11 января к гауптвахте пошла толпа из артиллерийских частей и 32-го Восточно-Сибирского стрелкового полка и стала требовать освобождения арестантов. Караул гауптвахты, состоявший из чинов 32-го полка склонялся на сторону бунтовщиков. Сурменев попытался уговорить мятежников, но толпа кричала и наступала, тогда он вытащил револьвер и крикнул «вы проберетесь только через мой труп». Раздались выстрелы и Сурменев, сраженный двумя пулями в живот, упал на пороге здания. Толпа ворвалась и освободила арестантов. Отнесенный в крепостной госпиталь Сурменев в страшных мучениях скончался на следующий день.
На несколько дней город практически перешел в руки восставших, образовалась так называемая «Владивостокская республика». Восстание было подавлено 26 января после ввода в город крупных воинских соединений.
Несмотря на беспорядки 18 января прошло отпевание Сурменева в Кафедральном соборе, а погребение состоялось на военном кладбище Владивостока с воинскими почестями, отданными покойному 29-м ВосточноСибирским стрелковым полком.
Сослуживцы подполковника Сурменева поставили в караульном помещении икону Святого Владимира, под которой была прикреплена мраморная доска с описанием гибели Сурменева. 12 января 1908 г. в церкви Финляндского полка была установлена мраморная доска с таким же описанием гибели Сурменева, служившего ранее в Финляндском полку21.
В Енисейской губернии (1906–1914)
Летом 1906 г. полки 8-й дивизии сменили дислокацию. Новым местом прописки для стрелков стала Енисейская губерния. 29-й Восточно-Сибирский стрелковый полк был направлен в Ачинск, 30-й и 31-й в Красноярск, 32-й в Канск.
В июле полк двинулся по железной дороге, через Манчжурию, в Енисейскую губернию. В Ачинске беспрецедентными темпами началось строительство военной инфраструктуры – к 1911 г. город считался одним из главнейших гарнизонов в Сибири. Строительство казармы для полка со всеми штабными, хозяйственными постройками и офицерскими квартирами обошлись в 1 963 533 руб. В том числе жилые офицерские помещения – 638 020 руб., солдатские – 1 063 864 руб., хозяйственные – 172 462 руб., приобретение земельного участка – 25 153 руб., ограждение участка и мостики через канаву – 5600 руб., казарменные принадлежности – 52 264 руб., устройство водоснабжения – 6190 руб.22 Отсюда, из Ачинска, из этих казарм, полк отправился в 1914 году на новую войну.
Перевод полка из Владивостока, ставшего очагом революционных настроений, в Ачинск не означал, что антиправительственные настроения, которые проявились зимой 1906 г., исчезли полностью. Уже на новом месте дислокации произошел ряд конфликтов. 7 августа 1906 г. пьяный стрелок М.А. Рябоконь ругался площадной бранью, а в ответ на замечания заявил штабс-капитану К.А. Лысковичу23, что «теперь прошло ваше офицерское время». Когда офицер попытался задержать Рябоконя, вмешался стрелок Г.А. Рачек, оттолкнувший Лысковича. Военным гарнизонным судом Рябоконь был приговорен к 12 годам каторги, Рачек к 15 годам24.
Еще один громкий инцидент случился 14 апреля 1907 г. Стрелок Кирилл Никитин назвал жандармского унтер-офицера Стручкова «опричником Николая II», за что был арестован штабс-капитаном И.П. Лукиным (полковой квартирмейстер). Посаженного в карцер Никитина пришла отбивать группа стрелков, закидавшая камнями и поленьями жандармского ефрейтора. Лишь вмешательство командира 2-й роты штабс-капитана Н.И. Янченко завершило беспорядки25.
Через временный военный суд в Ачинске прошло довольно большое количество дел связанных с оскорблениями представителей власти. Например, дело стрелка Карпа Усенкова об оскорблении императора26 или дело стрелка Батыргарея Султангарея об оскорблении унтер-офицера27. Были распространены и криминальные дела, а также дела о самострелах. Так, был приговорен к каторге стрелок Абу-бакир Ахметш за умышленное нанесение себе раны с целью увольнения с военной службы28.
Одно из самых интересных дел Ачинского временного военного суда – процесс над стрелком Андреем Вагайцевым, об оскорблении поручика Неймана в 1908–1909 гг. Вагайцев в качестве прислуги состоял при Неймане, откомандированном из полка для исполнения обязанностей заведующего пересыльной частью при управлении Ачинского уездного воинского начальника. Поручик избил стрелка за то, что тот грубо с ним разговаривал, а в ответ на угрозу зарубить ответил: «Руби, руби, я не боюсь». По словам стрелка, он болел и пытался отпроситься в лазарет, ничего дерзкого не говорил. Нейман считал иначе и цитировал слова Вагайцева в день конфликта: «Голова болит… я ложусь спать очень поздно, встаю рано. Посмотрите на мои руки – они как у рабочего. Я сегодня даже еще ничего не ел. Все вам работать и работать, и за это даже хорошо не поешь. Я не скотина».
Служивший в полку с 1 ноября 1905 г. Вагайцев ранее под следствием не был, дисциплинарных наказаний не имел. За оскорбление поручика был приговорен к одиночному заключению в тюрьме на четыре месяца, с последующим переводом в разряд штрафных и потерей преимущества по службе29.
Несмотря на подобные прискорбные истории, сибирские офицеры были уверены, что отношения между ними и нижними чинами отличаются в лучшую сторону, чем у полков в европейской части страны. Штабс-капитан Августус Е.Ф. писал в Красноярске: «Нигде, вероятно, в России офицер не стоит так близко к солдату, как у нас. В большинстве случаев сибирский стрелок не смотрит на офицера как на «барина», фланирующего по казарме в часы занятий. «Паря» лезет из кожи, чтобы не отстать от офицера, лучшего стрелка, гимнаста, лыжника. Он знает, что в долгий зимний вечер офицер найдет время, придет в казарму, прочтет веселую книжку или расскажет что-нибудь про японца или китайца»30.
Большинство нижних чинов в полку были призваны из сибирских губерний, но были стрелки и из европейской части России: Прибалтики, Малороссии, Поволжья. В списках нижних чинов встречаются представители всех вероисповеданий империи. Второе место после православных составляли мусульмане. Служили и стрелки иудейского вероисповедания, причем командование целенаправленно стремилось, чтобы во всех полках дивизии их было примерно одинаковое количество. Так в 1913 г. из стоявшего в Канске 32-го Сибирского стрелкового полка для уравнения в 29-й полк были переведены 22 стрелка иудейского вероисповедания, в 30-й полк – 3 стрелка31.
Современный историк указывает, что перед мировой войной русские офицеры стремились служить в сибирских полках: «…до и после Русско-японской войны молодые офицеры стремились попасть в Сибирь. «До» – потому что «на Дальнем Востоке пахло порохом», «после» – потому что «сибирские полки, прославившиеся в недавно законченной войне, были покрыты ореолом военной славы, и попасть в них было лестно»32. В подтверждение стоит привести слова из корреспонденции офицера родственного ачинцам полка – 30-го Сибирского стрелкового, что стоял в Красноярске, Евгения Федоровича Августуса33. Условия службы у Августуса лишь немногим отличались от службы в Ачинске.
«Конечно, в наших гарнизонах нет опер, балетов, скетинг-ринков, журналы и книги мы получаем с опозданием на месяц, иногда и больше, за пересылку брюк-галифе из Лодзи с нас взимают двойной тариф, пятилетка нам доставляет больше огорчений, чем радости. Но все это такие мелочи жизни, которые отходят на второй план, совершенно сглаживаются и забываются. Какой простор, какое приволье в Сибири для офицера, любящего военное дело. Имеют ли в России понятия о походах, разведках или полевых поездках за тысячи верст по диким гольцам горных хребтов, по непроходимой тайге, где бродят лишь медведь и сохатый, по бесконечным степям, где одиноко возвышаются курганы предков Тамерлана и Батыя. В каждой части можно найти офицеров, любителей охоты и спорта в самом широком смысле слова. Команды разведчиков в полках соперничают между собой в лихости и выносливости, как в снежных сугробах Туруханского края, так и в безводных пустынях Монголии»34.
В качестве примеров зачисления в полк офицеров из Европейской России можно привести перевод в начале 1906 г. из 54-го Минского пехотного полка штабс-капитана Туманова, 35-го Брянского пехотного полка подпоручиков Богуславского и Кирротара. Еще один подпоручик Богуславский был переведен из 258-го пехотного Сухумского резервного полка.
Были выходцы и из казачьих частей. В октябре 1906 г. в полк был переведен 9-го Кубанского пластунского батальона подъесаул Константин Блохин с переименованием в штабс-капитаны. В полк зачислялись юнкера большинства военных училищ, в которых обучались будущие пехотные офицеры.
В частности из Алексеевского военного училища вышли в полк подпоручики Казанцев, Лампсаков, Моженов, Ушверидзе; Киевского – подпоручики Харламов, князь Тусиев, Сапежков; Александровского – подпоручики Кахиани, Дорохин, Владимиров, Мальсагов; Виленского – подпоручик Мехнецов; Одесского – подпоручик Сувид, Кириков; Чугуевского – подпоручики Потеенко, Ведерников; Тифлисского – подпоручик Терентьев, Силецкий; Иркутского – подпоручики Кашперов, Лебедев, Кириатский, Дурасевич, Тагунов, Емуранов, Голиков; Павловского – подпоручики Подерня, Воронцов-Вельяминов, Кичеев; Владимирского – подпоручик Сердаковский, Кусков.
Довольно широко была распространена ротация офицеров среди полков дивизии. Так в полк переведен поручик Хальзев из 30-го Восточно-Сибирского полка (апрель 1906 г.). Также из 30-го полка был переведен подпоручик Писарев (1909 г.). Капитан Лачинов из 29-го полка был переведен в 32-й Сибирский стрелковый полк с производством в подполковники (1913 г.), затем переведен обратно (1914 г.). В 32-й полк был переведен и штабс-капитан Богуславский Дмитрий Георгиевич (1909 г.), в 31-й полк переведен его однофамилец поручик Богуславский Александр Иванович (1910 г.). Из 30-го полка переведен в 29-й полк полковник Мартынов (1910 г.).
10 декабря 1908 г. командир полка Станкевич был произведен в генерал-майоры с последующим увольнением по болезни. Новым комполка стал Камберг Александр Иванович. Он прокомандовал полком более пяти лет, 13 февраля 1914 г. был уволен со службы в отставку с производством в чин генерал-майора (с началом мировой войны возвращен на службу). 25 февраля 1914 г. командиром полка был назначен 1-го Туркестанского стрелкового полка полковник Смирнов Сергей Васильевич. Интересно, что сослуживцем Смирнова по туркестанскому полку был будущий маршал Советского Союза Шапошников, который в своих мемуарах вспоминал однополчанина. «…Смирнов, высокий красивый мужчина с большой окладистой бородой… Умный, выдержанный и высоко порядочный человек, он пользовался большим авторитетом в офицерской среде и был почти бессменным выборным председателем суда общества офицеров»35.
25 августа 1910 г. Восточно-Сибирские стрелковые полки были переименованы в Сибирские стрелковые полки. Именно под таким наименованием они сражались на Первой мировой войне. Следует отметить, что Сибирские стрелковые полки структурой отличались от обыкновенных стрелковых полков, состоявших из двух батальонов.
Сибирский стрелковый полк состоял из четырех батальонов, по четыре роты каждый, плюс нестроевая рота, охотничья и пулеметная команда, команда связи. Рота состояла из 4 взводов, которые, в свою очередь, включали по 4 отделения. По штатам военного времени в роте числилось 235 человек нижних чинов (фельдфебель, каптенармус, 4 старших и 14 младших унтер-офицеров, 20 ефрейторов, 180 рядовых и 15 безоружных нестроевых для выполнения хозяйственных работ). Обычно ротным командиром был штабс-капитан, но случались и исключения. По административной и хозяйственной части ему помогали 2–3 офицера. Должности ротного фельдфебеля и взводных унтер-офицеров (командиров взводов), как правило, занимали сверхсрочнослужащие унтер-офицеры в звании подпрапорщика, фельдфебеля или старшего унтер-офицера, а должности отделенного командира – младшие унтер-офицеры или ефрейторы срочной службы. По штатам мирного времени в полку числились 61 офицер и 4200 нижних чинов.
А.В. Мармышев
